* * *
Кирилл Степанов уже испробовал все виды простейшего отрезвина. Он осторожно себя щипал - точнее, впивался ногтями в ладонь, и мотал головой. Все равно не мог поверить тому, что с ним случилось в это утро.
В половине седьмого позвонил Батяня. Попросил быть на месте пораньше. Встретил и огорошил:
- Поздравляю с назначением. Ты теперь первый помощник начальника личной охраны.
- Кого благодарить? - растерянно произнес Степанов.
- Меня, кого же еще. Назначать себе первых помощников еще в моей власти. И имей в виду - это должность со скорым повышением. Через час у меня разговор со Столбовым. Надеюсь, он не настолько на меня обиделся, чтобы не согласиться на мою просьбу - назначить тебя моим преемником.
Степанов сумел сдержать любопытство, но все же задал странный вопрос: "Для чего"?
- Я не удержался, вот и всё, - просто ответил Батяня. - А ты должен постараться. Регламент знаешь, инструкции тоже. Береги Мишу.
- Вадим Сергеевич, почему я?
- Потому что я - дурак. Столько был рядом с Михаилом Викторовичем, а зама хорошего не подготовил. Тебя бы таскать и таскать, но ты - лучший. А уж чтобы и я, и Миша тебе доверяли - вне конкуренции. Так что впрягайся без вопросов.
Один вопрос у Кирилла все же нашелся.
- А как же история с той самой папкой?
- Извини, Кирюша, сейчас не до нее. Потом расскажу. Очень плохая история - без Михаила Викторовича в ней ничего сделать нельзя. Расскажу, посоветую, сам доложишь. А сейчас - извини…
Слова Батяни казались сном. Сон сбылся меньше, чем через час. Степанова вызвали к Столбову, и тот сообщил, что подписал указ о назначении его главой президентской охраны.
* * *
Татьяна любовалась весной. В городе весну не то, чтобы не замечаешь, но обычно нет свободной минуты, чтобы остановиться, разглядеть кусок газона, очищенный от снега не только теплом из плохо изолированной теплопроводной трубы, но и солнцем. Заметить, что облака стали чаще отражаться в лужах, чем в тонированных стеклах автомобилей. Что солнце вообще все дольше и дольше задерживается в вечернем небе и зимние сумраки куда-то ушли.
В городе этого не разглядишь. А за городом, на хорошей, благоустроенной даче, можно сидеть на скамейке, неторопливо разглядывая освобожденную травку. Видеть, как она, поверив мартовскому солнышку, которое уже скоро станет апрельским, потянулась к небу. А чуть в стороне, там, где проходит труба с горячей водой - это была дача с большой котельной и локальным отоплением - уже желтится мать-и-мачеха.
Татьяна любовалась весной. Это было не только одно из доступных, но и разрешенных ей занятий.
С того момента, когда Батяня взял ее под руку на набережной канала Грибоедова, она не спорила, не сопротивлялась. Вела себя, как понимающий ребенок: набедокурила по полной программе, каждую минуту надо тратить на хорошее поведение. Не возражала, когда приехали в "Пулково", когда взлетели. Путешествие из Петербурга в Москву, кстати, получилось быстрым и комфортным, так что все ее дурацкие беременные страхи насчет перелетов оказались именно дурацкими.
Столбову она позвонила - телефон был отключен. Перезванивать не стала. Решила так: пусть позвонит сам.
Он позвонил в шесть утра, когда ехала из аэропорта. Ждала, подготовила все возможные варианта разговора, все возможные объяснения, извинения. Конечно же, застал врасплох, конечно же, все оказалось не так, как ждала.
- Извини, Танюша, - начал Столбов. Голос был такой усталый и убитый, что чуть не заревела от жалости. - Понимаю, ты устала, а я этого не замечал.
- Нет, Миша, дело в том… - растерянно сказала она.
- Не перебивай. У меня скоро Конгресс, а до него еще одно дело надо уладить. Очень трудное дело. Просто слушай меня. Танюша, ты устала, надо тебе отдохнуть, поберечь себя. Не только себя. Все дела я с тебя снимаю, пресс-секретаря найду сам.
Тебе сейчас надо отдохнуть как следует. Поезжай и отдыхай. Потом позвоню, подъеду, поговорим.
