- Понятно. Если бы не статья, то никто бы не пошевелился, а тут сразу… Эх! - расстроенно махнул рукой Олег. В сбитом над переправой бомбардировщике погиб его друг, и штурман часто вспоминал его.
- А ты чего в дверь не зашел? - спросил я у Виктора.
- Да ну. Там Марина Викторовна, я лучше так… - То, что он опасался врача, я уже понял, только вот из-за чего? Нужно будет спросить у Олега.
- Ладно, я побежал. Мне еще комиссара встретить нужно.
- А где он?
- Да к соседям умотал, должен скоро вернуться.
- А, ясно. Давай заходи, если что. - Я снова лег на живот, продолжив изучение местности.
- Слушай, Олег, а я думал, что награды через некоторое время вручают. Ну, там, проверки, подготовка бумаг? Что-то быстро, тебе не кажется? - спросил я после некоторого обдумывания, отрываясь от карты.
- Это не относится к медалям и ордену Красной Звезды. Насколько я знаю, они есть в некотором количестве у командования. То есть могут награждать без согласования, остальные - да, только через штабы и бюрократию.
- Понятно, - вздохнул я.
- Эх, наши улетели. Как они там сейчас?
- А куда они?
- Немцы рвутся к городу, вот и получили приказ бомбить колонны.
- Да? На СБ? Странно. Слушай, а я ведь видел у вас на свалке разбитых самолетов бипланы И-153 "Чайка". Так это же отличные штурмовики! Мало того что они могут незаметно подобраться, но эрэсами так проредить колонны, что ого-го!
- Да вроде есть. Так это Борюсик весь хлам, что в окрестностях был, сюда свез.
- Молодец он, одним словом. Так вот, если привести в порядок пару штук, то это идеальные машины для штурмовки.
- Их там штук шесть, насколько я помню… А что, можно сказать Никитину, пусть подумает. Я сейчас. - С кряхтением встав и держась за бок, Олег с болезненным выражением лица направился к выходу. Ребра его действительно беспокоили.
- Куда? - услышал я вопрос Марины Викторовны.
- Мне срочно в штаб надо.
- Для чего часового у входа поставили? Для того, чтобы вы снова не сбежали. Скажите мне, я передам.
- Хм, может, пусть лучше он сам придет?
- Схожу и узнаю. Ждите.
Вернувшийся Олег аккуратно сел на место и проворчал:
- Из-за этого часового мы тут как в изоляции.
Я смущенно опустил голову. Часового поставили из-за меня. Вчера сбежал к своему самолету узнать, как там дела с капониром и маскировкой, но был отловлен и возращен обратно. Вот Никитин и приказал поставить часового, так что выхода нам теперь из стационара не было. Даже в туалет приходилось ходить в стоящее в углу ведро.
Вместо Никитина пришел капитан Смолин, начштаба, это он тогда отчитал меня за нарушение субординации.
- Ну что у вас? - спросил он, входя палату.
Идею штурмовиков он уловил с ходу и, записав мое мнение по использованию бипланов, быстро ушел. Самолетов действительно катастрофически не хватало, и моя идея пришлась к месту. И-153 - это не ЛаГГ, тут с управлением особых проблем нет, так что пилотов на них найдут, в полку немало безлошадных летчиков, несмотря на приказ отправлять свободные экипажи в тыл, в ЗАПы.
- Хоть бы музыку принесли, - сказал я, с надеждой посмотрев на дверь. Мне было просто невыносимо сидеть и ничего не делать, просто лежать и лечиться, активная натура требовала больше движения.
- А ты что, умеешь? - с интересом спросил Олег.
- Бренчу помаленьку, - уклончиво ответил я.
- Гитара?
- И гитара, и аккордеон.
- Так это не проблема! У Сашки Жука в третьей эскадрилье есть гитара!
Гитару нам принес Виктор - я как раз в это время чистил маузер, - так кстати заглянувший на огонек.
Через три часа прибежал дневальный из штаба и сказал, чтобы ждали. Вручать нам награды будут прямо в палате как раненым.
И действительно, через некоторое время на грани слышимости донесся чей-то голос, потом троекратное "ура".
