– О чем вы разговаривали? – спросила она, заглядывая сбоку. И снова я еле смог удержать себя о того, чтобы не ляпнуть что-то в том духе, что мне предложили ее в бордель продать.
– Предлагает он мне тебя людоедам отдать. Они хорошую цену за молоденьких красивых девчонок дают. Вон в том лесу они живут, в самой чаще – и я указал на темнеющий у самого горизонта лес.
Сам не понимаю, что со мной происходит. Чушь несу, да еще удовольствие от этого получаю.
Милана же, услышав о людоедах, почему-то пугаться не стала, наоборот, улыбнулась. И еще сказала, что всяких сказок она еще в детстве наслушалась.
Как будто оно у тебя уже закончилось, подумал я, но говорить ничего не стал.
Нам необходимо пристроиться к какому-нибудь обозу, каравану, группе телег, наконец. Вдвоем на одной лошади ехать такое расстояние глупо.
Пешком она долго пройти не сможет. Руки у нее такие, что сразу становится заметным, никогда она ими не работала. Значит, и ходить много не приходилось.
Купить еще одну лошадь, так тогда проще повозку какую-нибудь приобрести. А зачем она нужна, когда можно и на чужую посадить, сколько она там весит, Милана, перегруза не будет.
Вот мы и направились туда, где возможность такая существовала.
Когда мы уже подходили к намеченной мною цели в виде десятка загруженных телег, показалась группа всадников.
Впереди ехал гигант Брой на не менее могучей лошади. Их как будто бы специально долго и тщательно подбирали друг к другу. Да уж, Илью Муромца с него писать, тот, с картины Васнецова, мальчишкой рядом с ним казаться будет.
Милана юркнула за мою спину. Я повернулся к ней и ободряюще улыбнулся. Не бойся девочка, если бы что-то плохое могло случиться, оно бы уже случилось.
Когда Брой поравнялся со мной, кивнул головой как старому знакомому. Правильный мужик, повторился я. И совсем не глупый. Отлично понимает, что пройди я мимо после всего услышанного, можно смело выйти из харчевни, найти укромный уголок и вздернуться. Ну, или застрелиться, на выбор. Потому что кончился бы Артур как мужчина.
Последним ехал любитель острой словесности. И лицо у него было красным, как если бы он только что из бани вышел. Горячеватой все же кашка оказалась. Любитель каши тщательно делал вид, что нас с Миланой в природе не существует.
Договориться со старшим обоза удалось на удивление легко и совсем не дорого.
Пронтий, крепкий бородатый мужик возрастом за пятьдесят, только взглянул на Милану, меня, мой пояс и мою Мухорку, и согласно кивнул головой.
– Ал – коротко сказал он.
Да не вопрос. Надеюсь, что заработаю много больше, даже с учетом того, что Милане будет хотеться кушать.
Перед отправлением я успел купить девчонке нечто, напоминающее куртку с длинными полами и соломенную шляпку. Пригодится в дороге. И эта хламида, и шляпа, чтобы солнцем голову не напекло.
Подсадив ее на телегу и сунув в руки большой, еще горячий пирожок, все здесь на месте продавалось, я взобрался на Мухорку.
В полдень встали привалом. Мы с Миланой перекусили в сторонке тем, что я захватил с собой. Девчонка немного пришла в себя, и посыпались вопросы.
– Артуа, ты так забавно говоришь. Ты в Империи родился? –
– Нет, я родом далеко отсюда и появился здесь совсем недавно. –
– А откуда ты? – глаза у нее горели искренним любопытством.
Я помолчал немного, набираясь решимости, всем своим видом показывая, что сейчас мне придется поведать страшную тайну своего происхождения.
– Родом я из очень далекой страны и прилетел сюда на кроноре – начал я свой рассказ, дождавшись апогея ее интереса.
– На кроноре? – у Миланы даже дыхание перехватило от изумления.
