Чилдан почувствовал некоторое облегчение: таких, к счастью, мало. Дело наружу не выплывет.
Не обращать внимания?
Он задумался. Нет. Нужно все хорошенько расследовать. Во-первых, потребовать возврата денег и взыскать с Кэлвина отступные. И отослать имеющееся в наличии оружие на экспертизу.
А если окажется, что среди них - фальшивки?
Да, дело непростое.
"Одно несомненно, - заключил он, ощущая прилив решимости. - Надо идти к Кэлвину и поговорить с ним с глазу на глаз. Потребовать установить источник поступающих фальшивок. Может, тот и ни при чем. А если - иначе? В любом случае, он скажет, что, мол, еще одна подделка, и у него больше ничего не купят.
Кэлвину все же придется покрыть издержки, - решил Чилдан. - Если же он не согласится, свяжусь с другими розничными торговцами и все им расскажу. Это подорвет его репутацию. Почему только я должен нести убытки и рисковать своим именем? Я готов повторить всем тем, кто за это отвечает. Пусть сами таскают каштаны из огня.
Однако необходимо сохранить происходящее в глубокой тайне. Все должно остаться между нами".
5
Телефонный звонок Рэя Кэлвина застал Уиндэма-Матсона врасплох. Сначала он вообще не мог сообразить, о чем идет речь, - отчасти из-за того, что Кэлвин говорил очень быстро, а отчасти потому, что было полдвенадцатого ночи, и Уиндэм-Матсон в своих апартаментах в отеле "Муромахи" принимал даму.
- Послушай-ка, приятель, - сказал Кэлвин. - Мы возвращаем всю последнюю партию. Я вернул бы и остальное, но за это, к сожалению, уже заплачено. Дата возврата - восемнадцатое мая.
Уиндэм-Матсон, естественно, потребовал объяснений.
- Это все - жалкие подделки, - сказал Кэлвин.
- Но ты же знал об этом, - Уиндэм-Матсон изумился. - Послушай, Рэй, тебе ведь с самого начала было известно, что к чему. - Он оглянулся: девушки в комнате не было, наверное, она вышла в ванную.
- Я-то знал, что это подделки, - сказал Кэлвин. - Речь не о том. Я говорю тебе, что они бездарные. Мзня не касается, в действительности ли револьвер, присланный тобой, - времен гражданской войны. Я желаю только, чтобы этот "Кольт-44" соответствовал описанию в каталоге. Слушай, ты знаешь, кто такой Роберт Чилдан?
- Да. - В голове что-то вертелось, однако ему никак не удавалось увязать услышанное имя с человеком. Какая-то важная особа.
- Сегодня он зашел ко мне в бюро и рассказал многое. Я звоню тебе отсюда, а ке из дому. Мы все еще обсуждаем происшедшее. Он алой, как сто чертей. Правда-правда. Так вот, пришел к нему какой-то важный клиент - то ли японский адмирал, то ли его посыльный. Чилдан упоминал о заказе на сумму в двадцать - тысяч долларов, хоть это наверняка не так. Как бы там ни было, японец действительно посетил его магазин, и оснований сомневаться в этой истории у меня нет. Клиент уже выписывал чек, но, взглянув на один из "кольтов" вашего производства, мгновенно узнал подделку. Убрал чек в карман и ушел. Так что ты на это скажешь?
Уиндэм-Матсон не знал, что говорить. У него сразу же мелькнула мысль: это работа Фринка и Мак-Карти. Они ему уже грозились наделать неприятностей, и вот они начались. У-М только не мог понять, как им это удалось; рассказ Кэлвина не отличался связностью.
У-М по-настоящему ощутил суеверный страх. Как они смогли проделать такое с оружием, произведенным еще в феврале? Он не исключал, что они отправятся в полицию, в редакции газет и даже обратятся к властям, - там-то у него все схвачено. Странно. Он не знал, что ответить Кэлвину, и лишь бормотал что-то, чувствуя: это продолжается бесконечно. Наконец разговор кое-как удалось закончить, и он с облегчением повесил трубку.