Отбой. Слова эти Татьяна запомнила, будто записала, снова и снова прокручивала в голове. Усталость была искренней, не наигранной. А вот забота - поддельной. Так добрый родитель прощает ребенка: "Бедный дурашка, замучился над уроками, вот и покидал учебники в окно, на головы прохожим. Поезжай на дачу к бабушке, отдохни на природе".
Она и отдыхала на природе, в одной из резиденций ближнего Подмосковья. Догадывалась, что под усиленной охраной, получившей серьезные инструкции. Пусть территория - четыре гектара, но понимать, что на этих замечательных садово-парковых гектарах тебя стерегут денно и нощно… В общем, отдыхать не хотелось. Вошла в дом, включила телевизор.
"…Поэтому обращаюсь, в первую очередь, к зарубежным соотечественникам. Мы нуждаемся в вашей помощи. Вообще, помощи всех, кто может помочь…"
Кстати, над этим текстом они работали вместе. Ну, не то, чтобы вместе, Миша набросал свои мысли, она поправила, добавила свои. Пожалуй, их последняя совместная работа. До…
Не только до того, как она разрешится. До того, как Михаил Столбов, президент России, ее простит. Пусть сначала отругает. Но именно простит, а не пожалеет заблудшую дурашку. Если она беременная баба, так неужели же не имеет права на осознанные ошибки? Или признана невменяемой, которую только пожалеть и можно?..
Сквозь слезы нащупала пульт, выключила телевизор. Никаких новостей!
* * *
Есть категория автомобилей, которые замечаешь всегда. Это технический автомобиль с маячками. Летит ли по городу "пожарка", "скорая", полицейский экипаж - именно дежурный, а не сопровождения вип-лица, тут обернется всякий. Обернется и успокоится. Нет, не то, чтобы совсем впадет в благодушие: явно где-то случилась серьезная проблема. Но отметит: жизнь идет, как всегда, случаются происшествия, туда едет машина со спецсигналом. Ничего странного, ничего подозрительного нет. Разве в случае с "пожаркой" потянет носом, попытается высмотреть дым. Если же машины не торопятся, будто дело уже сделано, так вообще, скоро забудет.
Поэтому, эти два автомобиля - "скорую" и газовую "аварийку", ехавшие по Москве, видели все, но никто не обратил на них внимания. И для "скорой", и для газа выезд был не срочный, сиреной и "маячками" они не злоупотребляли. Полиция провожала их немного тревожным взглядом: вдруг какое-либо происшествие обязывает ее принять соответствующие меры, скажем, поставить оцепление на месте прорыва газовой трубы? Остановить машины, досмотреть, естественно, в голову не приходило.
Между тем, "скорая" и газовая "аварийка" двигались по разным улицам, но к одной цели, находившейся в самом центре Москвы.
* * *
Доклад Столбова на открытии Конгресса соотечественников, как, впрочем, и все его доклады, оказался краток, меньше пяти минут. Попытаться переговорить президента России казалось неловко, поэтому речи в зале сократились сами собой, и началась работа в секциях.
Столбов ходил между зальцами, слушал, очень редко присоединялся к обсуждениям. Одного из соотечественников, балтийского менеджера, открывшего в Риге сборочное производство компьютеров и искавшего новое, столь же непростое развлечение, уговорил стать рекором.
В другом зале вмешался в дискуссию. Секция называлась: "Россия: воплощенная фантастика". Доклад делал директор Института прогрессивного развития - едва ли не главного госучреждения времен президента Медведева, но потом пришедшего в упадок.
Столбов прислушался. Идея была в том, чтобы оставить в Европейской части России около тридцати агломераций и не тратить ресурсы на остальную часть страны.
Попросил слово. Говорил медленно и гневно.
- Значит, все старые земли - Смоленщину, Рязанские земли, Тверь - бросить? Оставить города с придатками. А между ними что, лес, болотная пустыня, непроглядная темнота? И только городки с музейными смотрителями? Такие городки - стержень страны, и восстановить Россию можно только через них.
- Что вы предлагаете? - не без страха спросил докладчик.
- Лично вам - порвать доклад. Урна - слева.
Пытался говорить как можно тише и сдержанней. Но видимо не смог, потому что докладчик торопливо выполнил просьбу и часть обрывков уронил на пол.
Кстати, потом немножко устыдился, отловил профессора в коридоре, предложил творить дальше.
