13 сентября. После учебы сегодня скинул свой красный плащ (за пределами Ордена носить его мне пока запрещено, надо сперва защитить предварительный диплом) и отправился к Диннике. А было уже часа три, но пообедал я прямо в Ордене, туда специальная официантка из "Эвраны" пищу носит. И меня занесли в список, так что я теперь с магами наравне. Отдаю Блоттеру три дуката, и мне в обед, прямо в лабораторию, приносят отличную пищу! Готовят там не хуже мамы, факт. Но все же дороговато, даже с моей стипендией, и я так пока только раза три питался. Так вот, захожу я в Блоббов магазин, а там, как обычно, ее мать за прилавком сидит. А рядом с ней – сам Блобб! Я чуть не упал от удивления, все-таки ни разу еще я его не встречал. Он копался на полке, переставляя местами банки с компонентами, и проверял при этом, достаточно ли в них товара. У него совершенно седые волосы, а в остальном это обычный человек (по крайней мере, если судить со спины). Так и не посмотрев, кто пришел, он удалился через заднюю дверь, и больше я его не видел. А вдруг это был кто-то другой? "Здравствуйте, госпожа, – говорю. – Динника дома?" – "Дома, – отвечает она. – Ты вот скажи, Мегаллин, я все понять не могу: неужели так сложно поступить стажером в Орден, как мне мой Блобб заливал?" – "Не знаю, мэм, – говорю. – По-моему, если природной склонности нет, то вообще не получится, а если есть – тогда просто. Вам Динника про меня сказала?" – "А то кто же? Трудно там учиться?" – "Очень трудно, – соврал я, – прямо ужас. И нисколько не интереснее, чем в школе". Она даже через прилавок свесилась, смотрит на меня, как на азианского однорогого буйвола. "Мама, у нас гости? – раздался вдруг голос Динники, она выглянула в дверь и увидела меня. – Недаром мне твой голос почудился!" – "Может, погуляем?" – спросил я у нее. "А как же чай? – слащаво поинтересовалась ее мать. – С плюшками!" – "Нет, спасибо, – говорю, – я уже пообедал". Кое-как мы с Динникой вырвались из дома! На этот раз решили пойти по Кривой улице, в сторону Северных ворот, раз уж мы там ни разу не гуляли. Честно говоря, этот район Ханнтендилля мне не очень нравится – в получасе ходьбы от Подковной расположена стекольная фабрика, и там постоянно воняет горелыми костями. Но сегодня дул сильный ветер, так что запах почти не ощущался. С деревьев уже облетела половина листьев, они лежат тонким слоем на мостовой и особенно в стоках. А я и не заметил, что пришла осень – заучился в своем Ордене. "Ты мне расскажешь про учебу?" – спросила меня Динника. И я поведал ей свои самые яркие впечатления, но в детали (специализация и так далее), конечно, не стал углубляться. А потом сказал: "Я хочу купить тебе подарок. Давай зайдем в сувенирную лавку". Я специально так подгадал, потому что увидел шагах в двадцати перед нами вывеску! "А надо?" – спросила она. В общем, зашли мы в магазин, и я даже удивился – вроде район не самый престижный, а полки просто ломятся от товаров. И недорого, по-моему, хотя я более-менее разбираюсь только в ценах на продукты, потому что все лето на рынок ходил. Стали мы рассматривать все подряд и руками трогать, а продавец – гунявый такой тип – говорит: "Чем могу служить?" А мы и сами не знаем, что нам нужно. "Выбираем", – сказал я. Но он, кажется, решил, что у нас нет денег и мы собираемся что-нибудь стащить. "Я могу вам помочь?" – спрашивает. Не люблю я таких людей, которые в душу лезут и не дают разглядеть все как следует. Я уже хотел плюнуть на подарок и увести отсюда Диннику, как заметил на стене знакомую вещь! Я чуть не подпрыгнул от возбуждения, так мне захотелось потрогать ее руками. А Динника в это время вертела в руках какую-то расписанную синими цветами фарфоровую кошку. Я, кстати, давно обратил внимание, что ее одолевает нездоровый интерес ко всяким пушистым и усатым тварям (кроме крыс, конечно). Думаю, если бы у нее были свои деньги, она забила бы бестолковыми поделками свою комнату так же точно, как выкройками и особенно иголками. "Дайте мне посмотреть вон то панно", – говорю я. "Это очень древняя штука, – сказал