– Сомневаюсь, что удастся найти хотя бы одного добровольца, после того как стало известно о гибели всех тех, кто занимался этим раньше. Даже хуже того, смерть сама по себе понятна, и даже более того, стала почти привычна, но часть людей просто пропала, ведь их тел разведчики не обнаружили. Конечно, трупы скорее всего съели местные хищники, но… человек существо со слишком богатым воображением. А в таких нервных условиях оно становится "больным". Это больное воображение порождает уже другой вид страха, страх не смерти как таковой, а чего-то хуже. Они думают, раз тел нет, значит, их утащили аборигены, еще возможно живых. Если сахарианцы захватили наших людей в плен, то зачем? Для мучительных пыток? Может просто сожрать, зажарив на вертеле живьем? Кто ж захочет себе такой смерти?
Ремезов угрюмо посмотрел в стол невидящим взглядом, а потом глухо, но твердо, даже с каким-то ожесточением, произнес:
– Не захотят… заставим. Это вопрос выживания колонии, а не только отдельного индивида.
Брови Эрика от удивления взлетели на лоб. Он подумал что ослышался, но увидев столь же изумленные лица других присутствующих, даже Черепа, никак не ожидавших услышать такое от сильного и мудрого человека, да еще по отношению к своим "хомякам", потрясенно выдавил:
– Вы что… хотите установить военную диктатуру, основанную на грубой силе?!
– Если по-другому не получится, то да, ради спасения колонии, нашего анклава человечества здесь на Сахаре, придется прибегнуть к крайним методам, к силе.
– Антон Николаевич… люди не поддержат такую… форму правления.
– Диктатура, Эрик, потому и называется диктатурой, что людей уже не спрашивают их мнения, а диктуют им свою волю сверху.
– Антон Николаевич, мы уже как-то говорили на эту тему. Диктатура не держится слишком долго… рано или поздно ее свергают, как правило не обходится без крови. А у нас и так проблем хватает, чтобы плодить внутренние.
– Но какое-то время она все же продержится, верно? – криво улыбнулся Ремезов. – А за это время мы сумеем решить некоторые тактические и даже стратегические задачи по обеспечению жизнеспособности колонии. Может сегодня люди меня не поймут и будут ненавидеть, ну и пусть. Зато последующие поколения меня поймут и оправдают. Пойми, я ведь это делаю не ради сохранения власти, она мне как таковая не нужна, я делаю это ради всего общества, чтобы появились те самые последующие поколения, которые будут нас судить.
– Принося в жертву отдельных ее членов…
– Да, черт возьми! Нужно жертвовать частью ради целого.
– Но на чьих штыках вы собираетесь держаться? – не унимался Эрик Махов. – Ведь вооруженные силы состоят из тех же людей которыми вы сбираетесь жертво…
Махов замолчал даже не закончив вопроса. Потому что все понял. Тут даже не требовалось видеть промелькнувшей легкой ухмылочки Черепа, так же осознавшего чьи штыки это будут. Его конечно.
"Крысы", вот та сила, преторианская гвардия, на которую будет опираться Ремезов для решения своих задач. Люди Шульца, те же "крысы" тоже наверняка примкнут к Ремезову. Что уж тут говорить, даже среди "хомяков" найдется немало тех, кто предпочтет встать на сторону сильного, особенно если Ремезов воспользовавшись своим ораторским даром, сумеет их убедить в своей правоте, необходимости столь жестких шагов. И ведь убедит, потому как ими-то никто жертвовать не станет.
– Это неправильно…
– Возможно. Но другого пути я не вижу. Или может ты видишь? – спросил Ремезов и обратившись к остальным присутствующим, повторил свой вопрос: – Может кто-то видит другой путь, то говорите, я послушаю, и если предложение будет стоящим, я с удовольствием прислушаюсь к нему.
Но все промолчали, в том числе и Махов. Никто не мог предложить сколько-нибудь реальный выход из создавшегося положения, в котором оказалась колония. Внешняя смертельно опасная угроза диктовала свои методы выживания связанных с сокращением прав и свобод отдельно взятого человека.
