- Ты извини, взводный. Ночью возможности не было сказать, а сейчас ты появился так внезапно, что я тебя едва перехватить успел.
Оба моих попутчика выглядели как заправские немцы. Сколько я на них ни смотрел, какого-либо несоответствия в форме или оружии найти не мог. У рядового - автомат на плече, у офицера - пистолет на поясе. Уж чего-чего, а на немцев я насмотрелся. А у "Сидорова" за плечами не рация, как я сначала думал, а немецкий ранец оказался - добротный, из телячьей кожи.
Если они дальше хотят продолжать движение в таком виде, то им язык знать надо. А может, знают? Только как это будет выглядеть со стороны - два немца, вооруженных и в форме, и с ними - старший сержант РККА. Не только у полевых жандармов вопросы возникнут - были у немцев такие, нечто вроде военной полиции, с изогнутой, на цепи, бляхой на шее. "Наверное, дальше без меня пойдут, - предположил я, - языка немецкого не знаю, гитлеровской формы на мне тоже нет".
Видя мое недоумение, "Иванов" успокоил:
- Не удивляйся, взводный. Он и язык хорошо знает - лучше меня. Задание у нас секретное, потому в полку сказать ничего не могли - даже начальнику штаба. Дальше идем вместе, по ночам. А форма - она только в конце нам нужна будет. Спать ложись, сержант, отдохни. Сейчас "Сидоров" часовым побудет, потом я его сменю.
Уговаривать меня не пришлось. Похрустел немецкими трофейными галетами да и спать улегся. Известное дело: во все времена солдат спит - служба идет.
Мне показалось - только уснул, как меня толкнули в бок. Едва открыв глаза, я увидел "товарища Иванова". Он держал палец у губ - тихо, мол.
"Сидоров" покопался в ранце, достал бляху, накинул цепочку на шею - вылитый фельджандарм. Я не переставал удивляться этой парочке.
"Иванов" наклонился к моему уху:
- Немцы в деревне.
Я подполз к опушке, взялся за бинокль. На единственной улице стояли два мотоцикла с колясками - пустые. Сами немцы расхаживали между домами.
"Иванов" пристроился рядом:
- Мы выйдем, а ты будь здесь.
Я кивнул.
Оба не спеша вышли из леса и по грунтовой дороге направились к деревне. Немцы их заметили не сразу, спохватились, когда до ближайших домов деревни парочке оставалось пройти полсотни метров.
На дорогу вышли мотоциклисты и взяли автоматы на изготовку. Сблизились. "Иванов" отрывисто что-то приказал. Я видел, как шевелятся губы, но слов из-за расстояния слышно не было, да и услышал бы - немецкого все равно не знаю.
Мотоциклисты забросили автоматы на плечо и стали по стойке "смирно". Вперед вышел "Сидоров". Как же - фельджандарм! Он проверил документы у мотоциклистов, вернул. Все расслабились, закурили, весело поболтали.
Мои "немцы" прошлись дальше по деревне, мотоциклисты же прыгнули на мотоциклы и выехали на дорогу. Вскоре рокот моторов стих.
Через полчаса парочка моих "немцев" вернулась. Выглядели они вполне обыденно. Выдержка у мужиков неплохая, да и по всему видать - не впервой им. В душе я даже слегка им позавидовал. Это не взвод дивизионной разведки - ползай на пузе да "языков" добывай, тут работа потоньше, посложнее будет.
Мы решили пообедать. Из ранца достали консервы немецкие, одну банку передали мне. Это была свиная тушенка, судя по надписи на этикетке - бельгийская. Управились быстро. Я было банку в кусты забросил, но "Сидоров" укоризненно покачал головой, подошел к кустам, вытащил из чехла саперную лопатку и прикопал банки - мою в том числе. Я почувствовал стыд, щеки налились жаром. Еще один урок мне - не оставляй в чужом тылу своих следов.
Мы легли спать, теперь группу охранял "Иванов". Впереди нам предстояла вторая бессонная ночь, и надо было отдохнуть.
Проснулись мы уже в сумерках. Перекусили галетами, запив их водой из фляжек, и - в путь.
По-прежнему не глядя себе под ноги и тем не менее передвигаясь бесшумно, "Иванов" сказал "Сидорову":
- Против нас 2-я танковая группа немцев действует, у солдат документы 14-й моторизованной дивизии.
