* * *
"В город, в город!" - думает Алваро, наповал убитый температурой окружающей среды. Выдыхаемый воздух белеет у губ. Птицы дохнут на лету, а белые медведи пьют горячий мед в своих ледяных жилищах. Это еще не зима, это ранняя осень. А Максим тут вырос, даже еще севернее. Вот теперь все понятно с ним. Еще надо посмотреть на Лондинум, Краков и Толедо-город. Скажи мне, где ты вырос, и я скажу, как ты сойдешь с ума.
Зато пироги здешняя кухня печет вкусные, почти как домашние. Почти как у Паулы. Так. А вот к Пауле и пиратам я не заехал, абитуриент проклятый. Антонио меня зарежет. Какой-нибудь из Антонио… Это мы исправим, сегодня же. Значит, сначала в Урбино, а потом домой. Нет, а Эулалио? Гулять так гулять. А потом в Лион. Нет, сначала в Лион, самолетом, а потом в Урбино поездом. На пирожки. Да где же эта чертова машина?..
Он стоял в тени от единственной лампочки, освещавшей курилку для водителей, пустую, в полупустом гараже. Грузовики въезжали и выезжали, а конкретной нужной ему фуры с прицепом не было. Она задерживалась уже на две с половиной минуты; еще столько же - и надо переходить на запасной вариант, а он форс-мажорный. Еще не хватало засветиться тут. Ладно, лишь бы эти чудаки с жалобой успели… удивились-то, обалдели - а фокус, признаться, эпигонский. Вот когда Франческо вывалил Совету о Сообществе, это было настоящее.
Темно-серая, тяжелая, вполне обыкновенная легковая машина - здесь, как Алваро уже подметил, любили широкие "тяжеловозы" так же пламенно, как обтекаемые "зализанные" силуэты во Флоресте, - подъехала вдоль стены и не то чтобы заперла Алваро, но незамеченным он теперь выбраться не смог бы. Вот вам и запасной вариант. Вот вам и элегантный уход. Стекло не было тонировано, но отблескивало так, что водитель едва угадывался.
- Молодой челове-ек, - позвали изнутри через переговорную систему, весело так позвали. Но негромко. - Сеньор Васкес. Вы тут не замерзнете, так у нас не замерзают. Вы даже если ляжете, быстро не замерзнете, разве что простудитесь. Садитесь лучше ко мне, подвезу.
Побежать, конечно, можно. И даже убежать. Вряд ли эта "харьковчанка" оснащена спаренными пулеметами. И мест, где человек пройдет, а машина не проедет, тут достаточно. Водитель, правда, может поднять тревогу. Ну и что? Так поймают и так поймают. Кстати, поймают - и что вменят? Присутствие на территории университета? Пусть еще докажут, что понесли ущерб.
Алваро открывает дверь, с наслаждением вдыхает теплый воздух и опускается на сидение рядом с водителем.
- Курить, - сообщает он, - вредно.
- При нашем роде занятий умереть от рака - это роскошь, - хмыкает водитель. Ему лет сорок с довеском, и похож он на слегка располневшего гепарда. Алваро ради любопытства пытается его "срисовать", и чувствует себя осьминогом, который сдуру раскинул щупальца на электрическую плиту. Сразу вспоминаются послеоперационные будни.
Наверное, он и выглядит поджаренным осьминогом, потому что водитель разглядывает его с интересом, но на дистанции, как экспонат в витрине.
- У меня, - вздыхает Алваро, - скромные потребности. Никакой роскоши.
- Стремиться нужно к большему.
Впереди чирикает сканер, ворота ползут вбок. Впереди никакого лета, ночь, бело-серая земля.
- Опаздываем слегка, - вздыхает водитель. - Будем надеяться, дорожники ту передвижную камеру сняли уже. У нас тут с дорожной полицией война брони и снаряда, - поясняет он. - Они нас пытаются поймать на превышении скорости, а мы засекаем их радары. А они пытаются отслеживать наши зонды. А мы… в общем, всем очень весело. Но под учения мы просили все убрать. Просто автобус на аэропорт отходит через 23 минуты.