Столбов понимал: этот мини-срыв случился не из-за усталости и недосыпа, а из-за утренних разговоров. С Татьяной как раз все получилось правильно, хотя, может, тоже чуть жестоко. Пусть. Поиграла в хиппующую студентку - прогулялась в Питер отдохнуть. Он тоже поиграет в "Домострой", запрет царицу в тереме дня на три, потом посмотрим.
С Батяней было сложнее. По масштабам его вина была побольше, чем у других, и в то же время она заключалась лишь в том, что не проследил.
Оказалось, его племяш в прошлом декабре купил земельный участок во Владимирской области. Точнее, не купил, а стал партнером приятеля. Тот, живо смекнувший в политической конъюнктуре, стал владельцем территории, на которой предполагалось строить крупный торговый центр. Проблема была в том, что из-за этого лакомого кусочка возле федеральной трассы шли одновременно несколько процессов. Пока суд да дело, потенциальные собственники баловались переменным рейдерством.
До победы Столбова у племяша с приятелем шансов не было никаких. Теперь же они осмелели, или, выражаясь точнее, оборзели. Вломились на территорию с какой-то совсем левой охранной фирмой, подрались со строительной бригадой - та стала защищать технику. А когда охранно-милицейские силы противника осадили в строительном вагончике их самих, племяш дозвонился до Батяни, рассказал про "бандитский налет". Тот время на выяснение тратить не стал, прислал дежурный экипаж. Враги племяша не сразу уразумели статус подмоги, оказали сопротивление, и кто-то из местных ментов даже получил пулю в ногу. Потом все поняли, извинились, сказали: "Больше не приедем".
Батяня, кстати, узнав обстоятельства, чуть не набил фейс племяшу и приказал не звонить даже в именины. Поздно. История раздулась, и даже выздоровевший простреленный мент нарушил обет молчания в нескольких интервью. Батяня за неделю до этого намекал Столбову насчет трабла, но тот намеков не понимал. А смелости все рассказать самому у старого воина не хватило.
Встретившись с Батяней, Столбов показал ему распечатанную страницу из виртуального журнала и задал вопрос, допускающий как кару, так и прощение, причем со склонением ко второму:
- И что мне теперь делать?
- Как что? - с удивлением ответил Батяня и протянул заявление. - Подписать и все.
Столбов, конечно, к ручке не потянулся, но Вадим Сергеевич был настойчив.
- Давай уже поскорее, чего тянуть? Не сейчас, так через неделю тебе придется меня выгнать, как Макса. Или начать тасовать, как Ваньку - Дума не для тебя, найду место почетного козопаса. У меня такая работа, что с нее просто свалить нельзя, я должен дела передать.
- Вадим Сергеевич, может, подумаем? Лицо надо сохранить, - растерянно спросил Столбов.
- Нет уж, - Батяня чуть ли не сунул бумагу ему под нос. - Все уже, подумали. Не хочу ждать, когда меня совсем съедят, с лицом и с яйцом. Если уважаешь меня, любишь хоть чуть-чуть, подпишешь!
Самое ужасное, что в глазах у него были слезы. Правда, когда Столбов подписал, спокойно поговорили о преемнике. Батяня предложил Степанова, президент спорить не стал. Подписал новое назначение, однако попросил Батяню сразу не уходить, побыть куратором. Тот согласился, но не сегодня - надо было ехать в прокуратуру, устаканивать историю с племяшом.
Вот в таком настроении Столбов и взлетел, бодро и весело, на трибуну Всемирного конгресса соотечественников.
* * *
Из "стодневного" интервью Михаила Столбова.
- Светлана Правдина, "Ставропольские ведомости". Михаил Викторович, ваше отношение к деятелям прежнего режима - двум прежним президентам, а также их ближайшему окружению?
- Люди делали, что могли. Иногда нужные вещи, иногда ошибались. Судить их за это не собираюсь. Путин выпускает в природу диких животных, Медведев управляет "Сколково". Грызлов руководит "Единой Россией" в Думе, ему привычно. Сечин консультирует какую-то фирму, Кудрин преподает высшую экономику, Сурков написал роман "Повышенный градус". Все при деле, никто не обижен.
- Правда ли, что Анатолий Чубайс получил новую должность?
- Правда. Роснано возглавил молодой ученый с менеджерскими задатками. А с Анатолием Борисовичем я встретился лично. Поговорили, решили поставить эксперимент: выяснить, является ли он талантливым менеджером, и решили назначить его сити-менеджером небольшого города Октябрьска в Восточной Сибири. На год. Он согласился.
