Нет чтобы мясо любить, купил бы сразу пару копченых окороков, и до самого конца хватило и экономия существенная.
– Он живой еще – бросил я им вслед. Тот, что справа обернулся на голос и ответил.
– Живым он раньше был. А сейчас он самый что ни на есть дохлый. –
Надо же. Еще один. Ну, хоть не зря себе пятку отбил, до сих пор вставать на нее больно. Не умеют здесь подошвы приличные делать, да и не с чего. Или это ему так пистолетом досталось?
До самого рассвета уже не ложились. И завтрак получился очень ранним.
Мозиса, одного из возчиков, похоронили тут же, под могучим раскидистым деревом, вырезав на его стволе какой-то косой крест в виде римской Х, только прикрыв его сверху палочкой.
Лошадей ночным налетчика увести не удалось, но и трофейных не было. Видимо, кто-то ждал их с готовыми к бегству конями и скрылся сразу, как только запахло жареным. Или наблюдает сейчас с той самой рощицы, где я вчера кронора искал.
Самым интересным оказался вопрос, что делал этот тумбоногий возле нашей телеги.
На мой вопрос Пронтий вильнул взглядом, отвел глаза и пробормотал что-то в том роде, что от своих в тумане отбился. Да и черт бы с ним, хорошо, что их трое не отбилось. Но искал то он в телеге явно не Милану.
Все утро Милана поглядывала на меня. Успокойся, девушка, ничего я не слышал. Главное – выдержать и не улыбнуться.
Ночью, спросонья, пока не поняла, что это чужак, за другого ты его приняла. И имя у него очень знакомое, много раз его слышал.
Глава 18
Ученик ученика
– Артуа, а ты меня как поцеловал, как любовницу или как любимую? –
Ну спи же, Милана. Какая разница между двумя этими поцелуями? Я уже тысячу раз пожалел, что вообще это сделал.
Мы лежали в телеге, и я старательно пытался отодвинуться от Миланы как можно дальше. Да где же такое возможно, места и так еле хватает, чтобы разместиться вдвоем.
А виною всему этому дождь.
Он еще вчера начал намекать о том, что намерен заняться нами всерьез и надолго. Месяца на полтора. Сегодня, еще с утра, его намеки перестали быть редкими и робкими. И под телегой стало совсем сыро.
Я даже не стал пытаться устроиться там на ночлег. Ну и естественно сразу стал острым вопрос, где мне пристроить свое, пусть и не сахарное, но все же нетерпимое к излишкам холодной влаги тело.
Вообще-то решение, которое я принял, было здравым и взвешенным. Где же еще охранять доверившегося мне человека, как не совсем рядом. Другое дело, будь мой принципал существом однородного мне пола, я бы себе такого не позволил.
Остальные отнеслись к моему решению достаточно спокойно. Они уже давно и всерьез подозревали, что мы только делаем вид, что спим порознь. Ну, это их проблемы. Разве что имелось несколько молодых мужчин, которые, нисколько в этом не сомневаюсь, с огромным удовольствием заняли бы мое место.
И чего такого особенного, я еще достаточно молод, Милана, если разобраться, тоже не ребенок. А такая разница в возрасте здесь явление достаточно обычное. Да и где в такие исторические эпохи по-другому было?
Сегодня, между прочим, у Миланы очень серьезное событие в жизни – ей исполнилось шестнадцать лет.
Я узнал об этом еще утром. По ее поведению становилось понятным, что Милане не терпится о чем-то сообщить. Как и то, что ей не хотелось начинать разговор об этом первой. Она даже с какой-то надеждой посматривала на меня.
Помучив ее немного, ну как же мне без этого, подозреваю, что и с родной планеты меня выслали именно из-за моего характера, я все же поинтересовался, что ее гложет. Вот тут она и сообщила о своем дне рождения.
До самого обед я пытал себя вопросом, что же мне купить в подарок, а потом все сложилось очень удачно. Дело в том, что к этому времени мы въехали в небольшой городок, и мне удалось найти лавку, торгующую всякими поделками из драгоценных и не очень камней.