- И вот что занятно, - подхватил "Сидоров", - обоих генералов - и Гота, и Гудериана - лично знаю, с Гейнцем в 1932 году вместе на учениях были под…
"Сидоров" выразительно глянул на меня и замолчал. Может быть, тогда это и было секретом, но я-то уже знал, что в предвоенные годы, особенно в 1930–1932 годах, в Советском Союзе обучались немецкие летчики и танкисты. Здесь же, на наших полигонах, опробовались новые немецкие танки и самолеты. Научили на свою голову! Тоже мне - секрет Полишинеля.
Дальше всю дорогу молчали. Я шел впереди, а парочка - метрах в двадцати за мной. Так надежнее: если на немцев внезапно наткнемся, огонь мне достанется, парочка же успеет спрятаться или отойти. "Товарищ Иванов" сам выбрал такое построение цепочки в пути. С военной точки зрения правильно - в первую очередь жертвуют наименее ценными кадрами, потеря которых не сорвет задание. А в армии выполнить приказ - задача первостепенная, самая важная. Даже если ты не успел похоронить павших в бою товарищей, выполни задачу. Похоронить же можно и после боя, тем более что для этого есть похоронные команды из числа нестроевых.
К утру, немного поплутав по незнакомой местности, я вышел к околице села. Это место назначения - Усвятье.
- Ну все, товарищи, нужное вам село перед вами, - Усвятье.
Парочка переглянулась:
- Вот что, взводный. Это село - лишь промежуточный этап. Сразу обо всем говорить мы не имели права.
Вашу мать с вашей секретностью! Ведь двое суток уже в дороге, а, оказывается, это еще не конец пути.
- Нам вообще-то в Приднепровскую надо.
Я прикинул по карте. Так это еще километров тридцать, почти на юг. Днем не пойдешь, надо располагаться на отдых. И село крупное, на опушке леса спать неразумно.
Пока еще не рассвело, мы решили обойти село и укрыться в первом же лесу, где места поукромнее - в самой чаще. Нашли такое место - овражек, поросший на склонах кустами, внизу ручеек журчит. Совсем маленький, шириной с локоть, а все равно вода свежая. Самим напиться-умыться, фляжки пополнить. На марше не пили, только рты полоскали водой, и фляги были почти пустые. При интенсивной ходьбе пить нельзя - потеть начнешь, силы терять. Другое дело - на отдыхе. Поели галет с немецким салом, уложенным в брикеты. Ничего - неплохое сало. Может быть, и не немецкое - трофеи немецкие, только упакованные на немецких фабриках.
Видя, с каким удовольствием я поглощаю консервы, "Иванов" со знанием дела сказал:
- Для парашютистов изготовлено.
А мне все равно для кого, лишь бы вкусно и сытно.
"Иванов" сам вызвался на часах стоять, а мы с "Сидоровым" сразу спать улеглись. Ночные переходы выматывали все же. Я отрубился сразу.
Проснулся за полдень от тихого разговора. Открыл глаза - "Иванов" и "Сидоров" над картой склонились и что-то тихо обсуждают. Все секреты от меня, никак не наговорятся наедине. Чего секретничать, когда пункт назначения известен?
Заметив, что я проснулся, "Иванов" приказал мне заступить на охрану, а через четыре часа меня сменит "Сидоров".
Глава 8
К утру следующего дня мы уже были на окраине Приднепровской. "Иванов" и "Сидоров" разглядывали ее в бинокль.
- Есть немцы, форма полевая, - коротко доложил "Сидоров".
"Иванов" лишь кивнул.
Да какая разница - полевая форма она и есть полевая: серая у пехотинцев, черная у танкистов. По мне, хороший немец - это мертвый немец, такой уж точно не выстрелит в меня. Но для парочки форма явно играла какую-то роль, для меня пока непонятную.
- Вот что, взводный. Ты найди укрытие получше, пережди там. Мы в поселок сходим, а вещи оставим здесь, на тебя.
Мне быстро удалось найти подходящее укрытие - под корнем поваленного дерева. Углубление в земле большое, заросшее травой, прямо берлога какая-то. Я уложил туда ранец "Сидорова", их плащ-накидки немецкие и устроился сам.
