Столбов сделал шаг вперед и взглянул на Виталия Черемушкина. Тот попытался оторвать взгляд…
…И понял, что на это шансов не больше, чем трехлетнему малышу вырвать свою лапку из руки мамаши, ведущей его к стоматологу. Черемушкин смотрел в глаза Столбова, и в этом взгляде, действительно, было путешествие, причем в такое место, из которого детский стоматолог кажется добрым волшебником.
Соседи-журналисты отвернулись, Черемушкину показалось - исчезли. И он, ввергнутый в пустоту, летел-кувыркался в страшный мир, где такой взгляд становится приказом с последствиями. И он уже не видел - чувствовал эти последствия. То ли кино, то ли генетическая память.
Он ощутил себя рухнувшим навзничь: на унавоженный снег, на склизкий пол застенка - не важно. И над собой злые, веселые лица то ли в волчьих шапках, то ли в треуголках, то ли в фуражках, - короткими, копытными ударами, топчущими его живую требуху. Букет хриплой боли, не находящий выхода из изуродованного тела. И несказанную, но понятную просьбу: "Признайся, скажи, и не то, что, правда, а то, что нужно. Тогда каблук, носок, вся подошва медленно съедет с твоего живота и лица".
Черемушкин чуть ли не принудительно вздохнул, усилием воли сбросил морок с глаз и понял: ничего такого не произошло, это лишь Столбов на него так посмотрел.
- Правда, - спокойно ответил Столбов, как отвечал и на другие вопросы. - Беременная до замужества - потому что люблю, не сдержался. Грешен сам. Невенчанная - обвенчаемся на Красную горку.
И, опять повторив пристальный взгляд, произнес:
- Уточнения нужны?
- Нет, - спокойно, едва ли не с достоинством сказал Черемушкин и сел.
"Узнать бы источник, поспрашивать, откуда дровишки? - подумала Татьяна. - Только зачем? Не мстить же…"
- Елена Федотова, "Русский репортер". Михаил Викторович, какие задачи для страны вы считаете первоочередными?
- Спасибо за вопрос по делу. Отвечаю. Задача России сделать смертность, особенно мужскую, более-менее европейской. Одновременно поймем, как рождаемость хотя бы приблизить к азиатской.
- Так на Кавказе она такая и есть.
- Пусть и остается. А в Нечерноземье будет кавказской.
- Вы представляете, как этого добиться? Платить за каждого рожденного ребенка и запретить аборты?
- В том числе и так. Детские пособия должны покрывать половину расходов на содержание ребенка хотя бы первые десять лет. Сделать аборт так же просто, как вырезать аппендицит, можно будет только в случае замершей беременности или по другому, столь же серьезному медицинскому показанию.
За четыре с лишним часа зал немного устал, но тут все же проснулся. Кто-то сказал: "Давно пора". Впрочем, реплик: "Варварство", "Клерикализм", "Бесчеловечность" раздалось значительно больше.
Столбов некоторое время слушал эту воркотню, прихлебывая минералку. Когда стало тише, сказал:
- Дорогие мои, это не бесчеловечность. Это, напротив, основной принцип новой России: главная наша ценность - люди. Люди должны быть живы, здоровы, образованы - без этого нельзя и понимать, что такое хорошо, а что такое - плохо. Младенец в утробе - тоже человек, и государство сделает все, чтобы дать ему шанс родиться. Государство возьмет на себя все хлопоты, связанные с рождением: все анализы, обследования, чтобы единственным расходом в семье был букет цветов от мужа. А если мать-одиночка, тогда букет от государства. Врач в системе страховой медицины будет получать столько, чтобы с него можно было спрашивать за качество работы. Медицина действительно будет бесплатной, кроме косметических операций. Принудительное лечение пьяниц появится, а вот вытрезвители не вернутся: чрезмерно бухих граждан будем доставлять в больницы, только в специализированные отделения, чтобы если дураку совсем плохо станет, до реанимации было бы недалеко. Людей у нас осталось мало, надо их беречь и делать лучше. Спасибо, что выслушали.
* * *
Запись в журнале популярного блогера gondon-pavlon.
""Аз есмь царь всея Руси".
Природная скромность и врожденная застенчивость помешали нашему лидеру сказать эти слова во время вчерашней пресс-конференции. Однако остальные атрибуты коронованной персоны были явлены нам вчера с достаточной откровенностью. Это и убежище для тиранов, свергнутых своим народом, и обещания сделать федеральную страну унитарным царством. Когда же один из холопов отважился на вопрос: правда ли, что царь живет со своей царицей, откровенно говоря, блуд но? - Его Величество посмотрел так, что холоп ощутил себя засеченным, затравленным и извергнутым во тьму внешнюю. Кстати, учитывая особо близкие отношения Царя и Патриарха, странно, что царскую чету еще не обвенчали в порядке особого исключения прямо в Великий пост".