На что-то очень существенное у меня попросту не было денег, но и браслету, выполненному из минералов, очень красивых в своем многоцветье, Милана очень обрадовалась. Вообще-то он шел в комплекте с ожерельем, но за все вместе просили просто несуразную сумму.
Понятно, что привыкла она к другим украшениями, ценностью на порядки выше, но, как говорится, дорог не сам подарок, а внимание.
В этом я сам себя пытался убедить.
Тем не менее, подарок ей очень понравился. Как же, старался. Еле удалось торговца убедить браслет отдельно от ожерелья продать. И все равно, когда он назвал цену, я, не сдержавшись, присвистнул. Потом еще пришлось догонять обоз, яростные споры с торговцем заняли слишком много времени.
Никогда не любил торговаться, но так хотелось сделать для Миланы что-то приятное…
Вот мы и лежим уже наверное, второй час, уснуть пытаемся. Вернее, пытаюсь только я, а у Миланы настроение очень лирическое.
Да и не стал бы я ее целовать, просто получилось так. После того, как она спросила – Тишка хорошо целуется?
Не целовались мы с Тишкой почти, там все несколько по-другому было. Как-то стихийно получилось. Но ты об этом знать не должна.
Тогда я ушел тихонечко, когда Милана уснула, и пришел также. Нельзя тебе знать об этом, я и сам рад забыть. Не получилось самому от себя убежать.
И вот на тебе, она же точно спала и не могла слышать. Или притворялась?
Тогда сошлось, что два обоза в одном месте на ночевку остановились, наш, и еще один, с солью. Вот в нем Тишка и была, славная такая девица, лет на пять старше Миланы и моралью не слишком обремененная.
Переглянулись мы с ней пару раз, ну и встретились потом, когда все уснули. Я и знать не знал, что Милана догадывается о нашей встрече.
Это еще несколько дней назад было.
Словом, поцеловать мне Милану пришлось в подтверждении того, что с Тишкой я не целовался. Немножечко непонятная для меня логика, да уж какой я есть.
Поцелуй наш надолго затянулся, еле сумел себя в руки взять.
Не было у нас с Миланой ничего и не будет. Всего несколько дней нам осталось ехать вместе.
Вот лежу я сейчас и размышляю, как бы ей все объяснить так, чтобы она совсем не обиделась. Ее тоже понять можно, мужчина, готовый за нее любого на куски порвать, если получится, конечно. И уже пару раз делавший это.
Дело совсем в другом. Расстанемся мы через неделю и больше никогда не встретимся. Пройдет месяц, два и все забудется.
Если и будешь вспоминать о своей поездке, то с легкой усмешкой, надо же, как жизнь повернулась. Найдешь человека из своего круга, влюбишься. И все у вас будет хорошо. Или не совсем хорошо. Главное, чтобы чувства сильные были, такие, чтобы на всю жизнь запомнились.
Говорят, женщины своего первого мужчину всю жизнь помнят. Не должен он быть случайным попутчиком, да еще имеющий социальный статус гийда.
Наделает Милана сейчас глупостей, о которых потом всю свою жизнь жалеть будет. Это не как у меня с Тишкой, не чувства, а так, сплошная физиология.
И мне это совсем не надо, чтобы всю оставшуюся жизнь хвастать, что была у меня дочь барона или графа. Увольте. Я себя еще немного уважаю.
Кто такая Милана, до сих пор не знаю. Обещала все рассказать, когда доставлю ее по назначению.
Очень она мне нравится, всю жизнь на руках носил бы. Но не судьба. Сплошной мезальянс получается. Здесь эта штука очень серьезная.
Все-таки мне нужно было к столице морем двигаться, сто раз уже пожалел, что выбрал этот путь. Из-за нее, конечно. Но ей все этого знать не положено.
На словах то мы все хороши и не знаю даже, чем бы все дело закончилось, но к счастью меня позвал Пронтий. Он предусмотрительно не стал приближаться вплотную и окликнул меня метров с пяти.
Да ничего страшного, старшой, ты как нельзя вовремя.
