Я пожал плечами:
- Сделаю все, что могу. Но, против бомбардировщиков, ничего не смогу сделать. У моих бойцов, только винтовки, и пулеметы, которые еще не знаю, как использовать.
- Знаю. Ну ничего, придумаете как. Если, нужна будет помощь, обращайтесь. И, еще неофициально предупреждаю, завтра мы к вам внезапно приедем, вместе с обкомовскими. А, вот зачем, не скажу. - Товарищ старший лейтенант милиции ехидно улыбнулся.
- Разрешите идти, товарищ старший лейтенант милиции? - Я улыбнулся в ответ, и встал.
- Идите.
Выйдя из здания, и найдя тенёк, решил покурить. Все-таки, июль месяц, на солнышке припекает. Затягиваясь дымком, крутил в голове мысли, про пулеметы. В "Максим" из укрепрайона, это сила, утяжеленный ствол, крепления для шлангов принудительной подачи воды. Эх, где бы, мотопомпу найти, и все пять стволов на ПВО, пока. Ладненько, мотопомпой, озадачу Абрамзона, заодно пускай и сварочный аппарат ищет. Станки будем делать, пока стационарные, а потом придумаем, что-нибудь. Кстати, надо склады проверить, чего-то наш зампотыла, наверняка уже нахимичил. Выбросив догоревшую папиросу в массивную урну, пошел к реке.
Ничего, у реки не изменилось, только у котлов выстроилась небольшая очередь из эвакуированных. Подбежавший ко мне сержант, сразу же доложил:
- Все красноармейцы накормлены, командир роты распорядился кормить желающих.
- Все правильно, сержант. Где мой водитель?
- Возле воды. Позвать?
- Да вызовите. И, передайте командиру роты, чтобы продолжал выполнение моего приказа, с НКВД все улажено.
- Есть!
Сержант, быстро ушел, а я прислонился к машине, и стал рассматривать площадь Ленина. Смотреть на людей было выше моих сил. Сама площадь была гораздо больше, чем в мое время. Застройки было мало, двухэтажное кирпичное здание обкома, несколько деревянных домов, облагороженных бараков, тоже в два этажа, и на самом берегу небольшое здание с открытой верандой. И брусчатка под ногами, когда-то чистая, а сейчас засыпанная песком, и заляпанная коровьими лепешками.
Подошедший Васильевич гордо продемонстрировал мне пару плотвичек, потом закинул их в холщовую сумку, и стал заводить свой пепелац. Обрусевшее чудо американского автопрома двадцатых годов заводиться не хотело, но против национального чуда - "кривого стартера" с какой-то матерью, сделать ничего не смогло. Сев рядом с водителем, попросил его ехать к железнодорожному мосту, и продолжил рассматривать город. Газончик бодро скакал по мостовой, поднимаясь в гору, а на домах менялись крыши. Если возле площади крыши домов были гонтовые, мелькнули даже пару крашенных, явно металлических, то ближе к окраине все чаще встречались потемневшие от дождей, соломенные, и даже камышовые. "Интересно, где они камыш взяли? Наверное, с озер возили" - размышлял я, пока машина пылила уже по грунтовке. Мы ехали к станции Полесской. Неизвестно, какими резонами руководствовались инженеры-путейцы девятнадцатого века, но железная дорога, старательно обходила город по большому кругу, и от города до станции было больше пяти километров. Впрочем, доехали мы быстро, и проскочив мимо кирпичного домика станции покатили к реке. Станция, была не единственным большим зданием, вот показались длинные цеха мебельной фабрики, которые были на удивление тихи. Не дымила большая труба кочегарки, безжизненно замер на путях, небольшой паровозик, и везде лежали штабеля леса. Милиционеры у ворот, проводили нашу машину заинтересованными взглядами, но тем и ограничились. Васильевич повернулся ко мне:
- Вот ведь не додумали. Оборудование вывезли, а лес оставили. А ведь он же денег стоит.
- А паровоз чего оставили? - поинтересовался я.
- Так он узкоколейный, что с ним сделаешь-то?
