- Да, - подтвердил он, - похоже, это что-то интересное. Очень хочется прочитать. Я стараюсь следить за новинками, имеющими шумный успех. "Правильно ли он сказал? По сути, он ведь признался: его интерес вызван не более чем модой. Может, это здесь не к месту?" - Он не знал наверняка, но чувствовал - его опасения не беспочвенны.
- Нельзя составить мнения о книге лишь на том основании, что она бестселлер, - прибавил он. - Я думаю, все мы это понимаем. Ведь многие бестселлеры - ерунда. Однако… - он запнулся.
- Очень верно, - заметила Бетти. - Заурядный вкус заслуживает лишь сожаления.
- Это - как в музыке, - добавил Пол. - Сейчас, например, совсем пропал интерес к настоящему американскому джазу. Тебе нравятся даймы Бака Джонсона, Кида Орри и остальных? У меня есть коллекция пластинок с этой старой музыкой, в оригинальных записях Дженета.
- Боюсь, я мало разбираюсь в негритянской музыке, - признался Роберт. Похоже, его замечание произвело не слишком-то благоприятное впечатление.
- Я предпочитаю классику - Баха или Бетховена. Уж в этом, кажется, нет ничего предосудительного. Он почувствовал себя слегка обиженным. "Кто бы мог подумать, что придется почти отрекаться от величайших мастеров европейской музыки, бессмертных классиков, в пользу какого-то ныо-орлеанского джаза, вышедшего из дешевых ресторанчиков и забегаловок негритянских кварталов?"
- Возможно, если я поставлю тебе что-нибудь в исполнении нью-орлеанских королей ритма… - начал Пол, но Бетти взглянула на него упреждающе. Он заколебался, а потом пожал плечами.
- Ужин почти готов, - объявила Бетти.
Слегка недовольный. Пол проговорил:
- Джаз из Нью-Орлеана - это же типично американская музыка. Она рождена на этом континенте, а все остальное пришло из Европы, вроде тех слезливых баллад в староанглийском стиле.
- Извечная причина наших раздоров, - вмешалась Бетти, улыбнувшись Чилдану. - Я совершенно не разделяю его увлечения так называемым оригинальным джазом.
Все еще с книгой в руках Чилдан осведомился:
- А все же какая альтернатива нашей действительности описана в этом романе?
- Германия и Япония проигрывают войну.
Воцарилось молчание.
- Пора к столу, - сообщила после паузы Бетти, обаятельно улыбаясь. - Следуйте за мной, голодные джентльмены-бизнесмены. - Она увлекла их к столу, уже накрытому белой скатертью, сервированному столовым серебром и фарфоровой посудой. Большие накрахмаленные салфетки вставлены, как успел заметить Чилдан, в костяные колечки, - изделия современных американских мастеров. Неплохо смотрится и американское серебро. Увидев чашки и блюдца фирмы "Ройял Альберт", синие с золотом и довольно редкие, он не смог сдержать профессионального удивления.
Только тарелки не американские, похожи на японские. А может, он и не прав, поскольку не является специалистом в этом деле.
- Фарфор Имари, - пояснил Пол, увидев, что Чилдан заинтересовался. - Из Ариты. Относится к продукции высшего класса. Япония.
Они сели за стол.
- Кофе? - спросила Бетти.
- О да, - сказал Чилдан, - с удовольствием.
- После ужина, - уточнила она, поворачиваясь к столику на колесах.
Вскоре все приступили к еде, которая показалась Чилдану превосходной. Бетти, несомненно, - незаурядная кухарка. Особенно ему пришелся по вкусу салат: авокадо и сердцевина артишоков, присыпанная сыром пикантным с плесенью. Слава Богу, - они не стали угощать его яствами японской кухни - этой смесью мяса и овощей, которой так часто после войны приходилось питаться. И эти в обязательном порядке дары моря. На креветки и моллюски он уже не мог смотреть.
- Интересно, - сказал Роберт, - каким он представляет мир, где Германия и Япония проиграли войну.
Какое-то время Пол и Бетти хранили молчание. Наконец Пол проговорил:
- Там слишком много подробностей; общая картина настолько сложна, что самое лучшее - прочесть книгу. Комментарии, пожалуй, только испортят удовольствие.
