В любом случае, встреча с господином Бэйнсом и почтенным незнакомцем с Островов состоится в полном соответствии с планом, независимо от национальности господина Бэйнса. Он понравился Тагоми. Наивысшим талантом у таких, как он, занимающих высокие посты людей, несомненно, является интуиция. И в первую очередь по отношению к людям. Умение распознавать достойных людей, пробиваться к человеческой сути сквозь все церемонии, условности и обманчивую видимость.
Сердце всегда заключено меж двух стихий: "инь" - стиснуто темными страстями, - там сохраняется свет, "янь" - сокрытое в глубине пламя.
"Он мне понравился, - подумал Тагоми. - И не важно, кто он: немец или швед. Надеюсь, заракаин помог ему избавиться от головной боли. Надо бы не забыть спросить его об этом".
На рабочем столе засигналил интерком.
- Позже, - сказал он. - Мне сейчас не до разговоров.
Наступало мгновение внутренней истины.
Несмотря на его замечание, из динамика раздался голос господина Рэмси:
- Прошу многоуважаемого господина выслушать меня. Минуту назад из информационного отдела поступило сообщение. Умер рейхсканцлер Мартин Борман. - Стало тихо.
"Отменить на сегодня все дела", - пронеслось в голове у Тагоми. Он поднялся из-за бюро и, сжав руки, начал нервно вышагивать по кабинету. "Необходимо все продумать. Но сначала - отправить соболезнования рейхсконсулу. Дело простое, с таким справится и подчиненный. Глубочайшие соболезнования и т. п. Вся Япония скорбит вместе с немецким народом в эту тяжелую минуту. Что еще? Максимальная бдительность. Приготовиться к приему срочной информации из. Токио".
Нажав кнопку интеркома, он сказал:
- Господин Рэмси, убедитесь в наличии связи с Токио. Прошу телефонисток быть в постоянной готовности. Все сообщения принимать немедленно.
- Слушаюсь.
- С этой минуты я постоянно в своем кабинете. Отменить все текущие дела. Отпустить клиентов.
- Простите, как вы сказали?
- У меня должны быть развязаны руки на тот случай, если придется действовать незамедлительно.
- Слушаюсь.
Через полчаса, в девять ноль-ноль, поступило сообщение от высшего наместника Императорского Правительства на Западном побережье - посла Японии в Тихоокеанских, Штатах Америки - досточтимого барона Л. Б. Кэлемакуле. Министерство иностранных дел созывает чрезвычайное совещание в здании посольства на Суттер-стрит; каждой торговой миссии приказано направить ответственного представителя. В данном случае должен присутствовать лично господин Тагоми.
На переодевание времени не оставалось. Тагоми поспешил к экспресс-лифту и спустя минуту уже сидел в представительском лимузине миссии - черном "кадиллаке" выпуска 1940 года, с шофером-китайцем в ливрее за рулем.
У здания посольства он насчитал больше десятка машин других важных особ. По широким ступеням поднимались различного ранга сановники, некоторых из них он знал лично. Шофер открыл дверцу, и Тагоми поспешно вылез из машины, сжимая ручку пустого портфеля. Для совещания бумаг не требовалось, но крайне необходимо было создать впечатление, что он не сторонний наблюдатель. Он поднимался по ступеням с видом, внушающим всем важность отведенной ему в происходящем роли, хотя на самом деле ему не сообщили даже темы совещания.
Сановники собирались в небольшие группы. Из холла доносился приглушенный шум дискуссий. Обменявшись поклонами, Тагоми присоединился к знакомым чиновникам. Так же, как и все, он держал себя с торжественным достоинством.
Спустя минуту появился сотрудник посольства и проводил их в Большой зал, уставленный складными стульями. Все вошли и заняли свои места. Разговоры стихли, слышалось лишь покашливание.
К столику на возвышении пробрался какой-то джентльмен с бумагами. Сшитый на заказ костюм: представитель министерства иностранных дел.
Легкое замешательство. Присутствующие обмениваются взглядами.
- Господа, - громким, властным голосом начал представитель министерства. Все взоры обратились к нему. - Как вам известно, сообщение о смерти героя Рейха подтвердилось. Получена официальная телеграмма из Берлина. Наша встреча будет недолгой, и вскоре вы сможете вернуться к своим делам. Мы собрали вас, чтобы проинформировать о нашей оценке соперничающих фракций германских политиков, которые, как следует теперь ожидать, начнут бескомпромиссную борьбу за освободившийся пост.
Вкратце о главных лицах. Прежде всего - Герман Геринг. Прошу прощения, если буду излагать общеизвестные факты.
