3
После того как радио замолчало, Эдик приподнялся на локте и внимательно посмотрел на Рокотова. Паренек, оказывается, тоже не спал.
– Ты слышал? Собаки! – произнес Андрей.
Это было действительно важное звено, которого недоставало в его цепочке рассуждений.
– Все так просто, и в то же время очень сложно, согласись? – спросил он.
– Что именно, Андрей Валентинович?
Но Рокотов шикнул на него, чтобы не кричал громко и полез к анализатору, первый из которых уже готов был вскоре выдать результат исследования крови девушки. А пока Рокотов сделал радио погромче и перешел на сдавленный шепот. Выкладывая свои соображения, он рассуждал на ходу и пытался выстроить более-менее стройную теорию.
– Похоже, существуют два очень серьезных вероятностных факта. Первый – это тип крови. Смотри, что получается. У всех, кому "сумрачная" болезнь оставила жизнь, именно определенная кровь: первая группа и резус-отрицательный фактор. И пока у меня нет данных, чтобы была какая-нибудь другая. Сейчас мы проверим, что покажет их кровь.
Они вместе посмотрели на спящих девушек.
– В то же время, – продолжал Рокотов, – наличие первой отрицательной крови еще не гарантирует возможности избежать болезни. Вспомни нашего сумасшедшего. И того солдата, про которого я так и не доложил Киту. Потому что в силу вступает второй фактор. Ты только что слышал – контакт с собаками. Правда, тут непонятно, какой именно контакт имеет значение. Психологический, тактильный? Тут может быть масса вариантов. Вот если бы мне удалось провести широкое исследование. Взять кровь у всех, кто есть живой в городе. Но даже сейчас то, что я обнаружил, похоже на условия необходимости и достаточности. А если прибавить сюда еще и собак, получается очень сложная цепочка.
Андрей вынужден был отвлечься от разговора – запищал анализатор. Он взял в руки листок и старательно изучал выданные цифры и показатели. Затем пискнул второй – еще одна распечатка оказалась в его руках.
– Все правильно, – кивнул Рокотов. – Так я и ожидал.
– Что там?
– Первая, резус отрицательный. А все-таки есть еще один момент. Многие показатели значительно отличаются от нормы, особенно эритроцитарные. У нашего психа то же самое. И у того солдата. Эх, если бы я умел смотреть мазки крови…
– Но послушайте! – Эдик вскинул руки. – Почему же этого не обнаружили раньше? Когда люди только начали болеть? Разве у них не брали анализы на группу крови и все такое?
– В том-то и дело, что среди заболевших встречались все типы крови! Да и потом, кто будет уточнять, есть у тебя собака или нет?! Вот если бы это продолжалось дольше! Не была бы эпидемия такой стремительной…
– Ну да… ну да… – задумчиво произнес Эдик. И снова затараторил: – Но разве мало было людей, которые любили, просто обожали своих собак? И если дело действительно в тесном контакте, в каких-то веществах в собачьей слюне или шерсти, должны оставаться пусть не миллионы, но хотя бы сотни тысяч сохраняющих здравый ум людей. Но что мы видим – победное шествие маразма охватило всю планету!
– Есть такая штука, как статистика, – ответил Андрей. – Я тут, пока книжки изучал, кое-что освежил в памяти. Во-первых, я уже говорил это Кропалю, резус-отрицательный фактор, то есть отсутствие оного, встречается гораздо реже положительного. То есть уже отсекается огромная масса человечества. Всего пятнадцать процентов популяции – те, у кого нет резус-фактора. Но с первой группой крови таковых еще меньше. Только шесть или семь процентов. Правда, я слышал, у отдельных народов этот процент выше, причем, иногда существенно. Но и все равно, уже это означает, что более чем девяносто процентов человечества автоматически становятся беззащитными перед болезнью. Теперь, как выяснили Сумрак и Подольский, за исключением лишь тех, кто имеет стабильный и постоянный контакт с собаками!
– Надо понимать, дружественный?!
