- Ты же раздета! - Он вновь усадил ее и безуспешно попытался натянуть белье. - Уже и утешать тебя приходится, - в отчаянии проговорил он.
- От твоих таблеток все внутри горит, - сказала она. - В их состав, наверное, входит какая-то кислота. Все один к одному: теперь меня вечно будет разъедать этот адский раствор.
Джо побледнел. "Наверное, он прочитал мои мысли с помощью потайной машинки", - подумала она.
- Таблетки меня одурманили, - сообщила она, - я от них совсем поглупела.
- Ты же их еще не глотала. - Он разжал ей кулак, и она увидела, что капсулы по-прежнему в руке. - У тебя что-то с головой, - сказал он. - Ты очень и очень больна. Нам никуда нельзя ехать.
- Только не надо врача. Все будет хорошо. - Она попыталась улыбнуться, внимательно следя за его лицом. Необходимо убедиться наверняка, что ее уловка удалась.
- Я не могу взять тебя к Абендсену, - сказал он. - Во всяком случае, пока ты в таком состоянии. Поедем не ранее завтрашнего утра, - если, конечно, ты поправишься. Да, попробуем завтра. Придется попробовать.
- Можно мне в ванную?
Он рассеянно кивнул, настолько озабоченный, что наверняка почти не слышал ее.
Она зашла в ванную и затворила за собой дверь. Выбрала в шкафчике еще одно лезвие и, стараясь незаметно держать его правой рукой, вышла обратно.
- Бай-бай, приветик, - сказала она.
Она уже открывала двери, чтобы выйти в коридор, когда Джо вскрикнул и бросился к ней.
"Вжик…"
- Это ужасно, - проговорила она.
"Какие они все насильники. Ей следовало бы знать. Впрочем, любую темную личность она всегда готова встретить как следует. Уж за себя-то она сможет постоять… Но куда этот делся? А, вон он, - схватился за шею и приплясывает".
- Прочь с дороги, не то я тебя хорошенько проучу! - держа лезвие наготове, она распахнула двери. Джо сидел на полу, зажав обеими руками шею. Будто в удушье.
- До свиданья, - сказала она и прикрыла двери, оставшись в уютном и теплом, устланном ковром коридоре.
Навстречу ей, толкая перед собой столик на колесиках, шла женщина в белой униформе. Наклонив голову, она что-то напевала. Столкнувшись с Юлианой, подняла глаза и остолбенела. Рот у нее приоткрылся.
- Ой, золотце, - пробормотала она. - Пожалуй, одной прической тут не обойтись. Да ты же совсем голенькая… Ну-ка, вернись в номер и для начала оденься. А потом уж выходи. Боже мой… - она открыла перед Юлианой дверь. - Скажи своему парню, чтобы он хорошенько привел тебя в чувство. Я прикажу прислать вам кофе. - Она втолкнула Юлиану в номер и захлопнула за ней дверь.
"Так это была парикмахерша", - догадалась Юлиана. Взглянув на себя в зеркало, она обнаружила, что женщина права: на ней абсолютно ничего не было.
- Джо, - сказала она, - меня не пускают. - Она подошла к кровати, отыскала свой чемодан и вытряхнула содержимое. Белье, блузка, юбка… туфли на низком каблуке. - Велели вернуться, - сообщила она. Гребешок наконец нашелся, и она тщательно причесалась. - Такая неожиданность! Она уже подходила к двери, почти что стучала. Так лучше, не правда ли? - Она повернулась перед зеркалом, становясь на цыпочки. - Ой, мне так стыдно… - сообщила она, глядя на Джо. - Прямо не знаю, что я творю. Что ты мне такое дал? Мне стало не лучше, а хуже.
Все еще сидя на полу, по-прежнему сжимая шею, Джо проговорил:
- Слушай, ну ты даешь! Ты же перерезала мне аорту.
Закрыв ладонью рот, она прыснула:
- Боже, какой ты смешной! Вечно все перевираешь. Аорта - в груди. Наверное, ты хотел сказать - сонную артерию.