- Я придерживаюсь на этот счет определенной точки зрения, - сообщил Роберт. - И часто об этом размышляю. Думаю, мир выглядел бы значительно хуже. - Он услышал в своем голосе решительные, даже жесткие нотки, и повторил: - Да, значительно хуже.
Их лица выразили удивление, - вероятно, из-за его тона.
- Повсюду господствовал бы коммунизм, - продолжал Роберт.
- Автор книги, господин Абендсен, всесторонне обдумал проблему экспансии Советской России. У него, как и после первой мировой, несмотря на то что она воевала на стороне победивших Союзников, эта отсталая аграрная страна опять остается ни с чем. Ко всеобщему посмешищу. Стоит лишь вспомнить русско-японскую войну…
- Нам многое пришлось вынести, за все заплатить сполна, - сказал Роберт. - Но не напрасно: славянский потоп удалось сдержать.
- Я не поверю никаким историческим версиям, если речь пойдет о "затоплении" мира хоть кем-нибудь: славянами, китайцами или японцами, - негромко произнесла Бетти, спокойно глядя на Роберта. Она полностью владела собой и не давала воли эмоциям, выражая собственное мнение. Лишь щеки ее слегка порозовели.
Какое-то время ели молча.
"Опять все то же, - думал Роберт Чилдан. - Эту тему обойти невозможно. Она повсюду, - и в случайно выбранной книжке, и в грампластинках. Даже в костяных колечках для салфеток… Победители захватывают трофеи. А добычей оказывается наследие моего народа.
Надо смотреть правде в глаза. Я ведь только притворяюсь, будто эти японцы и я во всем похожи. Ну, а в действительности, даже, когда я делаю над собой усилие и выражаю полное удовлетворение их победой и поражением своей страны, даже здесь мы не находим общего языка… Очевидное для меня - для них всегда означает нечто совсем иное. У них и мозг устроен по-другому. И душа тоже. Вы только посмотрите на них: пьют из английского фарфора, на столе американское серебро, слушают негритянские мелодии. Но это все наносное, поверхностное. Власть и богатство дают им возможность позволить себе все, однако на самом "деле это не более, чем эрзац.
Даже "И-чинг", ставшая уже и нам поперек горла, - не их книга, а китайская. Они позаимствовали ее, черт-знает, когда. Кого они пытаются обмануть? Самих себя? Перенимают отовсюду чужие привычки, еду, манеру говорить и одеваться, даже походку. Вот, например, как сегодня - объедаются печеным картофелем с луком и сметаной - традиционным американским блюдом, - и его они умудрились включить в список своих трофеев. Но надуть им никого не удастся, и, уж поверьте, меня-то и подавно.
Только белая раса наделена способностью творить. Однако я, человек, принадлежащий к этой расе, вынужден кланяться японской парочке. Подумать только, как бы сложилось все, выиграй войну мы! Да мы бы их попросту стерли с лица земли! От Японии мокрого места не осталось бы, а Соединенные Штаты стали бы единственной на всем свете Божием гигантской и непревзойденной силой.
Я должен прочитать эту "Саранчу". Хотя бы из чувства патриотизма".
- Роберт, ты ничего не ешь. Неужели не нравится? - тихо спросила Бетти.
Он тотчас же поддел вилкой салат.
- О нет, - сказал он, - я уже и не помню, сколько лет не. пробовал ничего более вкусного.
- Спасибо, - ответила явно польщенная Бетти. - Я так старалась. Я всегда слежу за тем, чтобы все закупки делались в лавочках на Мишн-стрит. Мне известно: там не обманывают.
"Вы научились виртуозно готовить местные блюда, - думал между тем Чилдан. - Правду говорят: ваши способности к подражанию неограниченны. Шарлотка, кока-кола, прогулка после кино, Гленн Миллер… Да, вы способны из жести и рисовой бумаги слепить новую, искусственную Америку: на кухне - бумажная мамочка, бумажный папочка читают газетку, бумажный песик на полу. Ну всё-всё в точности…"
Пол молча смотрел на него. Почувствовав его взгляд, Чилдан прервал размышления и принялся за еду. "Он, что - мысли мои читает? Неужели ему на самом деле известно, о чем я думаю? Нет уж, понять что-либо по лицу невозможно. Выражение лица соответствующее, и ему нипочем не догадаться".
