Я веду его в бар под названием "Caveau" неподалеку от Пале-Рояля - до него всего пара шагов по узкой улочке с пустыми окнами. Мы спускаемся на несколько ступеней вниз в полуподвальное помещение, и я заказываю мохито у бритоголового бармена из Сан-Франциско. Чен напряженно смотрит на меня, и я испытываю некоторое уважение, видя, как он мысленно пытается нащупать сеть моих агентов, расставленную вокруг него.
- Мой наниматель интересуется, почему вы этим занимаетесь? - начинаю я.
Он слегка улыбается.
- Просто потому, что мне не нравится, как устроен этот мир. Разве в это так уж трудно поверить?
- Насколько я понимаю, Рай вам тоже не нравится.
Федоровисты освобождали разумы из черных ящиков загрузочных лагерей, координировали атаки сфабрикованных дронов, дистанционно управляемых активистами по всему миру. Плохо лишь то, что выпущенные на волю разумы овладели инфраструктурой Шэньчжэня и разрушили ее. Живые компьютерные вирусы, обезумевшие от боли, способные проникнуть в любую автоматизированную систему и бесконтрольно копировать самих себя.
- Рай был только началом, - произносит Чен. - Федоров это предвидел. Следующая революция будет направлена против смерти. Я плохо отношусь к смерти. Думаю, хотя бы в этом наши мнения совпадают, месье ле Фламбер.
У меня приподнимаются брови. Похоже, он информирован лучше, чем я думал. Кроме того, бесчисленное множество освобожденных рабов, вставших на его сторону, создают значительное преимущество.
- Полиция доставляет мне достаточно хлопот, так что о смерти подумать некогда. Идеология меня не интересует. То, что я делаю, всего лишь игра.
- Но для меня это не игра.
Что же это? Что могло его так сильно изменить? Что сделало таким, каким он стал? Жемчуга Марты Уэйн? Дядя Бен? Что бы это ни было, здесь я этого не найду.
Хотелось бы посмотреть на его оборудование, на примитивный загрузочный шлем, синхронизирующий в единое целое все его версии. Но эта информация безвозвратно утрачена во время Коллапса.
Давай же, молодой Жан, ты способен на большее.
- Мой наниматель понимает это. И она предлагает свою помощь. Оборудование. Деньги. У вас будет все, что требуется.
- И какова цена?
Я улыбаюсь.
- Бессмертие, конечно.
Я покидаю свою прежнюю сущность и Чена за выпивкой и обсуждением будущего мира. К сожалению, этот разговор ни к чему не приведет. В прошлом должно быть что-то еще, что-то, убедившее меня в присутствии на Земле потерянного гогола Матчека Чена. Я конструирую вспомогательного гогола и прошу бармена смешать мне "Отвертку". Воплощение и выпивка - это прекрасно, но ответов я пока так и не получил.
Кто-то дергает меня за рукав. На меня смотрит усмехающийся монстр - деревянная маска, разрисованная выцветшими красками. Но она производит не слишком устрашающее впечатление, поскольку надета на маленькую босоногую девочку в грязном платье с пятнами сажи.
Я удивленно моргаю.
- Что?..
- Ш-ш-ш, - прерывает она меня, прикладывая пальчик к деревянному рту.
Я выскальзываю из временного гогола и возвращаюсь в четырехмерное пространство. Как ни странно, но она тоже здесь. В четырех измерениях она превращается в бесконечную череду зеркальных отражений, извилистую, словно змея. Девочка манит меня за собой.
- Я помогу тебе, - обещает она, - если расскажешь мне историю.
- Кто ты?
- Сестра. Мать. Богиня. Принцесса. Королева. Расскажи историю, и я покажу тебе то, что ты ищешь.
- Какую еще историю?
- Правдивую.
На Марсе я оставил след из воспоминаний - нечто, пробудившееся к жизни с моим возвращением. Возможно, здесь что-то подобное. В таком случае лучше подыграть.