- Ты же прекрасно знаешь: стоит мне убрать руки, и за пару минут я истеку кровью. Помоги же мне, - вызови врача или неотложную помощь. Поняла? Ты что, нарочно это сделала? Похоже на то… Ну ладно, позвони же или приведи кого-нибудь…
Подумав, она объявила:
- Я это сделала специально.
- Как бы там ни было, приведи хоть кого-нибудь, наконец. Ну, сделай же это для меня.
- Сам сходи.
Она заметила, что кровь сочится у него меж пальцев и стекает по рукам. На полу уже образовалась лужа.
- Я и пошевелиться боюсь. Мне придется остаться здесь.
Она накинула плащ, взяла чемодан и подхватила свертки с обновками, - сколько смогла. Убедилась, что не забыла коробку с голубым платьем. Уже открывая дверь, обернулась:
- Я, наверное, скажу обо всем внизу. Портье.
- Скажи…
- Ладно. Я им сообщу. Только не пытайся меня разыскивать в Кэнон-сити. Туда я не вернусь. Со мной большая часть твоих немецких денег, так что все в порядке. Прости и - до свидания. - Она захлопнула двери и, прижимая к себе пакеты, побежала по коридору.
У лифта элегантно одетая пара помогла ей занести багаж.
- Благодарю вас, господа, - сказала Юлиана, когда они выходили из лифта.
Когда бой вынес багаж из отеля, она разыскала администратора, и тот объяснил ей, как попасть в подземный гараж. Служащий гаража подогнал "студебеккер". Портье собственноручно уложил в багажник свертки и чемодан. При этом он так мило улыбался, что она оставила ему огромные чаевые. Ее изумило, что никто не удивился и не пытался ее задержать. "Наверное, они уверены, что за все платит он", - пришло ей в голову. Спустя минуту она уже выезжала по ярко освещенной гаражной рампе на вечернюю улицу.
И, только доехав до перекрестка, она вспомнила, что ни слова не сказала администратору о том, что Джо требуется медицинская помощь. Он прождет так до конца света или, по крайней мере, до тех пор, пока в номер не зайдет горничная. "Надо вернуться, - подумала она, - или позвонить. Нужно остановиться у первой же телефонной будки".
"Как глупо все вышло, - размышляла она. - Ну, кто бы мог подумать всего час назад, что так получится? Еще немного, - они переоделись бы и отправились обедать. Может, даже сходили бы в ночной клуб". Она заметила, что плачет. Слезы катились по лицу и капали на блузку. Жаль все же, что она не посоветовалась с гадательной книгой. "И-чинг" предостерегла бы ее. Ну почему она не сделала этого? "И времени оставалось достаточно: и по пути сюда, и еще до отъезда". Помимо воли она начала всхлипывать. Сколько Юлиана ни силилась, успокоиться ей не удавалось. Сквозь стиснутые зубы прорывался протяжный жалобный стон.
Она съехала на обочину и, не выключая двигателя, сидела, засунув руки в карманы плаща. "Боже мой, - жалела она себя, - приключится же такое… Ну, видно, чему быть, того не миновать…" Она вышла из машины и достала из багажника чемодан. Раскрыла его и принялась рыться. Вытащила оба тома "И-чинг". Под шум работающего мотора она начала подбрасывать три десятицентовика, пристально вглядываясь в них.
"Что мне делать? Умоляю, скажи, что делать?"
Сорок вторая гексаграмма. "Рост", с подвижными линиями во втором, третьем, четвертом и верхнем положениях, - переход к сорок третьей гексаграмме. "Перелом". Она начала нервно пробегать глазами текст, выхватывая одну за другой фразы и пытаясь осмыслить их. О Боже! Текст идеально подходил к ее ситуации. Еще одно чудо: прошлое предстало перед глазами в виде схемы или некоего плана:
Действие.
Приносит пользу.
Пересечение великих вод будет во благо.
"Да, пора в путь. Надо что-то предпринимать, а не сидеть сложа руки… Так, дальше - подвижные линии".
Десять пар черепах не в силах противиться ему.
Постоянные усилия доставляют счастье.
Царь представит его Богу.
"Теперь шестерка в третьей линии". Голова пошла кругом:
Обогащение наперекор превратностям судьбы.