- Идут, - тихо сказала Марина Викторовна, заглянув к нам. Через минуту прикрывавшая вход занавеска резко отдернулась и в палату вошел полковник ВВС в сопровождении командования полка. Там присутствовал даже комиссар полка, которого я видел второй раз в жизни, в первый разглядеть не успел - слишком быстро прошла присяга.
- Ну здравствуйте, герои.
- Здравствуйте.
Мы оба осторожно встали, приветствуя начальство.
- Лежите-лежите, - махнул полковник рукой.
Я сразу же плюхнулся обратно, с интересом разглядывая визитеров.
Сам полковник был вполне обычным, я даже, кажется, видел его в штабе ВВС фронта, и пока он хорошо поставленным голосом вещал, за что мы награждаемся, рассматривал комиссара.
Мне комиссар понравился. Было видно, что он не штабной политработник, а боевой летчик, о чем свидетельствовал новенький орден Боевого Красного Знамени рядом с еще двумя наградами.
- …награждается сержант Суворов орденом Красной Звезды с присвоением звания старший сержант, - закончил он и, наклонившись, приколол награду к моей пижаме.
- Служу трудовому народу!
Олегу тоже дали Красную Звезду. Что меня удивило, так это количество награжденных - вместе со мной всего одиннадцать человек из тридцати участвовавших в вылете. Но потом я припомнил, что в сорок первом награды давали очень редко, и понял, награжденных даже много.
Перед самым закатом, когда мы только стали обмывать награды и я спел на "бис" так полюбившихся летчикам "Орлят", пришел приказ на перебазирование полка. Немцы в очередной раз прорвали фронт.
Начались торопливые сборы. Мимо санчасти постоянно проскакивали полуторки и другая техника, гудели моторы самолетов.
Мы тоже собирались. Для санчасти подогнали ЗИС, и три бойца стали грузить вещи, на которые им указывала Лютикова.
- Эй, болезные, вы тут? - заглянул к нам "вечный дежурный".
- Не видишь, собираемся, чего тебе? - спросил Олег, завязывая горловину сидора. Он был в полной форме, сняв больничную одежду, которую уже загрузили на машину.
- Да я не к тебе. Сев, тебя майор Никитин вызывает.
Я в это время стоял у окна и оправлял складки гимнастерки за спину. Командирский ремень, застегнутый на предпоследнюю дырку, плотно опоясывал талию. Поправив пилотку, обернулся к Виктору, беря с тумбочки кобуру с маузером.
- Иду.
Мои вещи уже лежали в новеньком сидоре, полученном вместе с формой.
Торопливо шагая за лейтенантом, я спросил:
- Самолет дали? Что-то ты в летном комбинезоне.
- Ага. "Чайку". Из нескольких штук собрали один, вот мне и велели перегнать его.
- Понятно.
Палатки уже свернули. Штаб заканчивал грузиться на машины. У "эмки" стояли несколько командиров, некоторые, как и Виктор, в летных комбинезонах и шлемофонах, среди них я заметил Никитина.
- Товарищ майор, сержант Суворов по вашему приказу явился. - Отдание чести получилось каким-то кособоким из-за раны, но комполка ничего не сказал.
- Ты как? - спросил он.
- Норма, товарищ майор.
- Тогда слушай приказ: нужно перегнать ЛаГГ на другой аэродром. Кроме тебя, сам понимаешь, никто это сделать не сможет, а перевозить его по земле… Слишком много времени займет, мы уходим налегке. В общем, старайся идти на бреющем, перегони аккуратно и снова в санчасть. Понял приказ?
- Да.
- Парашют и летный костюм у истребителя. Сейчас у начштаба получи летное предписание, свой позывной и карту с указанием, куда перебазироваться.
Убрав карту и предписание в планшет, я быстро зашагал к своему ястребку под рев моторов взлетающих бомбовозов. Когда уже подходил к капониру, пошла на взлет "чайка".
- А почему все разом не полетели? - спросил я у старшины, своего механика.