С удивлением Уиндэм-Матсон обнаружил: Рита уже успела вернуться из ванной и слышала весь разговор. Она нервно расхаживала по комнате в одной шелковой комбинации; ее светлые волосы рассыпались по слегка веснушчатым плечам.
- Сообщи в полицию, - посоветовала она.
"Ну, что ж, дешевле расстаться с двумя тысячами. Они должны согласиться, наверняка им только это и нужно. У такой мелюзги и мыслишки-то мелкие, подобная сумма для них - целое состояние. Пусть вложат средства в свое новое дело, - один черт, прогорят и опять останутся без гроша".
- Нет, - ответил он.
- Но почему? Шантаж - это ведь преступление.
Трудно все объяснить ей. Он привык приплачивать,
это включалось в текущие расходы, как, например, плата за освещение, газ. Если сумма невелика… но, с другой стороны, Рита права. Он задумался.
"Дам им две тысячи и свяжусь со знакомым полицейским инспектором. Пускай полистает досье на Фринка и Мак-Карти, - может, и выплывет что-нибудь подходящее". Когда они заявятся к нему еще раз, он будет знать, что делать.
"Например, я узнаю, что Фринк - еврей. Изменил имя и форму носа. Вполне достаточно, чтобы сообщить от этом германскому консулу. Дело простое. Консул добьется от японских властей разрешения на интернирование. И отправит его в газовую камеру сразу же, как тот переступит демаркационную линию. Кажется, один из таких лагерей находится где-то в Нью-Йорке. Из тех, что оборудованы печами".
- Удивляюсь, - проговорила девушка, - неужели кто-то осмеливается шантажировать человека с твоим положением? - Она смерила его пренебрежительным взглядом.
- Знаешь, что я тебе скажу? Весь этот шум вокруг старины - сплошная чушь. Японцы просто свихнулись на ней. Сейчас я тебе это докажу. - Он встал и прошел в кабинет. Вернулся с двумя зажигалками, которые поставил на столик.
- Погляди-ка. На вид они совершенно одинаковы, не правда ли? Однако одна из них представляет антикварный интерес. Возьми их. Смелее. Так вот, за одну из них коллекционеры готовы выложить сорок, а то и все пятьдесят тысяч.
Девушка осторожно взяла обе зажигалки и принялась их рассматривать.
- Ну как? - засмеялся он. - Не ощущается никакого духа старины?
- А в чем она вообще состоит, эта "историческая ценность"?
- Если вещь заключает в себе частицу истории… Вот, послушай-ка. Первая зажигалка находилась в кармане Франклина Рузвельта в момент его убийства. Понятно, что она представляет собой историческую ценность. И немалую. Трудно подобрать нечто исторически более ценное. А во второй нет ничего. Ты можешь это ощутить? - он тронул ее локтем. - Нет. Тебе и не отличить. Ни одна из них не источает "мистической ауры".
- Вот это да! - выговорила девушка с благоговением. - Неужели правда? Он действительно имел при себе одну из них в тот день?
- Бесспорно. И мне известно, какую именно. Теперь ты понимаешь, о чем идет речь. Все это одна сплошная липа, они себя обманывают. Например, определенный вид оружия применялся в известной битве, но оно ничем не отличается от других экземпляров. Все дело в этом, - он постучал себя по лбу. - В голове, а не в оружии. Я сам когда-то был коллекционером. Откровенно говоря, так я и стал профессионалом. Собирал марки - первые английские колонии.
Сложив руки, девушка стояла у окна и всматривалась в яркие огни центральной части Сан-Франциско.
- Мои родители говорят: мы не проиграли бы войну, если б он остался в живых, - сказала она.
- Ну ладно, - продолжал Уиндэм-Матсон, - а теперь, допустим, в прошлом году, канадские власти или еще кто-нибудь обнаружили матрицы какой-нибудь старой марки. А также типографскую краску и запасы…
- Я не верю в то, будто одна из этих зажигалок принадлежала Рузвельту, - перебила его девушка.
- Об этом-то как раз и речь! - рассмеялся Уиндэм-Матсон. - Я обязан доказать тебе это, предъявив некий документ. Свидетельство аутентичности. И именно потому все это надувательство, массовая галлюцинация. Ценность заключается не в самой вещи, а в прилагаемой бумаге!