* * *
Большая пресс-конференция продолжалась почти шесть часов, да еще потом, во время недолгого фуршета, Столбов ответил на несколько вопросов. Не то, чтобы журналисты совсем уж подобрели. Но они устали от долгой совместной работы и ни разу не ощутили себя обманутыми.
Татьяна весь фуршет бродила между журналистами, кстати, почти на четверть - знакомыми. Они врать не стали, действительно, понравилось. Периодически поднимались тосты, в том числе и "за сбычу мечт кремлевского мечтателя". Татьяна пила только сок, но все же чуть-чуть захмелела от привычного общения, запахов, звона.
Столбов ушел с фуршета по-английски, минут за десять до завершения. Татьяна нашла его в кабинете-квартире. Президент лежал в кресле, положив ноги на журнальный столик, мерно дышал. Рядом стоял массивный стакан; Татьяна догадалась, что наполнен он был недавно не водой.
- Миша, поздравляю. Лучшая в твоей жизни пресс-конференция, - сказала Таня, целуя Столбова: "Пил коньяк!".
- Ага, - ответил Столбов. - И наговорился, и набегался.
Татьяна поняла не сразу. Потом вспомнила эпизод с НТВ.
- Прости, - сказала она, некстати потянувшись для повторного поцелуя. Столбов отстранился.
- Чей косяк? - резко спросил он.
- Мой, чей еще, - не задумываясь, не успев испугаться или обидеться, сказала она. На самом деле, косяк был, конечно, Лизочкин и прочих девочек из пресс-службы. Но она уже давно привыкла брать на себя вину в любой ситуации. Ее-то уж с поста жены не уволят, а вот девочки не застрахованы.
- Почему? - продолжил допрос муж.
- Не доглядела, - просто ответила Татьяна. - Такой заморочки давно не было. И еще… Помнишь ведь, в каком я положении, и на каком месяце.
- Помню, - еще резче сказал Столбов. - Не меньше, чем ты, помню. Значит, ты готовила пресс-конференцию, ощущая себя на полубольничном?
- Выходит, так, - сказала Татьяна. Сил спорить не было. Да и о чем спорить? Она, действительно, работает, осторожничая, будто ходит с подносом, полным хрустальной посуды, но ее груз важнее любого хрусталя. Поменьше у монитора, пореже нагрузки, не всегда тратить время на проверку чужой работы. Да, накосячила именно запрограммированной ленью.
- Как ребенка учить? - сказал Столбов, вставая. Непривычно грузно, без обычной кошачьей легкости прошелся по кабинету. - Детские вещи объяснять. Если спецназ пошел пешком на операцию, или альпинисты в горы пошли, а у одного парня какая-то инфекция в кишках, или еще что серьезное, а он героя корчить стал, не предупредил… Сначала по-ровному идет, как все, потом товарищам пришлось тащить и рюкзак, и оружие, и его самого. А ведь у него и свой груз, и функция, и место в связке. У рядового… Ты же - командир. Не подлянка разве?
Взмахнул кулаком над столиком, отвел в сторону. Но воображение у Татьяны было развито как надо. Ощутила и треск деревяхи, и звон отскочившего стакана.
- Решай. Не сама, конечно, с врачом, как тебе надо. Или можно работать, или себя беречь. Скажет беречь - найди замену. Чтобы звено было надежным.
Конечно, надо найти. Татьяна думала об этом не первый месяц. Дело даже не в том, что так непросто найти замену именно на свое место. Просто, если беречь себя всерьез, то тогда никаких утренних докладов. Вставать на пару часов позже, когда всё в Кремле уже завертелось. Понимая: первым твоего мужа встречает секретарь, говорит об утренних новостях. И они будут еще дальше друг от друга, чем сейчас…
Татьяна и не заметила, как разревелась. Держалась за краешек стола, дрожала лицом, чувствовала, как стекают слезы. "Мне нельзя, горько ему будет и солоно, - думала она, вспоминая дурацкие народные приметы. - А, ладно, потом сладким наемся". Даже улыбнулась, впрочем, не прекращая рыдать.
Что-то холодное ткнулось в руку. Приоткрыла глаза. Столбов налил ей стакан воды.
Первый инстинкт - оттолкнуть. Но зачем играть в дурочку, или, наоборот, укрощать президента стандартной стервозностью? Отхлебнула, облив подбородок и платье. Стало легче.
