– Кое-что осталось. У нас разных медвежьих уголков много. Там и не то бывает. Были у нас такие чокнутые любители. Шарились по всякой глухомани, искали. Это ведь у вас рок-музыканты тупо бабло клепают. А у нас роком было все одно не заработать. Вот люди и врубались в разные замороченные темы, кто во что мог. Выходит, каким-то чудикам повезло. Кое-что нашли. Может, и сами не поняли что. Раз такими вещами по рок-магазинам разбрасывались.
– Все равно ничего не понял.
– Можно подумать, я много понимаю. Я тебе что, профессор что ли? Но я так думаю, может быть, эти песни были Деду Морозу посвящены. Это если по названию команды судить. Вон, и про лес там опять же…
– Погоди… – Джекоб что-то смутно помнил с детства и теперь начал активно скрипеть мозгами. – Дед Мороз, это который подарки раздает на Новый год? Вроде Санта-Клауса, только русский?
– Сравнил хрен с пальцем! Ваш Санта-Клаус по сравнению с Морозом просто чмо позорное. Я ж тебе говорю: сама ни черта не знаю. Но я слыхала, что вроде как наш Дед Мороз на самом деле совсем не подарочки носил. Он из тех, из Старых, которые до попов были.
Джекоб офигевал все больше. Но, с другой стороны, он уже в этом городе много всякого насмотрелся… Поэтому продолжил:
– Так получается, эти ребята его наслушались и пальбу устроили? Ладно. А почему мы в кровати оказались?
– Так Дед Мороз тип заковыристый. Его поди пойми.
Джекоб пораскинул мозгами. В произошедшем была какая-то дикая, но логика. Особенно если допустить, что Мороз и в самом деле являлся языческим божеством. Ведь и греческие боги тоже были ребята непростые. Тот же Зевс-Юпитер – он кому хорошим был, а кому и нет. Как его левая нога пожелает. А этот самый Мороз… Джекобу приходилось бывать на Аляске, он представлял, что такое Север. И сообразил, что для народа, живущего в таких условиях, мороз был серьезной проблемой. Так что добрым бог с таким именем быть просто не может. Но, с другой стороны, мама Джекоба и ее приятельницы, которые, кстати, к этническим русским не имели ни малейшего отношения, порой с ностальгией вспоминали русскую зиму.
Между тем Васька продолжала:
– Но ведь иногда нашим-то Мороз помогал. Когда Гитлер был и когда на наших пер этот, ну, который коньяк… А, Наполеон.
– Как ты поняла, я все крушить не полезу. А вдруг бы полез?
– Так я ж говорю, слыхала похожую музыку у знакомых. Они трезвыми ее не слушали. Разве по мелочи, мордобой устраивали. Самое большее. А секс – это тоже война. Так пела группа "Рамштайн". И они были правы.
Девица явно что-то недоговаривала. Джекоб решил подойти с другой стороны:
– Откуда ты все-таки слыхала про Деда Мороза и про все такое?
– Да я помню. Кто-то рассказывал. У нас ведь как? Когда выпьешь, поговорить надо. Кто-то нечто такое брякнул…
Нет, девица точно темнила. Но он уже знал – Васька говорит только то, что хочет сказать.
Журналист долго размышлял, стоит ли говорить начальству о своем открытии. И решил, что не стоит. Он сам не мог сказать, почему принял такое решение. Но вот принял.
Вечером Джекоб узнал официальную версию происшествия. Оказывается, недобитые бандиты, переодевшись в американскую форму, проникли в помещение бывшей Федерации хоккея с целью завладеть оружием и боеприпасами, устроили там пальбу, но были уничтожены доблестными американскими солдатами. К сожалению, не обошлось без жертв и с американской стороны. Погибли десять человек, восемнадцать ранены. На самом-то деле Джекоб видел куда больше мертвых. Ему было очень любопытно, какие выводы на самом деле сделало начальство. С этим он долго подъезжал к пресс-секретарю Анни. Дескать, я ведь там был, мне-то пургу гнать ничего… Наконец, вздохнув, та сдалась:
– Ладно, только для тебя. Но сам понимаешь… Так вот, наше мудрое начальство докторов привлекло. Те долго думали и наконец выдали, что, дескать, были такие случаи еще в Первую мировую войну, когда люди слетали с катушек и начинали палить налево и направо. Чушь, конечно, но для начальства что главное? Найти убедительное объяснение. Только я не понимаю, почему же эту версию не озвучили, а придумали полный бред про каких-то переодетых бандитов? Это ведь убедительнее, особенно если какой-нибудь латыни подкинуть да на доктора Фрейда сослаться… Так ведь нет, заставили меня нести полную ахинею.