В местном фольклоре тоже имеются существа, похожие на наших драконов. Не знаю, бились ли с ними рыцари в период своего существования, но в детских сказках они присутствуют.
– Ну да. Моя страна совсем не такая, как Империя. Там кроноров этих, ну как коров, например – и я указал на пасущееся через дорогу стадо – есть у нас и могучие маги, и злые волшебники и еще много существ, похожих на людей, но совсем не людей. –
Милана слушала зачаровано, даже вперед подалась.
– У нас много чего совсем по-другому. Но однажды со мной случилась беда. Злобный маг, которому я случайно перешел дорогу, превратил меня в осла. На мое счастье, это увидел добрый волшебник и расколдовал меня. Но мне пришлось выкрасть королевского почтового кронора и сбежать, потому что злой маг поклялся самой страшной клятвой, что не оставит меня в покое. Вот так я здесь и оказался. –
Свою речь я закончил с самым убитым видом.
Милана, слушавшая весь мой рассказ с самым потрясенным видом, вдруг переменилась в лице и очень серьезно спросила.
– Артуа, а этот твой добрый волшебник, он точно сделал тебя таким же, каким ты был, до того как побывал ослом? –
Блин, неужели это так заметно?
– А сколько тебе лет? – поинтересовалась она.
Я опять серьезно задумался. Календарный год здесь немногим больше, чем земной. Но, если считать в местных годах, то я получаюсь немного моложе. Совсем немного, вряд ли даже год получится, но, как говорится – мелочь, а приятно. Посидев пару минут с взглядом, устремленным в небо, и подчитав на пальцах, я выдал.
– Семьдесят. Почти. –
Милана заразительно рассмеялась. И я, наконец, понял, что это значит, когда смех сравнивают со звучанием серебряных колокольчиков.
– Артуа, тебе обязательно нужно снова обратиться к доброму магу. Явно, что он что-то напутал, когда обращал тебя снова в человека.
Когда мы продолжили путь после привала, я предался размышлениям. Черт с ними, с этими кронорами и ослами, а вот с питанием нужно что-то делать. Ехать с обозом долго, он идет почти до самого Велента. Хорошо, если на ночлег будем останавливаться на постоялом дворе. А если нет?
С этим вопросом я и обратился к Пронтию. Он, не задумываясь ни на миг, опять запросил ал. Совсем недорого, но у меня не осталось других монет достоинством меньше серебряной полукроны.
Мы как раз проезжали мимо телеги, на которой пристроилась Милана, когда Пронтий отсчитал сдачу и вложил ее мне в ладонь.
Она внимательно смотрела, как Пронтий передает деньги.
Побренчав зажатыми в кулаке монетами, я многозначительно посмотрел на Милану.
Милана соскочила с телеги и бросилась в колосящееся ржаное поле с многочисленными васильками.
Когда я догнал ее верхом на Мухорке, девчонка лежала на земле и содрогалась от рыданий.
Соскочив с лошади, я упал рядом с ней на колени и попытался прижать ее, бившуюся в истерике, к себе.
– Уйди от меня! Я тебя ненавижу! Ты… Ты… Ты продал меня мерзкому бородатому старикашке! –
Она рыдала, размазывая кулачками по лицу грязь и слезы.
Господи, может действительно при переносе в этот мир мои мозги стали ослиными?
– Все, все девочка, успокойся. Да с чего это тебе в голову пришло? Я заплатил Пронтию, чтобы мы могли есть из общего котла. И он только лишь отдал мне сдачу. Видишь эти деньги? – я все еще продолжал сжимать монеты в кулаке – Если хочешь, я выкину их прямо сейчас. Хочешь? –
Мне удалось прижать ее к себе, все еще вздрагивающую всем телом.
– Не надо, ты говорил, что у тебя их немного – услышал я в ответ сквозь всхлипывания.
Я еще долго прижимал ее к себе, пока она не успокоилась.