Янтарные глаза девочки, исполненные любопытства, блестят в прорезях маски.
- Это довольно долгая история, - говорю я. - Но я думаю, что время у нас есть.
Я заказываю еще порцию выпивки и начинаю рассказ.
"Как всегда перед тем, как воинствующий разум и я начнем перестрелку, я пытаюсь завязать разговор…"
- Спасибо, - благодарит девочка, когда история заканчивается.
Ее голос доносится едва слышным шепотом, завыванием ветра в трубе. Потом мир меняется, и я остаюсь наедине с тремя призраками.
Смуглый мужчина в костюме и с аккуратной бородкой сидит за столом и смотрит на молодую пару. Симпатичный молодой мужчина с копной светлых волос, в джинсах и футболке, и миниатюрная азиатка, которой очень трудно сидеть спокойно. Она все время трогает спутника за руку.
Человек за столом улыбается им. Это дон Луис Перенна, торговый представитель и директор корпорации "Аль-Джанна". Серийный предприниматель, предлагающий очередную модель бизнес-класса для супербогатых клиентов. Полагаю, до встречи с Жозефиной я и сам этим занимался.
Он понимающе кивает.
- У меня тоже есть дети, - сообщает он. - Мальчик и девочка. И они уже участвуют в программе. Не могу выразить, насколько успокаивает меня это обстоятельство. Вечный кошмар родителей. Говорят, что после появления ребенка каждая ночь родителей наполняется страхами. Мы поможем вам справиться со страхом, отвести когти смерти.
- Я все еще не уверен, - отвечает мужчина, Боян Чен, отец Матчека. - Философские аспекты…
- Да, конечно, я вас понимаю, - соглашается Перенна. - Есть философия - любовь к мудрости, и есть просто любовь.В "Аль-Джанна" мы заинтересованы в последней.
- Мы уже все обсудили, - решительно произносит женщина.
Она крепче сжимает руку Бояна. Благодаря отличным сенсорам в кабинете я могу видеть, как протекает процесс принятия решения в их мозгах. Перенна их зацепил.
- Ладно, - говорит молодой мужчина. - Давайте посмотрим.
На экранах возникают сооружения, похожие на подземные бункеры.
- Энергоснабжение из термальных и ядерных источников. Уникальные дублирующие системы. Секретное местоположение.
Проклятье. Придется подробнее изучить архивы "Аль-Джанна".
- Мы гарантируем полную безопасность. Убежище выдержит даже прямое попадание астероида. Тактовая частота внутри изначально будет замедленной, с периодической синхронизацией…
Я был прав. Где-то на Земле действительнопохоронен никому не известный гогол Матчека Чена. Вот и ключ к решению. Дело за похитителями тел. Я составляю закодированное послание для Миели и запускаю его в сеть мыслевихрей Соборности.
Вир замирает.
- Какое интересное открытие! - восклицает сянь-ку Уравнений Пятой Степени. - Удивительно! Какое необычайное достижение для представителя вашего копиклана.
- Что вам нужно? - рычу я голосом Сумангуру.
- Я просто хотела убедиться, что вы отыскали то, что вам необходимо. Я и предположить не могла, что вы обнаружите такое. Как вам это удалось? Это же новый фрагмент истории ченов.
- Я посоветовал бы вам не вмешиваться, - говорю я.
Эта ведьма выводит меня из себя.
Она вежливо кивает.
- У меня и в мыслях этого не было. Однако я хотела бы попросить вас об услуге.
Понятно: начинается болтовня. Проблема централизованного планирования заключается в том, что рано или поздно синхронизация нарушается, и для выполнения задач всегда существуют альтернативные способы. Я должен был это знать. Сянь-ку настолько далеки от времени губерний,что довольно легкомысленно относятся к Плану.