Взглянула на Столбова. Тот смотрел на нее без гнева, но и не извиняясь. "Ему было надо сорваться на ком-то. Нашел виновницу, ну да, виновницу, чего спорить. Замена должна быть стрессоустойчивой. Впрочем, в пресс-службах все такие".
- От кого этот клоп узнал? - проговорил он. - Из моих знал только Батяня, да еще Иван. Парились в январе, на Крещение, разболтался я, - сказал он почти виновато.
Татьяна поняла, о ком речь. Заодно оценила деликатность мужа: не пытает ее напрямую об источниках утечки, а выдает вслух свои версии.
- Я тоже особо не трепалась, - почти спокойно сказала она. - А что толку? Была в консультации - это насчет беременности. Насчет свадьбы помалкивала, но все равно утечь могло. Сейчас уж не понять.
- И не надо, - сказал Столбов. Помолчал, добавил: - Ладно, ждем Красной горки.
- Ждем, - улыбнулась сквозь слезы Татьяна. - Устроим праздник, свадебный пир. Пригласим Черемушкина, уроним мордой в торт.
- Ага. С кирпичом в середине, - уточнил Столбов.
* * *
Татьяна ушла к себе через полчаса, успокоенная, почти веселая. Еще пошутила со Столбовым, обсудила возможность замены главы пресс-службы. Столбов послал ей эсэмэску: "Люблю. Ждем Красной горки". Отправляя, улыбался.
Потом улыбка сошла с лица. Открыл буфет, наполнил стакан коньяком на треть. Было трудно.
"Если ты не выносишь жара, - сказал американский президент Трумэн, - тебе нечего делать на кухне". Столбов помнил эту простенькую политическую мудрость. Еще понимал, что за шесть часов сегодняшней пресс-конференции и заслонку распахнул на полную, и пошарил вдоволь в печке, среди горящих углей. Лицу было до сих пор жарко.
Настроение снова стало дрянным, пожалуй, уже ничем не испортишь. Решил проверить почту.
Новых писем было лишь одно, от Доброжелателя.
"Наверное, вам будет интересно узнать, что человек вашего ближайшего круга, Максим Олегович Мартынов, в рамках проекта "Президентский шкаф", без объявления конкурса и тендера, заключил эксклюзивный договор с фирмой "Альфа-Альфа" и получил личное вознаграждение (откат) в размере 150 тысяч евро".
Еще к тексту письма прилагались какие-то документы - видимо, доказательства.
ЧАСТЬ 2
Глава 5
* * *
Причиной, по которой Игоря Зырянова не упекли в психушку по молодости лет, пожалуй, было не столько везение, сколько любовь к отечественной истории первого секретаря райкома. Когда ему сообщили про психа, решившего создать подростковый яхт-клуб на маленьком озерце большой уральской области, он вспомнил Петра Первого, построившего голландский ботик на Плещеевом озере. Царя тоже считали сумасшедшим, а вот как оно вышло. Поэтому Зырянову хотя и не помогали, но и не мешали. Что в добрые советские времена равнялось одобрению.
У царевича Петра было важное преимущество перед Зыряновым: канаты, паруса, доски, скобы, плотников ему присылали по первому устному запросу. Зырянову приходилось все это доставать самому. И ладно бы ради одной яхты! Он завел шесть суденышек. И экипажем, и капитанами на всех были мальчишки из комбинатского города. Город, между прочим, построили зэка; выжившие тут же и поселились. Казалось, с таким контингентом управиться может лишь тюремный спецназ, а Зырянов управлялся: пацаны все делали сами, если же начинали воображать, плавание при резком, дождливом ветре прочищало им мозги.
К 80-м годам подростковая преступность в городе снизилась на треть. Несмотря на это, клуб "Риф" дважды закрывался. Зырянов создавал его заново, на других берегах того же озера, находил территорию и шефов. Однажды он попал в больницу с грыжей - надорвался, разбирая сарай, в другой раз - с инфарктом.
Настали 90-е, шефы превратились в спонсоров, а те турнули яхт-клуб в третий раз - пропадало хорошее место для ресторана. Альтернатива была: создание элитного яхт-клуба, местные бандиты и бывшее райкомовское руководство успели побывать в Италии и пришло к выводу - местное озеро ничем не хуже альпийского озера Гарда. Зырянов с самой идеей элитного клуба не спорил, только требовал, чтобы оставили мальчишек. Спонсоры считали мальчишек неуместными, Зырянов не соглашался и однажды попал в больницу уже с пробитой головой.