- У всех разные скорости, вот, чтобы не подстраиваться, майор и приказал вылетать в разное время, - пояснил Семеныч и принялся помогать мне собираться. Убрав сидор за бронеспинку, я подошел к сложенным на крыле вещам.
Надев комбинезон и шлемофон, поменяв очки на свои, я стал одевать парашют, постоянно морщась от боли. Дождавшись, когда старшина застегнет подвесную систему как положено, с его помощью залез в кабину и запустил мотор. Пока он прогревался, я пристегнулся и подключился к радиостанции "Орел", установленной в самолете. В первый свой на этой машине вылет я отправился мало того что без парашюта, так еще и без шлемофона, то есть без связи с полком.
- Малой вызывает Гнездо. Прием! - прижал я к горлу ларингофоны.
- Гнездо на связи, Малой. Прием! - Радиостанция шумела ужас как, но разговаривать, хоть и с трудом, было вполне возможно.
- Малой просит разрешение на взлет. Прием!
- Малой, можете взлетать, полоса свободна. Прием!
- Гнездо, вас понял, выхожу на полосу.
Махнув рукой, чтобы закончившие грузить имущество бойцы отошли, захлопнул фонарь и вывел ястребок из капонира на старт.
Дав газу, я стал разгоняться. ЛаГГ без проблем оторвался от полосы. Убирая шасси, я обернулся и посмотрел на колонну техники, уезжающую с аэродрома, и догоняющую ее одиночную полуторку с бойцами и моим механиком. В некоторых местах поднимались дымы, там горела техника, которую мы не могли забрать. Горел "мессер", что я принудил к посадке, горели "пешки", все горело.
Еще раз осмотревшись, нет ли немецких охотников рядом, я с набором высоты направился к новому месту базирования полка.
Наш бывший аэродром находился правее Минска, а теперь мы перебазировались за город, примерно километров на сто двадцать, если судить по карте. Короче, минут двадцать полета.
Меня слегка удивило, с какой легкостью меня отпустили. Вряд ли проверка закончилась, да и Никифорова у штаба не заметил, что было странно.
Поднявшись на три тысячи метров, чем грубо нарушил приказ майора лететь на бреющем, я осматривал окрестности, наблюдая как за воздухом, так и за землей. Крутившуюся вдалеке стайку птиц я сперва принял за воронов, но потом сообразил, что слишком слаженно они пикируют к земле. Сойдя с курса, повернул в ту сторону, уже догадываясь, что увижу, и я не ошибся. Стая птиц оказались восемнадцатью "штуками", штурмующими наши стрелковые колонны, идущих к городу. К лаптежникам я шел с набором высоты, когда до них осталось километра три, был уже на четырех тысячах.
"Ой, чую, влетит мне за это!" - но все равно, рукой прижав ларингофоны поплотнее к горлу, сказал в эфир:
- Гнездо, я Малой. Прием! - И только треск помех был мне ответом.
- Гнездо, я Малой. Прием! - "Гнездо" молчало, видимо, во время движения радист отключил радиостанцию.
- Гнездо, я Малой. Прием! В квадрате семьдесят шесть - двенадцать обнаружил восемнадцать "юнкерсов", штурмующих наши войска в движении. Атакую. Как слышите? Прием!
- Малой, я Гора. Приказываю атаковать "юнкерсы". Как поняли? Прием! - долетел до меня чей-то искаженный голос с командными интонациями.
- Гора. Я Малой, вас понял. Атакую!
Я к этому времени уже был над пикировщиками и, выбрав цель - понятное дело ведущего одной из групп, - бросил истребитель в пике и с ходу поджег "штуку".
Не глядя, как тот воткнулся в землю, вышел из пике и снова сделал "ухват" - поджег последнего в строю лаптежника. От моей трассы почти в упор он практически развалился в воздухе. После атаки я потерял скорость и тут меня подловили бортстрелки "штук".
Получив мощный удар, я вывел истребитель в пологое пикирование. На лобовое стекло стало брызгать маслом. Несколько раз стукнув, заглох двигатель. Посмотрев на замершую лопасть винта, я стал осматривать землю, выбирая, куда сесть. Прыгать не хотелось. В основном из-за того, что не хотел терять свой истребитель.