- В физическом сегменте Сирра возникли небольшие проблемы, и мы были бы рады вашей помощи…
Глава девятнадцатая
ТАВАДДУД ВО ДВОРЦЕ СКАЗАНИЙ
Я карабкаюсь вниз по Осколку Гомелеца, словно паук, а за спиной простирается пустыня дикого кода. Ночью она похожа на оживленный город: светящиеся линии мелькают так быстро, что глаз не успевает за ними уследить. Поэтому я фокусирую взгляд на Таваддуд, ползущей по стене несколькими метрами выше меня, - стройной фигурке в черном костюме, защищенном Печатями. Девушка ловко передвигается, перебирая руками. Живя в вертикальном городе, можно многому научиться.
Мне нравится на нее смотреть. И это единственный приятный момент в сложившейся ситуации. Во всем остальном хуже и быть не может. Со стороны пустыни Осколок представляет собой гладкую отвесную поверхность, лишь изредка пересекаемую случайной трещиной в древней интеллектуальной материи. Я с трудом цепляюсь за нее крошечными шипами на ладонях и подошвах босых ног, прижимаюсь, словно к любовнице, и стараюсь не думать о сотнях метров, отделяющих нас от земли.
В теории все не так уж сложно: спуститься по наружной стене, куда не любят заглядывать Кающиеся Кассара Гомелеца, и защититься от дикого кода с помощью снаряжения муталибунов. В действительности это намного труднее. Несмотря на плотную ткань, перед глазами то и дело вспыхивают искры, свидетельствующие о попытках дикого кода проникнуть в мой мозг.
- Надо было украсть этот чертов ковер, - бормочу я уже в четвертый раз.
Но Таваддуд и слышать об этом не хотела: нас бы немедленно заметили.
Вместо этого она раздобыла у женщины-паука из Бану Сасан какое-то снадобье и заставила меня выпить горькую, тягучую жидкость зеленоватого цвета. Не знаю, какие наниты проклятое зелье внедрило в мое тело, но это подействовало. Хотя я и не овладел в полной меретехнологией Сирра, если это можно так назвать: конструированием геометрических и словесных форм, которые создают ментальные структуры, активирующие древние команды, скрытые в атаре - местном спаймскейпе. По сути, это воспроизведение сопряжения мозг - компьютер в древней нанотехнологии. И еще есть Тайные Имена, которые, как мне кажется, затрагивают более глубокие слои и воздействуют на дикий код.
Жан, чем ты занимаешься, черт побери?
Из-за голоса "Перхонен", неожиданно зазвучавшего в голове, я чуть не срываюсь вниз. На мгновение я повисаю над бездной на одной руке. Веревка, связывающая меня с Таваддуд, натягивается. Девушка вопросительно смотрит на меня, но я жестами показываю, что все в порядке.
- Ты мне мешаешь, - отвечаю я кораблю. - Где ты так долго пропадала?
Пеллегрини потребовалось время, чтобы подключить меня к коммуникационным системам Ковша.
- Значит, она была занята. Как дела у Миели?
Она успешно вживается в образ наемника.
- Хорошо. Мы не единственные, кто занимается поисками аль-Джанна, но план пока работает. Я подозреваю, что скоро кое-кто будет собирать большую группу наемников. Если Миели сумеет внедриться в нужный отряд, мы быстро продвинемся.
А как… с другим делом?
- Именно из-за него я сейчас изображаю из себя паука.
Мне это не нравится, Жан. Ты даешь бедной девушке обещания, которые не сможешь выполнить.
- Я всегда держу слово, и тебе это известно…
Не ходи туда.
- Сейчас не время трусить. Не забывай, мы заключили сделку.
До тех пор, пока ты выполняешь ее условия. Между прочим, Пеллегрини говорит, что в Ковше тоже наблюдается необычная активность. Сянь-ку что-то замышляют. И это трудно удержать в тайне. Возможно, мне придется…
Голос корабля внезапно пропадает. Я бормочу проклятья. Но мы зашли слишком далеко, чтобы поворачивать назад. Я снова машу рукой Таваддуд. Еще две сотни метров остались позади. Я чувствую боль и усталость. Состояние напоминает простуду. Когда я создавал эту оболочку из компонентов системы Ковша, я не смог воспроизвести никаких серьезных усовершенствований своего изготовленного в Соборности тела - оно до сих пор остается на борту "Перхонен" в состоянии стазиса. А дикий код, чем бы он ни был на самом деле, серьезно вредит моим внутренностям. Остается только надеяться, что я смогу продержаться до завершения работы.