Прозванный в народе Толстым ввиду его тучности, сперва храбрый воздушный ас в сражениях первой мировой войны, а затем - основатель гестапо. Занимал важный пост в прусском правительстве. Один из самых жестоких среди старых наци, но впоследствии сибаритские эксцессы создали ему обманчивый образ обаятельного гуляки; в соответствии с рекомендациями нашего правительства доверять ему не следует. Этот человек, несмотря на слухи о его недомогании или даже болезни, связанной с обжорством, походит скорее на падких до развлечений римских цезарей, власть коих с возрастом не только не ослаблялась, но и, напротив, росла. Скандальное реноме этого человека в тоге и с ручными львами, владельца огромного замка, полного трофеев и произведений искусства, - несомненно, ближе к истине. Грузовые составы, доставлявшие награбленные сокровища в его владения, наделялись правом преимущественного следования даже по отношению к военным видам транспорта в самый разгар войны. По нашим оценкам, этот человек обладает непомерной жаждой власти и в состоянии ее добиться. Наиболее развращенный из всех наци, - в противоположность покойному аскету Гиммлеру. У герра Геринга образ мышления грабителя, использующего власть и средства в целях личного обогащения, к тому же примитивный, можно сказать, вульгарный; однако он достаточно умен, не исключено, что самый хитрый из всех нацистских вождей.
Конечной целью его устремлений является возвеличивание собственной персоны в духе римских императоров.
Следующий. Герр Иозеф Геббельс. В юности перенес болезнь Гейне-Медины. Вначале исповедовал католичество. Блестящий оратор, известный публицист. Образ мышления - гибкий и одновременно фанатичный, остроумен, в известном смысле - человек культурный" космополитичен. Интересуется дамами. Элегантен. Образован. Способности выше среднего. Много работает. Собран, организован. Имеет поистине патологическую склонность к порядку. Говорят, он никогда не отдыхает. Пользуется уважением в массах. Может быть обаятельным, однако его непримиримость выражена в большей степени, чем у остальных нацистов. Его идеологическую ориентацию можно охарактеризовать как иезуитство плюс постромантический немецкий нигилизм. В партии признан единственным подлинным интеллектуалом. В юности мечтал стать драматургом. Друзей мало. Подчиненные его не любят, поскольку он воплощает многие положительные черты культурного европейца. Цель его устремлений - власть ради власти. К управлению и организации подходит в классическом стиле прусской аристократии.
Герр Гейдрих. - Чиновник МИДа оторвался от бумаг и обвел взглядом присутствующих. Затем продолжил.
- Значительно моложе названных выше участников нацистской революции 1932 года. Как профессионал связан с элитой СС. Подчиненный Гиммлера, не исключается причастность его к невыясненным до конца обстоятельствам смерти его шефа в 1948 году. В официальном порядке избавился от конкурентов в полицейском аппарате, - например, Эйхмана, Шелленберга и ряда других. Говорят, многие члены партий боятся его. Руководил инспекцией Вермахта после беспорядков в известном столкновении полиции с армией, когда НСДАП одержала победу. Последовательный приверженец Мартина Бормана. Своего рода продукт элитарной подготовки, однако еще до создания так называемой замковой системы СС. Ходят слухи, он лишен эмоциональности в традиционном смысле. Мотивы его поступков не ясны. Возможно, общество рассматривается им в категориях теории игр, - особого квазинаучного подхода, встречающегося в определенных технократических кругах. В идеологических спорах участия не принимает. Вывод: по складу и образу мышления может считаться самым современным среди нацистских вождей. Относится к так называемому пострелигиозному типу людей, отрекшихся от, так сказать, устойчивых иллюзий, наподобие веры в Бога. Социологи в Токио не в состоянии исчерпывающе объяснить феномен подобного образа мышления. Следует, однако, обратить особое внимание на корреляцию в отсутствии эмоциональности и симптомы застарелой шизофрении.
Слушая это, Тагоми почувствовал себя паршиво.
- Бальдур фон Ширах. Бывший шеф Гитлерюгенда. Считается идеалистом. Во внеслужебных отношениях не лишен обаяния. Однако его нельзя назвать достаточно опытным и компетентным. Искренне верит в достижимость партийных целей. Отвечал за проведение осушительных работ в Средиземном море, целью которых являлось получение новых гигантских сельскохозяйственных угодий. В начале пятидесятых сдерживал проведение политики расового геноцида на славянских территориях. Обратился непосредственно к немецкому народу с идеей оставить сохранившуюся часть славянских народов в закрытых резервациях. Призывал (правда, безрезультатно) к прекращению некоторых форм эвтаназии и сворачиванию медицинских экспериментов.