Тебе и так сейчас нелегко, все кругом непонятно, чуждо, и ты во всем ищешь подвох, даже там где его и быть то не может.
И почему ты подумала то, что даже мне в мою дурацкую голову не пришло? Я хотел всего лишь подшутить над тобой, сказав, что тебе придется работать, лошадей кормить, обед варить, и все остальное прочее, о чем ты даже понятия не имеешь.
Когда мы догнали обоз, Пронтий мне ничего не сказал, только метнул в меня далеко не самый одобрительный взгляд.
А Милана все равно обиделась. И в этом, наверное, виноват я сам. Ну что мне стоило тогда улыбнуться ей или даже просто помахать рукой. И вовсе не смотреть тем взглядом, который можно истолковать как угодно, даже так.
Когда я подъехал к ней, сидевшей со шляпкой в руках и о чем-то задумавшейся, и водрузил на ее голову венок, только что сплетенный мною из васильков, он немедленно полетел в придорожную пыль. Затем, словно опомнившись, Милана испуганно приложила ладони ко рту, и посмотрела на меня так, словно пытаясь извиниться.
И все равно зря. Знала бы ты, сколько трудов мне стоило его сплести. Я ведь только один раз и плел его, когда был совсем мальчишкой.
Как это делается, мне показывала одна красивая девчонка, и интересен мне был не сам венок, а именно она. Так сладко замирало сердце, когда наши руки случайно соприкасались. И самый первый поцелуй в моей жизни был именно с ней.
Я не поленился и сплел новый венок, тем более что дело пошло значительно быстрее. На это раз он был благосклонно принят и меня даже одарили такой замечательной улыбкой.
А вечером, уже после ужина, перед тем как ложиться спать, мы снова поссорились. Вернее, получилось так, что я опять сказал что-то не то, и Милана обиделась. Так я и уснул с мыслью – что же было не так?
Глава 16 Долг платежом красен
На следующее утро ничего не изменилось – Милана продолжала на меня дуться. Она старательно делала вид, что я совсем прозрачный и сквозь меня смотреть можно так же просто, как и в том случае, если я вообще отсутствую.
Когда мы остановились на обочине тракта, разделяющего какое-то село на две половины, Милана купила себе у вездесущих торговок что-то сладкое, куда девушке без этого.
Я краем глаза за ней приглядывал, так, на всякий случай. Мало ли что может случиться.
Деньги у Миланы были, правда, совсем немного. Те, что я у мужиков забрал. Сущие гроши, горстка меди, среди которой от силы была парочка серебряных контов.
До сих пор не могу понять, почему у меня пришла мысль потребовать у них деньги.
Ну и дали они, конечно, смешно даже, на мол, и отвяжись. Вероятно, они дали бы значительно больше, если бы я настоял, но мне хотелось не ограбить их, а окончательно добить, что ли, пусть и без помощи кулаков.
Женщинам деньги всегда нужны. Они, когда их тратят, получают, по-моему, не меньше удовольствия, чем от….
В общем получают. А у Миланы, сдается мне, и сравнить то эти удовольствия при всем желании еще не получится.
Вот тогда я и подошел к Милане с предложением, что если ей захочется что-нибудь купить, пусть не стесняется и обращается ко мне. Или же попросит необходимую ей сумму. В разумных пределах, конечно.
Еще и фразу на всякий случай приготовил, типа того, что в оплату эта сумма входить не будет. Чтобы не подумала, что мириться подошел.
Она сразу попросила целых пять золотых крон.
Я чуть рот не открыл от удивления, куда ей столько денег. Да и нет у меня такой суммы.
Милана продолжила – ты не волнуйся, Артуа. Как только приедем, сразу же отдам.
Вот в том доме, и пальцем через плечо показывает, могучий волшебник живет. Берет дорого, но голову тебе опять нормальную сделает. Точно такую же, как и была, до того как ты ослом побывал.