За разговорами не заметил, как мы подъехали к реке. Железная дорога шла здесь по высокой насыпи, а грунтовка притулилась внизу. Так что, когда нас тормознул караул ведомственной охраны, моста я еще не видел. Подошедший к нам стрелок, явно был начальником караула, судя по висевшей на брезентовом ремне кобуре, но его петлицы были мне незнакомы. Вышел из машины, и протянул ему свое командирское удостоверение:
- Заместитель командира добровольческого батальона Листвин. Где тут мои бойцы?
До вечера я провел время с первым взводом. Рыли окопы, блиндажи. Песчаный грунт поддавался легко, но тут же осыпался, так что пришлось отправить бойцов на заготовку лозы. Делали плетенки и ими укрепляли стенки. На накат я решил взять бревна с мебельной фабрики. Охрану моста пока осуществляли стрелки НКПС, хотя их старший уже намекал на смену. Я пообещал сменить их только завтра утром, и тут же предложил показать мне каморы под взрывчатку. Старшой отшатнулся от меня, как черт от иконы, и ледяным голосом заявил, что это секретные сведения. И вообще все чертежи хранятся в спецотделе, а он ничего не знает. После чего сухо распрощался, и быстро ушел в свою караулку. Я пожал плечами - если хочет звонить в НКВД, то Строков ему все объяснит, и даже точный адрес укажет для следования. Это время окутывало меня знакомствами, бытом, как раковина-жемчужница попавшую в неё песчинку. Но я знал то, что эти люди подсознательно не могли принять. Я знал, что через месяц фашисты займут город мимоходом, как на прогулке. Никогда я не мог принять этого знания, хотя и мог понять. Ладно будет день, и тогда посмотрим. Пока надо делать свое дело. Вернувшись на позиции я натолкнулся на яростный спор. Спорили комвзвода и мой водитель. Насколько я понял из доносившихся криков, они не могли определить место для пулемета. Остановившись за кучей лозняка и закурив, решил немного послушать. Васильевич, постоянно ссылаясь на гражданскую, где он из пулемета косил белопанов, требовал расположения пулеметчиков в ложбинке холмика. Комвзвода вяло отбивался, и предлагал поставить гнездо на верхушке. Павел Васильевич разошелся не на шутку, правда его особо аргументированную тираду я не расслышал. Паровоз, тянущий за собой длинный состав, дал гудок, и увеличил скорость. Спорщики помолчали, провожая взглядом теплушки с торчащими из полуоткрытых дверей унылыми коровьими мордами, и платформы с большими деревянными ящиками, но как только стих перестук колес, вновь стали спорить.
- Ну что вы молодежь, понимаете!? - горячился водитель, - Ну кто же пулемет на верхушку втыкает? Там же его сразу и накроют! Ты его припрячь маленько, а как вражина попрет, тут и коси их как травку по росе.
Докурив, выбрался к спорщикам:
- Ну что шумите, товарищи?
- Товарищ старший лейтенант! - как за спасением, кинулся ко мне комвзвода - Да попросите вы у караульщиков, что бы этого умника к реке допустили! Из-за его упрямства мы до победы гнездо для пулемета не сделаем!
Павел Васильевич нахмурился:
- Вот-вот, командир! Толкового человека, так посылают подальше, а сами сдохнуть собираются, героически. По врагу не разу не стрельнув. Я две войны с пулеметом прошел, сколько лет прошло, а помню до сих пор, как "Максим" разбирать.
Он на секунду задумался, потом гордо вскинул голову, и звучно начал декламировать:
Помни, братцы, для разборки
Нам не надобно отвертки,
Пальцы, руки, голова,
К ним в придачу два ключа -
Вот и все, с чем без забот
Разберем мы пулемет.
Первый шаг. Прием простой:
"КРЫШКУ КОРОБА ОТКРОЙ".
Все, что видишь на картинке
Ты проделай без заминки:
Ручки крепче обхвати,
На застежку поднажми.
