Негр подбежал трусцой, подобострастно осклабившись.
- На двадцатый! - бросил Чилдан властно, как только мог. - Апартамент В. Немедленно. - Он указал на багаж и двинулся ко входу. Естественно, не оглядываясь.
Минутой позже втиснулся в один из скоростных лифтов. Вокруг - одни японцы; их гладко выбритые лица слегка блестели при ярком освещении. Затем - тошнотворный скачок лифта, быстрое мелькание этажей. Чилдан закрыл глаза и, твердо упершись ногами в пол кабины, начал страстно желать, чтобы все это поскорее кончилось. Носильщик, конечно, уже отправился с багажом в грузовом лифте. Нечего и думать впустить его сюда. Чилдан приоткрыл глаза и осмотрелся; по-прежнему он здесь единственный белый. Когда лифт наконец остановился и двери выпустили его на двадцатом этаже,
Чилдан мысленно репетировал поклон, готовясь войти в бюро господина Тагоми.
3
Высоко в небе Юлиана Фринк увидела светящуюся точку, прочертившую дугу на предвечернем небосводе и опускавшуюся к западу. "Один из этих нацистских ракетных кораблей, - подумала она. - Летит на Побережье, набитый важными шишками, а я вот тут, внизу". Она помахала рукой, хотя корабль уже исчез из виду.
Скалистые Горы отбрасывали длинные тени. На темно-синие вершины опускалась ночь. Параллельно горной цепи медленно проплывала стая перелетных птиц. Некоторые автомобили уже зажгли фары, и кое-где на автостраде она различала их двойные отблески, рядом с освещенными окнами домов и огнями газового завода.
Уже несколько месяцев жила она здесь, в Кэнон-сити, Колорадо. Инструктор по дзюдо. Рабочий день подошел к концу, и Юлиана, чувствуя огромную усталость, готовилась принять душ. В ожидании свободной кабины она вышла во двор и там, на прохладе, наслаждалась ароматом горного воздуха. Тишину нарушал единственный звук - легкий шум, доносившийся из бара, расположенного внизу на обочине автострады. Сейчас у бара остановились два больших грузовика-дизеля, и в сумерках она различила фигуры водителей, натягивающих кожаные куртки, прежде чем войти в павильон. "Кажется, Дизель выбросился из окна своей каюты, - подумала она. - Покончил с собой - утопился во время морского путешествия. Может, и мне следует совершить нечто подобное? Правда, моря здесь нет, но всегда найдется какой-нибудь способ сделать это. Как у Шекспира. Вонзенная через одежду игла, и - прощай, Фринк. И так думает девушка, - усмехнулась она, - не боящаяся бродяг из пустыни, отлично осведомленная обо всех уязвимых точках на теле противника… Или, скажем, навсегда уснуть, надышавшись выхлопными газами в каком-нибудь городишке при автостраде. Наверное, и этому я научилась у японцев. Переняла их спокойное отношение к смерти, равно как и приносящее ей теперь заработок искусство дзюдо. Искусство убивать и умирать. Инь и Янь. Но это уже в прошлом, а здесь протестантские земли".
Пролетающие над головой нацистские ракеты всегда прекрасно видны, и Кэнон-сити, штат Колорадо, по-видимому, не относился к числу интересующих их объектов. Так же, как и Юта, и Вайоминг, и восточная часть Невады - и другие пустынные скотоводческие штаты. "Ничего-то мы не стоим, - подытожила Юлиана. - Можем и дальше жить в своем маленьком мире. Если, конечно, еще хотим этого. Если этот мир по-прежнему что-то для нас значит".
Стукнула дверь одной из кабинок, и на пороге показалась чья-то высокая фигура. Это оказалась мисс Дэвис, уже одетая и со ©вертком под мышкой.
- Ох, я заставила ждать вас. Прошу извинить меня.
- Ничего страшного, - ответила Юлиана.
- Вы знаете, дзюдо мне так много дает. Даже больше, чем Дзэн. Давно уже мне хотелось сказать вам об этом.
- Дзэн сделает бедра стройными, - сообщила Юлиана. - Избавит от лишних килограммов с помощью безболезненного сатори… Извините, мисс Дэвис, это я так, болтаю.