- Покажи мне ее.
- Пожалуйста, - он вскочил и удалился в кабинет. Снял со стены обрамленное свидетельство Смитсоновского института. Документы и зажигалка влетели ему в копеечку, но они того стоили, поскольку являлись доказательством его правоты. Слово "фальшивка" ровным счетом ничего не означает, ибо и сам термин "подлинник" по существу ке подразумевает ничего.
- "Кольт-44" - это "Кольт-44", - произнес он, возвращаясь в комнату. - Все зависит от калибра и конструкции, а не от времени изготовления. Это зависит от…
Девушка протянула руку. Уиндэм-Матсон подал ей документ.
- Значит, все это правда, - сказала она после минутного молчания.
- Да. А вот это - та самая, - двумя пальцами он взял зажигалку с длинной царапиной сбоку.
- Ну, я пошла, - сказала девушка. - Как-нибудь вечером встретимся. - Она отложила зажигалку и документ и пошла в ванную за одеждой.
- Но почему?! - вскричал он, торопясь следом. - Ведь мы здесь в полной безопасности, жены не будет еще несколько недель, я же тебе говорил. У нее отслоение' сетчатки.
- Не в этом дело.
- А в чем же?
- Прошу тебя, найми рикшу, а я тем временем оденусь.
- Я сам тебя отвезу домой, - сказал он угрюмо.
Она оделась и молча ходила по комнате, ожидая,
когда Уиндэм-Матсон подаст ей плащ. "Прошлое настраивает меня на мрачный лад, - подумала она. - Черт возьми! И что меня дернуло затронуть эту тему? Я так еще молода… но кто бы мог предположить, что это имя что-то еще для меня значит?"
Девушка остановилась возле книжного шкафа.
- Ты читал вот это? - спросила она, доставая книгу.
Он близоруко сощурился. Броская обложка бестселлера. Роман.
- Нет, - ответил он. - Это книга моей жены. Она много читает.
- Ты должен ее прочитать.
Все еще ощущая досаду, он взял книгу. "Тучнеет саранча".
- А! Это, кажется, из тех книг, которые в Бостоне запрещены?
- Она запрещена по всей Америке. И, конечно же, в Европе, - Рита подошла к дверям в прихожей и ждала.
- Я что-то слышал об этом Готорне Абендсене, - соврал он. Единственной ассоциацией, вызываемой в нем книгой, было то… а, собственно, что? Что она довольно популярна? Очередная мода. Очередной массовый психоз. Он наклонился, чтобы вернуть книгу на место.
- У меня нет времени на чтение популярной литературы. Я слишком занят работой. "Секретарши, - со злостью подумал он, - прочитывают подобную литературу от корки до корки. Они искренне стремятся ко всему такому. Это их одновременно и привлекает, и внушает опасения".
- Какой-то романишко, - сказал он хмуро, отпирая двери.
- Нет. Книга о войне. - И уже на лестнице добавила: - Он рассказывает то же, что и мои родители.
- Кто? Этот Абботсон?
- У него есть собственная теория. Если бы Джо Зангара промахнулся тогда - Рузвельт вытащил бы Америку из Великой Депрессии и вооружил ее так, что… - Она запнулась: они подошли к лифту, где уже ожидали другие постояльцы отеля.
Когда они ехали по ночному городу в "мерседесе" Уиндэма-Матсона, она вернулась к начатой теме:
- Абендсен утверждает: Рузвельт был бы чрезвычайно сильным президентом. Масштаба Линкольна. Он доказал это еще в первый год своего президентства, когда провел столько реформ… Все это описано в форме романа. Рузвельта не убивают в Майами, он продолжает управлять и в 1936 году избирается на повторный срок и является президентом до начала войны. Понимаешь? Он находится на посту, когда Германия нападает на Англию, Францию и Польшу. Наблюдает за всем этим и строит сильную Америку… Гарнер ведь был весьма скверным президентом. В том, что случилось, много его вины… А потом, в 1940 году, вместо Брикера выбрали бы демократа…
- Этот Абельсон так считает? - перебил ее Уиндэм-Матсон. Он взглянул на девушку. "Боже, зачитывается такими книжонками и считает себя взрослой".