Доктор Зейсс-Инкварт. Бывший глава австрийских наци, в настоящее время - ответственный за состояние колоний Рейха и проведение колониальной политики. Говорят, как никто другой, вызывает к себе ненависть во всем Рейхе. Как утверждается, инициатор большинства, если не всех, репрессий в отношении покоренных народов. Соавтор Розенберга по разработке идеологических обоснований, вызывающих большую тревогу планов стерилизации в гигантских масштабах уцелевшего русского населения. Точные данные отсутствуют, однако считается одним из ответственных за приказ о начале экспериментов над населением африканского континента и за создание условий для геноцида негритянского населения. Вероятно, по темпераменту он, как никто другой, напоминает первого фюрера, Адольфа Гитлера.
Представитель МИДа закончил сухое изложение материала.
"Я, кажется, сейчас сойду с ума, - подумал Тагоми. - Наверное, это приступ, я должен как можно быстрее выйти. Если мой организм сию минуту не очистится, я погибну". Он неуверенно встал и на ватных ногах стал пробираться к выходу. "Скорей в туалет!" Он ускорил шаги, как только мог.
Несколько человек повернулись в его сторону. Его заметили. Боже, какой позор! Ему стало плохо прямо на важнейшем совещании, - какой урон для его престижа! Тагоми почти выбежал в двери, услужливо открытые посольским работником…
Постепенно паника начала стихать. Мир вокруг перестал головокружительно вертеться, вернулась способность нормального восприятия. Пол приобрел прежнюю незыблемость, а стены - устойчивость.
Это - просто внезапное головокружение. Несомненно, какие-то отклонения в вестибулярном аппарате.
"Подкорка, таламус, - дает о себе знать древнейшая часть мозга, - подумал он. - Какое-то скоротечное органическое расстройство.
Необходимо думать только о том, что укрепляет дух. Взывать к всеобщей гармонии. К чему бы теперь обратиться? К религии? Он принялся воображать: а теперь - гавот в медленном исполнении… Оба музыканта безупречны, поистине безупречны, их игра виртуозна. Характер танца воспроизведен безукоризненно…" Он прикрыл глаза, представляя ансамбль Дойла Карта - так же реально, как тогда, во время послевоенного турне, когда он услышал их впервые-
Голое сотрудника посольства вернул Тагоми на землю:
- Глубокоуважаемому господину чем-нибудь помочь?
Тагоми поклонился:
- Благодарю вас, я чувствую себя лучше.
Открытое озабоченное лицо без тени улыбки. "А если
на самом деле все они в глубине души смеются над ним? - подумалось Тагоми. - …Зло существует. Оно реально и незыблемо, как бетонная толща.
Не могу поверить в это. Просто невозможно. Зло оказалось не просто абстрактной точкой отсчета". Он брел по холлу, прислушиваясь к уличному шуму и доносившемуся из зала голосу представителя министерства. "Вся наша религия - ложь. Что же делать?" - спрашивал он себя. Швейцар проводил его к выходу, распахнул перед ним двери, и господин Тагоми спустилсяпо ступеням на улицу… Машины на стоянке. Ожидающие водители. А вот и его автомобиль…
"Это все - часть нас самих, - неотъемлемая часть всего нашего мира. То, что вокруг нас, пронизывает наше тело, ум, сердце.
Но почему?
Подобно слепым кротам, мы на ощупь роемся в земле, весь мир осязая носом". Он чувствовал почти то же самое. И теперь не знал, куда направиться. Хотелось завыть от безысходности. Обратиться в бегство.
Господина Тагоми оставалось только пожалеть.
"Они смеются надо мной, - думал он, идя к своему автомобилю, мимо шоферов, разглядывающих его. - А папку-ТО я забыл. Оставил ее в большом зале… Глаза всех обращены к нему…" Подозвал шофера, дверца распахнулась. Он почти вполз внутрь. "Сказать, чтобы ехал в клинику? Нет, надо вернуться в бюро".
- В "Ниппон Таймс", - произнес он. - Прошу помедленнее. - И он уставился в окно: автомобили, магазины, современные высотные здания. Занятые каждый своим делом мужчины и женщины вокруг.
Прибыв в бюро, он поручил Рэмси связаться с Миссией Неметаллических Ископаемых, и попросил передать их представителю на совещании в посольстве перезвонить по возвращении.
Звонок раздался около двенадцати.
- Вы, наверное, уже заметили, что мне стало нехорошо на совещании, - сказал Тагоми. - Это, несомненно, бросилось в глаза, особенно мой поспешный уход.
- Я ничего не заметил, - ответил коллега из Миссии Неметаллических Ископаемых. - Но мне не удалось увидеться с вами после, и я подумал, что могло бы с вами случиться.
- О, вы весьма тактичны, - торопливо заметил господин Тагоми.
- Вовсе нет. Я абсолютно уверен: всех настолько захватило сообщение представителя министерства, что ни на что другое оби просто не обратили внимания. Что же касается развития событий после вашего ухода… Вы до конца дослушали список вероятных претендентов на пост?
- Мне кажется, я выслушал все, включая информацию о докторе Зейсс-Инкварте.