- Роберт, - обратился Пол, - ты родился и вырос здесь, и тебе хорошо знакомы все обороты речи американцев. Может, поможешь мне прочесть одну книгу? Я испытываю определенные трудности. Это роман американского автора, написанный в тридцатые годы.
Роберт слегка поклонился.
- Книга довольно редкая, но у меня она есть. "Мисс Лонлихартс" Натаниэла Уэста. Я прочитал ее с удовольствием, но не совсем понял, что же в конечном счете хотел сказать автор. - Он с надеждой взглянул на Роберта.
- Я… не знаю, что это за книга, - признался Чилдан после минутного колебания. "И даже не слышал о ней", - мысленно уточнил он.
На лице Пола отразилось разочарование.
- Жаль. Книга очень тонкая. В ней рассказывается о человеке, который возглавляет отдел писем и полезных советов в газете; на его имя приходит множество писем от разных людей, которые поверяют ему свои сердечные дела. Он пропускает через себя человеческие страдания, что в конечном счете приводит к умопомешательству: и ему начинает казаться, будто он Христос. Тебе это ничего не напоминает? Вспомни, - может, когда-то давно ты все же читал ее?
- Нет, - ответил Роберт.
- У автора - удивительный, оригинальный взгляд на природу страдания, - продолжал Пол. - Эта проблема, в той или иной степени, - в центре внимания всех вероисповеданий. В религиях, подобных христианству, утверждается: первопричина всего - грех. Уэст владеет куда более убедительными аргументами. Возможно, ему известно о существовании, казалось бы, беспричинных страданий именно потому, что он еврей?
- Если бы Германия и Япония проиграли войну, миром бы правили евреи. Из Москвы и с Уолл-стрит, - заявил Роберт.
Японская пара после этих слов как бы съежилась. Они как-то вдруг сникли, ушли в себя. Повеяло холодом. Роберт Чилдан почувствовал себя в одиночестве. Ну что он опять сказал такого? Чего они снова не поняли? Не тупость ли это? А может, недостаточный уровень знаний языка и, как следствие, непонимание нашего образа мышления? Они определенно избегают некоторых тем, потому, наверное, и обиделись. "Как это нелепо, - думал он. - Но тут уж ничего не поделаешь. Надо попытаться вернуть ту атмосферу, которая царила здесь минуту назад".
Он только теперь это понял. Однако Роберт Чилдан уже не чувствовал себя так плохо, как раньше. Он вспомнил, с каким благоговением входил сюда. Поднимался по этим ступеням с романтическим, ну прямо-таки юношеским воодушевлением. Однако пренебречь реальностью невозможно, в конце концов пора уже взрослеть.
"Все здесь обман. Этих людей и настоящими-то людьми не назовешь. Скорее, они напоминают ряженыхцирковых обезьян. Конечно, им не откажешь в ловкости и умении подражать, но на этом их достоинства исчерпываются.
Почему я все время стараюсь им угодить? Только потому, что они победили?
Эта встреча выявила большой изъян в его характере. Что да, то да, тут уж ничего не поделаешь. Забавная склонность к… ну, скажем, безошибочному выбору наименьшего из зол. Ведь даже корова, завидя кормушку, неудержимо тянется к ней.
Я всегда делаю лишь то, что нужно, ибо так безопаснее: в конце концов, они - победители и здесь распоряжаются. Наверняка и в дальнейшем он будет поступать точно так же, ибо кто же хочет накликать беду на собственную голову? Они, видите ли, читают книжки американских авторов и желали бы, чтобы им все объяснили. Надо полагать, надеются, что я отвечу на любой их вопрос. Я и хотел бы, но в данном случае - просто не могу…"
- Допускаю, что мне как-нибудь и удастся заглянуть в эту "Мисс Лонлихартс", - обратился он к Полу. - Вот тогда я, возможно, и скажу что-нибудь об особенностях ее языка.