– Все просто! Кто ж пойдет в армию, в которой сходят с ума? Значит, служба такая, что крыша едет. А то, что могут убить, – так ведь в это никто из новобранцев не верит…
Выйдя из пресс-службы, Джекоб на лестнице встретил своего старого знакомого – доктора Айзека Ричардса. Журналист и доктор испытывали друг к другу взаимную симпатию. Доктор имел слабость к печатному тексту и ценил Джекоба как профессионала. Единственного из всех журналистов, аккредитованных здесь. Остальных он просто за людей не держал.
– Привет, док!
– И вам так же. Не хотите ли со мной выпить?
По виду Айзека журналист понял, что тому хочется чем-то поделиться. Док был из тех, которым надо время от времени поговорить с умным человеком.
– Выпить – это хорошая идея, – согласился журналист. – Только в бар для прессы мы не пойдем. У меня среди коллег определенная репутация… Там все только на нас и будут глазеть – в рассуждении что-нибудь подслушать. Так что давайте лучше ко мне.
В кабинете Джекоба было тихо. Риккардо куда-то умчался, Васька мирно давила массу на диване. Доктор достал бутылку джина.
– Ваше здоровье, док, – начал Джекоб, взявшись за стакан. – Судя по вашему виду, мы хотите мне продать какую-то информацию?
– Ну, если вы подрабатываете в "желтых" газетах, тогда это можно считать информацией. Потому что другие издания такое попросту не станут печатать.
– Если вы о том, что сегодняшний инцидент начальники объявили массовым сумасшествием, то про это я уже знаю.
– Вы зря над этим иронизируете. Это как раз не такая глупость, как вам кажется, – серьезно сказал доктор. – Случаи массового помешательства имели место в Первую мировую войну. Это исторический факт, описанный в литературе. В Австро-Венгрии военные даже Зигмунда Фрейда приглашали для консультации. Другое дело, что на той войне у солдат жизнь была, мягко говоря, посложнее. Посиди три года в сырых вонючих окопах под постоянным артиллерийским обстрелом – тут вполне можно с катушек слететь. Вот и слетали. Но, с другой стороны, и солдаты тогда были покрепче, чем наш нынешний сброд. Так или иначе, версия, которая имеет под собой ссылки на множество аналогичных случаев, – это уже научное объяснение. Или по крайней мере наукообразное. Впрочем, сойдет и такое, если нет другого. Я не об этом. В последнее время появились куда более интересные случаи психических расстройств. Среди наших прекрасных дам.
Джекоб хмыкнул. Все знали, что генерал Адамс был в вопросе феминизации армии непроходимым консерватором и старался женщин под свое командование не брать. Но попробуй не возьми. Феминистки и прочие либерасты съедят без соли. Так что женщин в миротворческом контингенте служило достаточно. Доктор в этом смысле был полностью согласен с генералом. Впрочем, как и Джекоб, полагавший, что на войне от баб в погонах одна головная боль. Особенно от тех, которые засели на офицерских должностях.
– И что же там у вас случилось? – заинтересовал журналист.
– А вот слушайте. Недавно к нам поступила в очень тяжелом состоянии одна фурия в звании капитана. Имя я, понятно, вам не назову по причине врачебной тайны. Я не зря сказал "фурия". Такая она и была. Мало того, что крайняя феминистка, из тех, кто убежден, что все мужчины – козлы, потому что они мужчины. Так, помимо этого, она еще то ли лесбиянка, то ли просто была наглухо фригидная. В общем, вы понимаете. Стерва, каких поискать.
– Видали таких особей, знаем, – кивнул Джекоб. – А почему "была"?
– Так вот слушайте… – Док, видимо из-за своей любви к литературе, строил свои рассказы не по принципам журналистики – сначала факт, а потом подробности, а именно как нормальный литературный рассказ, в котором суть проявляется постепенно.
– Так вот что она рассказала. Шла она, значит, по какой-то улице. По какой, она, естественно, не знает. Город ей знать ни к чему, на это GPS есть. Темно уже было. И тут откуда-то из подворотни выскочил мужик. Именно muzhik. Высокий, костлявый, в высоких сапогах, красной рубахе, с длинной бородой. Глянул он на нее своими пронзительными глазами – и она замерла как кролик перед удавом. А он сказал, она даже слова запомнила: "A horosha devka". Потом облапил ее – и тут она почувствовала то, что в жизни никогда не чувствовала. И сомлела начисто. А он ее куда-то поволок и потом долго прямо во дворе имел по-всякому. А потом исчез.
– Ничего себе психоз для феминистки и лесбиянки – быть оттраханной самим Григорием Распутиным, – засмеялся Джекоб.
– Погодите смеяться. Это еще не самое интересное. Самое интересное – это диагноз, с которым она к нам попала. Если перевести с медицинского жаргона на нормальный язык – паталогическая нимфомания.