- Они доставили вам много неприятностей? - спросила мисс Дэвис.
- Кто?
- Японцы. Ну, до того, как вы научились защищаться.
- Вспоминаю с ужасом, - сказала Юлиана. - Вы никогда не посещали Побережье? Их территорию?
- Я ни разу не покидала Колорадо, - ответила мисс Дэвис дрожащим от робости голоском.
- Здесь мы тоже не застрахованы, - сообщила Юлиана. - Они могут принять решение оккупировать и эти земли.
- А кому известны их планы?
- Никогда неизвестно заранее, что они станут делать. Японцы тщательно скрывают свои подлинные намерения.
- Вас к чему-нибудь принуждали? - Мисс Дэвис, с крепко прижатым к груди свертком, вышла из вечерних сумерек поближе к Юлиане, стараясь получше все расслышать.
- Ко многому.
- Боже мой! - воскликнула мисс Дэвис, - Я бы, наверное, сопротивлялась!
Юлиана извинилась и поспешила занять освободившуюся кабину, завидев, что кто-то уже подходил с полотенцем на плече.
Потом она сидела у Чарли ("Лучшие гамбургеры прямо из духовки"), изучая с безразличным видом меню. Из автомата доносилась какая-то негритянская мелодия, - электрогитара и расплавленные от избытка чувств стоны… Воздух заполнился густым дымом. Но здесь все же тепло и светло, и хорошее настроение вернулось к ней. Шоферы расположились рядом с кельнершей и дюжим ирландцем-кассиром.
Завидев Юлиану, Чарли направился к ее столику, желая лично обслужить ее.
- Барышня желает чаю? - на японский манер протянул он, осклабившись.
- Кофе, - сказала Юлиана, игнорируя выкрутасы шеф-повара.
- Ach, so, - поклонился Чарли.
- А также горячий сэндвич и жаркое под соусом.
- А супа из ласточкиных гнезд не изволите? Или быть может, - мозг горного козла, поджаренный на оливковом масле?
Оба водителя грузовиков обернулись и, улыбаясь, прислушивались к диалогу. Как видно, они сумели оценить красоту Юлианы. Впрочем, они обратили бы на нее внимание и без шуточек Чарли. Месяцы активных тренировок придали мышцам необычайную упругость. Она знала их воздействие на осанку и фигуру. "Все зависит от плечевых мышц, - думала она, встречаясь с ними взглядом. - У танцовщиков то же самое. И рост тут ни при чем".
"Пришлите ваших жен в клуб, и мы их натренируем. Вы не пожалеете!"
- Держитесь от нее подальше, - предостерег шоферов повар и подмигнул им. - Не то окажетесь на полу.
- Вы откуда? - обратилась она к шоферу помоложе.
- Из Миссури, - ответили они разом.
- Из Соединенных Штатов? - спросила она.
- Это я из Штатов, - сказал старший. - Из Филадельфии. У меня там трое детей. Старшему уже одиннадцать.
- Послушайте, а хорошую работу найти там не просто?
- Легко, если у вас соответствующий цвет кожи, - ответил младший из водителей, с черными вьющимися волосами и унылым смуглым лицом, которое, казалось, не покидало огорченное выражение.
- Он у нас макаронник, - пояснил старший.
- Ну и что? Ведь Италия тоже выиграла войну. - Юлиана улыбнулась молодому шоферу, но тот не ответил на ее улыбку. Глаза его ожесточенно блеснули, и он быстро отвернулся.
"Досадно, - подумала она, но вслух ничего не сказала. - Изменить цвет твоей кожи - мне не под силу". Вспомнился Фрэнк. Интересно, жив ли он? Тот всегда мог ляпнуть неподходящее и некстати высунуться. "Ну нет, - подумала она, - по-своему он любит японцев. Наверное, отождествляет себя с ними, ведь они такие же уродливые". Она постоянно твердила ему, какой он урод: кожа с крупными порами, большой нос. Она же обладала необыкновенно гладкой кожей. "Как он там, не пропал без меня? "Финк" - какая-то мелкая птица, а они долго не живут".