Пол слегка кивнул.
- Правда, сейчас я слишком перегружен работой. Может, чуть попозже… Уверен, много времени это не потребует.
- О нет, - тихо сказал Пол. - Это совсем небольшая книга.
"Они выглядят одинаково огорченными, - думал Роберт Чилдан. - Интересно, ощутили ли они ту пропасть, которая легла между нами? Надеюсь, да. Они этого заслуживают. Мне очень жаль, но им самим придется постигать смысл романа".
Теперь он ел с удвоенным аппетитом.
К счастью, вечер завершился без новых споров. Роберт Чилдан, покидая в десять часов дом четы Касура, ощущал ту же решимость, что пришла к нему ранее, во время ужина.
Чилдан спускался по лестнице, и его больше не беспокоило, что он столкнется с другими жильцами дома, и те обратят на него внимание. Чилдан вышел на темную вечернюю улицу, окликнул рикшу и вскоре уже находился на пути домой.
Он частенько размышлял о том, что изменилось бы, сложись у него с кем-нибудь из клиентов дружеские отношения. "Наверняка хуже не стало бы, а такое знакомство весьма пригодилось бы в делах", - решил он.
"Хорошо, что я встречаюсь накоротке с людьми, которые совсем еще недавно вызывали у меня страх. Когда узнаешь их поближе, боязнь исчезает".
Размышляя так, он не заметил, как доехал до своего района, а потом и до собственного дома. Расплатившись с китайцем, поднялся по знакомой лестнице. В холле он увидел незнакомца. Белый мужчина в плаще сидел на диване, читая газеты. Роберт Чилдан в нерешительности застыл у дверей, а мужчина, отложив газету, лениво поднялся и сунул в карман пиджака руку. Извлек удостоверение и сказал:
- "Кемпетай".
Итак, пинок. Сотрудник государственной полиции японских оккупационных властей в Сакраменто. Поразительно!
- Роберт Чилдан?
- Да, это я, - ответил он. Сердце бешено колотилось.
- Недавно, - начал полицейский, заглядывая в бумаги, по-видимому, вынутые из папки, лежавшей на диване, - вам нанес визит белый мужчина, который представился адъютантом адмирала Императорского флота. Расследование показало - это ложь: ни такого адмирала, ни такого корабля не существует. - Он изучающе посмотрел на Чилдана.
- Да, это правда, - сказал Чилдан.
- Мы располагаем сведениями, - продолжал полицейский, - о серии попыток шантажа в районе Залива. Очень вероятно, интересующая нас личность как-то с этим связана. Смогли бы вы его описать?
- Невысокий, кажется, смуглый… - начал Чилдан.
- Еврей?
- Ну да! - воскликнул Чилдан. - Теперь-то я уверен, что это так, а тогда как-то упустил из виду.
- У меня есть снимок. - Сотрудник "Кемпетай" показал его Роберту.
- Это он, - подтвердил Чилдан, взглянув на фото. Его потрясли осведомленность и оперативность "Кемпетай". - Как вам удалось это? Я ведь не подавал жалобы. Я только позвонил своему поставщику Рэю Кэлвину и рассказал ему…
Движением руки полицейский остановил его.
- Здесь у меня бумага, вы ее подпишите, и на этом закончим. Вам не придется являться в судебное заседание; ваше участие в деле ограничится этой формальностью. - Он вручил Чилдану документ и ручку. - От вас требуется подтвердить, что этот тип пытался обмануть вас, выдавая себя за другого. Ну, и так далее… Ознакомьтесь, пожалуйста. - Полицейский отвернул рукав и взглянул на часы, в то время как Чилдан читал документ: "Подпишите, если он в основном соответствует действительности".
Что ж, пожалуй, соответствует. У Роберта Чилдана не оставалось времени для внимательного изучения документа и, кроме того, он так до конца и не понял, что же собственно тогда произошло. Одно лишь знал точно: этот тип представился кем-то и все это как-то связано с мошенничеством. К тому же, как объяснил сотрудник "Кэмпетай", этот человек - еврей. Чилдан взглянул на подпись под снимком. "Фрэнк Фринк. Настоящее имя Фрэнк Финк". Да, несомненно, еврей. Еще бы, с такой фамилией каждый его узнает. Да и тот факт, что он ее изменил, лишь подтверждает это.