продавец, пожав плечами. – Она стоит двадцать дукатов". Наверное, думал, что я тут же заткнусь и скромно покину лавку. "Отлично! – говорю. – Дайте-ка мне пощупать ее". Этот идиот чуть не позеленел от досады, но снял глиняную пластинку с полки и протянул мне. Я сразу узнал ее, стоило мне поближе взглянуть на беспарусный корабль, гордо рассекающий волны. "Ты почему такой возбужденный?" – прошептала Динника. "Эту картину мы с Буззом в прошлом году нашли, в старом карьере, – говорю, – только какие-то деревенские гады ее у нас отняли. Хорошо, что догадались склеить, а то она расколотая была". Достал я серебряную монету и протягиваю продавцу, так того чуть кондрашка не хватила, стал в ящике своей мелочью звенеть. Минут пять по всему магазину сдачу собирал, в подсобку бегал и на кого-то там шипел. "Ты себе выбрала что-нибудь?" – спросил я у Динники. "Вот эта киска хороша". Она показала мне матово-стеклянного зверька причудливой формы, в дырявой шляпе. В общем, подарил я ей кота, а глиняный рисунок я придумал маме вручить, пусть рассматривает иногда и меня вспоминает, когда я на Береговую перееду. Дошли мы с Динникой до Северных ворот, и даже на стену вскарабкались, на горизонт поглядеть. А вид отсюда еще красивей, чем оттуда, где Бузз полюбил свои пейзажи рисовать – далеко-далеко видно голубые горы, за ними Азиана. И туда ведет широкий тракт, по которому постоянно проезжают всякие грузовые и пассажирские повозки и конные, а то и просто пешие идут. Ров по ту сторону ворот давно засыпан и успел порасти высокими деревьями, да и от самих ворот осталось только название – вместо них в стене зияет широкий проем. А вдоль петляющего тракта, насколько хватает глаз, видны домики и сады, из некоторых труб идет дымок, во дворах кричат гуси, хрюкают свиньи и вообще кипит жизнь. И вдруг видим: прямо по дороге возникло и движется к нам пылевое облако, и все перед ним расступаются. Что за штука? И только когда оно к нам приблизилось, стало ясно, что это бежит толпа людей в светло-серой форме. Курсанты! "Я его вижу", – сказала вдруг Динника. "Кого?" – не понял я. "Да Клуппера же!" А на будущих гвардейцев суровые капралы надели увесистые рюкзаки, и все парни были такие грязные от пыли, что кого-то узнать в такой толпе было невозможно. Бежали они кое-как, чуть не падая в пыль, и не поднимали головы, а кричать со стены мы постеснялись. Да и сомневаюсь я, что Клуппер услышал бы нас, даже если он в самом деле участвовал в забеге. "Тебе что, сердце подсказало, что там Клуппер?" – спросил я. Но она сделала вид, что не расслышала, но я и сам сразу пожалел, что глупость сморозил. "Пошли-ка лучше домой", – сказала Динника. По-моему, настроение у нее испортилось, и сколько я ни пытался ее развеселить, клея забавные ярлыки встречным крестьянам и торговцам, она как-то натянуто посмеивалась. Ну, гоняют на курсах ее разлюбезного Клуппера, и что теперь, расстраиваться из-за этого? Зато нормальную профессию получит. Сама же сосватала его в гвардию, а теперь жалеет несчастного "мальчика". В который уже раз убеждаюсь, что вникнуть в книги гораздо проще, чем понять, что движет настроением обыкновенной девчонки.
14 сентября. Подарил маме глиняную "картину". Она сначала даже не поняла, почему, сказала: "Что-то случилось?" Что такого должно случиться, чтобы после этого надо было вручить ей подарок – я не понял. "Поздравляю с днем рожденья, – сказал я, – и дарю это произведение искусства древних людей". Она поцеловала меня в лоб и поставила "картину" к себе на стол, и долго рассматривала ее. Но вид у нее при этом был не самый радостный, она почему-то вздохнула и сказала: "Уже тридцать пять лет". Потом она, наверное, полчаса расспрашивала меня про учебу в Ордене, но я старался не особенно распространяться (Геббот просил меня быть сдержанным в этом отношении). Хотел было поведать ей о своих мыслях по поводу квартиры на Береговой улице, но что-то меня остановило: не такой сегодня день, чтобы подобными планами делиться. И промолчал. "Я рада, что ты не ошибся с выбором", – сказала она под конец. Я тоже.