Эдик сел рядом с Линдой и обнял овчарку, глядя снизу вверх на Рокотова.
– Очень возможно, – согласился Андрей. – На грани безраздельной любви. Согласись, не каждая мамаша примирится с тем, что их собака будет лизать в губы ребенка, когда недавно она, быть может, занималась копрофагией, то бишь чужие какашки на улице подбирала. Или лизала собственные яйца, если это кобель.
Эдик рассмеялся. Рокотов тоже.
– Я вот что хотел сказать, – произнес Андрей. – Если мои рассуждения верны, то тесный контакт с собакой – это как раз тот фактор, благодаря которому существуют такие счастливчики, как мы с тобой, у кого "сумрачная" болезнь вроде как консервируется и уже не досаждает утренними провалами, а только такими редкими щелчками, как у тебя сейчас. Сколько людей из этих шести или семи процентов обладателей нужной крови, будут иметь собак, и уж тем более поддерживать с ними такие отношения, о которых ты сам упомянул: находиться в постоянном контакте почти беспрерывно? Даже в деревнях, где собака почти в каждом дворе, люди общаются с собаками больше для того, чтобы их покормить два раза в день, а то и один раз. Да и потом, мы пока определили явно видимые факторы. Но, может быть, решающих признаков еще больше, только мы о них не знаем. Возможно, никогда не узнаем.
Эдик нахмурился, словно желая еще раз подвергнуть сомнению слова Рокотова, дабы убедиться, что в них заложена верная идея.
– Но ведь нас в группе несколько человек. А собака всего одна. И кроме нас с вами, с Линдой никто не милуется!
Андрей качнул головой.
– Это верно, – сказал он. – И не забывай. Только мы с тобой оба почти и не страдаем. И не забывай, это все только догадки. Мы ведь не знаем полной картины.
– Так, может быть, дело все-таки в собачьей слюне? – спросил Эдик. – Это же у них самый верный способ показать свою любовь. Лизнуть да укусить. Ведь мы фактически не моем руки. А здороваемся друг с другом и хватаем общие предметы каждый день.
– Тебе не хочется крушить мою теорию?
– Да, пожалуй, – согласился паренек.
– Может быть, ты прав. Слюна или выделения на коже или шерсти. Во всяком случае, теперь мы хотя бы понимаем суть процесса.
– Да уж, наделал делов ваш братец.
– Я не верю, что это он сделал. Он хотел изменить что-то, что уже было сделано до него – это вернее. В любом случае нужно как-то добавить нашу информацию к тому, что сообщил Сумраку Подольский. И пусть они расскажут об этом всем. Возможно, это даст некоторую надежду на будущее.
Пока он говорил, Эдик подошел к компьютеру.
– Андрей Валентинович! – воскликнул он. – Файлы готовы.
– Да ты что! – задохнувшись от смеси восторга и ужаса перед тем, что теперь ему откроется правда, Андрей поспешил к нему.
Тут Линда неожиданно гавкнула, уставившись в сторону выхода, и заставила обоих обернуться. Там стоял сержант Кропаль.
– Думаю, вам не стоит пока беспокоиться! – сказал он. – Ну-ка, сынок, дай сюда! – сказал он Эдику, показывая на компьютер.
Одновременно по его сигналу в закуток вошел Костяк и еще двое солдат с ним.
4
Машина в гараже Рокотовых – большой дизельный пикап – вероятно, еще до эпидемии была обездвижена какой-то так и не устраненной поломкой. Как ни пыталась девушка завести двигатель, ничего не выходило. Здесь уж она вряд ли могла рассчитывать на помощь Грозного, поскольку таких навыков в его копилке знаний пока недоставало.
Поэтому пришлось отправиться пешком, уж очень не хотелось ей снова садиться за руль того ненавистного грузовика. Наверняка где-нибудь им повстречается вполне сносная легковая машина, рассчитывала она, с ключами в замке зажигания и достаточным количеством топлива.
