- Все, товарищ старший сержант, хватит, - сказал Малютов, беря последнюю охапку.
Проследовав за ним, я помог накрыть ветками часть кузова и направился к дереву, поправляя на ходу гимнастерку. Летный комбинезон я скинул, еще когда одевался после осмотра ранения, убрав его в кабину ЛаГГа вместе с парашютом. Очки для сохранности положил в сидор.
- Давайте поснедаем, товарищ старший сержант, - позвал меня Малютов к импровизированному столу, где на куске старого брезента была разложена еда. Банка тушенки, галеты, хлеб, нарезанное сало, лук, чеснок и пяток яиц.
- Иду, - ответил я, направляясь к столу и доставая на ходу из-за голенища сапога ложку.
Мы уже почти закончили, как в сгущающейся темноте послышались чьи-то голоса.
- Слышите, товарищ старший сержант?
- Да, слышу. Из леса идут, - ответил я, заметив, как Малютов подтягивает к себе карабин. - Пойду схожу, узнаю, кто это, а вы пока, товарищ ефрейтор, охраняйте технику.
- Хорошо, товарищ старший сержант.
Вскочив на ноги, я достал из кобуры маузер и направился было на звуки голосов, но тут же вернулся за недоеденным бутербродом.
Жуя хлеб с салом, я рассматривал освещенную серебристым светом луны дорогу и шедших по ней людей.
"Раз… два… пятеро! А что это они тащат в руках квадратное? Ящики с боеприпасами?"
В это время до меня долетело отчетливое:
- …рил я тебе, давай в селе заночуем. Так нет, давайте дальше пройдем, - говорил один.
- Сева, ты красный командир. Привыкай к суровой мужской службе, поспишь и на земле, - ответил другой звонкий голос.
- На земле? Уж лучше на сеновале, как в прошлый раз. А к службе я и потом могу привыкнуть.
- Да хватит вам! Давайте искать место, где заночуем, а то и так дотянули, - послышался третий, еще один голос, в котором отчетливо прослушивались командные нотки.
Кто это, понять было не сложно. Выпускники училища, следующие согласно направлениям в свои части. Но вот каких родов войск, я никак определить не мог. То, что они были в пилотках, я рассмотрел отчетливо, как и чемоданы в руках, а вот принадлежность? В это время они остановились, закрутив головами.
- Салом пахнет.
- Ага, с чесночком, - откликнулся другой и отчетливо забурчал животом.
Я торопливо дожевал бутерброд и крикнул:
- Стой, кто идет?
- Свои. Советские летчики! - ответил тот самый, что говорил с командными нотками.
- Летчики? О даже как? Сержанты?
- Да, сержанты.
"Уже хорошо, я тут самый старший по званию!" - подумал я и вышел на дорогу, подходя к ним.
Сейчас, насколько я знал, училища выпускали не лейтенантов, что было совершенно правильно по моему мнению, а сержантов.
- Старший сержант Суворов, семнадцатый бап. Представьтесь.
- Выпускник Батайской военной авиационной школы сержант Морюхов, следую в часть согласно направлению.
- Выпускник Батай…
Сержанты Морюхов, Горкин, Валиков, Булочкин и Лапоть шли в Минск, в штаб ВВС фронта, где должны были получить распределение в части. Вернее они ехали, но поезд попал вчера под бомбежку, и пять друзей отправились пешком.
- В Минск? Да его немцы не сегодня-завтра возьмут. Они почти закончили окружение, - сказал я, когда услышал, куда они направляются.
- Может, успеем? - спросил Валиков.
- Куда, в мышеловку? Ладно, завтра решите. Пойдем, у нас тут техника, там переночуете с нами. Кстати, я про вашу школу что-то запамятовал, вас на чем учили летать?
- И-16 и на И-153, товарищ старший сержант.
- Истребители, значит, - пробормотал я.
- А вы, товарищ старший сержант, на чем летаете? На СБ или ТБ? - спросил Морюхов, первым следовавший за мной.