- Поедете сегодня дальше? - задала она вопрос итальянцу.
- Завтра.
- Если вам так плохо в Соединенных Штатах, почему бы не уехать оттуда насовсем? - спросила она. - Я уже давно здесь и не жалуюсь. А раньше жила на Побережье, в Сан-Франциско, где с цветом кожи тоже считаются.
Склонившийся над стойкой итальянец бросил на нее быстрый взгляд.
- Дорогая моя, - проговорил он, - с меня вполне достаточно проводить день и ночь в таких вот городишках, как этот. Жить здесь? Боже мой! Да если б я только мог найти другую работу, и не шататься по дорогам, питаясь в таких дырах, как эта… - Заметив, что владелец заведения покраснел, шофер замолчал и принялся за свой кофе.
- Джо, да ты, я вижу, сноб, - обратился к нему старший.
- Вы могли бы поселиться в Денвере, - посоветовала Юлиана. - Там лучше. "Знаю я вас, американцев с Востока, - подумала она. - Во всем любите размах. Строите грандиозные планы. Скалистые горы - для васзахолустье. Ничегошеньки-то здесь с довоенных времен не изменилось. Пенсионеры, фермеры - глупые, ленивые и бедные люди… все, кто половчей, удрали на Восток, в Нью-Йорк, - легально или через открытую границу. Потому что там большие заработки, крупные предприятия и хорошие деньги, - продолжала размышлять она. - Там прогресс: германские инвестиции свое дело сделали… за короткий срок поставили на ноги Соединенные Штаты".
- Знаешь что? - жестким, гневным тоном отозвался шеф-повар. - Я евреев не очень-то люблю. Но в сорок девятом мне довелось повидать еврейских беженцев, и я тебе скажу, что ты можешь сделать со своими Соединенными Штатами. Если там много строят и ворочают большими деньгами, то только потому, что обворовали евреев, когда изгоняли их из Нью-Йорка. Эти чертовы нацистские постулаты! Еще мальчишкой я жил в Бостоне и евреев вовсе не обожаю, но никогда не думал, что в Соединенных Штатах будут действовать расистские законы, даже если мы проиграем войну. Удивляюсь, что вы еще до сих пор не в армии и не готовитесь напасть на какую-нибудь крошечную южно-американскую республику, чтобы проложить немцам дорогу и оттеснить подальше японцев…
Водители вскочили с угрожающим видом. Старший обхватил за горлышко бутылку с кетчупом. Шеф-повар попятился и, отыскав на ощупь большую вилку, выставил ее перед собой.
- В Денвере уже возводят специальные взлетно-посадочные полосы для приема ракет "Люфтганзы", - сообщила Юлиана.
Никто из троих не шевельнулся и не отозвался. Остальные посетители сидели молча.
Наконец, ответил шеф-повар:
- Сегодня одна пролетала над нами на закате.
- Та летела не в Денвер, - сказала Юлиана, - а дальше, на Побережье.
Немного успокоившиеся водители присели на свои места.
- Я ведь забываю, что они все тут заражены "желтухой", - буркнул старший.
- Японцы не уничтожали евреев, - сказал шеф-повар. - Японцы не строили печей.
- А жаль, - проворчал старший водитель, продолжая прерванную трапезу.
"С "желтухой" он прав, - подумала Юлиана. - Да, пожалуй, он прав. Тут многие симпатизируют японцам".
- Где вы собираетесь заночевать? - обратилась она к молодому шоферу, которого звали Джо.
- Еще не знаю, - ответил тот. - Я только и успел встать из-за руля да зайти сюда. Не нравится мне тут. Может, заночую в машине.
- Здешний мотель "Пчелка" совсем неплох, - вмешался шеф-повар.
- Ладно, - сказал молодой водитель. - Может, я и отправлюсь туда. Если, конечно, их не остановит, что я итальянец. - Он говорил с явным акцентом, несмотря на все попытки скрыть его.
"В нем столько желчи потому, что он идеалист, - подумала, глядя на него, Юлиана. - Он слишком много хочет от жизни. Все еще стремится куда-то, вечно обеспокоенный и недовольный. Я сама такая же: не смогла усидеть на Западном Побережье, да и здесь долго не выдержу. А наши предки, разве они не такие же? Только и всего, что здесь теперь не Дикий Запад. Наш Дикий Запад сегодня - на других планетах".