10
Эрик с Элен спускались вниз на прогулку. Все же сидеть безвылазно в тесном от народу из-за страха модуле просто невыносимо.
Кислый запах человеческих тел пропитал модуль и уже не выветривался. Увы, люди не могли мыться каждый день, тем более в летний период, когда вода являлась очень ограниченным ресурсом. Да и сейчас тоже в лучшем случае можно помыться лишь раз в неделю.
– Постоянная вонь, наверняка чуть ли не главная причина, почему орфейцы предпочли жить по примеру аборигенов в стенных норах, – предположила Элен, когда они проходили мимо уборного отделения с туалетами и душевыми, где запах становился особенно сильным и неприятным.
– Согласен.
Внизу, в грузовой части модуля, оставшийся свободным от оранжерей, как гараж, Махова привлек шум. Эрик сменил маршрут.
– Куда ты?
– Разберусь в чем там дело. Хотя если честно, то уже догадываюсь, что там к чему…
Спустившись, он увидел, то что и ожидал увидеть. Несколько вооруженных людей пытались вытолкнуть из модуля сопротивляющегося человека. Тот, хватаясь, до чего только мог дотянуться, кричал:
– Я не хочу! Оставьте меня!!!
– Сегодня твоя очередь работать! – орал на него командир вооруженного отряда. – И ты будешь работать! А хочешь ты того или нет, это никого не волнует, понял слизняк?!!
Мужичок упирался, но тех, кто его тащил больше, они сильнее и несколько раз ударив под дых, так что мужичок задохнулся, подхватили кричащего за руки и ноги стали выносить наружу.
У стены стояла толпа, испуганные лица людей, затравленные взгляды не вызывали ничего кроме презрения. В то же время толпа по отношению к вооруженным людям была настроена, мягко говоря, не ласково, по многим причинам, за то что вот так силой воздействовали на них и потому что "крысы", но никто вмешиваться не рисковал, потому как вооруженных людей хоть и дюжина всего, но у них винтовки и пистолеты, а под пули, пусть и резиновые или электрические никто лезть не спешил. Все равно ничего не изменить.
Так, зачастую силой набирались группы работников для различных работ вдали от модулей, для добычи сырья для изготовления взрывчатки и даже для поиска продовольствия.
С местным продовольствием в зоне приземления посадочных модулей стало крайне туго. Более полумиллиона колонистов съели все, что было съедобно еще до наступления лета. Сейчас же в каньоне поблизости от модулей можно добывать только горько-кислую траву, которую по понятным вкусовым причинам мало кто любил. Но только она произрастала в относительно достаточных количествах. Все остальное: различные плоды и корнеплоды, все что растет и спеет долго, естественно стало большой редкостью и для их добывания приходилось отправляться в ближайшие параллельные каньоны или удаляться совсем уж далеко по каньону у которого сели модули, что тоже не лучше.
На самом деле набор рабочих групп и добытчиков конечно имел более цивилизованную форму, а именно посредством составления графика того кто, когда и где работает. Понятное дело, что против работ в оранжерее и прочих что связаны с присутствием внутри или возле модуля ни у кого возражения не возникало, а вот когда требовалось куда-то ехать за тридевять земель, начинались подобные проблемы с отказниками, как с этим мужичком. Приходилось применять силу.
Махов по причине того что явился заместителем президента в подобные списки не входил и на работы его не гоняли, он занимался организационными вопросами, но глядя на этих людей, он вдруг подумал: "А как бы я себя вел на их месте, будучи простым колонистом?"
Покопавшись в себе, Эрик осознал, что мало бы чем отличался от этих людей. Он также боится отдаляться от модуля, точнее нападения аборигенов, он точно так же стремился бы как можно дольше оставаться в безопасности и упирался, если все же настала его очередь. Хотя насчет того, что упирался бы до последнего как этот мужичок, конечно вряд ли, но все же, все же…
Стало вдруг противно, не за людей, за себя пользующегося неприкосновенностью и отсиживающегося в безопасности. Он, кажется, даже покраснел от стыда.