Чилдан подписал бумагу.
- Благодарю вас, - сказал полицейский. Он собрал свои бумаги, приподнял шляпу, желая спокойной ночи, и вышел. Весь разговор занял несколько минут.
"Очевидно, они его уже поймали, - подумал Чилдан. - Интересно, что же такое он замышлял?" Он ощутил облегчение. "Надо признать, - работают они быстро. Мы все-таки живем в обществе законности и правопорядка, где всяким там евреям не позволено разными своими штучками ущемлять интересы законопослушных граждан. Здесь мы в безопасности. И как он сразу не догадался, что это еврей?.. Наверное, причиной всему - излишняя доверчивость. Я попросту не способен на обман и поэтому совершенно беспомощен, - признал он. - Без защиты закона я был бы отдан им на расправу. Мне можно внушить все, что угодно. Поистине какой-то гипноз. Так они могут заграбастать все вокруг, всю страну".
"Завтра нужно пойти и купить эту книгу о саранче, - решил он. - Интересно, как там автор описывает мир, где правят евреи и коммунисты. Рейх лежит в руинах, а Япония, конечно же, под пятой у России, раскинувшейся от Атлантики до Тихого океана. Этот автор - как его там - способен ли он представить себе войну между Штатами и Россией? Да, несомненно, книжонка представляет интерес. Удивительно, как раньше никто н£| догадался написать нечто подобное.
Она поможет понять, как нам повезло. Помимо очевидных недостатков… Могло быть и значительно хуже. Эта книга преподает хороший урок. Да, здесь правят японцы, а мы - побежденный народ, все так. Но надо же смотреть дальше, надо строить планы на будущее. Из этого берут начало великие дела, например, колонизация планет".
Он вспомнил, что наступило время вечерних новостей, и включил приемник. Может, уже известно, кто стал рейхсканцлером? Чилдан заметно оживился. "Этот Зейсс-Инкварт кажется самым динамичным. Уж он-то сможет проложить дорогу смелым начинаниям".
"Жаль все же, что я не могу сейчас находиться там, - думал он. - Возможно, когда-нибудь он разбогатеет настолько, что съездит в Европу и собственными глазами увидит все, что там создано. Обидно упустить все это и проторчать всю жизнь здесь, на Западном Побережье, где ровным счетом ничего не происходит. История обходит нас стороной".
8
В восемь утра барон Гуго Райс, рейхсконсул Сан-Франциско, вышел из своего "мерседеса-Бенца-220Е" и бодро взошел по ступеням консульства. Его сопровождали два молодых сотрудника МИДа. Райс вошел и проследовал в кабинет, в услужливо распахнутые сотрудниками посольства двери, отвечая по пути на приветствия телефонисток, вице-консула герра Франка, и уже в бюро, своего секретаря - герра Пфердхуфа.
- Freiherr, мы как раз принимаем сообщение из Берлина. Номер один, - доложил Пфердхуф.
Это означало: депеша весьма срочная.
- Благодарю, - коротко бросил Райс, снимая плащ и отдавая его секретарю.
- Десять минут назад звонил герр Крайц фон Мере и просил связаться с ним.
- Благодарю, - Райс уселся за столик у окна и поднял салфетку с подноса. Завтрак состоял из горячихбулочек, яиц и ломтиков колбасы. Из серебряного кувшинчика налил кофе и раскрыл утреннюю газету.
Крайц фон Мере был шефом СД в Тихоокеанских Штатах Америки. Его бюро размещалось, естественно, под другой вывеской в здании аэровокзала. Отношения с Райсом считались натянутыми, ибо их интересы постоянно пересекались в бесчисленном множестве дел - несомненно, следствие целенаправленной политики берлинского руководства. Райс, майор СС, формально подчинялся Крайцу фон Мере. Назначение рейхсконсулом он получил несколько лет назад и сразу же сообразил, что к чему, но изменить что-либо оказалось ему не под силу. Он до сих пор кипел от возмущения при одной только мысли об этом.