"Мы могли бы вместе записаться на один из этих ракетных кораблей, перевозящих колонистов. Однако его немцы не пустят из-за цвета кожи, а меня - потому, что я темноволосая. А все эти выцветшие тощие нордические педики из баварских замков-казарм. А этот тип, Джо, какой-то не такой; уже само выражение его лица неподходящее что ли, ему бы такую холодную и вместе с тем восторженно-оптимистическую мину, будто он, ни во что не веруя, все же подвержен слепой вере: Да, все они такие. Не идеалисты, как Джо и я, переполненные верой циники. Это все их общий мозговой дефект, наподобие лоботомии, - уродство, коим немецкие психиатры силятся заменить терапию.
Их проблема - секс. Что-то у них там извратилось еще в тридцатые, и чем дальше, тем хуже. Еще Гитлер начал этим заниматься со своей… кем там она ему приходилась? Сестрой? Теткой? Племянницей? Его семья и без того дегенеративная, - родители Гитлера состояли в двоюродном родстве. Все они погрязли в кровосмешении., начиная с первородного греха-желания собственной матери. Потому-то у этих элитарных отпрысков СС такие показные ангельские улыбки - этакое светлое детское целомудрие: они берегут свою невинность для мамочки. Или - друг для дружки".
"И кто же эта их мамочка? - задумалась она. - Фюрер?.. Умирающий герр Борман?.. А может, этот больной?..
Адольф, говорят, в каком-то санатории доживает последние дни в старческом маразме. Мозговой сифилис, подхваченный еще во времена его люмпенствования в Вене… длинный черный плащ, грязное белье, ночлежки…
Поистине неумолимая кара Божия - прямо как в старых фильмах. Страшный человек сражен собственной грязью, - не закономерная ли это кара человеческого зла?
Но самое страшное в том, что нынешняя германская империя является детищем этого мозга. Прежде всего, - партия, затем народ и, наконец, - полмира. А ведь нацисты сами определили диагноз, отождествили болезнь; тот свихнувшийся лекарь, доктор Морели, пичкавший его какими-то таблетками доктора Кестнера, был венерологом. Это известно всему миру, однако бред фюрера продолжает оставаться святыней. Библией. Его взглядами заражена вся цивилизация, и теперь ослепленные белокурые нацистские педики, как бациллы, разносят болезнь по другим планетам.
Кровосмешение рождает безумие, слепоту и смерть".
Б-р-р… Она стряхнула все эти мысли.
- Чарли! - крикнула она шеф-повару. - Как там мой заказ? - Юлиана, ощущая себя абсолютно одинокой, поднялась, подошла к стойке и уселась рядом с кассой.
Никто не обратил на нее внимания, - кроме молодого итальянца, не отрывавшего от нее взгляда. "Интересно, какая у него фамилия", - подумала она.
Вблизи она рассмотрела, не так уж он и молод, как ей показалось: окружающая его напряженная атмосфера вводила в заблуждение. Он снова и снова проводил ладонью по волосам, зачесывая их назад искривленными, негнущимися пальцами. Что-то особенное отличало этого человека от других. Какая-то аура смерти. Одновременно оно и беспокоило, и привлекало. Шофер постарше нагнулся и что-то шепнул ему на ухо. Теперь уже оба приглядывались к ней, однако это не походило на обычную мужскую заинтересованность.
- Прошу прощения, - начал старший. Несколько сковывающее их напряжение ощущалось все явственнее. - Знаете ли вы, что это такое? - спросил он, показывая ей небольшую плоскую белую коробочку.
- Знаю, - ответила Юлиана, - нейлоновые чулки. Из искусственного волокна, производством которого занимается исключительно нью-йоркский филиал "АГ. Фарбэн". Очень дорогие.
- Монополия, следует признать, - неплохая идея немцев. - Шофер постарше передал коробочку товарищу, а тот локтем подвинул ее к Юлиане.
- У вас есть машина? - спросил Джо в паузе между двумя глотками кофе.