- Не угадал. Я истребитель, сопровождаю бомбардировщики. Осуществляю прикрытие. Да вот во время перебазирования полка нарвался на "юнкерсы", сбил два, да бронебойную пулю в мотор словил, теперь технику эвакуирую. Малютов, свои! - крикнул я ефрейтору, заметив, что показалась темная масса машины.
- Ух ты! Двоих?! А что у вас за самолет? - продолжил задавать вопросы Морюхов.
- На ЛаГГе летаю. Это все?
Ну да, как же, все. Вон как окружили меня. Как я и опасался, они засыпали меня вопросами.
- Ладно, садитесь, расскажу. Ефрейтор, еще есть что поесть? А то тут товарищи летчики голодные.
- Есть, последнее, но им хватит. Сейчас я организую.
Пока сержанты торопливо поглощали последние запасы ефрейтора, начал рассказывать о своих приключениях, с того момента как на У-2 вылетел утром двадцать второго июня на поиски севшего на вынужденную самолета капитана Ильина. Держался я строго выверенной с Никифоровым версии, но вот про Брестскую крепость рассказал. Как, мол, встретил израненного красноармейца, который шел из крепости за помощью и на последнем дыхании поведал об оставшихся там защитниках. Это произвело впечатление, и немалое. Кстати, несмотря на то что я доложил Павлову о крепости, никаких действий от него так и не дождался. По крайней мере я о них ничего не слышал.
- …ну вот меня и подловили на уходе. Удар - и винт замер, пришлось планировать и садиться на вынужденную, - закончил я рассказ.
- Да, у нас все смотрели, как вы сбивали этих гадов. А один, представляете, падал прямо на машину нашего дивизиона. А она полная снарядов была. Мишка, водитель, на подножке стоял, смотрел за боем, а как увидел, что самолет на него падает, так в кусты сиганул, что мы его только через полчаса нашли, он километра два отмахать успел, - влез в мой рассказ ефрейтор.
- А "юнкерс" что, в машину попал? - спросил Горкин.
- Да не, мимо пролетел, в лес упал, там и взорвался, - отмахнулся Малютов.
- Ладно, давайте распределять дежурство. Значит так, часы у кого-нибудь есть? Нет? Тогда воспользуемся моими. Первым Горкин. Охранять: машина, самолет, шесть человек. Время дежурства - два часа. Подъем в шесть утра. Выполнять.
Распределив сержантов на пять смен, я спокойно лег спать. Ни себя, ни ефрейтора в дежурство не включил, пусть молодежь послужит.
- Дежурный. Обеспечить соблюдение светомаскировки и тишины на охраняемом вами объекте! - приказал я сонным голосом. Бормотание со стороны сержантов, обсуждающих мой последний бой, а вернее представляющих себя на моем месте, сразу стихло.
- Товарищ старший сержант, шесть утра, - разбудил меня утром сержант Булочкин.
Зевнув, я приподнялся на руках и, отлипнув от ранца парашюта, который обнимал всю ночь, огляделся:
- Подъем!
Сев на парашют, я намотал портянки и одел сапоги. После чего, встав и вбив ноги до конца, направился к кабине грузовика, где слышался могучий храп.
- Просыпайся, ефрейтор. Подъем, - сказал ему, хлопнув по плечу.
Громко всхрапнув, Малютов зашевелился, протер глаза и выглянул из кабины:
- Что, уже утро, товарищ старший сержант?
- Утро-утро, - подтвердил я, рассматривая лесную дорогу, а вернее - пытаясь определить ее ширину.
- Малютов, у тебя точно инструментов нет?
- Ну что-то есть, но так… Мало, - смущенно отозвался ефрейтор.
- Доставай, плоскости снимать надо, не проедем мы тут, узко.
- Сейчас достану, - кивнул он и стал копаться в инструментальном ящике.
- Так, сержанты, сейчас крылья снимать будем, поможете. А то у нас сил не хватит.
- Поможем, товарищ старший сержант, - ответил за всех Морюхов.
Пока ефрейтор вытаскивал инструменты и складывал их на брезент, сержанты обступили ЛаГГ и принялись обсуждать его, восхищаясь красотой истребителя. Я же подхватил парашют и комбинезон, на котором спал, убрал их в кабину истребителя, после чего направился к инструментам.