16 сентября. Кажется, Зубля простудился: лежит в своей коробке и никуда не выходит. Пришлось там поставить ему и плошку с водой, и еды набросать на тарелку. Но он к ней почти не прикасается. Вот что значит шляться по всяким помойкам и отбросами питаться! Но я слышал, что у крыс крепкий организм. Кроме того, я сварил ему целебный отвар из трав (специально в Ордене взял книгу по медицине, и немного порошков из хранилища подтянул) и залил ему в глотку чуть ли не целую кружку, хоть он и был очень этим недоволен.
17 сентября. Нынче в Ордене испытал настоящее потрясение. Мало того, что я способный стажер, так меня, оказывается, решили освободить от защиты предварительного диплома! В качестве эксперимента, как мне учитель сказал. А все потому, что в истинной магии иллюзий я показал себя с наилучшей стороны (это когда экзаменатора Дессона со стула уронил), и совет магов решил начать сразу с магии действия – сначала, конечно, мнимой (то есть с применением всяких ингредиентов и магических формул), а потом уже истинной (творимой лишь усилием воли и заклинаниями). Но изучить все применяемые в работе вещества мне, конечно, так или иначе придется: заклятия лучше тренировать с поддержкой атрибутов и разных порошков, а потом уже можно пытаться творить их мысленным усилием. То есть, если работа у меня пойдет так, как они ожидают, я уже лет через пять-шесть стану полноправным магом! У меня даже голова закружилась, когда я это услышал. "Но тебе придется доказать свое право на красный плащ мага, – сказал Геббот. – Никаких поблажек и скидок на молодость не будет". – "Я все понял, учитель!" – заверил я его.
18 сентября. Чудеса, да и только – Зубля восстал и на радостях прошелся передо мной на задних лапах! Видимо, таким образом он хотел мне сказать, что со здоровьем у него полный порядок. Короче, прошел он так и упал на живот: сил-то никаких не осталось после болезни. "Придется тебе, брат, отъедаться", – сказал я ему и выдал удвоенную порцию отрубей (я в подвале их постоянно храню, иначе эту зверюгу не прокормить). Сожрал он их и ушел-таки на прогулку, не утерпел. Видимо, по друзьям и подругам стосковался. Написал я эти слова и подумал: "Сходить, что ли, к Диннике? Или к Буззу, в театр? А то и к Маккафе". Надо определиться в этом вопросе, а потом идти. Но почему они сами не заходят?
7 октября. Перечитал свои последние записи – ба, сколько времени я не записывал ничего в дневник! А все потому, что я уже ни о чем, кроме магии, и думать-то не могу, все время в голове вертятся формулы заклятий, названия компонентов и способы их применения. После учебы гуляю по мокрым улицам, но время от времени замечаю, что нахожусь совсем не в том месте, где только что был. Сегодня видел, как с дерева слетел последний лист – уже даже не желтый, а какой-то бурый. А утром вообще попал под сильный дождь, даже плотный плащ меня не спас. Пришел в свою лабораторию и повесил его на спинку стула, сел в кресло и открыл книгу, которую читал уже несколько дней. Вот, думаю, удачный повод, чтобы применить полученные знания на практике (а это был труд по магии огня). Закрыл глаза и мысленно произнес довольно слабое заклинание, направив его на свою промокшую одежонку. И что же? Чуть дырку не прожег, хорошо, вовремя блокировал заклятие и остудил плащ потоком воздуха, а то он, по-моему, уже готов был вспыхнуть. В кабинете пар столбом! Только я вздохнул с облегчением, как открывается дверь – и на пороге возникает сам Мастер Эннеллий! "Вот, одежду сушил, господин Мастер", – пробормотал я виновато. Он покачал головой и потрогал мой сухой и горячий плащ. "Будь осторожен, Мегаллин, не сожги нам Орден", – сказал он и ушел. Мама сказала мне за ужином: "Давно что-то к тебе гости не приходили". – "Какие гости?" – "Ну, например, Бузз, или Динника. Или этот странный мальчик, кажется, Клуппер. Про Маккафу я уж и не говорю, сто лет ее не видела. Вы больше с ней не дружите?" – "Как, кстати, там Бузз поживает?" – поинтересовался я. "Ты у меня спрашиваешь? Это ведь твой друг, Мегги". В самом деле, давненько я их не видел, все больше в одиночестве по улицам шляюсь или в парке, на берегу Хеттики сижу. Только сейчас скамейки все сырые, но сегодня я догадался одну немного подсушить (тем же самым заклинанием!), пока никого рядом не было. Посидел-то всего несколько минут, как подскочили ко мне два человека, один из них капрал! Каждую букву на моей стажерской бумаге изучили, все никак не могли поверить, что это я скамейку высушил. Я понял, что на улице надо очень осторожно применять магию, а то могут быть неприятности с такими вот людьми. После ужина пришел в свою комнату, достал портрет Маккафы и долго смотрел на него, а в голове пусто, только обрывки формул проскакивают. Цирк, скорее всего, уже приехал, так что я мог бы ее навестить. Но почему я запомнил ее совсем не такой, какая она на портрете?