И еще добавила, что выгодно мне получится, поскольку совсем бесплатно.
Да еще дом, на который она пальцем не глядя показала, развалюха развалюхой. На бок весь покосился, и крыши нет.
Нельзя девчонкам малолетним, пусть и очень симпатичным, с взрослыми мужчинами так разговаривать. Это я про себя подумал.
Вслух же сказал, что предлагали мне умные люди к людоедам обратиться, нет, чтобы послушаться, дураку.
В ответ снова услышал просьбу о пяти золотых для той же самой надобности.
Вот и поговорили.
И все же, пусть и не сразу, но до меня дошло. Милана – взрослая девушка. И вести с ней нужно именно так, как с взрослой и симпатичной девушкой. А не как с ребенком или даже подростком. Отсюда и все ее обиды.
Кому же нравится, когда за ребенка принимают, да еще и ведут себя соответственно. Не сомневаюсь, что она уже немало комплиментов по поводу своей внешности услышать успела. Да я и сам бы несколько не самых плохих добавил, если бы не…. Ну вот, опять за свое.
На ночлег мы встали у какой-то речушки.
Удачная мысль мне все же в голову пришла, Пронтию деньги заплатить. Никакой суеты, ничего делать не нужно. На ужин пригласят, и ночью за лошадью будет кому приглядеть, она в общем табуне пасется.
После ужина я уединился в рощице, чтобы позаниматься не на глазах у всех. Все в этой жизни – вопрос мотивации, а она у меня куда как сильна.
Перед сном решил искупаться, конский пот едкий, да еще и своего изрядно добавил.
Только взял полотенце и к реке направился, как Милана остановила меня вопросом, куда это я направился.
Честно ей признался, что топиться пошел. Ты же со мной почти не разговариваешь, и внимания не обращаешь, что мне еще остается?
А полотенце зачем? Как это зачем?
Когда узнаешь, придешь на берег и рыдать начнешь. Тут тебе и полотенце, чтобы слезы вытереть. Только тогда поймешь, какой я хороший – даже после своей смерти о тебе забочусь.
Все-таки заставил ее улыбнуться.
А остановила она меня вот для чего.
Милана объясняла путано, снова что-то умалчивая и опять не все договаривая. В нескольких словах суть просьбы заключается в том, что добраться ей до Велента, необходимо так, чтобы люди, которые возможно будут ее искать, если еще не ищут, не успели перехватить.
Нет, она ничего не украла, и не натворила, но…
Вероятно, я бы смог выпытать все подробности, но не стал даже пытаться. А зачем? Что это даст и что это изменит?
Пусть даже из-под венца сбежала, это ее право. Только спросил очень строго – труп хорошо спрятала? И сразу язык прикусил, ведь только, только опять нормально разговаривать начали.
Но похоже на то, что она привыкнуть успела к моим шуткам, поскольку никак даже не отреагировала.
И еще попросил ее не садиться с левого края телеги и шляпку как можно реже снимать. Иначе, какая это маскировка, первый из тех, кто ее раньше видел, сразу же узнает.
Здесь движение тоже правостороннее, если можно так выразиться. Да и безо всяких выражений все левыми бортами разъезжаются. Только имперская почта посередине несется.
И еще эти, типа с мигалками на каретах. Буквально сегодня такой кортеж навстречу попался. Впереди несколько всадников, затем две кареты и сзади еще чуть ли не десятка полтора верховых.
Разве что не слышно – водитель гнедой кобылы, принять вправо и остановиться. Но мы и так остановились на обочине, пропуская. Положено так. Передние всадники этим и занимаются, что на обочину всех сгоняют, рожи наглые.
А то, чтобы Милана не садилась слева, так это я и так сказать хотел. Подхватит кто-нибудь прямо с телеги, бросит поперек седла и поминай, как звали. Плакали тогда мои денежки.
Какая же она все-таки симпатичная девчонка. Ну что ей стоило хотя бы на три года старше быть.