- Он утверждает, что в 1940, вместо изоляциониста Брикера, президентом после Рузвельта стал бы Рексфорд Тагвелл. - Ее чистое, посветлевшее лицо в отблесках уличных огней сияло, зрачки возбужденно расширились; рассказывая, она все время жестикулировала.
- Тагвелл энергично продолжил бы антигитлеровскую политику Рузвельта. В этих условиях Германия побоялась бы прийти на помощь Японии в 1941. Они не стали бы поддерживать Пакт. Понимаешь? - Повернувшись к нему и крепко ухватив его за плечо, она заключила:
- В таких условиях Германия и Япония проиграли бы войну!
Он рассмеялся.
Она посмотрела на него, будто пытаясь найти что-то в его лице, и, когда он отвернулся, чтобы следить за дорогой, сказала:
- Ничего смешного в этом нет. Так могло быть на самом деле. Соединенные Штаты могли бы победить Японию и…
- Каким же это образом? - перебил он ее.
- Он все там объясняет. - Она на минуту замолчала. - Книга написана в форме романа и, естественно, в ней много чисто литературных приемов. Она увлекательна, иначе ее не стали бы читать. Есть там и романтический сюжет: молодая пара - парень служит в армии, а девушка… В общем, это не важно. Главное - у президента Тагвелла есть голова на плечах и он понимает, что замышляют японцы…
Об этом можно говорить свободно, - поспешила уверить она его. - Японцы разрешили продажу книги по всей Пацифиде; она популярна и на Островах. Вызвала там большие дискуссии.
- Ну ладно, - сказал Уиндэм-Матсон, - а с Пирл-Харбором как?
- Президент Тагвелл настолько предусмотрителен, что отправляет все корабли в море, и американский флот таким образом избегает уничтожения.
- Понятно.
- Собственно, никакого Пирл-Харбора и нет. Японцы атакуют, однако уничтожают лишь пару мелких суденышек.
- И все это называется "Саранча как-то там"?
- "Тучнеет саранча". Цитата из Библии.
- И Япония терпит поражение из-за того, что не было Пирл-Харбора? Послушай, Япония в любом случае победила бы. Даже без Пирл-Харбора.
- В романе американский флот препятствует захвату Филиппин и Австралии.
- Они бы и так захватили, их флот был сильнее. Я неплохо изучил японцев, и мне давно известно: господство в Тихоокеанском регионе предначертано им судьбой. Соединенные Штаты шли к упадку со времен первой мировой войны. Союзники вышли из нее опустошенными нравственно и духовно.
Девушка не сдавалась.
- И если бы Германия не захватила Мальту, Черчилль остался бы у власти и привел Англию к победе.
- Каким это образом? Где?
- В Северной Африке… В конце концов Черчилль одолел бы Роммеля.
Уиндэм-Матсон фыркнул.
- А после победы над Роммелем англичане смогли бы перебросить свои войска через Турцию и вместе с Красной Армией оказать сопротивление немцам. По книге, немцы застряли в каком-то городе у Волги. Абсолютно неизвестный у нас город, но он существовал на самом деле, я смотрела по атласу.
- И как же он называется?
- Сталинград. Именно там ^англичане добились перелома в войне. Таким образом, по книге, Роммелю не удалось соединиться с немецкими войсками, переброшенными из России, помнишь, - армия фон Паулюса? Немцам не удается захватить Ближний Восток со столь необходимой им нефтью, и соединиться с японцами в Индии, как и они сделали в действительности…
- Ни один стратег в мире не смог бы одолеть Эрвина Роммеля, - перебил ее Уиндэм-Матсон, - и события, наподобие выдуманной этим типом обороны того русского города с весьма героическим названием "Сталинград", могли бы - в лучшем случае - оттянуть неизбежный финал. Слушай, я знаю Роммеля лично. Мы познакомились в 1948 году в Нью-Йорке, когда я устраивал там свои дела. (На самом деле Уиндэм-Матсон видел военного наместника в США лишь на фото в Белом Доме, да и то издалека.)