Только под дождь не хочется вылезать, под плотной тканью, прикрывающей телегу тепло и сухо. Но если позвал, значит надо, по пустякам звать не стал бы. И голос какой-то непонятный. И близко не подошел и громко окликать не стал.
Да вы вообще здесь все какие-то мутные, что ли. Все эти недомолвки, непонятки.
Ладно, пару дней с вами и все, дальше нам самим добираться.
Перед тем, как покинуть уютное логово, я чмокнул Милану в губы. Так, ни к чему не обязывает, а приятно, черт возьми. Надеюсь, что когда вернусь, заснет уже.
Есть у меня для сырой погоды одежонка водонепроницаемая. Захватил на всякий случай. В море без нее делать нечего, но и на берегу пригодиться может. Вот как сейчас, например.
Пронтий, тоже в накинутом балахоне-дождевике, немного помялся, не зная с чего начать. Я его не торопил, понятно, что ничего приятного не услышу, наверняка какие-нибудь проблемы. Так и оказалось.
То, что я услышал, оказалось неожиданным только в какой-то степени.
Они ждали гостей. Причем, хоть гостей и жданных, но еще хуже, чем в поговорке о нежданных.
Вот он и предложил мне расстаться прямо сейчас, но при этом посмотрел на меня с надеждой.
– Сколько их будет? –
– Десятка два, не меньше – не задумываясь, ответил он.
Ну и на хрен мне все это нужно, спрашивается. По-моему, я вам деньги заплатил, а не вы мне, за охрану.
И еще вопросов еще целая куча. Что вы в телегах везете. Почему на вас должны напасть. И откуда вы знаете, что нападут именно сегодня. С виду то вы совсем обыкновенные крестьяне и очень сомневаюсь, что это маскировка.
Что интересно, я и ответов на эти вопросы знать не хочу. Что у вас тут, наркотрафик, контрабанда, еще какой хрен.
А хочу я одного, вернее двух. Спокойно поспать и покинуть вас вместе с вашими проблемами завтра прямо с утра.
Теперь же мне предстоит сделать выбор, то, чего я всегда не любил.
Естественно, что сейчас, в темноте и в такую погоду мы с Миланой дальше не поедем и придется спрятаться где-нибудь поблизости. И сидеть до утра в мокрых кустах, наблюдая или подслушивая за тем, как вас здесь будут убивать. Или не убивать, но грабить. Хотя, наверное, и то и другое.
Ты погоди немного, Пронтий. Сейчас я позлюсь немного, затем приду в себя, организую грамотную оборону, мы легко отобьемся, а завтра продолжим путь.
Как тебе такой вариант? Нравится? Мне и сам он очень нравится, вот только что для этого сделать понятия не имею.
Знал бы, что мне придется в ваш вонючий мир попасть, я бы совсем иначе свою жизнь построил, с самого детства.
Ну, может быть и не совсем вонючий, скорее даже наоборот. Но от этого все остальное совсем не меняется.
– Когда ждете? – задал я очередной вопрос, чтобы хоть как-то отложить принятие решения. Не хочу его принимать, любой из вариантов не сулит ничего хорошего.
И уехать, и спрятаться, и попытаться помочь.
– К утру точно будут – и снова Пронтий не стал задумываться ни на секунду.
А ответа сейчас требует. Ну, хоть заранее сказал. Мог бы промолчать и поставить перед фактом – помогай или сейчас нас всех замочат, и так уже достаточно мокрых.
Блин, какие вы тут все таинственные, кого не коснись.
– Откуда узнали? – еще один вопрос с той же целью.
– Паренек один приехал и весть с собой привез. Повезло, что мимо не проехал, совсем случайно нас увидел. –
И что же получается. В темную выступить на их стороне глупо. И узнать все подробности не менее глупо. Вдруг я узнаю что-то такое, после чего я буду нужен только на время боя с неведомыми врагами.
Самый подходящий вариант – выпытать все, затем похлопать Пронтия по плечу и сказать: ну вы брат попали. И уже совсем в конце крикнуть Милане: собирайся лапочка, мы срочно уезжаем. Этот вариант мне больше всего нравится.