Посидели мы, поговорили с ней еще немного и спать пошли.
Естественно в разные стороны. Милана на телеге спит, а я под ней. Под телегой в смысле. Так надежнее. Но к речке я все же перед этим сходил.
Буквально на следующий день и объявились люди, разыскивающие Милану.
Мы давно уже должны были отправиться, но на одной из телег сломалась ось. Запасная ось нашлась сразу, с собой везли, но домкраты здесь еще не в обиходе, поэтому пришлось сначала телегу разгрузить. Ось уже поменяли и даже успели снова телегу загрузить, когда они подъехали.
Четыре всадника, не дворяне. Одежды выдержана в красно-синих, с добавлением черного тонах.
Я давно заметил, что у состоятельных дворян вся челядь носит одежду в родовых цветах хозяев.
Вооружены они также как и я, разве что пистолет у меня один и в седельной кобуре. Плевать я хотел эту тяжелую дуру за поясом таскать.
Милана заметила приближающихся людей еще раньше меня и поспешила спрятаться под покрывающую груз в телеге дерюгу.
Я встал рядом с телегой и сделал вид, что рассматриваю подпругу своей Мухорки.
Три всадника остановились на дороге, а один из них, вероятно старший, подъехал ко мне вплотную и побеспокоил, пихнув в плечо даже не вынутой из стремени, облаченной в высокий сапог ногой.
Когда я повернулся к нему, то обнаружил позвякивающий кошель, которым он тряс перед самым моим лицом.
Посмотрев на меня, всадник что-то пробурчал себе под нос и тронул коня, направляя его к Пронтию. О чем они говорили, слышно не было, а по жестикуляции обоих трудно что-то понять.
Я стоял и размышлял, что же мне делать в том случае, если Пронтий сейчас укажет в нашу сторону. То, что они кого-то ищут, нет никаких сомнений, и с большей долей вероятности можно утверждать, что именно Милану. Слишком уже показательна ее реакция, либо лицо знакомое увидела, либо разглядела цвета одежды.
Так ничего и не решив, я увидел, что всадники, коротко переговорив между собой, поехали дальше, в ту же сторону, в которую нам и предстоял дальнейший путь.
Выждав еще пару минут, я позвал Милану, задохнется бедная. Вообще-то покрывало плотное и дождь должно выдерживать, не пропуская его.
Никакой реакции.
Осторожно отогнув край полотна, обнаружил, что Милана лежит на животе, а плечи ее мелко и часто трясутся.
Вот же Господи, неужели до слез испугалась?
Когда она, наконец, повернулась ко мне, то в ее глазах я действительно увидел слезы – Милана смеялась.
– Артуа – попросила меня она, еле выговаривая слова сквозь смех и слезы – пожалуйста, очень тебя прошу. Никогда, слышишь, никогда не делай такого лица, какое у тебя только что было. –
Да нормальное у меня лицо было. Помню, еще в детстве, когда мы играли – кто скорчит самую дебильную рожу, я всегда выигрывал. Просто сейчас я немного перестарался, судя по ее реакции.
А вот Пронтий молодец. Мог бы просто показать на нас пальцем, еще и заработать при этом. Но ведь не стал. Не знаю, что явилось причиной этого, но на добрые дела у меня память хорошая. Да и о плохих долго не забываю.
И еще я подумал, что сейчас Пронтий подъедет ко мне и очень тонко намекнет, что долг платежом красен.
Нет. Ни сейчас, ни потом, до самого конца нашего совместного путешествия он ни разу не затронул эту тему.
За несколько дней пути я перезнакомился со всеми. Девять телег, четырнадцать человек.
Везли они всякую хрень, один барон с их господином за карточный долг расплачивался. К последней телеге даже две коровы привязаны были.
И это была уже вторая ходка. Я так понял, что уговорились господа не деньгами расплачиваться или еще что-то у них непонятное было.