Кроме того, должен же у меня быть запасной вариант.
Таваддуд дергает за веревку. Под нами показалось что-то вроде галереи. Она не освещена, поблескивают только защищенные Печатями стекла.
Как только я принимаюсь резать стекло, мой ку-инструмент шипит и отказывается работать, изменив при этом форму. У меня вырывается ругательство, и бесполезное приспособление летит вниз в темноту, крутясь и рассыпая искры, словно фейерверк.
- Попробуйте это, - произносит Таваддуд и протягивает старинный резак: алмаз, закрепленный на металлическом стержне.
Алмазы в Сирре ничего не стоят: мальчишки без труда собирают их в местах крушений кораблей Соборности, погибших во время Крика Ярости. Я испытываю определенное удовольствие, используя в качестве режущего инструмента предмет, по стоимости равный тысяче гоголов Соборности. Еще несколько мгновений, и я осторожно вытаскиваю стеклянный диск. Через образовавшееся отверстие мы проникаем внутрь.
Этот дворец ремонтируется, здесь тихо и пусто. Таваддуд ведет меня к выступу на вертикальной стене, уходящей к основанию Осколка, я заглядываю в зияющую пропасть и вижу лишь провода джиннов.
- А как мы теперь будем спускаться? - спрашиваю я.
Таваддуд поднимает на меня серьезный взгляд.
- Господин Сумангуру, вы доверяете мне?
Ее темные глаза загадочно блестят в темноте. Ей многое пришлось пережить. Подобно мне, она сбежала из одной тюрьмы и оказалась в другой. Она преследует недостижимую цель и хочет поступать правильно.
"Перхонен" права. Я ее разочарую.
Делай то, что получается у тебя лучше всего.
Я медленно киваю и улыбаюсь ей.
- Тогда дайте мне руку.
Она неожиданно крепко сжимает мои пальцы. А затем шагает в бездну и увлекает меня за собой.
У меня вырывается вопль, и я отчаянно пытаюсь за что-нибудь ухватиться, но уже поздно. Мы несемся вниз, в темноту. Я слышу смех Таваддуд. Внезапно вокруг возникает янтарное сияние, похожее на волшебную пыль, и падение замедляется, словно нас подхватило дыхание Бога.
- Сеть ангелов, - выдыхаю я.
Таваддуд парит рядом со мной.
- Да! - смеется она. - Лишь на Осколке Угарте она сохранилась и полностью функционирует. Здесь живут самые богатые торговцы гоголами. Только надо точно знать место.
Я закрываю глаза, отдаваясь во власть древних ангелов, охраняющих Сирр-на-Небе, и не открываю до самой земли.
После спуска они на последнем трамвае едут до подножия Осколка Узеда.
Таваддуд стоит напротив Сумангуру и держится за поручень. Городские огни мерцают в его атар-очках, отражения пляшут в такт покачивающемуся трамваю. Сумангуру выбрал себе очки с круглыми голубыми линзами, подходящие по цвету к его костюму муталибуна.
- От этого неисправного спаймскейпа у меня глаза болят, - говорит он. - Но мне кажется, что нас преследуют.
Таваддуд смотрит через его плечо, и с ее губ срываются проклятья. По проводам для джиннов над трамваем несутся три цветные змеи из многоугольников. Они кружат над пассажирами и двигаются намного быстрее людей, но без мыслеформ в физическом мире видят довольно плохо. Значит, необходима маскировка в атаре.