– То есть…
– То и есть. Ни с того ни с сего стала наша капитан прямо-таки бросаться на окружающих мужиков. В буквальном смысле. К нам ее доставили после того, как от этой дамочки взвод морпехов спасался бегством, позабыв надеть штаны. Она с ними групповушку устроила – и все хотела и хотела… И таких, как она, у нас уже тридцать две особи. За пять дней.
– И все с Распутиным повстречались?
– Все с ним. И что с ними теперь делать? Сексопатологов мы как-то с собой сюда не захватили.
– А психоаналитики? Мы ж их чуть ли не батальон привезли.
– А что они могут? Они могут только здоровым людям мозги пачкать. Больных они лечить не умеют.
– Док, а могут быть реальные причины? Ну, допустим, некий секс-гигант, русский или наш псих, бегает по городу под видом Распутина и трахает военнослужащих теток? Сапоги, борода – это все просто… А маньяков я и не таких видел.
– Маньяки? Может быть. Да только вот… Я, конечно, не специалист. Но чтобы вот так, в один заход, сделать фригидную женщину нимфоманкой… Это, знаете ли, из области чудес.
– Да, конечно, я глупость сказал. Тридцать две бабы за пять дней… Это надо очень постараться. А бригада секс-машин на улицах Петербурга… От такого сюжета даже Голливуд откажется.
– Но, как бы то ни было, факты в нашем госпитале лежат, накачанные транквилизаторами… Впрочем, я уже ничему не удивляюсь. Сумасшедший дом во всех смыслах. Тоже мне армия! На солдат которой не то что какой-то там Распутин, а даже собаки нападают!
– Какие собаки? – не понял Джекоб.
– Обыкновенные. Бродячие. Стаи бродячих собак.
– Что бродячих собак много, оно понятно. В Петербурге, наверное, как и всюду, многие собак держали. А как трудности начались, так в бега подались, да их и побросали. Они одичали и сбились в стаи. Хотя… В Иране и Узбекистане я видел множество бродячих собачьих стай. Там их невпроворот, на каждом углу встречаешь. Но чтобы они на людей нападали…
– Не просто на людей, Джекоб, на солдат! На тебя когда-нибудь на улице нападала собака?
– Да нет…
– Именно. Потому что ты не трус. Был бы трусом, сидел бы в Штатах, а не по войнам болтался. Собака не станет нападать на того, кто ее не боится. Она это великолепно чувствует. А солдат… Солдат, он ведь по определению должен быть агрессивен! Иначе это не солдат, а черт-те что! А тут – один случай за другим! И ведь многие случаи-то смертельные. До смерти грызут. Конечно, те, кто выжил, рассказывают чудеса, дескать, это просто какие-то собаки Баскервилей. Но это, как ты правильно сказал, даже в Голливуд не возьмут. Я ж говорю, черт-те что творится…
Явление кота
Несколько дней ничего особенного не происходило. Правда, продолжали случаться мелкие ЧП. Но причины были в зауряднейшем упадке дисциплины. К примеру, несколько итальянцев решили, видимо, что они в Венеции, прихватили с собой дюжину местных девиц, нашли возле пристани какую-то брошенную посудину, которую с некоторой натяжкой можно было считать катером, – и отправились кататься по рекам и каналам. Когда они вышли в Неву, посудина перевернулась и затонула. Спасти не удалось никого, что, впрочем, не удивительно – как стало известно, раньше выход таких лоханок в Неву был категорически запрещен. Именно из соображений безопасности.
Ну и так далее и тому подобное. Обычное дело. Если армия стоит в большом городе без какой-то конкретной цели, да еще при благожелательном равнодушии населения, солдаты начинают озорничать. Что всегда заканчивается бедой.
В конце концов случилась и куда более неприятная вещь. Пропал патрульный "хаммер". Исчез без следа. Когда военнослужащие гибнут по собственной неосторожности, это воспринимается спокойно. Но когда пропадают без вести… Это действует удручающе – как на солдат, так и на общественность метрополии.
На поиски исчезнувшей машины отправились с раннего утра. Джекоб, сумевший пристроиться в поисковую группу, даже удивился серьезности, с которой раскочегаривалась вся эта затея.
Последней весточкой от патруля было радиосообщение. Командир докладывал, что заметил на том берегу Обводного канала "нечто очень подозрительное" и направляется, чтобы разобраться. Потом связь оборвалась. В момент разговора машина находилась как раз за мостом через этот чертов канал. Вообще-то на тот берег патрули не совались. Если верить карте, места, куда ушла машина, были жуткой глухоманью. Там у русских находились какие-то производства, заводские цеха и склады. Словом, то, что они называли promzona. Все это было по большей части заброшено задолго до появления тут американцев. Нынешние власти и не пытались поставить эти кварталы под свой контроль. Хотя бы потому, что это было ни к чему. Люди в них не обитали. Ни мирные, ни бандиты.