Никто не спал. Когда мы подошли к ним с Миланой, все были начеку и встревожено всматривались в моросящую влагой ночную темень.
Так, наблюдателей и без меня хватает, так что лично я этим вопросом могу не заморачиваться. Мне нисколько не прельщало первым вскинуть руку и ткнуть указательным пальцем в темноту, сопровождая этот жест тревожным шепотом – вот они!
Меня сейчас больше всего заботит мысль, успею ли я спрятать Милану во-о-н в том кустарнике до того момента, когда на нас нападут. Заранее ее прятать смысла нет. Неизвестно, сколько ей придется просидеть в темноте и сырости.
Кроме всего прочего достаточно прохладно.
Согласен, не похожа ты сейчас на сказочную принцессу в этих огромных чеботах и всей той одежонке, что я заставил тебя на себя напялить.
Но ведь и ноги не промокнут. И еще, поверь мне на слово, мы, мужская половина рода человеческого, имеем уникальное свойство увидеть стройную фигурку симпатичной девчонки, даже если ее тщательно упаковать во множество безобразных одежд. Сиди здесь и жди меня, можешь даже подремать.
Поцеловав Милану в лоб, удачно избежав при этом подставленных губ, я подошел к Куртису.
Есть в нем что-то такое, даже не знаю, как и выразиться. Основательность, что ли.
С первого взгляда обычный старик, высокий, костистый, со спокойным взглядом выцветших глаз из-под кустистых бровей. Обычно молчит, и только иногда в общий разговор пару слов ввернет, всегда верных и всегда к месту.
– Хороший у тебя клинок – обратился я к нему, чтобы развязать разговор.
Нет, я не специалист в холодном оружии, и судить о нем могу больше с эстетических позиций. Но не может клинок так выглядеть, если выполнен он из дерьмовой стали низкого качества, невозможно это.
Куртис погладил навершие рукояти пальцами, на миг сжав эфес ладонью.
– Это все что осталось – ответил он – Раньше, в молодости, я диким был. –
Голос у него при этом был каким-то умиротворенным.
А сейчас ты каким стал, ручным или домашним? Или это что-то обозначает? Сосед мой бывший, дед, тот, что с одной ногой, когда рассказывал, что в Тугейском полку служил, столько у него в голосе гордости было.
– Ты, парень, когда начнется, рядом со мной держись. У нас своя задача. И расслабься пока, раньше рассвета они не полезут. –
Голос у него был таким, как будто ему точно было известно, как будто наши неведомые враги сами ему сообщили время своего нападения. При этом, еще и попросив совета, когда им все же лучше начать.
Дождь то ослабевал почти на нет, то снова начинал лить сплошным потоком.
Уже под утро, когда вокруг начало сереть, Куртис сам обратился мне.
– Ты бы это, девушку, Милану, увел бы отсюда. Так, на всякий случай. Красивая она и дети у нее такими же будут. –
Да я и сам собирался уже идти к ней, все, нервов больше не хватит. Сколько тянуть можно.
Милана успела задремать, и мне пришлось ее будить. Подхватив на плечо седло, и взяв ее за руку, я пошел к заранее облюбованному мною месту.
Вот здесь и подождешь, пока все закончится. А седло для того, чтобы не на земле сидеть, мокрая она очень, насквозь влагой пропиталась. Тут, в этих кустах, тебя никто не увидит, разве что специально искать будет, что вряд ли.
Чтобы не скучала, вот тебе орешки, вкусные такие, твои любимые и две конфетки. Последние они у меня, закончились. И еще мой плащ сверху, скоро он только мешать будет, все равно скидывать.
– Артуа, тебя не убьют? – и глаза смотрят с такой надеждой.
– Конечно нет, да и с чего бы? Мы их просто попугаем, и все. А когда люди кричат друг на друга, никто никого не убивает. Зачем? –
– А Коста говорила… –
– Коста сама не знает – перебил я ее – Я с Куртисом разговаривал, вот он-то точно все знает. Но все равно, Милана, ты обязательно дождись, пока я сам за тобой не приду. А если долго приходить не буду, ты обязательно дня жди, когда совсем уже рассветет. Хорошо? –
Милана часто закивала головой и попыталась снова что-то спросить. Да знаю я, девочка, что у меня концы с концами не сходятся, только лучше не спрашивай больше ничего.