– Эй, командир, – привлек к себе внимание Эрик, – куда его?
– А тебе какое дело? – резко и грубо отозвался "командир".
– Эрик… – одернула Махова Элен.
– Поменяться с ним хочу.
– Эрик! – еще настойчивее дернула Элен, но Махов словно не замечал ее. – Что ты делаешь?!
Командир группы, как прочие бойцы и даже "счастливчики" что остались на этот раз в модуле, в полной безопасности, немало удивились.
– Серьезно что ли?
– Серьезнее некуда.
– Чего это?
– Не важно. Ну так куда? – снова спросил Эрик. – В наш каньон или дальше?
– А ты куда бы хотел?
– Подальше…
– Тогда тебе повезло. Конкретно этот урод должен киркой махать. Поблажек там тебе не будет, будь ты хоть трижды добровольцем. Ну так что, согласен на размен или подыскать как добровольцу что-нибудь полегче? Например, корешки собирать…
– Не нужно, я согласен на этот размен, – кивнул Эрик. – Отпустите его.
Командир кивнул подчиненным, и те отпустили стихшего мужичка.
– Иди урод и тебе должно быть стыдно, что за тебя этот реальный пацан подписался…
Счастливчик избежавший нежелательной для себя поездки, быстро юркнул обратно в модуль, словно опасаясь что сейчас передумают, даже не поблагодарив своего спасителя. Другое дело, что Махову его благодарность до фонаря.
– Идем, автобус ждет.
– Сейчас, – кивнул Эрик в сторону Элен.
"Крыса" понятливо усмехнулся.
– Ладно. Пять минут погоды не сделают… но не затягивай.
– Зачем ты это сделал?! – чуть ли не закричала Элен, когда Эрик отвел ее в сторону, чтобы поговорить.
– Ты знаешь…
– Нет, не знаю!
– Понимаешь и знаешь. Так что не нужно лишнего шума. Этой поездкой я хочу убить сразу двух зайцев. Одного трусливого зайца в себе, что трясется над своей шкурой в безопасной норе…
– Опять двадцать пять! – всплеснула Элен руками, но как-то не совсем искренне.
– Не опять, а снова… А во вторых, показать остальным людям… Впрочем, ничего я людям показывать и доказывать не хотел, только себе. Прости, если сможешь…
– А куда я денусь?!
– Обещаю быть осторожным.
– Да уж постарайся…
Поцеловав Элен, Махов зашагал за "крысами" к уже заполненному рабочими автобусу.
Рядом стоял автобус с охраной. Махов сразу понял что охранять рабочих будут бойцы из "хомяков". Таким образом, Ремезов избавлялся от той силы, что могла учинить бунт и сместить его, по-видимому, этой силой являлись недостаточно лояльные к новой власти именно к диктаторской форме правления бойцов, отправляя их подальше, но при этом не разоружая что тоже могло бы вызвать волнения.
Того что его могут сместить "крысы" и Череп станет новым диктатором Антон Николаевич похоже опасался не так сильно. "Крыс" для этого слишком мало и потом против "крыс" в случае смещения Ремезова взбунтуются все вооруженные "хомяки" (кстати может именно поэтому не разоружались не достаточно лояльные к диктатуре силы).
Таким образом, Ремезов установил достаточно сбалансированную систему сдержек и противовесов по принципу "разделяй и властвуй". Что ж, ему можно было только поаплодировать.
11
Два автобуса с рабочими и охранниками быстро гнали по каменному плато, объезжая или перемахивая невысокие холмы, оставляя позади себя небольшой шлейф пыли. Практически не меняющийся пейзаж за окном навевал уныние, еще большее уныние вызывало то как потеряно выглядели люди. Хорошо хоть никто истерик не устраивает.