Сделав это, не зевай -
Крышку кверху поднимай…
- Интересно, очень интересно. А что дальше? - спросил я, протягивая открытую коробку "Казбека" сержанту и Васильевичу. Польщенный похвалой, старый пулеметчик взял папиросу, прикурил, и подобревшим голосом ответил:
- Да там, товарищ старший лейтенант, целая поэма. Я ее до завтра читать могу. Почти семь лет, чуть ли не каждый день разбирал и собирал максимку, и стихи эти до смерти уже не забуду.
- Вот и хорошо, приедем в расположение, сразу же и запишите. А пока пойдемте, на месте осмотримся.
Мы поднялись на холмик, и я стал внимательно всматриваться в раскинувшее перед нами поле.
- На поле сыро? - спросил, изучая поросший травой простор. Кустарника было мало, и кое-где торчали пучки камыша. Правда камыш был уже желтоватым. Сержант пожал плечами:
- Всегда было сыро, но сейчас лето сухое. Не знаю.
- Да, воды в этом году маловато, - поддержал его Васильевич. - Наверное уже все высохло.
- Это плохо, - задумчиво сказал я, спускаясь с холмика, потом повернулся к Збицкому и приказал: - Позицию для пулемета оборудуйте там, где Павел Васильевич предложил, место хорошее.
Дождавшись "полуторку" с красноармейцами второй роты, с радостью увидел среди них нашего Зайца, вот кто у меня отправится на мебельную фабрику. Но старшина, поспешил ко мне со встревоженным выражением лица:
- Товарищ старший лейтенант, разрешите обратиться. - и получив разрешение, продолжил, понизив голос: - Непорядок в батальоне.
- Что случилось?
- Капитана в санчасть фельдшерица положила. Он сознание потерял в канцелярии.
- Вот, дьявол! - я стукнул кулаком по ладони, - Кто сейчас командует? Политрук?
- Да, он. Просил вас разыскать и поторопить с возвращением.
- Ну, это понятно - согласился, потом вспомнил, с кем разговариваю, и перевел разговор на другое: - Вы партийный, товарищ красноармеец?
Заяц приосанился:
- Еще с двадцать четвертого года, "Ленинский призыв".
- Это замечательно, у меня к вам просьба как к большевику. Блиндажи мы выкопали, и теперь нужны бревна для их перекрытия. Бревна и доски есть на мебельной фабрике, необходимо их оттуда вывезти. Машину я вам оставляю, думаю что за пару рейсов вы завезете нужное количество. Я по дороге в батальон прикажу милиции вам не мешать. Так, - быстро вспоминал, что еще надо, - до темноты продолжайте работу, где командир взвода?
- Так он дела принимает у здешнего.
- Това-а-арищ красноармеец. - укоризненно протянул я. - Мы в армии, значит сейчас происходит смена караула. Ну ничего, привыкнете. Оставайтесь с этим взводом, и помогите командиру. Что-то он у вас молодой.
- Конечно молодой, только тридцатник недавно разменял. Но командир дельный, - вступился за своего комвзвода старшина.
- Вот вы ему и помогите. Ужинали? - поинтересовался я, смотря за разгрузкой полуторки. Хотя машина и стояла на другом берегу реки, но штыки примкнутые к карабинам, ярко сверкали в солнечных лучах, позволяя наблюдать за движением бойцов.
- Нет, но с собой взяли термоса. Абрамзон привез из города.
- Молодец. Пойдемте, старшина. Вот еще что, накормите бойцов НКПС. Что-то их начальство, про них забыло.
Мы перешли на другой берег, по техническим мосткам. Как-то немножко страшно было идти под настилом моста, в полумраке, наблюдая, как сверкают волны под ногами. Ну боюсь я высоты, что же тут сделаешь. Главное, что перила были целы. Возле машины уже строился сменившийся взвод, люди были рады, что кончилась тяжелая работа, и впереди - отдых. Некоторые, с любопытством рассматривали карабины, но и их отделенные уже подгоняли в строй.