Разведчики придирчиво оглядели друг друга и, не найдя изъянов в обмундировании, ушли.
Положив под руку взведенный автомат, я с удовольствием растянулся в убежище. Час шел за часом, я временами впадал в прострацию - состояние между сном и бодрствованием, но тем не менее раздавшийся хруст веток услышал сразу и насторожился. Осторожно перевернулся на живот и взял оружие поудобнее. Не хотелось его использовать без особой необходимости - до поселка не больше километра, стрельбу слышно будет.
Услышал знакомые голоса, приподнял голову. Тьфу ты, парочка стоит.
Я выбрался из укрытия.
- Извини, взводный, тихо подходить не хотели, специально слегка шумнули, чтобы ты не всполошился.
Видимо, поход в поселок прошел удачно, оба выглядели довольными. Расспрашивать бесполезно, к тому же лишние знания - большие печали, по крайней мере - в разведке.
- Переодевайся, сержант.
К моим ногам упал узел с одеждой. Развернув его, я обнаружил рубашку, штаны, растоптанные ботинки. Ну, раз приказали - переоденусь. Им виднее. Я скинул форму, скатал ее в узел.
- Э-э, нет, снимай и нательное.
"Сидоров", видя мое недоумение, улыбнулся:
- Печати казенные на нем.
И правда, на исподнем стояли черные прямоугольные штампы полка. Мелочь, но если немцы досмотрят - быть беде.
Я снял исподнее, надел гражданские штаны и рубашку. Все ношеное, но чистое и не рваное. И башмаки впору пришлись.
Оба придирчиво оглядели меня и остались довольны:
- Похож на местного - сгодится. Отдыхай пока.
Интересно, что они задумали? Явно хотят, чтобы я тоже в поселок пошел.
К вечеру, когда солнце уже клонилось к горизонту, парочка засобиралась.
- Петр!
От неожиданности я вздрогнул. Раньше они меня взводным величали, теперь вдруг по имени.
- Мы в поселок идем, сам понимаешь, дела. Встреча у нас важная. Подстраховаться надо. Ты идешь вперед, мы - за тобой. Оружие брать нельзя. Адрес - Железнодорожная, 14. Запомнишь?
- Не дебил.
"Иванов" объяснил, как найти улицу.
- Пройдешь не спеша мимо дома - там перед ним палисадник. Посмотри внимательно - не насторожит ли чего? Если все чисто, почеши затылок, насторожит что-нибудь - покашляй. И в любом случае сразу уходи. Встретимся здесь же, в лесу.
Непривычно мне было идти без формы и без оружия. Хотя, если честно - не совсем без оружия. Финку я все-таки под рубашку - под брючный пояс - сунул. Идти даже без ножа - это для меня уж слишком. И так чувствовал себя почти голым. Идти было необычно легко: на плечо не давила привычная тяжесть автомата, рубашка навыпуск ремнем не перехвачена.
Подумал: идти открыто по дороге или задворками добираться до Железнодорожной? Пошел все-таки по дороге, остановился у первых домов - дождался, пока подтянутся "товарищи" в немецкой форме. Не спеша, изображая походку усталого человека, я шел по улице.
Вот и третий поворот. Я свернул налево. На станции свистнул паровоз, громыхнули вагоны. Значит, улица Железнодорожная в самом деле имеет отношение к стальной магистрали.
Прочитал на углу дома табличку - все верно, с улицей не ошибся. На углу - дом номер один. Стало быть, четные номера на другой стороне. Головой не вертел - зачем? Я же вроде местный, поселок знаю. Сам же глазами по сторонам из-под бровей зыркал.
Вот и дом номер четырнадцать. Ага, приметы совпадают: низкий заборчик, за ним - палисадник с цветами, простенькие шторы на окнах. Во дворе - никого, и в соседних домах никакого движения. Сделав еще несколько шагов, я почесал затылок. И, сворачивая в переулок, увидел, как "товарищи-немцы" смело заходят в калитку.
Быстро темнело. Возвращаться в лес? Приказ был без вариантов - вернуться и ждать.