В дверях кухни показался Чарли с ее тарелкой.
- Вы не могли бы меня подбросить к тому мотелю, где мне придется переночевать? - Он продолжал разглядывать ее своими шальными глазами, и это переполняло ее беспокойством и вместе с тем притягивало еще больше.
- Да, - ответила она. - У меня старенький "студебеккер".
Чарли глянул на нее, потом на молодого шофера и поставил тарелку на стойку прямо перед ней.
Из динамика в конце прохода раздалось: "Achtung, meine Damen und Herren!"
Господин Бэйнс пошевелился в кресле и открыл глаза. Через стекло иллюминатора с правой стороны виднелась коричневато-зеленая поверхность земли, а где-то вдали - синева Тихого океана. Он понял, что ракета начинает долгую плавную посадку.
Сперва на немецком, затем на японском, и, наконец, на английском объявили, что нельзя курить и отстегивать ремни безопасности. Посадка продлится восемь минут.
Тормозные двигатели заработали внезапно и с таким оглушительным шумом, что корабль задрожал, и многие пассажиры охнули. Господин Бэйнс улыбнулся, а сидящий с противоположной стороны прохода молодой блондин с короткой стрижкой улыбнулся в ответ.
- Sie furchten, daβ… - начал молодой человек, но Бэйнс перебил его на английском:
- К сожалению, не знаю немецкого.
Немец вопросительно посмотрел на него, но все же повторил свой вопрос по-немецки.
- Не немец? - наконец изумленно спросил он на ломаном английском.
- Я швед, - ответил Бэйнс.
- Но господин садиться в Темпельхофе.
- Да, я находился в Германии по делам. Моя работа связана с пребыванием во многих странах.
Молодой немец определенно не мог поверить, что в современном мире кто-то, поддерживающий деловые связи с иностранными партнерами и передвигающийся - черт возьми! - в новейших ракетах "Люфтганзы", не умеет или не желает говорить по-немецки. Поэтому он обратился к Бэйнсу:
- Где вы работать, mein Herr?
- В области производства пластмасс. Полистиролы, синтетические смолы. Эрзацы для промышленного применения. Никаких потребительских товаров.
- Швеция иметь промышленность пластмасс? Я не верить.
- Да, и очень неплохую. Если вы оставите мне визитную карточку, я распоряжусь и вам вышлют каталог нашей фирмы. - Бэйнс достал авторучку и записную книжку.
- Нет-нет. Мне очень жаль. Я есть художник, не торговец. Без обид. Быть может, господин иметь возможность видеть мои работы на континент? Алекс Лотце, - представился он и выразительно замолчал.
- Увы, я не знаток современного искусства. Люблю старых довоенных кубистов и абстракционистов. Мне нравится, когда изображение что-то выражает, символизирует, а не только представляет собой идеал, - сообщил Бэйнс и отвернулся.
- Но это есть цель искусства, - запротестовал Лотце, - развивать дух, побеждать чувственность. Ваш абстракционизм демонстрировать упадок духа, как распад плутократия. Международное еврейство и капиталистические миллионеры поддержать декаданс, но эти времена уходить. Искусство развиваться, а не стоять на месте.
Бэйнс кивнул, вглядываясь в окно.
- Господин уже посещать Пацифида? - осведомился Лотце.
- Много раз.
- Я нет. В Сан-Франциско есть выставка моих работ. Организация ведомством доктора Геббельса, договор с японскими властями. Культурный обмен, взаимопонимания. Добрая воля. Необходимо смягчать напряженность между Запад и Восток, так ли? Должны иметь больше контактов. Здесь помочь искусство.
Бэйнс снова кивнул. Внизу, за пределами огненного кольца, вырывающегося из реактивных сопел, виднелись Сан-Фракциско и Залив.
- Где вы будете питаться в Сан-Франциско? - спросил Лотце. - Мне бронировать номер в отеле "Палас", но я слышать о неплохой еда в международном районе в Чайна-таун.
- Это так, - подтвердил Бэйнс.
- Высоки ли цены в Сан-Франциско? Приходится все рассчитывать в этой поездка. Министерство есть очень скупое, - Лотце рассмеялся.