Подошел к сержантам, и выслушав рапорт, распорядился:
- Немедленно отомкните штыки. Придется заступать в караул на мосту, и с какого-нибудь эшелона вас может обстрелять охрана. Эти штыки не игольчатые, и сразу в глаза бросаются. Так, а вам придется задержаться, - обратился я к сменяемому комвзвода. - Надо привезти бревна, и чем быстрее вы это сделаете, тем быстрей вас сменят. К бойцам я сам обращусь. Взвод построен?
- Так точно.
Подойдя к строю уставших красноармейцев, и набравшись храбрости, негромко сказал:
- Товарищи красноармейцы. Вы отлично поработали, и я объявляю благодарность всему личному составу.
- Служим трудовому народу! - пусть, нестройно, но с чувством откликнулись солдаты. Я вздохнул, и продолжил:
- Надо завезти бревна для блиндажей. Грузовая машина у нас только одна, а на моей, даже одного бревна не подвезешь.
В строю прокатился, и быстро стихнул смешок, а я закончил:
- Вы понимаете, что до казарм идти долго, поэтому прошу вас еще немного поработать. Надо, хотя бы, два рейса сделать.
Люди молчали, потом один отделенный повернулся к строю, и пробасил:
- Командир прав. Чем быстрее загрузим, тем быстрее уедем. Надо, значит, надо. - потом повернулся ко мне, и козырнул: - Приказывайте, товарищ старший лейтенант.
Я козырнул в ответ, и облегченно выдохнув, ответил:
- Приказывать будет старшина первой роты, красноармеец Заяц. Благодарю вас за понимание.
Уже сев в машину, вспомнил, что кроме завтрака, еще ничего не ел целый день. "Вот идиот", мрачно подумал я, "Мог бы возле автомобильного моста поесть". Потом вспомнил скорбную реку беженцев, и понял, что в той обстановке мне бы кусок в рот не полез.
- Павел Васильевич, давайте сейчас к мебельной фабрике. А потом заедем в магазин, какие-нибудь консервы купим.
- Ох, не бережете вы себя, командир, - проворчал Зубрицкий, выруливая на обгон полуторки, - Вот и Иваныч такой же, все рвал, рвал и надорвался.
- Вы его давно знаете? - спросил я, пытаясь вспомнить, взял я с собой деньги, или оставил их в сейфе. Деньги, слава богу, нашлись в нагрудном кармане, и я успокоился. Зубрицкий ответил, не отрывая взгляд от дороги:
- Да уже года четыре. Его как раз из армии уволили, по здоровью, так он к нам и приехал. А тут в него и вцепились всеми руками, образованный, не запойный. Золото, а не человек. А работяга-то какой! Перед самой войной помню, совсем было наш директор договорился, чтобы его замом к нему перевели. Эх-ма, жизнь только наладилась, а тут опять, неймется ворогам.
У проходной бывшей фабрики мы задержались ненадолго. Я попросту приказал милиции пропустить грузовик и не препятствовать погрузке. На робкие возражения, рявкнул так, что заколыхался плакат небрежно прикрепленный к двери проходной. Я посмотрел на красного бойца, вонзающего штык винтовки в крысоподобного фюрера, тянущего когтистую лапу из разорванного договора о ненападении, успокоился, и посоветовал обратиться за подтверждением в НКВД. Дождавшись полуторки, попросил Зайца поторопиться, и успокоившись, уселся в "газон".
- Все, Павел Васильевич, теперь в батальон. Да, по дороге у магазина тормозните.
Всю дорогу я сидел с закрытыми глазами и "думал думу горькую". Как, ну как, за месяц сделать из добровольцев - солдат? У самого военного опыта кот наплакал. Только из книг и фильмов. Один политрук вроде дельный человек, зато младший - мальчишка, явно ответственный за спорт и досуг комсомольцев, командиры рот, а… уже говорилось. И акушерка - начальник медслужбы! Боже мой, что она там у комбата нашла? Я кажется, даже застонал, потому что водитель с тревогой спросил:
- Так плохо стало, командир? Мы уже приехали.
Открыл глаза, машину Васильевич остановил возле небольшого магазинчика. Уже открыв дверку, я хлопнул себя по лбу:
- Поехали дальше, Павел Васильевич! Карточки я же в сейфе оставил!