- Вот это пойдет, остальное не нужно. Эй, молодежь! Начинаем! - окликнул я сержантов, пока Малюта убирал лишнее. У этого куркуля нашлось все что нужно.
Сержанты подошли и с интересом уставились на мой орден, сверкающий на груди.
- Товарищ старший сержант, а вам орден за пять сбитых дали? А почему этого в "Правде" не было? - спросил самый смелый, сержант Морюхов.
- За все дали. Ну, чего встали? Помогайте.
Правое крыло мы сняли часа за два. Левое - за полчаса, уже знали, что и как делать. Закрепив крылья в кузове, я спрыгнул на землю и спросил у помощников, пока ефрейтор заводил машину:
- Ну что вы, решили идти?
- Да, у нас ведь предписания, - ответил Морюхов.
Немного подумав, я сказал:
- Все авиационные части уже передислоцировались, так что идти в Минск вам смысла нет: или по дороге погибнете, или штаб не найдете, наверняка он сменил место расположения. Так что полезайте в кузов, доедете до моего полка, а там свяжутся с кем нужно. Но сперва документы, а то вчера ночью не видно ничего было, - велел я на всякий случай.
Метки от скрепок были на всех удостоверениях, так что, изучив предписания, приказал летунам залезать в кузов, сам сел в кабину и скомандовал:
- Поехали!
"А ведь сегодня тридцатое, а немцы Минск еще не взяли. Видимо, это я так повлиял, то есть мои разведданные, или все-таки другой мир?" - усиленно размышлял я, трясясь на ухабах.
Несмотря на то что дорога шла в основном параллельно фронту, на ней были войска, нам частенько приходилось пропускать встречные колонны или вливаться в те, которые шли в нужном направлении.
Когда до полка осталось около десяти километров, нас остановил патруль. Как только я их увидел, выглянул из кабины и крикнул сержантам:
- Приготовиться!
Кто такие немецкие диверсанты и как они действуют, я успел рассказать в красках, так что сержанты сразу защелкали курками своих наганов, а Малютов, управляя одной рукой, положил на колени карабин.
- Товарищ старший сержант, водитель в полуторке как будто убит, поза у него странная, - предупредил ефрейтор, когда мы подъехали совсем близко.
Взведя курок на маузере, я сказал:
- Выскакиваем и сразу берем их на прицел, что-то не нравятся они мне.
Так и поступили, я спокойно вылез из машины и резко вскинул руку, наведя пистолет на капитана, по виду командира:
- Руки! Если кто шевельнется, стреляю!
Капитан смотрел на меня как на идиота, покачал головой, демонстративно повернулся к кустам, делая успокаивающий жест рукой. Проследив за его взглядом, я увидел пулеметное гнездо и широкое дуло пулемета Дегтярева с блином диска наверху. На меня внимательно смотрели две пары глаз под выцветшими пилотками.
- Предъявите документы! - снова выкрикнул я, не опуская оружие.
- Семенов, дай ему удостоверение, - сказал капитан.
Стоящий у борта полуторки сержант легкой походкой рукопашника направился ко мне.
- Близко не подходить. Малютов, проверь, что там с водителем в машине.
Сержант остановился, не доходя до меня пары метров, и, достав из нагрудного кармана удостоверение, протянул мне, не обратив внимания на пробежавшего мимо ефрейтора.
Взяв корочки, я быстро отступил на два шага и открыл удостоверение, посмотрел и, почти сразу закрыв, вернул сержанту.
- Товарищ старший сержант, он просто спит! - выкрикнул Малютов. Водитель, что ввел нас в заблуждение, возмущенно посмотрел на стоящего рядом ефрейтора, явно собираясь высказать все, что о нем думает.
Убирая маузер в кобуру, я сказал:
- Извините, товарищ капитан. Наслушались, что немецкие диверсанты у нас в тылу творят, так на воду теперь дуем.
- Документы. Куда направляетесь? - приняв строгий вид, капитан требовательно протянул руку.