"Такое впечатление, что они считают смерть неизбежной и уже смирились с этим, – с презрением подумал Эрик о своих спутниках. – Скот на убой. Такие точно не восстанут против диктатуры, кишка тонка, так что Ремезову нечего бояться. Он сможет без особых проблем держаться у власти хоть до конца своих дней. И ведь будет держаться. Власть не может не понравиться ему ибо власть сладка, слишком много привилегий она дает, и это развращает… Впрочем, о чем это я?"
Но мысли продолжили свой бег на заданную тему.
Впрочем, о том чтобы устраивать революцию и смещать Ремезова Махов даже думать не стал. Во-первых, сейчас действительно не то время чтобы начинать политические дрязги, это будет только на руку сахарианцам. Во-вторых, а на фиг конкретно ему все это нужно? И в-третьих, любой народ, в данном случае колония, заслуживает именно то руководство, которое оно имеет, тем более что Ремезов, по крайней мере на данный момент, вполне вменяемый правитель. Вот когда начнет выкаблучивать, вот тогда и нужно будет думать о его смене.
"Лишь бы не установилась монархия с передачей власти по наследству, и тем более до рабовладельческого строя не дошло", – подумал Эрик.
В какой-то момент Эрик все же пожалел что подменил собой этого мужичка. Очень сильно захотелось вернуться назад, но ведь не требовать же повернуть обратно?! Хотя большинство, да что там большинство – все только поддержали бы его желание. Попала нога в колесо, точнее сам сунул ее туда, теперь пищи, но беги.
"Это все "заяц" внутри меня, затрепыхался сволочь", – подумал Эрик.
Автобусы тем временем неожиданно остановились.
– На выход!
Приближалась фаза абсолютной тьмы и люди весьма неохотно стали покидать салон автобуса в котором они чувствовали себя хоть как-то защищенными. Но это лишь иллюзия защищенности. Напади на них сейчас сахарианцы, этот автобус станет для них братской могилой или вернее сказать крематорием.
Эрик вышел одним из первых и почувствовал жуткую ломоту во всем теле, дошло аж до хруста в суставах и позвоночнике. Что неудивительно, ведь в пути, почти без движения (в кресле много не подвигаешься) они провели без малого шесть часов. Многие тут же захотели в туалет.
Как оказалось автобус остановился у края каньона и судя по стоящему поблизости и уже раскручивающего лопасти вертолету им предстояло перебраться на другую сторону.
Так и оказалось. Людей начали сажать в вертолет до предела его грузоподъемности. Эрик и здесь пошел первым и как доброволец выбрал себе место рядом с пилотом.
– Я раньше думал, что вертолеты и самолеты на автопилоте летают через каньоны, – сказал Махов. – Вместительность и грузоподъемность опять же выше.
– До нападения гоблинов так и было, – кивнул пилот. – Но после того как они сожгли десятки наших машин, принято решение что в вертушках должен находиться пилот на случай очередного нападения, чтобы можно было как-то увернуться.
– Понятно. А ты вообще видел их?
Пилот сухо поплевался через левое плечо, постучал по потолку и ответил:
– К счастью не довелось и не хочу, потому как мне кажется это было бы последним что я увидел в своей жизни.
Эрик усмехнулся. Пилот оказывается большой шутник… а может и нет если он учился пилотировать уже на Сахаре, а до этого вертолет в живую даже не видел. Тогда его мастерства не хватит чтобы спастись от дельтапланеристов.
Салон наконец до отказа заполнился рабочими и пилот не без труда оторвал отяжелевшую машину от земли.
Во время недолгого перелета Эрик, пилот и прочие пассажиры внимательно вглядывались в поднимающиеся и клубящиеся испарения. Вдруг в белесом тумане что-то мелькнуло темное, кто-то из пассажиров истерично закричал, пилот нервно дернул штурвал и вертолет опасно накренило.
– Заткнитесь! – закричал Махов. – Это просто грифон!
Пилот грязно ругаясь, выровнял вертушку и пошел на посадку.