Конечно, можно предположить, что командира патруля потянуло со скуки поискать на задницу приключений. Но…
Было в этой истории что-то непонятное. Уж больно много началось вокруг нее всяческой суеты. Из штаба прибыл какой-то разведывательный хмырь в новенькой майорской форме, которую он явно не привык носить. Судя по тому, как с ним обращался лейтенант Келли, командовавший патрулями этом районе, хмырь был большой шишкой. Сам Келли, между прочим, тоже отправился в поиск – с кислой мордой влез в головной "хаммер" за компанию с разведывательным типом. Что было тоже необычно. В обязанности лейтенанта это не входило, мог бы вполне послать лейтенанта Ричардсона, который в тот день руководил патрулем. Тем более что за Келли, как говорили его сослуживцы, никогда не замечалось особого желания выскакивать из штанов. В корпус, направлявшийся в Россию, он завербовался исключительно из-за экстренной необходимости в наличных – в корпусе платили куда больше, нежели тем, кто служил в Штатах. Этот город, как и заморские путешествия вообще, внушал ему непреодолимое отвращение. По своей воле он бы и носа не высунул с базы.
Отправились таким порядком: впереди шел "хаммер" с крупнокалиберным пулеметом, за ним тяжело лязгал бронетранспортер, следом катился командирский "хаммер", а потом еще два. Вскоре выбрались на Невский проспект, точнее, на ту его часть, которую аборигены называли "Старо-Невский". Улица сохранилась в достаточно приличном виде и была почти безлюдна. Окрестные дома, особенно первые этажи, находились в ужасном состоянии – все витрины носили следы погромов. Говорили, что тут до последней Демократической революции были дорогие магазины и рестораны. Миновали сожженное здание коммерческого банка. Как отметил Джекоб, здание когда-то подверглось серьезному штурму. На окрестных домах виднелись и следы обстрела из гранатометов.
Впереди показалась площадь, за которой виднелась Lavra. Возле ворот был оборудован по всем правилам военной науки блокпост – заграждение из мешков с песком, из-за которых таращился крупнокалиберный пулемет. Охраняли блокпост крепкие бородатые парни в черных рясах, которые в этой стране носят священнослужители. На плечах у парней висели очень даже мирские автоматы Калашникова.
Парни были слушателями располагавшейся в Лавре духовной семинарии и академии. Когда в городе начался хаос, они смогли организоваться, достали оружие, да и инструкторы, по слухам, у них имелись вполне компетентные. Так или иначе, но бандиты предпочитали обходить Лавру стороной. Что же касается новых властей, то с ними у "монахов", как их называли, установились своеобразные отношения. Обитатели Лавры не то чтобы отказывались от сотрудничества. На словах их лидеры были готовы помогать наводить порядок. Но как-то так выходило, что от реальной помощи они очень хитро уклонялись. Генерал Адамс скрежетал зубами, но вынужден был терпеть. Он отдал строжайший приказ, грозивший самыми тяжелыми карами за любое "оскорбление религиозных чувств местного населения". Адамса можно было понять. До экспедиции в Россию он служил в Иране и Узбекистане, где усвоил, что трения с духовенством в отсталых странах могут привести к совершенно непредсказуемым последствиям. При нем случилась знаменитая ферганская резня, когда весь американский гарнизон был уничтожен, а потом три недели в до этого совершенно мирной и спокойной Фергане шли свирепые бои, подорвавшие престиж американской армии в Узбекистане, скорее всего, навсегда. А с чего все началось? Да с того, что какой-то американский солдат, нахлебавшись джина, захотел осмотреть мечеть и не пожелал снять у входа ботинки… Вот потому-то религию старались никоим образом не трогать. Наоборот. Пожелай "монахи" – и генерал Адамс тут же вызвал бы им всевозможную помощь. Кое-кто из священников, кстати, этим уже воспользовался на полную катушку. Но "монахи" не желали. Предпочитали держаться в стороне.
Впрочем, как казалось Джекобу, в Петербурге такие реверансы в сторону духовенства были излишними. Это вам не мусульманский Восток. Русские, если уж говорить честно, были не слишком религиозны. Хотя до смуты и считалось, что подавляющее большинство населения вернулось к православию. Но в это как-то не очень верилось. Хотя бы потому, что множество местных храмов стояли разграбленными и загаженными до неприличия. Оттуда не только вытащили все представлявшее хоть какую-то ценность, но и украсили стены похабной росписью – словом, превратили в свинарники.