Я сделал небольшой круг по улице и направился назад - по той же самой Железнодорожной улице. Шел и прислушивался: не раздастся ли впереди стук подкованных сапог немецкого патруля? Ходят ли патрули по поселку, я не знал, но остерегался встречи с патрулем, которая стала бы последней. Надежда - только на свои ноги. Потому я был готов в любую минуту метнуться в сторону, скрыться за домами, раствориться в огородиках, за сараями.
Проходя мимо дома номер четырнадцать, я бросил взгляд на окна. Что за чертовщина? В комнате горела керосиновая лампа, и в ее тусклом свете я увидел, как по шторам метались тени. В комнате явно шла борьба - мелькали руки, головы!
Я замер. "Что делать? Приказа вмешиваться не было. А вдруг нашим помощь нужна? Но не сорву ли я своим вмешательством важную встречу или вообще всю операцию? Тогда мне несдобровать!" Все это за мгновение промелькнуло у меня в голове. А, будь что будет!
Выхватив нож из-под рубашки, я перемахнул через низенькую калитку, взлетел по ступеням и ногой толкнул дверь. Сени темные - едва ручку двери в комнату нащупал. Одним движением я резко распахнул дверь.
Взгляд выхватил лежащего на полу "Иванова" и рядом с ним - немца. Оба - в луже крови. Чуть поодаль лежал "Сидоров", и на нем - немец в форме. Двумя руками он держал над грудью "Сидорова" нож. Тот, ухватившись за его руку, пытался нож отвести. Руки у обоих дрожали от напряжения, но развязка была уже близка.
В два прыжка я долетел до них и всадил нож в левую подмышку немцу. Он обмяк и уронил голову, но пальцы рук продолжали судорожно сжимать нож. Я едва успел отвести руку немца с ножом от груди "Сидорова".
Столкнув его с себя, "Сидоров" израсходовал последние силы - он дышал тяжело и сипло:
- Ты… чего… приказ… как… здесь…
Он с трудом выдавливал из себя слова - как после тяжелой работы.
Я осмотрел комнату. "Иванов", похоже, готов. Навидался я уже мертвецов, с одного взгляда понял.
- Помоги… подняться… - прохрипел раненый разведчик.
Я подал руку. "Сидоров" с трудом сел, сбросил со своих ног ноги немца. Только тут я заметил, что левая брючина у него в крови. Я расстегнул на убитом немце ремень, выдернул его и перетянул им бедро раненого. Вытащив из тела немца нож, отер его от крови об его же мундир. Надрезал ножом простыню на кровати, с треском разорвал. Получившейся полосой ткани поверх брюк перевязал рану.
- Чего же ты не стрелял? - запоздало спросил я.
- Нельзя было шум поднимать.
Как-то странно. Оружие было у обеих сторон. У "Сидорова" автомат, а у "Иванова" и обоих немцев - пистолеты в кобурах на поясе. И кобуры у всех застегнуты, борьба шла на ножах. А может, это такие же немцы, как и "Иванов" с "Сидоровым"?
- Документы забери, - хрипло сказал "Сидоров".
Я достал из нагрудного кармана "Иванова" документы и сунул в карман своих брюк. "Сидоров", не отводя глаз, наблюдал за моими действиями.
- И немецкие - тоже.
Ну, мне не впервой у мертвых документы забирать. Пошарив по карманам френчей, я вытащил найденные документы.
- Мешок забери. - "Сидоров" показал взглядом под стол. Около его ножек лежал вещмешок с лямками. Я поднял его с пола и забросил лямки на плечи.
- Теперь мне помоги, надо скорее убираться отсюда.
Я помог "Сидорову" подняться. От боли в раненой ноге он скривился, но, хромая, поковылял к выходу.
Нет, так нам не выбраться. У него рана на ноге, у меня на спине вещмешок. Крайне странная пара, если со стороны посмотреть. Любой патруль сразу остановит - очень подозрительно. Придется прорываться с оружием.
Я вернулся, подобрал с пола автомат "Сидорова". Если уж немцы встретятся, без стрельбы не обойтись.
Мы вышли из дома. С бьющимся сердцем я выглянул из калитки. Улица была пустынна. Левой рукой "Сидоров" обхватил меня за шею, и мы пошли. Хотя "пошли" сказано громко, скорее - потащились. "Сидоров" и сам чувствовал опасность ситуации, скрипел зубами от боли, но старался идти быстрее. Хоть бы выйти из поселка, не встретив немцев. Если верить поговорке, что везет пьяным и дуракам, то я точно из последних, потому как пьяным не был, а из поселка нам удалось выбраться.
