* * *
Болток проснулся и удивился - от чего? В такое время он привык просыпаться только ради какого-то неотложного дела, к примеру, авиарейса. Приходилось летать пассажирскими авиалиниями: личный самолет был лишь у Бабая, и завести у себе такую вызывающую роскошь не посмел бы даже любимый племянник.
Рейс из Лондона был вчера. Что же разбудило его сегодня? Какое-то другое, неотложное дело?
Дел назначенных на этот предрассветный час не было тоже. Точнее, было одно, но перенесенное на вечер.
Вчера, когда он только въезжал в "Долину роз", позвонила Мать Народа - мама Бабая. Бабушка и в свои девяносто любила болтать по телефону, и вот воспользовалась им, а заодно и эксклюзивным правом: делать выволочку даже тем членам президентской семьи, которым ее уже сделал и кого простил сам Бабай.
Она не ругала Болтока. Просто, как хранительница древней мудрости, рассказала ему притчу про дурачка, съевшего чужой мед и не заметившего, что по его липким щекам ползают мухи. Притча была старинная, не столько смешная, сколько поучительная, но Болтоку все равно пришлось рассмеяться. А потом пообещать стать умным и никогда не позорить своего великого дядю. Слышала бы какая-нибудь Эллис этот лепет!
От нежданного унижения Болток разъярился. Придрался к охране на въезде в пансионат, изматерил менеджера по хозяйству за два сухих листочка, нанесенных ветром на мраморную дорожку. Велел внутреннему охраннику привести к нему в кабинет Дарью Красницкую…
И уж тут не удержался. Собирался побеседовать, загадочно и зловеще, понять - не сама ли она передала маме сведения о тайном гареме? Но сорвался почти сразу. Бил кулаками, ногой, потом, жалея кулак, сорвал с ковра плетку… Когда выплеснул гнев, то внятный разговор был невозможен: девушка корчилась на узорчатом паркете, не в силах встать на четвереньки. Даже не смогла толком повторить: "Твоя мать - вонючая сука!". Лишь невнятно бормотала: то ли повторяла, то ли говорила - "Простите".
Пришлось вызвать медика. Врач-китаец нравился Болтоку тем, что за четыре года работы в Долине Роз ни одна живая, или не живая картинка не вызвала у него не то, чтобы дополнительных вопросов, даже гримас на лице. Вот и сейчас он быстро осмотрел Дарью, растер, что-то вколол. А на несколько торопливых вопросов Болтока ответил один раз и одним словом: "Завтра".
Значит, для любого общения, и не важно, такого же, как этой ночью, или нежного, Дарья будет готова лишь к вечеру. С доктором Болток не спорил.
Поэтому притих, даже себя поругал за срыв. Прогулялся по пансионату, посмотрел, как готовятся к завтрашней вечеринке. Навестил девичьи номера, скромные, уютные, с постоянным видеонаблюдением: следить за мониторами - дополнительный бонус для внутренней охраны. Замечал робкие улыбки, улыбался в ответ, ласкал. Решил, что Красницкую надо непременно показать ее товаркам, чтобы вели себя благоразумно. И в нынешнем состоянии, и в последующем.
Успокоив душу, прошел в свою комнату, лег на кровать, которую ни с кем не делил - для этого существовали другие помещения. Прежде это были апартаменты директора пансионата, само собой, новый хозяин взял их себе. Не ограничился косметическим ремонтом, создал Башню Художника. Велел срезать крышу, надстроил вогнутый стеклянный купол. Если падал снег - бывало редко, или происходило какое-нибудь иное погодное безобразие - стекло накрывалось защитной кровлей. Во всякое иное время - над головой стеклянный потолок. А иногда раздвигалось и стекло, чтобы дремать под звездным небом, поглядывая на огромный экран с включенным MTV. Ну, кто еще на грязном Востоке и тупом Западе может додуматься до такого кайфового сочетания?
Иногда такую дрему нарушал крик горной совы, решившей поохотиться на соловьев "Долины роз" - бюль-бюлей здесь специально разводили для услаждающего пения. Но сегодняшней холодной весенней ночью над головой был стеклянный купол. Что же случилось?
Еще не открывая глаз, Болток попытался повторить в голове услышанный звук. Что же происходит в пансионате в час горных сов?
Отключенный телевизор обеспечивал полную тишину в комнате. Дверь не была ни плотной, ни массивной, в пансионате вообще не было плотных дверей, кого и чем здесь удивишь? Чуть не до боли обострив слух, Болток разобрал какие-то звуки. Странно. Ночью, когда нет вечеринки, никаких звуков не должно было быть вообще. Убирают утром.
Внезапно комната озарилась желтым, неожиданным, тревожным светом. "Аварийное освещение", - понял Болток. Свет не просто тревожный - неприятный, погасить его, не выходя из комнаты, было нельзя.