- Я хотел город посмотреть…
Человек за рулем косится темно-желтым глазом, фыркает, совсем по-кошачьи, и прибавляет скорость.
- Еще посмотрите, - обещает он, потом качает головой: - Нет, ну какова работа…
- Да ну, - говорит Алваро. Потом думает, что, может, речь и не о нем. От неловкости делается жарко.
- Сейчас вы летите в Лион, - сообщает водитель. - Успеете на регистрацию, должны успеть. И сразу же к господину Грину. Он уже будет на месте. Возьмите в бардачке конверты. Второй отдайте своему работодателю. В этом билеты и удостоверение личности.
- Зачем? - удивляется Алваро.
- На всякий случай. Как вы прилетели, видели все, кто хотел. И пусть эти все считают, что вы еще не улетели. И, например, - он снова фыркает, - смотрите город. Или осуществляете очередное спонтанное злодейство.
Машина чуть подпрыгивает - и кажется, что взлетает. Нет, это не земля пропала из-под колес. Это началась трасса. А до того что было? Неправильный агрегат. Слишком уютный. Даже запах хозяйского табака и тот вписывается в рисунок, не мешает.
- Что-нибудь на словах? - спрашивает Алваро.
- Ничего. А посылку можете почитать и сами, если хотите. Только уговор - если прочтете, ничего без приказа не говорите и не делайте. Вы огорчите много разных людей, и в первую очередь - меня.
Ни малейшего желания огорчать гепардообразного господина у Алваро нет. Как и сомнений в том, что вздумай он поступить по-своему, догонит в три прыжка, невзирая на всю свою нестерпимую конструкцию, и шею свернет с одного удара лапой.
Теперь Алваро совершенно непонятно, как он ухитрился забраться в этот чертов университет и выбраться оттуда живым. Как, и, главное - зачем. Студентов жалко было. Кажется.
- Счастливого пути, - говорят ему в спину, пока он тянет на себя странно тяжелую пластиковую дверь станционного тамбура, - и хорошей истории.
* * *
Что этот завхоз в ней нашел, по виду понять было нельзя. Красивая женщина, двигается очень легко, как-то без усилия, несмотря на усталость - и ведь вовсе не так хрупка, как кажется. Пловчихи по-настоящему хрупкими и не бывают. Умна, чувство юмора есть, стиль… но вот чтобы так? Загадка. Да и ладно. Главное, что без взаимности. Это было бы некстати.
Инспектор садится в кресло, откидывает голову.
- Шея болит?
- Болит. Но разминать ее не нужно.
Это намек?
- Ну почему же?
- Я усну.
- Индивидуальная реакция?
- Да, - после крошечной заминки говорит дама. То ли обдумывала вопрос, то ли как соврать. В любом случае лучше не настаивать.
- Мы сейчас не будем торопиться. Еще рано, да и вам нужно отдохнуть. Особенно после этого. Я не подслушивал… кроме самого конца. Но Моран… а, в общем, это входит в то, что я должен объяснить.
- А что вы должны объяснить?
На слово "должен" хорошо становится ударение. Спрашиваешь "что", а слышно "почему". Почему должен, почему объяснить, почему мне, почему сейчас.
- На дворе прекрасная темная октябрьская ночь, самое время отправиться на прогулку с дамой, даже если у дамы нет метлы.
- Вы так уверены, что дама согласится? - госпожа Гезалех вытягивает ноги. Узкие ступни, длинные пальцы. Госпожа инспектор была задумана Творцом, чтобы служить музой художникам и поэтам. Вот и служила бы музой.
- Процентов на девяносто пять. Вы же заметили, у нас образовалась неприятная дыра. Моран, конечно, слетит птичкой. Но возникнет вопрос - почему все молчали в последние два года. Особенно студенты. И когда его спросят, птичка наша споет такое, что этот рестийский компаньеро герильеро окажется слишком оптимистичен. Ну, кроме конца света и поиска иезуитов под кроватью.