"Вот и подловили "аса", гады!" - зло думал я.
- Гора, я Малой. Во время атаки сбил два "юнкерса". Штурмовка наших колонн сорвана. "Штуки" уходят к себе. Во время боя получил тяжелые повреждения самолета, вынужден выйти из боя. Прием!
- Малой, я Гора. Где вы находитесь? Прием!
- Гора, я Малой. Нахожусь над колоннами наших войск. Прием! - Говорить свой квадрат не хотелось, кто его знает, что это за "Гора".
- Малой, я Гора. С вами все в порядке? Прием!
Припомнив свой любимый фильм "В бой идут одни старики", я ответил в тему:
- Гора, я Малой. Все в порядке… падаю!
Дальше говорить было уже невозможно, высоты почти не осталось, пора заняться посадкой.
Для вынужденной я выбрал часть дороги, свободной от дымящейся техники и бойцов. Люди в основном все еще находились в укрытиях, в кюветах, в лесу, где прятались от штурмовиков. Я не знал, сколько их тут, но точно больше дивизии. Наверняка корпус.
Выпустив шасси, под свист рассекаемого крыльями воздуха ЛаГГа мягко коснулся колесами дорожного покрытия, и если бы оно было ровным, то совсем бы было хорошо. Однако в России две беды: первая - это я, другая - это то, на что я сел.
Когда ястребок перестал катиться, я отпустил тормоза и откинул фонарь. Того, что меня могут принять за немца, не опасался, звезды на истребителе были отчетливо видны, да и слепых тут не должно быть.
Едва успел я расстегнуть ремни, как подбежавшие бойцы и командиры вытащили меня из кабины и стали кидать в воздух, радостно выражая свои чувства, при этом не обращая внимания на крики боли.
- Да отпустите!!! У меня вся спина изранена!!! - орал я.
По-видимому, какой-то командир все же услышал мои вопли и приказал отпустить меня.
- Капитан Волына, командир батальона восьмой стрелковой дивизии, - представился он.
Дождавшись, когда земля и небо перестанут крутиться перед глазами, я отдал честь и ответил:
- Старший сержант Суворов, летчик-истребитель семнадцатого бомбардировочного полка.
- Бомбардировочного? - Капитан недоуменно округлил глаза.
- Введен в штат для сопровождения и охраны бомбардировщиков, - пояснил я, проверяя, как спина.
- Серьезно ранен? - спросил меня с трудом прорвавшийся сквозь строй обступивших нас бойцов военфельдшер.
- Осколком гранаты всю спину избороздило, врач несколько швов наложила. - И пояснил, заметив их недоумение: - Это меня еще в начале войны, когда по немецким тылам шел, в рукопашной. Я в санчасти лечусь, а тут перебазирование. Летчиков не хватает, вот и приказали АККУРАТНО перегнать самолет на новое место дислокации, но… Приказ не выполнил. Просто не смог пролететь мимо.
- Молодец, летчик, - тихо сказал один из обступивших нас бойцов.
- Так, чего столпились? Ротные, стройте батальон! - немедленно заорал капитан, предоставив фельдшеру осмотреть меня.
- Все нормально, несмотря на выкрутасы в воздухе и на земле, швы не разошлись, что странно, - комментировал медик, заново бинтуя мою спину.
На него заметно произвел впечатление мой новенький орден, который он разглядел, когда я стянул верх комбинезона и снимал гимнастерку.
В это время послышался приближающиеся шум моторов, и около нас остановились несколько "эмок", из первой выскочил невысокий плотный генерал-майор.
- Так вот он, наш герой! Видел, как ты бой вел. Молодец!
Я вскочил при приближении генерала, сверкая свежей белоснежной повязкой. Моя форма лежала на крыле, я просто не мог успеть ее одеть.
- Что, ранен? - встревоженно спросил он у меня.
- Старые раны, товарищ генерал-майор.
Я быстро объяснил, откуда и зачем вылетел, не сообщая новое место дислокации полка. Так, на всякий случай.
- Молодец, помощь нужна?
- Да, товарищ генерал-майор. Справка, подтверждающая о сбитых, и транспорт, чтобы эвакуировать самолет в полк.