Они шли по совершенно пустой окраинной улице – девушка и две собаки. Если когда-то и ездили здесь активно машины, то сейчас в это даже верилось с трудом. Но вот в городе вполне может оказаться достаточно людей еще способных к осмысленным действиям, а равно непредсказуемых. Поэтому Вера взяла с собой карабин. Он хоть и отяжелял плечо, но придавал некоторое чувство уверенности.
Вдоль улицы шли сплошные заборы, редко деревянные или такие же решетчатые, как у Рокотовых.
Гораздо чаще встречались глухие кирпичные или бетонные, в два метра и выше, да с мощными неприступными воротами. Вера старалась не думать о находившихся за заборами мертвецах или оставшихся после болезни в беспамятстве людях, которые теперь оказались в каменных ловушках. Раньше, еще с Ником, попадая в какой-нибудь поселок или деревню, она скорее с раздражением думала о "хлябиках", у которых не было возможности выбраться наружу по той простой причине, что им не хватало сообразительности. Можно сказать, рассуждала цинично: мол, у любой медали есть оборотная сторона, и дом, казавшийся надежной крепостью, всегда может превратиться в узилище, из которого ты никогда не вырвешься. Как стремились люди отгородиться от всех, так за это и поплатились.
Теперь же ей невыносимо жалко было их всех – и живых и мертвых. Но даже если бы она умела крушить замки и заборы, всем помочь была не в состоянии.
Думала девушка и о беспризорных собаках, боясь их нападения. Наверняка их должно быть много в самом городе, поэтому и хотелось поскорее обзавестись машиной, чтобы чувствовать себя хоть как-то защищенной. Одно успокаивало: рядом был Грозный, который не единожды демонстрировал свои необыкновенные способности и на которого можно было положиться. С другой стороны, в богатых когда-то коттеджных застройках с большими домами и глухими заборами-стенами бездомным псам нечем было поживиться.
Маленький Демон чуть не на цыпочках бежал за Верой, едва поспевая и натягивая поводок. Пришлось взять его на руки. И вроде бы не было никакой опасности, но той-терьера буквально трясло от страха, а после каждого дуновения ветра, который швырялся песком и листьями, его крохотное сердечко билось так часто, что Вере самой становилось жутко.
Грозный единственный не испытывал ни дурных предчувствий, ни страха. Он пребывал в восторге от смены обстановки. То забегал вперед, принюхиваясь к разноцветью запахов и оглядываясь на Веру, то задерживался, если его что-то особенно интересовало, но тоже не забывал поглядывать на девушку и оценивать, что происходит вокруг. В отличие от Веры, он слышал в тысячи раз больше звуков и запахов, каждый из которых нес какую-то свою особенную информацию.
Грозный испытывал больше, чем простое любопытство. Его дар становился все сильнее, и кроме всевозможных строений да шумящей от ветра растительности, Грозный ощущал тепло и холод чужих энергий – от всех еще живых тел, пребывающих за заборами. Физические преграды и некоторое расстояние казались не слишком серьезной помехой для того, чтобы Грозный мог сканировать пространство пульсирующими волнами. Он не затрагивал при этом Веру, чтобы не беспокоить ее лишний раз, но при этом чувствовал все, что происходило вокруг, даже за каменными стенами. Пока все было спокойно, и никто не представлял для них угрозы. Еще теплилась жизнь во дворах и домах, но едва-едва. Грозному было бы интересно проникнуть туда и прикоснуться к этим энергиям, людским теням, еще привязанным к физическим оболочкам, ощутить пульсацию чужой жизни, и получить новые, наверняка столь же заманчивые образы, какие он увидел при контакте с двумя хозяевами дома. Возможно, он нашел бы способ осуществить это. Но у них с Верой была одна общая цель. Им необходимо было найти Андрея Рокотова.