Таваддуд выбирает подходящую пару - миниатюрная женщина оживленно обсуждает со своим спутником вопрос покупки нового кувшина для джинна-слуги. Таваддуд едва слышно произносит Тайное Имя аль-Мусаввира, Дарующего Облик, копирует свой и Сумангуру образ в атаре и накладывает на образы попутчиков. И действительно, когда пара выходит на следующей остановке, два джинна следуют за ней. Третий остается, но ненадолго. Через пару секунд исчезает и он.
- Ловко, - одобряет Сумангуру.
Осколок Узеда, единственный еще не до конца восстановленный фрагмент Сирра, окружен лесами и пластиковыми щитами, означающими, что работы по ликвидации повреждений, нанесенных два года назад диким кодом, все еще продолжаются. Таваддуд помнит, как внезапно возникали гигантские конструкции - продукты дикого кода, завезенные из пустыни зараженным поездом душ, как карабкалось по осколку сапфировое дерево. Оно росло буквально на глазах, и в атаре можно было видеть вьющийся вокруг него рой джиннов.
По мере приближения к темному каркасу на горизонте ее сердце бьется все быстрее и быстрее. Дуни. Дуни. Я поступаю правильно. Отец должен узнать правду.Таваддуд вспоминает долгие ночи, наполненные ощущением вины, осознанием собственной неправоты. Возможно, это тоже устраивала она. Хотела, чтобы я оставалась ничтожеством и не вставала у нее на пути.
Таваддуд сжимает в кармане мыслекапсулу, изготовленную в Соборности. "Она имитирует часть твоего мозга, куда внедрится фрагмент, - сказал Сумангуру. - Как кувшин джинна, с той лишь разницей, что он не сможет оттуда выбраться". Такая маленькая вещица, кусочек холодного металла размером с ноготь.
Таваддуд старается думать о спокойном голосе Кафура, вспоминает, как он приютил ее, когда она ушла из Города Мертвых. Он поможет. Все будет хорошо.Кафур учил, что все можно вылечить.
Здесь повсюду большие перепады высоты: резкие спуски под трамвайные пути и вертикальные аллеи, тянущиеся вверх, на Осколок. Таваддуд оглядывается на Большую Северную Станцию, откуда начала распространяться зараза: на длинные залы с низкими потолками и арки, все еще отмеченные следами битвы, когда мухтасибы и Кающиеся пытались сдержать натиск дикого кода. Металлические брусья и стекла до сих пор покрыты шрамами.
Пройдет еще какое-то время, и шрамы исчезнут.
Они выходят на последней остановке вместе с толпой рабочих, возвращающихся домой после вечерней смены. Таваддуд ведет Сумангуру вниз по извилистой лестнице. Здесь нет никого из Кающихся, а атар настолько зыбок, что джинны не смогут их выследить. Дуни, вероятно, сходит с ума от злости.
На арках, оставшихся от Северной Станции, при их приближении появляются светящиеся указатели. Из-за грохота трамваев наверху разговаривать почти невозможно. Повсюду запах озона, и воздух кажется густым. Неожиданно перед ними, словно зрачок гигантского глаза, открывается старый туннель поездов душ, и оттуда веет холодом.
Внутри приходится идти по неровной земле, и Таваддуд едва не повреждает ногу об алмазный рельс. Вдали слышны шорохи и чье-то бормотание. Бану Сасан перешептываются о том, что дикий код не побежден окончательно, что в развалинах еще живут его детеныши.
- Когда вы говорили о дворце, я представлял нечто иное, - произносит Сумангуру.
- Ш-ш-ш, - Таваддуд заставляет его замолчать.
Впереди на стене светящийся символ - круг с двумя точками глаз. Лицо. Таваддуд произносит Тайное Имя, которому много лет назад научил ее Кафур, и перед ними открывается дверь, ведущая в длинный коридор, залитый неярким красноватым светом. Внутри разносится эхо далекой музыки и человеческих голосов, слышится чей-то шепот.
Таваддуд протягивает Сумангуру белую маску и сама надевает такую же.
- Добро пожаловать во Дворец Сказаний.