- Будет. Все будет. Ай, молодец. Как ты их, раз, и один в землю воткнулся. Два, и другой падает.
- Да, товарищ генерал, если бы меня бортстрелки на уходе не подловили, я бы еще сбил. Теперь я ученый, больше такого не повторится. Нужно было уходить ниже.
- Ну, тебе виднее. Самойлов, ну что там? Справка готова?
- Да, товарищ генерал, вот, около печати подпись поставьте, - почти сразу откликнулся пожилой полковник, давая расписаться генералу.
Мельком осмотрев справку, там было семь фамилий, начиная с командира корпуса генерала Ермакова и до начальника политуправления того же корпуса, бригадного комиссара, убрал ее в планшет.
- Сейчас тебе ЗИС подгонят, бойцы помогут загрузить самолет, - сказал генерал и, подойдя к самолету, посмотрел на дырку в капоте от бронебойной пули.
- В двигатель попали? - спросил он.
- Да, товарищ генерал.
Несколько секунд порассматривав меня, он неожиданно спросил:
- А это не про тебя была заметка, что сразу пятерых сбил?
- Да, товарищ генерал, про меня.
- Молодец. Самойлов, пиши наградной лист на сержанта. Все-таки сколько он наших бойцов от смерти с воздуха спас. Пиши.
Походив вокруг самолета, генерал пожал мне руку и, сев в машину, уехал дальше вместе со своим эскортом и охраной.
Как только я успел одеться и привести себя в порядок, фельдшер, который закончил собирать свою сумку, стал прощаться, после чего влился в колонну красноармейцев.
Минут через двадцать послышалось завывания мотора, и у хвоста самолета остановился ЗИС, из которого выскочил ефрейтор лет тридцати пяти, поправляя на ходу пилотку. Прибыло ожидаемое транспортное средство, обещанное генералом.
- Товарищ старший сержант, а далеко ехать? - спросил ефрейтор Малютов, водитель "кобылы", что мне дали.
Я взял в руки планшет и присмотрелся, после чего закрутил головой. Новое место базирования полка было у города Червеня, а до него…
- Судя по карте, километров сорок. И это если по прямой, а так, я думаю, километров семьдесят чапать будем. У тебя как с горючим?
- Норма. В кузове бочку видели?
- Ну.
- Вот двести литров. До Москвы хватит.
- Понятно. Кстати, просвет появился, погнали дальше, пока артиллерия не подошла.
Мимо проскочили последние четыре Т-26, и мы снова выехали на дорогу. Я постоянно оборачивался, глядя, как там мой ястребок.
Везли мы его с неотстыкованными плоскостями. Да и кто их будет отстыковывать? У ефрейтора нужных инструментов не было, вот я и решил перевозить самолет так. Проходящие мимо бойцы помогли затащить хвост в кузов машины, где мы с ефрейтором закрепили его и вот уже сорок минут везли по разбитым бомбежками и гусеницами танков дороге.
- Стемнеет скоро, - сказал я, посмотрев на садящееся солнце.
- Ночью поедем?
- Столкнуться с кем-нибудь хочешь? Нет, тут через два километра проселочная дорога будет, она, правда, половину пути идет через лес, но зато в нужную нам сторону, так что сворачивай на нее.
- Это вон та?
- Да, где танк стоит, - подтвердил я, убирая карту обратно в планшет.
Съехав с дороги, мы, прибавив скорости, поехали по пустому проселку, на нем даже вездесущих беженцев не было.
- Вон, у леса встанешь, технику замаскируем, и можно щеку подавить.
- Чего подавить, товарищ старший сержант? - переспросил Малютов.
- Щеку. Спать будем.
- А-а-а. Ну, тогда ладно.
Подъехав к лесу, мы развернули машину и загнали самолет под деревья.
- Стой! Да стой, тебе говорю!
- Все, товарищ старший сержант?
- Да, дальше не пойдет. Давай топорик, будем машину маскировать.
Подхватив поданный из кузова топорик, я отошел метров на пятьдесят и стал рубить ветки, которые ефрейтор стал относить к ЗИСу.