- Я верю, что он может многое рассказать. Но я думаю также, что и я уже способна рассказать многое. Особенно о том, что вы делаете с вашими студентами. Меня совсем не удивляет, что они молчали. И после того, как я, например, закончу свой доклад, это не будет удивлять никого… впрочем, слушатели не менее твердо усвоят, что изменения обратимы. Тем более, что это правда.
- Да, конечно. Но то, что вскроется, и то, что наплетет Моран, а он же будет защищать, что понастроил, отстаивать методики, и то что скажете вы, все это по сумме перекроет кислород всем выпускникам за десяток лет. Тем, кто этого не заслуживает, в том числе.
- Я только что сказала полковнику, что в нашем нынешнем мире не может быть такой вещи как компромат на Сообщество Иисуса… но это правило работает не только для нас. Для вас тоже.
Совершенно не вяжутся милое точеное лицо, поворот головы - и слова. Хорошая вещь, прекрасная головоломка.
- Даже если вы сможете доказать, господин декан, что на студентов и на Ученый совет оказывали давление… то уже я не могу себе представить худшего обвинения для людей вашей профессии. Кому нужны специалисты по безопасности, которых можно шантажировать десятилетиями?
Шварц хмыкает, с трудом удерживая улыбку - но губы так и ползут к ушам.
Хотя учебное заведение, которое может одновременно сопротивляться давлению изнутри и снаружи - уже, пожалуй, будет иметь слишком сильную репутацию и в нынешнем Совете, а крайности в данном случае сходятся как два конца удавки. Скользящим узлом.
- Какое наслаждение беседовать с умным человеком, госпожа Гезалех. Я как раз и собираюсь уничтожить все эти шкафы и терабайты компромата. Не потому что страшна его суть, а потому что не нужно, чтоб его вообще разбирали. Тут господин Моран практику устраивал СНОвцам, знаете ли. На подручном материале. Если студент не понимал и делал - плохо, и если понимал и делал, еще хуже, так? Некоторым эта практика может выйти боком много лет спустя, вы же знаете наше общественное мнение, а уж взгляды Совета…
- И вам нужна спутница и свидетель… но ведь не только же?
Свидетель нужен - чтобы все прочие не подумали, что я могу и сам воспользоваться этими сведениями. Но не только…
- Гулять ночью в одиночку - неприлично. А кроме того, на территории кампуса есть несколько человек, которые относятся к этим шкафам и терабайтам серьезно. И один из них - Моран.
- Сундук в утке, утка в зайце, заяц в яйце, яйцо на дубу. Вы намерены предупредить его?
- Моран, конечно, завхоз, но не вовсе бездарь. Сам узнает.
Дама склоняет голову к плечу, пытается достать ухом плечо, потом другое, и слегка хрустит позвонками. Смотрит пристально, ровно… женщины так смотрят очень редко. Лехтинен, и то только иногда, и никогда - на Морана.
- Скажите уж прямо, вы хотите чтоб Моран называл Землю круглой, а воду мокрой - а ему все равно никто не верил.
Вряд ли она в меня влюбится. А то я бы в нее… попробовал.
- Говорю прямо: да, хочу. Это не очень справедливо, но справедливость - дело другого ведомства. А мы занимаемся исключительно милосердием.
* * *
- Скажите, а почему именно отсюда? - спрашивает Анаит. Проникновение в кабинет господина и.о. ректора отдает драматизмом. Такое впечатление, что Шварц со Смирновым оба стояли у колыбели Максима, как два недобрых фея.
- Все достаточно просто. У нас здесь, как видите, автономный компьютер, не включенный в университетскую сеть. К тому же оборудованный ключами. - Шварц словно лекцию читает, улыбается и тычет линейкой вместо указки. - К сети он подключается по отдельному каналу, через спутник. Ну проще же влезть физически. А одна не очень широко известная, но надежная винландская фирма специализируется на хранении и защите информации, обеспечивая возможность полного дистанционного ее уничтожения. С физическим носителем, - предупреждает вопрос лектор. - Включайте, я пока со шкафами разберусь. Сейфы, понимаете ли, как в пятнадцатом веке… - стонет он. - Завхоз, ну завхоз же!