- Старший сержант Суворов, семнадцатый бап, - сказал я, протянув ему летное удостоверение и полетный лист.
- Самолет перегоняли?
- Да. Но с "юнкерсами" повстречался, сбил двух, да и сам в прицел попал…
Капитан быстро проверил документы и у меня, и у сержантов, выстроившихся у машины. Малютов предъявил предписание об эвакуации техники, что ему выдал командир. Вопросы у капитана были только к сержантам, почему они едут в обратную сторону. Тут пришлось взять слово мне и объяснить, что штаб ВВС фронта переехал и найти они его не смогут, а в полку связь есть, там быстрее свяжутся с кем надо.
- Ладно, документы в порядке, можете следовать дальше… Скажите, а вы не тот Суворов, что сбил пятерых немцев над Минском? - спросил вдруг капитан.
Пришлось признаться, что это я и есть, кивком головы указав на орден, на который капитан уже давно озадаченно посматривал.
- То-то я смотрю, лицо знакомое, где-то видел, а как сказали, что двух сбили, так сразу вспомнил. У меня был очерк о вас, да бойцы бумагу на курево пустили. Ладно, всего хорошего, - отдав честь, сказал капитан.
Помахав парням из патруля, мы проехали мимо полуторки и попылили дальше.
Примерно через пару километров впереди показался просвет между деревьями.
- Останови, посмотрю, что там творится, - приказал я. И, выпрыгнув из остановившейся машины, крикнул в кузов: - Можно оправиться!
Где-то рядом явно работала авиация, были отчетливо слышны разрывы бомб и треск авиационных пулеметов.
- "Штуки" работают, - пробормотал я. После чего широким шагом направился к опушке.
На опушку я вышел осторожно. В двух километрах от леса шла дорога, забитая техникой, беженцами и скотиной, которую гнали на восток.
И вот на эту забитую дорогу, выстроившись в круг, и пикировали "юнкерсы". Работали они пулеметами, было видно, что бомбы уже использованы и немцы добивают боезапас.
- Наши, - сказал кто-то срывающимся голосом. Обернувшись, рядом увидел всех сержантов, которые, широко открыв глаза, смотрели на побоище впереди.
Сержант Лапоть не ошибся - над видневшимся вдалеке городом появились пять точек, оказавшихся истребителями-бипланами.
- У них скорость почти одинаковая, разницы в сотню не будет. Не догонят, - хмуро сказал я.
- Как же так?! По людям, по скотине… А, товарищ старший сержант? Зачем? - срывающимся голосом спросил Морюхов.
- Смотри, сержант. Смотри на настоящую натуру немцев. Видишь, какие они рабочие-пролетариаты? Запомните все: немцев бить надо! Бить! Пока они руки не успели поднять! Ясно?! Общечеловеки, бл…! - добавил я, вспомнив свое время.
Меня самого воротило от того, что натворили немецкие летчики. Военной техники на дороге фактически не было. В основном беженцы, и по ним гитлеровцы нанесли бомбово-штурмовой удар, как будто это полноценное подразделение Красной Армии.
- Твари! - сплюнул я.
- Товарищ старший сержант… а что делать? Может, помочь?
- Для этого есть люди. Возвращаемся к машине… Не понял! Бойцы, кругом! К машине шагом марш!
Следуя за печатавшими шаг сержантами, я постоянно оборачивался на удаляющуюся опушку. "Юнкерсы" уже закончили и, не обращая внимания на идущих на форсаже "чаек", выстроились в боевой порядок и направились на свой аэродром. "Чайки", так и не догнав немцев, беспомощно покружили над дорогой, после чего потянулись обратно.
- Что там, товарищ старший сержант? - спросил Малютов.
- Бойня там. Топорик давай, будем машину маскировать. Булочкин - в охранение, остальным - маскировать машину.
Когда мы выехали в поле, то были похожи на двигавшийся большой куст. На опушке я приказал повернуть сразу направо, проследовав дальше прямо по полю, рядом с лесом. Действия мои были обоснованны проще некуда. На дороге завал, который только-только начали убирать, да и уцелевшим беженцам в глаза смотреть не хотелось, и видеть, что натворили немцы, тоже большой охоты не было. Хотя, на мой взгляд, показать сержантам следовало бы, для злости.