- Потом докладчик охарактеризовал тамошнюю экономическую ситуацию. Наше правительство считает: германские Планы обращения в рабство населения Европы и Северной Азии плюс уничтожение всех интеллектуалов - представителей местной буржуазии, патриотически настроенной молодежи и прочее, - все это с экономической точки зрения обернулось катастрофой. Немцев спасают только их потрясающие достижения в области технологии и промышленности. Так сказать, "вундерваффе".
- О да, - согласился господин Тагоми. Сидя за бюро, он одной рукой придерживал телефонную трубку, а другой наливал в чашку горячий чай. - Это что-то вроде "Фау-1", "Фау-2" или реактивных истребителей военной поры.
- Это эквилибристика, - сказал собеседник. - Все еще как-то держится на использовании атомной энергии и на пропагандистском шоу ракетных путешествий на Марс и Венеру. Докладчик подчеркнул, что, несмотря на ошеломляющее воздействие на воображение, их экономическая ценность равна нулю.
- Однако они такие зрелищные, - заметил Тагоми.
- Прогнозы докладчика малоутешительны. Он полагает, нацистские власти не желают взглянуть реальности в лицо и все более склоняются к ярким авантюрам за счет безопасности и общего равновесия в экономике. Сначала - цикл маниакального энтузиазма, затем - страх, и, наконец, - непродуманные партийные решения… но, в любом случае, как он подчеркивал, это выносит наверх несерьезных и безответственных политиканов.
Господин Тагоми согласился.
- Держу пари, выберут как раз худшего, но уж никак не лучшего. Трезвые и взвешенные в этой борьбе проиграют.
- А кто, с точки зрения представителя министерства, этот наихудший?
- По мнению императорских властей, - Гейдрих, Зейсс-Инкварт и Геринг.
- А наилучший?
- Наверняка фон Ширах и Геббельс, но представитель в них не уверен.
- Это все?
- Еще он сообщил, что в настоящий момент мы должны сохранять верность императору и правительству более, чем когда-либо. Сегодня надлежит обращать наши взоры ко Дворцу с доверием и надеждой.
- И, конечно же, намять усопшего почтили минутой молчания?
- О да.
Господин Тагоми поблагодарил собеседника и положил трубку.
Некоторое время он сидел и пил чай. Голос барышни Эфрекяйн раздался по интеркому:
- Вы хотели отправить телеграмму рейхсконсулу, - она сделала паузу. - Вы продиктуете текст сейчас же?
"Ах да, конечно, же, - спохватился Тагоми, - я и забыл". А вслух сказал:
- Прошу вас зайти в кабинет.
Через минуту секретарша вошла.
- Вы чувствуете себя лучше? - с надеждой в голосе осведомилась она.
- О да. Витаминная инъекция мне помогла. - Он задумался. - Прошу вас, напомните мне фамилию рейхсконсула?
- Пожалуйста, Freiherr Гуго Райс.
- Майн герр, - начал господин Тагоми. - До нас дошло поистине ошеломляющее известие о том, что ваш Вождь, герр Мартин Борман, скончался. Когда я пишу эти строки, слезы наворачиваются на глаза. Я вспоминаю решительные шаги герра Бормана по обеспечению защиты немецкого народа как от внешних врагов, так и внутренних, а также его потрясающе суровые действия, направленные против непокорных и предателей, пытавшихся подорвать мечты человечества, о Космосе, куда теперь смело вторглись белокурые и голубоглазые арийцы, после всех тысячелетий… - Он замолчал. Это предложение невозможно закончить. Барышня Эфрекяйн выключила магнитофон и ждала.
- Мы живем в удивительное время, - сообщил он.
- Это записывать? - она неуверенно включила магнитофон опять.
- Нет, я просто обратился к вам.
Он улыбнулся.
- Сотрите, пожалуйста, мой ответ.
Катушка завертелась, потом раздался его голос - слабый и металлический:
- "…решительные шаги герра Бормана по обеспечению защиты немецкого народа…" - он слушал этот комариный писк и думал: "Все это пустая болтовня…"
- Я придумал дальше, - сообщил он, когда катушка остановилась. - Полные решимости, жертвуя собственной жизнью, они устремлялись к звездам, дабы занять свое место в истории, - место, которого уже никому не отнять, как бы ни сложилась судьба.
- Все мы букашки, - сказал он барышне Эфрекяйн. - Слепо стремимся к чему-то либо ужасному, либо божественному. Вам так не кажется?
Он поклонился.
Барышня Эфрекяйн ответила легким поклоном.
- Прошу отправить это, - сказал господин Тагоми. - Проставьте подпись и все остальное. Если хотите, можете подправить фразу, чтобы она имела больше смысла. - Когда секретарша выходила из кабинета, он добавил:
- Или так, чтобы текст вообще стал бессмысленным. Как вам будет угодно.