На сердце чистом нет вины.
Иди срединным путем.
И явись с посланием к царю.
"Царь"… это, должно быть, Абендсен. "Послание" - новый экземпляр его книги. "Превратности судьбы"… - Оракулу известно, что с ней произошло, - весь этот кошмар с Джо, или, как он там еще… Она прочитала комментарий к шестерке в четвертом положении:
Если пойдешь срединным путем
И явишься к царю,
Он последует за тобой.
"Необходимо ехать, - поняла Юлиана. - Даже если Джо смог бы отправиться следом". Она обратилась к последней подвижной линии - девятка наверху:
Он никому не доставляет богатства.
Некто наносит ему удар.
Сердце его непонятно.
Поражение.
"О Боже, здесь сказано об убийцах - агентах гестапо, - подумала она. - Джо или же кто-то, как он, явится оттуда и убьет Абендсена".
Сорок третья гексаграмма. Приговор "И-чинг" гласил:
Надлежит решительно все раскрыть.
При дворе царя.
Все должно быть объявлено в соответствии с правдой. Опасность.
Непременно следует объявить своему городу.
Выступать с оружием не приказано,
Однако должно предпринять действие.
Итак, нет смысла возвращаться в отель и что-либо предпринимать в отношении Джо: в любом случае ему на замену пришлют других. Второй раз, и уже более настойчиво, предсказание велит ей предостеречь Абендсена, пренебрегая соображениями собственной безопасности. Она обязана доставить ему истину.
Закрыв книгу, Юлиана выехала на дорогу, и ее машина снова вклинилась в уличный поток. Вскоре она отыскала дорогу от центра Денвера до главного автобана, ведущего на север.
Она возносила благодарения Богу, доктору Тодту и его автобанам, мчась во мраке при свете фар. В Шайенн к десяти она так и не успела: спустила камера. Ей ничего не оставалось, как съехать с основной дороги в поисках ночлега.
Вскоре она заметила указатель съезда с автобана: "Грили. Пять миль". "Поеду рано утром завтра", - решила она, когда через несколько минут машина въехала на главную улицу Грили. На дверях мотелей, расположенных по обе стороны улицы, увидела таблички с объявлениями о наличии свободных мест. Итак, с ночлегом проблем нет. "Но прежде всего, - подумала она, - необходимо позвонить Абендсену и предупредить о приезде".
Юлиана остановила машину, с трудом выбралась из нее и облегченно вздохнула. Весь день в пути, с восьми утра. Чуть дальше по улице она увидела аптеку и направилась туда. Через минуту она уже стояла в уютной телефонной кабинке и набирала номер Абендсена.
Хвала Богу, номер значился в телефонной книге. Она бросила двадцатипятицентовик, и связь включилась.
- Слушаю, - раздался приятный энергичный голос. Судя по всему, он принадлежал молодой женщине, наверное, ее ровеснице.
- Госпожа Абендсен? - спросила Юлиана. - Можно попросить к телефону вашего мужа?
- Простите, а кто его спрашивает?
- Я прочитала книгу вашего мужа, - сообщила Юлиана. - Ехала к вам целый день из Кэнон-сити, Колорадо. Сейчас я в Грили. Рассчитывала встретиться с вами еще сегодня, но не получилось. Поэтому хотелось бы узнать, смогу ли я повидать вашего мужа завтра.
Тем же приятным голосом госпожа Абендсен ответила:
- Сегодня, наверное, уже поздно: мы собираемся ложиться спать. Но, возможно, у вас имеется какая-то особая причина для встречи с мужем? Все эти дни он очень занят.
- Я хотела бы побеседовать с ним, - сказала Юлиана. Голос ее стал напряженным. Ей нездоровилось, во рту пересохло, ощущался противный привкус. Из телефонной кабинки она видела, как аптекарь у прилавка с напитками готовил молочный коктейль для четырех подростков. Она позавидовала им, почти не слушая, что говорит ей госпожа Абендсен. В эту минуту Юлиана думала лишь о холодном, освежающем напитке и сэндвиче с курятиной.