Через пятнадцать минут ходьбы по кварталам пригородного поселка дорога вывела их к автозаправочной станции. Площадка возле колонок с давно потухшими дисплеями оказалась пуста, но в тени небольшого здания, где находился придорожный магазин, стояли два автомобиля: грузовик и минивэн черного цвета с наглухо тонированными стеклами. Грузовик сразу был отброшен как вариант, а вот на минивэн Вера положила глаз. Но все двери его оказались заперты. Хозяин машины, возможно, находился в здании. Живой или мертвый – неизвестно.
Помня о том, что теперь всякая встреча опасна, девушка приоткрыла дверь магазина и прислушалась. Вроде бы тихо. Но тут Грозный бесцеремонно пролез между ее ногами и протиснулся внутрь. Вера, теперь уже без опаски, вошла за ним. Опустила Демона на пол и прицепила петлю его поводка к металлической стойке ограждения.
Грозный, похоже, кого-то учуял и помчался точно на цель. Он не рычал, тихо скрылся между стеллажами – Вера увидела только его хвост, мелькнувший в просветах среди полок. Крепко взяв карабин в обе руки и держа палец на спусковом крючке, девушка последовала за собакой. Демон за спиной заскулил, не желая оставаться в одиночестве, пришлось шикнуть на него, но на песика это не подействовало – он продолжил скулить, требуя вернуться. Правда, тихонько, словно боялся выдать себя.
Грозный еще с улицы ощутил присутствие других людей. И когда Вера открыла дверь, он точно знал, где искать. Каково же было его удивление, когда, добежав почти до конца магазина и вынырнув из-за стеллажей, он увидел перед собой спящее на полу мелкое двуногое существо размером меньше, чем он сам. Грозный остановился и потряс головой, словно не доверяя собственным глазам и тому пульсирующему ритму, который помог ему на расстоянии узнать о чужом присутствии. Если, к примеру, до сих пор ему встречались только взрослые собаки, и при этом даже коротышка Демон не казался странным, то маленький человек воспринимался удивительной нелепицей. Слишком мелким, чтобы быть настоящим двуногим. И все-таки это был человек, с его особенным сочетанием "запахов" энергий.
Пес гавкнул, подзывая Веру, и ребенок, спавший на полу среди вороха тряпок и игрушек, тотчас очнулся. Он уставился на собаку большущими глазами, после чего захныкал испуганно, приведя Грозного в еще большее замешательство.
Подоспела Вера и тоже остолбенела.
Это была малышка, чуть старше года, хорошенькая девочка со светленькими почти прозрачными кудряшками волос, вероятно, еще не научившаяся даже толком ходить. Ее напугали резкое пробуждение и лай собаки.
– Господи, откуда же ты взялась?! А где твоя?.. – и, подойдя ближе, Вера замолчала, увидев за стеллажом лежавшую на полу женщину с бледным изможденным лицом.
Та была жива и тоже заметила Веру, но взгляд женщины сразу уполз куда-то в сторону, не в силах зафиксироваться на нужном объекте. С виду она не была "хлябиком", что-то осмысленное еще оставалось в ее лице. Брови незнакомки беспрестанно хмурились, и расслабились, только когда она вновь отыскала взглядом Веру.
– Боюсь заснуть, – донесся ее шепот.
Женщину забил озноб. Малышка тем временем, поглядывая на Грозного, на четвереньках поползла к Вере. Она уже перестала плакать, и лицо ее вдруг озарилось улыбкой, девочка залопотала на детском языке, пуская между слюнями и пузырями звуки "ма", протягивая ручки к Вере. Девушку поразило, что малышка выглядела вполне ухоженной, да и мать ее, похоже, была еще в здравом уме, хотя по всем признакам находилась на грани.
Грозный подошел ближе. Увидев его, женщина встрепенулась, но тут же разочарованно вздохнула.
– Тут был мой муж… – тяжело проговорила она. – С сыном. Они с собакой. Отправились в город. Обещали вернуться…
Грозный приблизился к ней и лизнул в лицо. Женщина не протестовала – ей не хватало сил. Малышка засмеялась, когда Грозный и ее лизнул в маленькую мордочку. Но, едва он отошел, девочка вдруг заплакала и протянула к собаке ручки, снова требуя внимания. Вера подхватила ее на руки, и малышка быстро успокоилась. Она снова отчего-то упорно называла Веру "ма".