На другой стороне как и ожидалось их уже ждали автобусы, переправленные на ту сторону в разобранном виде. Но сначала пришлось поработать грузчиками, загружая вертолет готовящегося к обратному рейсу за новой партией рабочих, мешками с добытыми минералами, чтобы вертолет не гонял порожняком.
Так повторилось несколько раз, пока весь груз не был переправлен на ту сторону, а с той стороны сюда не перевезли всех рабочих и охранников.
В итоге обратно автобусы на которых приехали рабочие и охранники поехали с грузом добытых полезных ископаемых, а на освободившихся от груза транспорте к месту работы поехали рабочие.
12
К карьеру прибыли когда опустилась настоящая тьма. Сменяемая партия сбежала так быстро, что Эрик даже не успел ни с кем переговорить, чтобы узнать последние новости и все такое прочее. Рабочие загрузили в автобусы результаты своего труда, запрыгнули сами и только их и видели. То же самое с охраной. Разве что командиры все же обменялись несколькими фразами. Все они хотели как можно быстрее попасть обратно домой, под защиту стен своих модулей и даже минутка на общение виделась им не заслуживающей оправдания задержкой.
Поскольку в полной темноте работать просто глупо, да и устали все после долгого переезда, то не осталось ничего другого как выбрать себе опустевшую палатку и попытаться уснуть. Силы потребуются завтра и очень много.
Но сон не шел. Все-таки спать, по сути под открытым небом на чужой планете, что важнее враждебной планете, не только и не столько опасной флорой и фауной, сколько разумом, это действительно то еще испытание. Не для слабонервных это как минимум.
Вот и сосед по палатке трясется, вошкается. То и дело встает и вглядывается во тьму через небольшое окошко.
– Успокойся уже, нас охраняет полсотни человек вооруженные до зубов, – ровным тоном, но закипая, сказал Эрик и сам понял, что сказал это не столько соседу, сколько себе.
Сосед его даже кажется не услышал, так чутко он прислушивался к далеким шумам.
"К черту все", – мысленно с раздражением сплюнул Эрик и закрыл глаза с твердым намерением не открывать их до утра.
Помогло мало. Поганые мысли все лезли в голову с настойчивостью штурмующих последний оплот противника войск.
"Элен… Проклятье, она сейчас волнуется, нервничает, – с глубоким раскаянием подумал Эрик. – А это вряд хорошо скажется на ребенке. Ну вот чем я думал, а?"
Утром, с рассветом, когда взошел газовый гигант рабочие вылезли из своих палаток хмурые, осунувшиеся из-за недосыпа, раздраженные. Ни говоря ни слова, они сделали свои утренние дела, быстро позавтракали, разобрали инструмент валявшийся в куче и принялись за работу заключавшуюся в выдалбливании из почти отвесной скальной стены образовавшейся в те далекие времена когда остывало ядро планетоида и грунт начал проваливаться под собственным весом, прожилки желтоватого вещества.
Это вещество, скорее всего сера, потом требовалось аккуратно собрать в мешки лопатами, стараясь при этом загребать как можно меньше постороннего реголита, чтобы не осложнять производственный процесс по очистке, обогащению и собственно производства состоящего в смешивании различных компонентов между собой.
Эрик заметил, что в стороне имеются старые следы выработки. Они отличались от свежих гладкостью зазубрин оставленных кирками и молотками. Песчаные ветра хорошо отполировали поверхность.
"Сколько им времени? – подумалось ему. – Пользовались ли этим карьером еще орфейцы? Или же они гораздо моложе и это следы работы самих аборигенов?"
Узнать не представлялось возможным.
Махов работал как заведенный не обращая внимания ни на что вокруг и даже больше того, он старался не обращать внимание на то, что происходило с ним внутри в душе, старясь довести себя до состояния бездумного зомби, бездушного механизма.
В момент работы это у него может еще и получалось, но вот в периоды отдыха связанные с физиологическими потребностями и приемом пищи сознание вновь брало свое, напоминая о том, как глупо он поступил.