- Готорн работает не по расписанию, - между тем оживленно говорила госпожа Абендсен. - Я не уверена, что завтра он сможет уделить вам время. Но если все же…
- Хорошо, - перебила ее Юлиана. - Я прочитала книгу вашего мужа, и она мне очень понравилась. Книгу я взяла с собой.
- Понятно, - сказала снисходительно госпожа Абендсен.
- Мы задержались в Денвере, чтобы сделать покупки, и потеряли массу времени.
"Нет, - подумала она, - теперь все не так, все очень изменилось".
- Извините, - внезапно выпалила она, - это пророчество велело мне ехать в Шайенн.
- Ах, вот как. - Госдожа Абендсен произнесла это тоном человека, который уже слышал об "И-чинг", но мало верит в ее предсказания.
- Сейчас я зачитаю линии пророчества. - Положив оба тома на полочку, она начала быстро листать страницы. - Минутку, - найдя нужное, она зачитала госпоже Абендсен пророчество и толкования дополнительных линий. Когда она дошла до девятки наверху, связанной с нанесением удара и поражением, в трубке послышался вскрик.
- Что с вами? - спросила Юлиана.
- Прошу вас, читайте дальше, - проговорила госпожа Абендсен. На этот раз голос ее звучал взволнованно.
Когда Юлиана продиктовала формулировку сорок третьей гексаграммы, со словом "Опасность", воцарилась тишина.
- Ну что ж, думаю, завтра мы увидимся, - сказала наконец госпожа Абендсен. - Можно узнать, как вас зовут?
- Юлиана Фринк. Большое спасибо, госпожа Абендсен. - Вмешалась телефонистка и сообщила, что время закончилось.
Юлиана побесила трубку, уложила книги в сумку и направилась к прилавку. Она заказала сэндвичи и кока-колу. Когда она распечатывала пачку сигарет, ей вдруг пришло в голову, что она ни слова не упомянула о самом главном: об агентах гестапо или СД, - черт его знает, откуда он, этот Джо Чинанделла, истекающий сейчас кровью в отеле. Ей просто не верилось. Совершенно вылетело из головы. Как же так? Очевидно, она понемногу сходит с ума. По-видимому, на самом деле она серьезно больна.
"Нет, - подумала она, отходя от прилавка. - Дважды за один вечер звонить нельзя. Не стоит их беспокоить. Она сама устала и измучена, да и они наверняка уже спят".
Она допила кока-колу, расплатилась и вышла из аптеки. В ближайшем же мотеле сняла номер и, дрожа всем телом, скользнула в постель.
14
"Нет ответа, - думал господин Нобусаке Тагоми. - И нет объяснения. Даже в "И-чинг". Однако придется жйть дальше - день за днем. Отныне он станет довольствоваться малым. Он был слеп, по крайней мере, до тех пор, пока…"
В этот день, как обычно, он попрощался с женой и вышел из дому. Однако направился в противоположную от "Ниппон Таймс" сторону.
"Может, расслабиться немного? Поехать в парк "Золотые Ворота", зайти в зоосад и аквариум? Пообщаться с умеющими радоваться жизни созданиями…"
Время. Для рикши путь неблизкий, и у него будет достаточно времени Для созерцания. Если можно так сказать.
Впрочем, деревья и звери - это дети природы, не наделенные духовностью. А он-то вынужден жить по-человечески. Он уподобился ребенку. В конце концов, может, это и к лучшему. Вернее, необходимо обратить это к лучшему.
Рикша жал на педали, они ехали по Керни-стрит в сторону центра. "Поехать, что ли, маршрутным трамваем? - подумал Тагоми. - Это ли не счастье - тихая сентиментальная поездка, - вагончик, который должен был исчезнуть еще в 1900 году, однако каким-то чудом дожил до наших дней".
Расплатившись с рикшей, он направился к ближайшей остановке.
' "Быть может, он уже никогда не вернется в "Ниппон Таймс", навсегда окутанный аурой смерти. С карьерой его покончено. Ну что ж, дирекция Торговой Миссии подыщет ему замену. Однако придется жить дальше, и память будет помнить каждую деталь… Просто так ничего не изменишь.