- Товарищ старший сержант… вроде самолет, - сказал вдруг ефрейтор.
- Чего? - не понял я, так как в это время пристально рассматривал дорогу, наполовину скрытую дымами пожарищ.
- Самолет впереди, - повторил Малютов уже увереннее.
Присмотревшись, я тоже увидел загнанный в лес самолет. И хотя виднелся только хвост с нарисованной красной звездой на зеленом фоне, сразу определил в нем "ишачка".
- Тормозни около него, посмотрим, - приказал я.
Остановившаяся машина гармонично вписывалась в опушку, не привлекая к себе внимание. Спрыгнув на землю, я крикнул:
- Ко мне!
Впятером мы быстро осмотрели машину. В кабине был погибший летчик, мы осторожно вытащили его и отнесли в кузов ЗИСа, место там нашлось.
- Филиппов Геннадий Арсеньевич. Старшина. Одиннадцатый иап, - прочитал я документы вслух.
Самолет на вид был исправен, хотя потеки масла на моторе и дыры в кабине и на плоскостях навевали нехорошие мысли.
Сделав отметку на карте, мы сели в машину и поехали дальше. Город объехали - все подъезды к нему оказались забиты беженцами, и нам пришлось двигаться дальше по проселочной дороге, где было посвободней. Сержанты строго исполняли мой приказ и в пять пар глаз следили за небом, а при любой опасности стучали по кабине. Но как бы то ни было, к трем часам дня мы подъезжали к расположению полка.
Остановившись у часового с синими петлицами, я спросил, старясь перекричать порыкивание грузовика:
- Где семнадцатый бап расположился?
Боец молча показал рукой направление, с интересом разглядывая нас.
- Погнали. Вон туда, где разлапистое дерево, - велел я ефрейтору, а сам при этом с любопытством разглядывал два десятка "чаек", замаскированных на опушке маленького леса.
- Не одни мы тут.
- Что, товарищ старший сержант?
- Я говорю, вон СБ стоит, видишь механиков рядом? Вот езжай к ним, наверняка наши.
Первое, что я услышал, когда вылез из остановившейся машины, было:
- …да я тебе эту железку в жо…у засуну! Ты что мне принес?
Хмыкнув, я тихо сказал:
- Вот я и дома.
Посмотрев на подходившего ко мне техника-лейтенанта, отдав честь, спросил:
- Товарищ лейтенант, не подскажите где находится штаб семнадцатого бомбардировочного полка?
- Знаю. Но не подскажу. Кто такие?
Доложив ему, кто я и откуда, получил указание, как добраться до нашего полка. Сам лейтенант был не из "наших", а из соседнего, истребительного.
- Малютов, машину отгони вот под то дерево и жди указаний. Товарищи сержанты, подхватываем вещи, и за мной.
Дождавшись, когда они построятся с чемоданами в руках, направился к штабу, расположившемуся в одном из уцелевших домиков пионерского лагеря.
И первым, кого я увидел, был Никифоров, с доброй улыбкой ожидавший меня у входа в штаб.
"Явно доложить успели", - подумал я и вздохнул.
- Товарищи сержанты, подождите, скоро начштаба полка освободится, а вас, товарищ старший сержант, я попрошу проследовать в мой кабинет.
- Суворов, на уколы, - крикнула из коридора санитарка тетя Вера.
- Иди, бедолага, - захохотал Сашка Турнин, летчик с разведсамолета, лежавший вместе со мной в палате. У него, в отличие от меня, пуля избороздила ногу, но Лютикова решила оставить его в медсанчасти полка, ранение считалось не таким тяжелым, чтобы отправлять в госпиталь.
- Иду, - хмуро ответил я.
- Нечего было целоваться под бомбежками, вот теперь и смирись.
- Да иди ты!
Под хохот Сашки я вышел из палаты. Двоих наших соседей по койкам не было - ушли утром на озеро рыбачить.