– Красивая у вас девочка.
– Да, очень! – произнесла женщина.
– Как ее зовут?
Казалось, женщина силилась вспомнить. Она долго раздумывала, прежде чем произнесла:
– Наташа. Да, Наташа. Простите, память подводит.
Вера понимающе кивнула.
– Это ваша машина, там, на улице? – спросила она. – Черный минивэн?
Женщина мотнула головой.
– Белый. Наш. Но это было давно.
– А ваш муж, когда он ушел?
Взгляд незнакомки снова утек в сторону, Вере пришлось наклониться, чтобы не прерывать контакт. И тогда, казалось, в глазах женщины загорелся блеск понимания.
– Он не ушел. Уехал с другими… Обещал вернуться.
Значит, были еще и другие.
Девочка рвалась из рук и теперь хныкала, что Вера ее не отпускает. Девушка освободила малышку, но та кинулась не к матери, а к Грозному и принялась тискать и прижиматься к нему, что-то опять лопоча. Щенок широко улыбался. Похоже, ему нравилось такое внимание.
Вера присела рядом с женщиной, намереваясь все-таки добиться ответа.
– Он давно уехал, ваш муж?
– Он не один… с сыном, – вместо ответа произнесла та.
– Как вас зовут? – спросила Вера.
– Надя, – едва шевеля губами, сказала женщина.
– Надя, послушайте меня, ваш муж и сын, как давно их нет?
– Давно…
– Надя! – Она бесцеремонно схватила женщину за подбородок и направила ее взгляд на себя. – Когда уехали ваш муж и сын?
– Кажется, вчера. Или позавчера.
– И все это время вы не спали?
– Мне кажется, если я усну, то сойду с ума. Как все они.
Вера не знала, что делать. Оставлять здесь девочку и ее мать казалось немыслимо.
– Мы возьмем вас с собой!
Но женщина снова не слышала ее. Вера поискала взглядом девочку. Та вернулась к своим игрушкам, среди вороха которых оказалась вскрытая упаковка с печеньем, и теперь с удовольствием сосала его. Грозный уселся рядом с девочкой и внимательно наблюдал за ней. Та протянула ему кусочек и совершенно ясно сказала: "На!" После чего вдруг печально осунулась и, внезапно, вся задрожав, устало легла, сделавшейся похожей на игрушечного зайку, который завалился на бок, едва его отпустила детская рука.
"А ведь девочка тоже на грани", – неожиданно поняла Вера.
Ей вдруг пришла в голову идея перевезти их в дом Рокотовых. Погрузить в тот минивэн и доставить на место. Если Подольский прав, болезнь обязательно отступит, и девочка с матерью смогут там жить, если найти им в компанию какую-нибудь собаку. Теперь-то понятно, что болезнь не трогает только тех, у кого есть собака, и вероятно, тех, для кого собака – все равно как член семьи. Тех, кого не сердят собачьи ласки и кто сам готов отдавать им свою душевную энергию. Пока с этой семьей оставалась собака, все были здоровы, и болезнь все это время не могла овладеть ими. Но муж и сын уехали, не догадываясь о том, что им и дальше необходимо оставаться вместе. Вероятно, рассчитывали через какое-то время вернуться, да так и не вернулись, и возможно, они уже никогда не воссоединятся.
– Мы возьмем вас с собой! – повторила она.
– Нет, спасибо, – ответила женщина. – Нельзя. Мы должны их ждать…
– Глупости, – сказала Вера. – Мне бы только ту машину открыть.
Она заметила, что обращается в пустоту. Женщина уснула. Дыхание ее теперь было ровным, без дрожи. И у девочки тоже. Грозный лежал возле малышки, дожевывая ее печеньку. Он внимательно повернулся к Вере, когда та встала.
– Еще бы знать, чей тот минивэн на улице и где его хозяин?