- Извините, Михаил Викторович, а жителей не жалко?
- Среди критериев социальные показатели будут на одном из первых мест. Так что все возможности добиться успехов - есть. Буду ждать.
* * *
- Иван Тимофеевич, скажите, пожалуйста, господин президент придет в Думу вовремя?
- Михаил Викторович никогда не опаздывает, - ответил Иван.
- Знаю, - сказал Крамин. - Просто я привык, что когда приезжает президент в Думу, то уже с утра различный шорох, мельтешение, от охраны до протирки стен, а сегодня, вроде, как обычный день.
- Ну, это не ко мне, - ответил Иван и тут же спросил сам:
- Кстати, а Олег Делягин-то как оказался в нашем разговоре? Он из экспертов?
Крамин ответил что-то невразумительное, вроде "Да".
- Я бы хотел, кстати, встретиться с экспертами, пусть и меня убедят, - предложил Иван. Крамин ответил, что эксперты приедут перед Столбовым, и отключил телефон.
Иван не то, чтобы испугался, но задумался. Он так и не понял, что важнее для дарителей дачи: встреча Столбова с депутатами или с экспертами. Или главное, чтобы президент вовремя пришел в Думу?
Он решил позвонить Батяне, проконсультироваться. Так от легкого недомогания: засвербило где-то, возле сердца или появилась непривычная одышка - звонят знакомому врачу. Не записаться на прием, а для дружеской консультации.
Батяня не отвечал.
* * *
"С кем же я еще сегодня не поругался?" - подумал Столбов и вспомнил о не принятом звонке Луцкого.
- Добрый день, Михаил Викторович, - отозвался тот. - Вы уж меня простите…
- Ты-то чего натворил? - сказал Столбов.
- А… - казалось, Луцкий хочет признаться, но не в силах, - простите… Прости меня, Миша, что забыл тебя поздравить.
- С чем? - спросил Столбов, впервые не столько огорченный, сколько удивленный за это утро.
- С годовщиной твоего знакомства с Таней. Помнишь, ведь год назад…
Столбов вспомнил. Да, ровно год назад нелегкая профессия занесла в Зимовец журналистку Татьяну, а потом, после различных приключений, в охотничий домик Столбова. Там, кстати, Столбов впервые намекнул, что готов идти на Кремль, а Луцкий его поддержал. Так что это не просто годовщина знакомства, это одна из дат рождения нынешней власти.
- Помню, - тихо ответил Столбов. - И до сих пор не верю. Танька - моя жена, а я - в Кремле.
- Слушай, - с энтузиазмом воскликнул Луцкий, - а давай годовщину отметим, как надо? У тебя на вечер дела остались?
- Ну, только фуршет Конгресса в пять вечера.
- Так выпей бокал и уйди. Подготовим самолет, слетаем в тот самый домик. Он ведь в порядке? Пусть баньку протопят, зверя выследят - утром застрелим. Татьяну возьмем - пусть природой подышит.
- Она же на сносях…
- Не проблема! Лучшего гинеколога Москвы найму, пусть с нами слетает, присмотрит за Танькой. Мишка, давай, правда, а? Пора отдохнуть. Мне надо будет перед тобой покаяться по мелочи, но это после двухсот граммов, не раньше. Слушай, Мишка, организуй себя и Таньку, а остальное я сделаю!
Луцкий чуть ли не кричал от радости - какая хорошая идея. Столбов внезапно проникся его энтузиазмом. Подумал, надо бы Ивана захватить, и Батяню уговорить. Ну, Макс таких развлечений особо и не любил, но, может, и его поискать…
Столбов стоял у окна и видел участников конгресса, идущих к лестнице. Поначалу не обратил на них внимания. Хотя странно, чего они уходят?
- Ну, как, Мишка, нормально?
- Нормалек! - весело ответил Столбов. - Полетим!
На один миг представил, как примчится к грустной Татьяне. Обнимет, простит вчерашнюю дурь. Скажет о сюрпризе к годовщине знакомства…
Отключился, спросил у секретаря, почему участники покидают конгресс.
- Это депутаты Госдумы. - Ответил тот. - Скоро начнется встреча с президентом. - И осторожно добавил: - Михаил Викторович, вы успеете?