- А почему все это здесь, а не у него дома? - спрашивает Анаит. Почему завхоз, ей уже объяснили по дороге. Также как и смысл слов "последние два года", описав некоторые особенности карьеры Морана.
- В силу характера. Home is where the heart is… - вполне мелодично напевает Шварц, лихо разбираясь с замками сейфовых шкафов.
Где будет охрана, сигнализация и прочие способы защиты от проникновения, декан внятно не объяснил, но сказал, что он тоже проводил "гхм, лабораторные работы", да и в целом "не чай они тут пьют все-таки на факультете".
Они бы так с покойным мистером Личфилдом лабораторные работы проводили, что ли? И еще немножко с Джоном - не мог же он не знать, не мог!
- Идеально защищенный компьютер - мертвый компьютер… неужели на этой территории кто-то так наивен?
- Ах ну что вы… - шшурх-шшурх, - просто извне эта машинка на самом деле никак не включается, а проникнуть в этот кабинет постороннему почти невозможно, а своему - очень трудно сделать это незамеченным. Тут у нас и детекторы массы в полу, тут у нас и луч на стеклах, прослушка опять же… кстати, достаточно небанальная. А если вы сядете в кресло, садитесь, садитесь, так читать удобнее, то пойдет еще один сигнал.
- Кто спал из моей кружки…
- Да, - перед ней на стол ложится несколько папок. - Вот вы спрашивали, почему никто не жаловался… это часть ответа.
Камеры, запись, грядущий разбор - Анаит об этом всем предупреждена. Приходится положиться на то, что Шварц отобрал папки, и никому гласность серьезно не повредит. Или хотя бы повредит кому надо.
- Я, такой-то, второй курс, группа, личный номер, отказываюсь от выполнения задания по причинам этического порядка. Недопустимо… личное пространство… корпоративные интересы…
- Это Ленка Янда, первая зараза на общевойсковом, а это начало карьеры, так сказать. Смотрите дальше.
Жалобы, жалобы, жалобы… Дисциплинарные нарушения. Экспертиза. Витиеватые пустые формулировки. DИjЮ vu просто. Обидела девушка господина полковника. А господин Шварц девушку разрекламировал, поверим, что невзначай.
- Смотрите, смотрите.
Другая папка. Некий преподаватель. Любвеобильный, судя по всему преподаватель - ну, это-то жизни ему не испортит, не педофил же, но это компромат на тех, кто вот это все… снимал, записывал, фиксировал. Гадость какая!..
- А документы о том, что это учебные задания, они в какой-нибудь папке есть?
- Нет, дражайшая госпожа инспектор… возможно, эти листы хранятся отдельно, но я, увы, не видел ни одного. И не знаю никого, кто видел. Задания давались устно, под одностороннюю запись. Эти записи должны бы храниться в соответствующей папке административной секции… в электронной форме. Их там нет. И вы же знаете, как легко подделать аудиозапись.
Не просто компромат… уничтожающий компромат.
Вряд ли Моран думал об этом так. Но что он думал, можно будет узнать у него, потом.
- Так, - говорит Шварц чуть другим тоном. - Щелкните по дятлу.
- ?! - А, вот. В углу экрана значок с дятлом.
- И три раза введите любую чушь, я потом… Я пока тут начну. Часики-то тикают.
"I'd rather be" - ввод, - "A pecker" - ввод, "Than a" - от необходимости придумать что-нибудь подходящее длиной в один слог избавляет Шварц, жмущий ввод третий раз. На экране мигает красный циферблат, декан что-то быстро печатает, длинное и на память.
- Из морановских ухищрений тоже неплохие курсовые получались, - хмыкает. - Вот и все.
Шредер жадно чавкает. Шварц неодобрительно качает головой, потом запихивает папки обратно в сейф, захлопывает его и быстро крутит колесико. Хлопок, треск, отвратительная вонь нагретого металла.
- А все копии - подделка… - заключает Анаит.
- И оригиналов больше сохраниться не могло. Мы уничтожили все. Все-все. Все остальное, что ни найдись - сплошная фальсификация…
Какой хороший был рабочий кабинет. Соразмерный, продуманный, внушающий доверие. Выпотрошили и набили потроха смесью серы и селитры…
- А почему ваша служба безопасности ваньку валяет? Мы здесь минут семь уже.