Дальше уже не так опасно. Я взвалил на себя совсем выбившегося из сил раненого и потащил в лес. Тяжело! "Сидоров" да вещмешок, автомат килограммов на девяносто тянули - не меньше.
Дойдя до опушки и едва зайдя в лес, я остановился, бережно опустил "Сидорова" на землю, отдышался. Только хотел поднять его снова, как разведчик остановил меня:
- Документы в первую очередь.
Спорить не стал, да по отдельности и мне легче будет. Я отнес вещмешок к схрону и вернулся за раненым. Теперь уж поудобнее нести, тем более "Сидоров" слегка помогал, опираясь на здоровую ногу.
Мы рухнули у корневища упавшего дерева. Я подтащил "Сидорова" к углублению, уложил на плащ и свалился рядом.
- Не пойму я что-то. Можешь сказать мне, сержант, почему ты сразу в лес не ушел?
- Да уходил я - по этой же улице, уже назад шел, однако на шторах тени увидел. Понял: что-то неладно у вас, борьба идет, вот и решил вмешаться.
"Сидоров" затих.
- Эй, земляк, ты живой? - Я тронул раненого за здоровую ногу.
- А нож у тебя откуда?
И тут вдруг я, неожиданно даже для самого себя, выдал крылатую фразу Абдуллы из "Белого солнца пустыни":
- Кинжал хорош для того, у кого он есть, и плохо тому, у кого его не окажется в нужный момент.
- Тоже мне - философ. Ладно, я прощаю тебе невыполнение приказа. Если бы не твое вмешательство, задание было бы сорвано. А так - документы у нас. Майора только жалко.
- Ты о ком?
- Об "Иванове".
Мы оба замолчали. Еще неизвестно, в каком звании сам "Сидоров". А самое главное - как теперь назад выбираться будем. "Сидоров" сейчас не ходок.
Видимо, он думал о том же:
- Давай спать, сержант, утром будем думать.
Я его понимал - после ранения, кровопотери и шока всегда в сон тянет.
"Сидоров" тут же уснул. Я же взял автомат и залег на охрану. Дремал одним глазком, прислушиваясь к каждому шороху на тропе, пытаясь расслышать, не началась ли в поселке облава. Наверняка немцам уже известно о происшествии в доме на Железнодорожной. Силы экономить надо, печенкой чувствовал - завтра они мне еще ох как понадобятся.
Ночь прошла спокойно.
Утром я подошел к раненому - лоб потрогал, повязку на ноге осмотрел.
- Сержант, как думаешь из ситуации выбираться? - спросил "Сидоров".
- Вариантов у меня нет. Буду тебя с грузом потихоньку к передовой тащить. А там - по обстоятельствам.
- Я предлагаю другое. Ты поможешь мне добраться до нашей предыдущей стоянки - помнишь овраг? Там ручей есть, место глухое. Оставишь меня в овраге, а сам - к нашим иди. Я в таком состоянии перейти передовую не смогу - ты это и сам понимаешь. Доберешься до своих, позвонишь в штаб армии - телефон я скажу. Приведешь спецгруппу назад, ко мне - вчетвером и меня, и документы вам забрать проще будет.
Я задумался:
- Вряд ли получится. Смотри сам. До передовой минимум двое суток, назад столько же. Группа только ночью передовую перейти сможет. Считай, на все пять дней уйдет. А как же рана? И еды уже не осталось. Еще вот форма на тебе немецкая. Местные тебя обнаружат - добьют, а если немцы наткнутся? Предлагаю перенести тебя подальше от Приднепровской да и оставить на каком-нибудь глухом хуторке - у старушки. Все пригляд будет и хлеба кусок.
- Опасно с документами на хуторе скрываться. Немцы нагрянуть могут.
- Так документы рядом с хутором спрятать можно, а потом забрать.
- Разумно.
- Только форму нашу надеть тебе надо. Какой, к черту, хутор, какая старушка, если на тебе форма вражеская?
- Где же взять нашу? Пить дай - во рту сушит.