18 октября. Пришел сегодня в Орден и собрался продолжить чтение (сколько я уже фолиантов проштудировал – не счесть!), как Геббот мне и говорит: "Для тебя есть практическое задание. Сейчас пойдем в парк, и ты расчистишь дорожки от павших листьев, – сказал учитель. – Их нужно будет сжечь. Ты готов?" Я сразу прикинул, какие вещества мне понадобятся, и сунул пару пакетиков в карман (я уже давно притащил их из хранилища и пробовал применять понемногу, когда делал упражнения из книг). Погода сегодня самая удачная – ветер слабый, сухо. Я думал: неужели прямо при посетителях придется этим заниматься? Но оказывается, с самого утра ворота парка были закрыты, и никого туда не пускали, так что народ не рисковал быть сожженным или сметенным потоком искусственного ветра. Перед калиткой в парк нас встретил гвардеец, изучил предписание и пропустил нас на территорию парка. Тут же зеваки толпились (они всегда знают, когда и что происходит в столице), мечтали посмотреть на магическое представление. "Смотри, нового стажера привели", – сказал один из них товарищу, и все стали смотреть на меня, но я не стушевался, потому как знал все, что должен сделать. Мы немного отошли от калитки, чтобы не находиться вплотную к ограде, я сгреб ногами несколько жухлых листков и присыпал их пятью чешуйками летучей рыбы (для верности, хотя хватило бы и четырех). Мы отошли за дерево, и я начал "представление"! Гвардеец сперва усмехался, но когда увидел приближающийся к нему вихрь, пока еще совсем маленький, поспешил удалиться за калитку. Я специально подвел ветер к началу аллеи, чтобы нигде не оставлять никакого мусора, и уже отсюда собирался развернуться по-настоящему. Мой вихрь остановился и стал постепенно расширяться, захватывая в свою орбиту все больше и больше листьев. Он вышел за пределы ограды, и толпа зевак отступила, опасаясь быть сбитой потоками мусора. Честно говоря, я не знаю, как проделывали уборку листьев до меня (пацаном в этот день я всегда ходил в школу, а маленького меня почему-то не водили на это зрелище – видимо, совсем рядовая процедура). Понятно было, что листья лежат не только на дорожках, но и между деревьями, и они тоже должны были быть убраны и сожжены. Я старался на совесть, и хорошо представлял себе, как и чего должен добиться. Мой прямой вихрь, разрастаясь, тронулся в путь, проникая в самые "глухие" уголки парка, и наконец достиг небывалых размеров и в ширину, и в высоту (иначе бы в нем не уместились те горы мусора, что скопились за лето на территории парка). Гвардейцы, охранявшие ворота, отошли подальше, опасаясь угодить в поток воздуха. Через полчаса я приволок вихрь на полянку на берегу Хеттики и постепенно остановил его, превратив в порядочную кучу палой листвы. Из нее, пошатываясь, выбрались белки, ежики и прочие мелкие твари – обитатели парка, вылетело несколько потрепанных воробьев и ворон. Тут уж мой пакетик с пупырышками перцовой жабы пригодился весь без остатка, я высыпал его на бок получившейся горы. Горела она красиво и жарко, почти без дыма, и оставила после себя лишь небольшую кучку серого пепла (ее я из последних сил сдул в воду). Лужайка выгорела дотла, но тут уж я ничего поделать не мог. "Неплохо, – сказал Геббот с улыбкой. – Не слишком традиционный метод, но результат впечатляет. А о траве не беспокойся, весной взойдет как новенькая. Устал?" Точно, я был словно тряпка и едва держался на ногах. Учитель проводил меня до Театральной улицы и ушел в Орден, а домой я уже сам добирался, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания (Геббот был в красном плаще). Но я думаю, у нас в округе и так все знают, что я – стажер Ордена магов. Ну и пусть, вот перееду на Береговую, смогу пройти по улице без косых взглядов соседей. Проспал до трех часов дня! Вот, пообедал и теперь описываю свои сегодняшние подвиги.