- Как же так, товарищ командир? Сейчас без карточек - никуда.
"Газон" выехал на середину улицы, я успел прочитать на эмалевой табличке название "Пролетарская", и покатил по постепенно становящемуся круче спуску. Пригляделся, интересно ведь, как боролись с размывами улиц после дождей, семьдесят лет назад. А никак не боролись, промоины засыпали щебенкой, а когда мы доехали до крутого спуска, уже к реке, я увидел брусчатку. Интересно, куда она делась в мое-то время? Вспомнив про глыбы асфальта, смытого ливнями, поразился мудрости предков. Действительно, двадцатисантиметровый каменный столбик, вкопанный вертикально, переживет не одно столетие, прежде чем потребует замены. В моем-то времени, власти утомившись укладывать асфальт каждый год, просто забетонировали проблемные дороги, начихав на протесты временно оживших экологов. А ведь для холмистого рельефа Полесска, лучше брусчатки нет ничего. Впрочем, зачем мне вечность? Давно замечал, как устану: о чем угодно буду думать, только ни о деле.
Автомобиль вновь остановился, я поднял голову. Мы стояли на центральной площади, возле дощатого здания, покрашенного синей краской, со скромной вывеской: "Ресторан Припять". Зубрицкий смущенно сказал:
- У них тут в буфете без карточек можно отовариться. Цены, конечно… Но - без карточек.
- Спасибо, Павел Васильевич. Я быстро.
Дверь, с крашеной фанерой вместо стекла, пропустила меня в пустующее помещение. Нет, за прилавком стояла женщина в белом халате. "Сразу видно, хороший человек." - вползла в голову дурацкая мысль, - "Вон как её много". Увидев меня, буфетчица оживилась:
- Слушаю вас, товарищ командир.
Я осмотрелся, выбор был богатый, но в основном - спиртное. Стройными рядами выстроились бутылки с водкой. Залитые сургучом пробки напоминали папахи и башлыки солдат Первой мировой. С флангов шеренгу подкрепляла легкая кавалерия, различные мускаты и наливки. Ниже полкой замерли разведчики - пивные бутылки. Вздохнул, вспомнив, что пива так еще и не пробовал. А ведь полесское пиво всегда славилось, до революции ко двору государя-императора поставлялось. Не могли же за четверть века его испортить, если еще в восьмидесятые пил с удовольствием. Обратив уважительное внимание на резерв главного командования, медаленосные коньяки, приобрел две бутылки нестроевого "Нарзана" а на закуску - полюбившихся крабов. Расплатившись с поскучневшей буфетчицей, вдруг поддался порыву, и купил коробку конфет "Шоколадный набор". Вернувшись в машину, сложил покупки в сумку, что дал Зубрицкий, потом обернулся и посмотрел на автомобильную переправу. Лучи заходящего солнца осторожно трогали острия штыков, заставляя их сверкать, и было видно что караул службу нес исправно. Что творилось у быков, на середине реки видно не было, но решил сегодня никого больше не контролировать. Не маленькие, сами справятся. А не справятся, им же хуже будет.
- В батальон, Павел Васильевич. Дел еще много.
Глава 7
Пока ехали в расположение батальона, немного успокоился и выпил полбутылки "Нарзана" прямо из горлышка. Что же, "Нарзан" как "Нарзан", послепамять молчала, да и сравнивать было не с чем, давно я его не пил. Часовой на воротах службу нес исправно и пропустил нас только после осмотра. Въехав на территорию бывшей фабрики, машина подкатила к старому корпусу и остановилась около входа. Открыл дверцу и попросил водителя:
- Павел Васильевич, возьмите мою сумку и занесите в канцелярию. Там на столе лежит пачка бумаги, поэтому сразу же садитесь и записывайте песню-инструкцию. Если кто будет, скажите что это мой приказ. А я сначала пройду в санслужбу.
- Хорошо, командир. А можно я с вами, все-таки Иоанович мне не чужой?
- Потом, Павел Васильевич. Вы же понимаете, что мне надо дела военные обсудить.