- Что за человек! Сколько достоинства во всем его облике! Какая выправка! Поэтому я знаю, что говорю, - добавил он.
- Это было ужасно, - сказала Рита, - когда генерала Роммеля сместили с поста, а его место занял этот отвратительный Ламмерс. С тех пор и пошли экзекуции и концентрационные лагеря.
- Лагеря существовали и при Роммеле.
- Да, не… - ока сделала неопределенный жест, - неофициально. Возможно, палачи из СС и творили все это… но он-то отличался от всех, в нем чувствовалось что-то от старого пруссака. Он был строг…
- Я скажу тебе, кто сделал для Штатов по-настоящему полезное дело, - начал Уиндэм-Матсон, - и кого мы должны благодарить за экономическое возрождение. Альберт Шпеер! Не Роммель и не организация Тодта. Шпеер - лучший из тех, кого НСДАП дала Америке. Это он создал целую сеть предприятий, объединений, заводов и все остальное - на крепкой и здоровой основе. Как бы такой человек пригодился нам здесь! А у нас в каждой отрасли - с десяток конкурирующих предприятий, - это же все равно, что гатить болото деньгами. Нет ничего глупее экономической конкуренции.
- А я бы не смогла жить в этих лагерях, бараках, как на Востоке, - сказала Рита. - Одна моя знакомая работала там, Написать мне обо всем не решилась, потому что письма подвергались цензуре. Она рассказала все, только когда очутилась здесь. Они вставали в шесть утра под звуки оркестра.
- И ты привыкла бы. Имела бы право на чистенькую спальню, сытную пищу, развлечения и медицинское наблюдение. Чего еще надо? Завтрак в постель, что ли?
Его большой немецкий автомобиль продолжал бесшумно рассекать ночную мглу Сан-Франциско.
Господин Тагоми сидел, поджав ноги, на полу. В руках он держал чашку горячего чая марки "Улунг", время от времени дуя, прихлебывая и улыбаясь господину Бэйнсу.
- У вас прелестный дон, - нарушил молчание Бэйнс. - Здесь, на Побережье, так спокойно. Не то, что… там, - сказал он неопределенно.
- Бог обращается к человеку под знаком Роста.
- Простите, что вы сказали?
- Это пророчество. Извините, я рассеиваюсь и говорю сам с собой.
"Рассеян", - мысленно поправил его Бэйнс и улыбнулся.
- Мы смешны, ибо живем согласно предписаниям книги, которой пять тысячелетий. Мы обращаемся к ней, как будто она живая. Впрочем, она такая и есть. Как Библия у христиан. Многие книги живы. Не в переносном смысле. Питает их дух, вы понимаете меня? - господин Тагоми внимательно посмотрел в лицо собеседнику.
Тщательно взвешивая каждое слово, Бэйнс ответил:
- Я плохой знаток религии, это не моя специальность. Предпочитаю придерживаться таких тем, в которых хоть немного ориентируюсь. - Откровенно говоря, он не слишком понимал, к чему клонит собеседник. Должно быть, это от усталости. Весь вечер, с той самой минуты, как они сюда приехали, все представлялось каким-то… уменьшенным, гротескным что-ли. Что это за книга, возраст которой насчитывает пять тысяч лет? Часики с Микки Маусом, да и сам господин Тагоми с крошечной чашечкой чая на ладони… а на стене напротив - огромная голова бизона, отталкивающая и жуткая.
- Что это за экспонат? - неожиданно спросил он.
- Это голова существа, на которое когда-то давно охотились аборигены.
- Понятно.
- Я охотно продемонстрировал бы вам искусство охоты на бизона… - Господин Тагоми поставил чашку на столик и поднялся. Здесь, в собственном доме, он любил ходить одетым в шелковое кимоно и мягкие туфли.
- Представьте, я сижу в вагоне "железного коня". - Он присел на воображаемую скамью. - На коленях у меня верный "Винчестер", модель 1866 года, из моей коллекции. - Он остановился и вопросительно глянул на Бэйнса. - Вы, наверное, устали с дороги?