В конце концов всех нас сметет война. План "Одуванчик" не примет во внимание наши желания и поступки. Но тогда потенциальными врагами станут те, на чьей стороне мы сражались в последней войне. Что же из этого вытекает? Быть может, следовало воевать против них? Или обречь на поражение, поддержав их противников, - Соединенные Штаты, Британию, Россию?
Куда ни обратись, всюду безнадежность.
И пророчество так неопределенно. А может, "И-чинг" уже покидает этот печальный мир отчаявшихся людей? Или извечная мудрость начала свой исход?
Наступил момент одиночества. И неоткуда ждать поддержки. Ну что ж, пожалуй, это и к лучшему. Возможно, и это удастся обратить во благо. И по-прежнему следует искать свой путь".
Он сел в трамвай на Калифорния-стрит и доехал до конечной остановки. Как обычно, помог развернуть вагончик на деревянном поворотном круге. Из всех его встреч с городом эта, пожалуй, одна из самых трогательных и богатых впечатлениями. Сегодня же очарование пропало, и он ощущал внутреннюю опустошенность еще сильней и болезненней.
Возвращаться пришлось, разумеется, трамваем. На Стоктон-стрит он собрался выходить. Когда он ступил на лесенку, его остановил кондуктор:
- Пожалуйста, вернитесь. Вы забыли портфель.
- Благодарю. - Он взял у кондуктора портфель и подумал: "Содержимое его слишком ценно. Старинный "Кольт-44" - украшение моей коллекции - теперь всегда со мной, под рукой, на случай, если убийцы из СД попытаются отомстить. Кто знает, когда и как это случится".
Впрочем, Тагоми понимал, что в этой новой его привычке, несмотря на все происшедшее, есть что-то нездоровое. "Не следует поддаваться этой мании преследования", - уговаривал он себя. Однако чувствовал, что сделать это крайне сложно.
"Я владею револьвером или револьвер завладел мною? - думал он. - Не потому ли иссяк источник жизненной радости? Или память о пережитом убила все его инстинкты и стремления? Неужели отвращение к этому экспонату поглотило и страсть коллекционера? Увы, рушится опора его жизни, - его убежище, тихая пристань, где он всегда находил покой и понимание".
Подозвав рикшу, он велел отвезти его на Монтгомери-стрит, к магазину Роберта Чилдана. "Необходимо себе внушить: осталась единственная нить, связующая его со свободой и здравым рассудком. Может, еще удастся преодолеть это состояние. Обменяю "Кольт" на какой-нибудь исторический предмет. С этим револьвером связано слишком многое из того, о чем хотелось бы забыть".
"Он обязательно освободится", - принятое решение принесло облегчение.
Если револьвер исчезнет из его жизни - уйдет и все остальное, вся эта мгла тяжких воспоминаний, ибо суть не только в психологии его восприятия. Здравый смысл подсказывает, что она - в этом предмете. - "Между мною и последним - очевидная взаимосвязь…"
Они подъехали к магазину. "Сколько же куплено мною здесь за все эти годы? - подумал Тагоми, расплачиваясь с рикшей. - И для себя, и для фирмы".
Роберт Чилдан, облокотившись о кассовый аппарат, протирал суконным лоскутом какую-то вещицу.
- О, господин Тагоми!
- Добрый день, господин Чилдан, - поклонился в ответ Тагоми.
- Какая приятная неожиданность! - Чилдан прервал свое занятие и вышел из-за прилавка.
И, хотя, казалось, все происходило как всегда, Тагоми все же ощутил перемену. Какую-то непонятную натянутость. Как ни странно, ему это понравилось: "Перемена - к лучшему: владелец магазина всегда отличался суетливостью, зачастую - развязностью. Буквально подскакивал в его, Тагоми, присутствии, имитируя восторг. Впрочем, не исключено, это все - злая шутка".
- Господин Чилдан, - начал Тагоми, поставив портфель на прилавок и открыв его. - Я хотел бы обменять предмет, который приобрел у вас пару лет назад. Кажется, вы упоминали, практикуете такой вид услуг.
- Это действительно так, - согласился Чилдан. - Однако, прежде чем ответить однозначно, нужно знать, какой предмет предлагается на обмен и его состояние.