- Она не валяет, она распоряжений ждет. От уполномоченных лиц. Каковыми являются ректор, первые два проректора, комендант, его заместитель, дежурный офицер и дежурный преподаватель - сегодня это, кстати, я.
Второй - и последний - шкаф урчит от изжоги, содержимое превращается в мелкий пепел.
- А кто второй проректор?
- Она занята, за студентами смотрит. Что-то они там затеяли, - Шварц улыбается как блудливый кот. - Но нам пора, королева. В канцелярии документы не такие интересные, мы лично наблюдать не будем.
* * *
Один раз - случайность, два - совпадение, три - вражеская деятельность. Старая максима… Дьердь ее повторяет при каждом удобном случае. Старая - и в корне неверная. Когда тебя будит сигнал тревоги - и ты выпадаешь в серый ночной мир, полный звона и беспокойства, ничего не понимая, потому что не подберешь в нынешней ситуации более бессмысленного действия, нежели полночный взлом, а сканер на двери нервно пульсирует красным и отказывается считать твой пропуск… и дверь приходится открывать с домашней машины вручную, а зуммер звонит и не отключается, сообщая фиоритурами о том, как двигаются и что делают взломщики… а платформа лифта застряла на верхнем этаже, а в замке разблокировки не поворачивается ключ и из шахты дует какой-то слишком холодный для отапливаемого здания ветер, подсказывающий, что пользоваться лифтом не следует, даже если он вдруг очнется и передумает, а нижний выход с пожарной лестницы заблокирован… вражеская деятельность началась раньше, когда чьи-то студенты, утром будет легко выяснить, чьи, под предлогом учений устроили здесь этот цирк. Без злого умысла, напоминает он себе, скорее всего, без злого умысла.
В общем-то, и не в первый раз. Каждый год не обходился без сюрпризов и шуток. Нет ничего хуже, чем в питомнике юных резвых крокодильчиков - будь то учебка ССО или университет, - показать себя человеком без чувства юмора и уверенной снисходительности к шуткам. Приходилось терпеть и посмеиваться. Но не в этот раз, не в этот. Шутки в осажденном городе называются диверсиями.
Он знал по опыту прошлых лет, а если покопаться в памяти - и с другой стороны, со стороны курсанта-шалопая, - что сейчас за ним наблюдают два десятка глаз, если не больше, и старательно сдерживался, натыкаясь на длинную цепочку неприятностей. Лампа в холле, включавшаяся при открытии двери, лопнула с оглушительным треском. Значит, пол - скользкий, и, скорее всего, вдоль стенки. Это просто игра, дурацкая, неуместная игра - и, наверное, в кабинете то же самое. Но вот этих нарушителей, числом двух - Моран подозревал, кто бы это мог быть, - ждут уже серьезные неприятности.
В коммуникаторе прорезалась Саша.
"Не спишь? Тревога… а-а-а, ну конечно же. - Уж Лехтинен-то не нуждается в объяснениях. - Я зайду где-то в течение часа. Может быть, не одна."
Вот после этого настроение полковнику окончательно не испортила даже заледеневшая горка на месте крыльца, выдавшая Коптов с головой. Это для них до сих пор страшнее замерзшей воды зверя нет. А мы тут пройдем. Не те наши годы. Сашу он знал от сотворенья мира и мог собрать и разобрать как пистолет. Если она вдруг звонит ночью - спит он или не спит, да еще в гости напрашивается, значит, наклюнулась у нее серьезная победа и собирается она этой победой гордиться и хвастаться. Нос ему утирать. Конечно, наедине, как и положено лояльному коллеге. И пусть. Ее победы - наши победы.
Дорожка светилась белым - ночью выпал снег. Фонари никто не отключал, но осторожность не помешает. Можно было вызвать карт. Можно было предупредить службу безопасности или своих людей… но проректор, не способный справиться с двумя старшекурсниками - гнать надо таких до самой Антарктиды, пешком.