Я уже отошел на несколько шагов, когда вернулся и поцеловал Милану, так и сидевшую с зажатыми в обеих руках сладостями.
Сейчас можно себе позволить то, что больше всего хочется.
Возвращаясь к обозу, в душе костерил себя последними словами, проклиная на чем свет стоит.
Ведь ты мог уже несколько раз присоединиться к другому обозу, идущему значительно быстрее, такие возможности были. И денег бы много при этом не потерял, Пронтий мужик порядочный.
Так признайся же себе наконец, что ты просто оттягивал тот момент, когда с Миланой придется расстаться. Но ведь все равно придется сделать это буквально через несколько дней. И причем здесь она, зачем ей все это нужно, все эти неприятности, в которые ты имеешь обыкновение влипать по поводу и без.
– Спрятал? – спросил у меня Куртис, и я лишь молча кивнул головой в ответ.
– Скоро они пойдут, парень.-
Ну парень, так парень, для тебя – да, ты ведь старше меня в два раза.
– И когда они нападут на обоз – продолжил он – мы зайдем сбоку и ударим им во фланг.-
Мы это кто? Видимо мой вопрос так явственно читался на моем лице, что Куртис не стал его дожидаться.
– Мы – это я и ты. –
Ага, отличный план. Да что там, превосходный.
Мы, это старый дед, который решил спеть свою лебединую песню. Я, конечно же догадываюсь, что дикие – это очень серьезно. И даже нисколько не сомневаюсь в том, что в прошлом он воин с большой буквы. Хотя бы по тому факту, что такую саблю нельзя поменять на рожь или капусту. Но если это и получится, то никто не сможет носить саблю так, открыто, как носит ее он. Такое право нужно заслужить.
И я. Несомненно, тоже великий воин. В будущем. Вероятно. С вероятностью процента полтора, два.
Мы нападем на них и искрошим в ту самую капусту, легко и непринужденно. Как и подобает двум славным бойцам. Пенсионеру и ученику ученика мастера. Как же иначе меня можно назвать? Вероятно, я еще в ученики даже не гожусь.
– Не боись, парень, сегодня не твой день. Знаешь, когда я служил в Диких, меня называли Годим. Тебе знакомо это слово? –
Я кивнул головой, знакомо. Милана рассказывала мне, что есть легенда о таких людях. И означает это слово что-то вроде прорицателя или ведуна.
Но это совсем не значит, что они действительно существуют. Да и кличку можно присвоить кому угодно и какую угодно. Если у кого-то кличка Малыш, то в абсолютном большинстве случаев именоваться ей будет верзила под два метра ростом.
Ну, хоть как-то успокоил, и на том спасибо. Да и чего собственно волноваться. Их там всего десятка два ожидается. Для таких матерых бойцов как мы с дедом как раз аппетит перед завтраком нагулять.
А в том, что в этом мире никакого антисептика кроме уксуса не существует, тоже ничего страшного нет. И антибиотиков никаких нет. Получу какую-нибудь рану, подумаешь заражение крови. С моим иммунитетом смешно даже думать об этом.
– Так ты пойдешь со мной? – голос у него безразличный, пойду не пойду, без разницы.
Вот только одно во мне хорошо, что не женщиной родился. Иначе я со своей неспособностью сказать при необходимости слово 'нет' пользовался бы большой популярностью у мужской части населения.
Мы шли недолго, шагов сто, не больше. И остановились возле какого-то деревца с резными листьями, которые к своему основанию становились ярко-бордовыми. Я так понял, что мы оказались чуть в стороне и сбоку от сбившихся в кучу телег.
Куртис снова обратился ко мне.
– Когда мы пойдем на них, держись за мной сзади и справа – понятно такое решение, ведь он левша – и еще, не приближайся слишком близко. Глаза у меня уже не те. Эх, молодость, молодость. –