Через два дня в ту же больницу, правда, в элитное отделение, доставили троих новых пациентов: заказчика и двух исполнителей. Оказалось, что некоторые из трудных подростков, исправленных в 80-е, взялись за старое. Они заодно объяснили перетрусившим спонсорам, что "если с дядей Игорем что-нибудь еще случится", то с ними будет примерно то, что показывали в фильмах-ужастиках, столь популярных в ранних 90-х.
Так Зырянов пришел к выводу: новые времена не очень-то отличаются от старых. Делать то, что он хотел, и не бояться, он уже умел, большего не требовалось. Территорию все же пришлось сменить. Элитный клуб на озере появился тоже, и Зырянов даже работал там инструктором. Все равно половина времени уходила на клуб "Риф". Зырянов освоился в Интернете, когда в городе даже толком не научились лазать на порносайты, списывался с иностранными клубами по перевоспитанию подростков яхтингом, летал в Европу со своими воспитанниками. На борту голландской яхты "Гент" поразил экипаж дважды: в качку завязал двойной беседочный узел с закрытыми глазами и рассказал в кают-компании о своих проблемах. Привез из Европы двадцать тысяч евро.
Зырянов вообще брал деньги у всех: у процветающей торговли, у полудохлой промышленности, у тех, кто проломил ему голову, даже у настоятеля городского собора отца Дионисия, что казалось уже просто невозможным. При этом всегда отчитывался до копейки.
Прошлой осенью один из перевоспитанных мальчишек, владелец более-менее работающего завода рассказал ему про партию "Вера". Зырянов походя, почти не тратя усилий, сагитировал полторы тысячи избирателей и забыл о политических переменах в стране.
А в феврале ему позвонил тот же самый бывший воспитанник.
- Игорь Виленович, меня берут в региональный институт рекоров. Хотите, я вас тоже порекомендую?
* * *
Из "стодневного" интервью Михаила Столбова.
- Андрей Трубский, "Московские новости". Господин президент, ваших рекоров - региональных координаторов - называют опричниками и комиссарами. Кем они являются на самом деле?
- Пока еще никем. Корпус региональных координаторов только формируется и к работе они еще не приступили. Кто они по происхождению? Это граждане России, иногда, в виде исключения, не граждане, в возрасте от тридцати до шестидесяти лет, опять-таки, с исключением в обе стороны. Два требования к этим людям: желание работать для пользы своей страны и наличие практического опыта такой работы. Они могут быть менеджерами, директорами школ, общественниками и так далее. Главное: опыт не просто выживания в условиях нынешней системы, но опыт созидания. Эти люди не просто умеют бросаться словами "чиновничий беспредел", "коррупционная схема" и т. д. Рекор умеет расшифровать механизм отговорки чиновника и знает, как нужно сделать.
Столбов отвечал не торопясь. Тема-то любимая.
- На сегодня уже отобрано около двухсот рекоров. Они пройдут трехмесячные курсы. Кому-то надо подтянуть юриспруденцию, кому-то - улучшить понимание экономики. Самые лучшие игротехники и психологи страны разыгрывают с ними проблемные ситуации, из которых им предстоит выводить тот или иной регион, или направление промышленности. Потом этих, как вы сказали, комиссаров, будут группами из трех-пяти человек направлять в регионы. В каждой группе непременно будет и местный уроженец, и человек со взглядом со стороны. Их работа: составление паспорта региона, определение первоочередных проблем, решение их и контроль над исполнением. Преодоление дурости, воровства и апатии. Рекоры обладают иммунитетом от прокурорских преследований, правом отмены решений всех ветвей власти и даже временного отрешения должностных лиц.
Какой-то особо горячий журналист влез без очереди.
- Михаил Викторович, это же абсурд… Извините, это невозможно! Подумайте сами: у региона свои проблемы, а тут явились несколько ковбоев, без знания специфики, и разом все вправили и вставили.
Столбов улыбнулся.
- Не знаете вы современной истории. Как проводились выборы в регионах последние десять лет? Я не про те республики, где явка свыше ста процентов, а там, где требовалось не только подбросить бюллетени, но еще и охмурить народ. В регион приезжали несколько деятелей, изучали специфику и начинали управлять им чуть ли не в ручном режиме. Этот закон изменить, этот принять, тут ввести льготы, там отменить непопулярное решение. И все прекрасно работало, и местные ленивые чинуши учились у этих заезжих ловкачей. Просто в случае с рекорами задача будет другая: не надувать популярность действующей власти, а решать реальные проблемы, с учетом дальнейшего развития региона и страны на годы и десятилетия.