Может быть, гурии решились на побег? Кто-то из ишаков-охранников рассказал девочкам о неприятностях, случившихся с Красницкой, а они не поняли, за что, и решили - так может быть с каждой, терять нечего, так хоть попытаться…
Болток накинул халат - настоящий, рукодельный, вышитый строфами Фирдоуси. Приблизился к двери. Звуки приблизились, стали разборчивы. В коридорах открываются двери, причем быстро. Звучат короткие крики и еще какие-то странные хлопки.
Плазменный экран, часы на слоновьих бивнях, эскиз Сальвадора Дали в рамке на стене - все казалось странным и чужим в этом непривычном лимонном свете. Хотелось поскорее выйти из него, понять, что случилось.
Он открыл дверь. Но выйти не смог. На пороге стоял человек в камуфляже и маске. В коридоре мерцал тот же тревожный, непривычный свет, но все равно Болток успел понять, что автомат в руках незваного гостя - не той формы, что штурмовая винтовка регулярного солдата.
А еще он снова услышал хлопки в коридоре, чей-то вскрик и понял: стреляют, вернее, добивают.
Незнакомец отступил на шаг, увеличив расстояние - не дотянуться, и произнес по-русски:
- Скажи, что-нибудь Аллаху. Две секунды.
Болток глубоко вдохнул. Кислород прояснил его сонные мозги, и его сознание возмутилось, не приняло, отвергло чудовищную неправду и нелогичность происходящего. "Здесь? Со мной?"
Он хотел спросить. Или предложить. Или позвать на помощь. Но вместо этого возмущенно заорал:
- Бля-я-ять!
Доорать не смог, голос погасили удар и боль в животе и груди. Там, куда вошли пять пуль. Боль успела сказать мозгу: "Я - последняя".
А еще Болток увидел светлый коридор. Не просто светлый, а горящий, пылающий. Из этого коридора вылетели черные твари с кабаньими головами, подхватили его с радостным ревом и потащили. То ли в вечный огонь, то ли в вечный лед - решать им.
* * *
Следователь был не выспавшийся, молодой и испуганный. Не выспался - потому что восемь часов утра, а он, понимая важность сегодняшней процедуры, встал в половину пятого. Выглядел молодо, но, может быть, по той же причине, по которой был испуган. Ведь он находился в Кремле и брал показания у президента России.
Секретарь по протоколу сказал, что это процессуальная норма, но, может быть, лучше сделать исключение - заполнить вопросник или надиктовать запись на диктофон, а девочки в Следственном комитете расшифруют. "Пусть будет по норме", - ответил Столбов. Найти четверть часа, чтобы до отлета в региональный визит поговорить со следователем - сможет.
Столбов не выспался тоже. Заснуть-то заснул, но и с закрытыми глазами видел старую огромную карту, на всю стену, с городами, реками, темными рельефами гор. По этой карте медленно полз самолет. Прикоснулся к Оренбургу, оттуда вылетели уже два самолета и поползли дальше, на юго-восток, туда, где сгущаются горы.
Самолеты нырнули в горы и пропали. Наверное, сели. Теперь картинка стала другой: огромные песочные часы и песок, лениво струящийся из колбы в колбу. Пока не вытечет до последней песчинки, никто не узнает ничего. Он, по крайней мере. Сам приказал Батяне: ничего не сообщать о любых промежуточных событиях. Только конечный результат: удалось или нет. Он, как лидер страны, и так отдал много сил на эту операцию, чтобы тратить время на информацию, по которой ничего сделать не сможет.
О провале стало бы известно по мировой новостной ленте, да еще по ноте протеста МИДа Кушанстана. Успехом стала бы информация о том, что группа визита села на территории России. Или хотя бы вошла в зону прикрытия российских ВВС. Известий следовало ждать с минуты на минуту.
Вот что крутилось в голове у президента. А сам же он отвечал на вопросы о том, как вышел из Большого Кремлевского дворца, почему задержался, как услышал перестрелку и отказался от визита по прямому приказу начальника охраны. На вопрос о причинах внеурочного посещения Госдумы объяснял - ответ на депутатские вопросы по президентским законопроектам.
Был со следователем вежлив, без капли ободряющего панибратства. Человек делает свою работу. Как - его дело. И не должен никто из посторонних, учить или подталкивать. Шутить будем вне исполнения государственных обязанностей.
Все ждал прямого вопроса следователя: кто мог знать точное время президентского визита в Госдуму? И следователь спросил: кто мог знать из депутатов?
- Виктор Крамин из партии "Вера", Олег Делягин, эксперт "Единой России", - ответил Столбов.
Если бы спросили: "Кто мог знать из вашего ближайшего окружения?" - назвал бы Ивана, не задумываясь, как и решил. Но сейчас спрятался за словами, как ребенок. И не стыдился этого. Негодяев он назвал, на заказчиков-исполнителей выходить надо через них, Иван же не знает. Конечно, если их возьмут, может быть, Ивана они назовут, может быть, привлекут-арестуют и его. А он сам этому помогать не будет. Друг его выдал, а он друга не выдаст. Вот так!
Следователь записал фамилии. Задал стандартный вопрос: кого подозревает жертва несостоявшегося покушения?
И тут зазвучал телефон. Следователь деликатно отвернулся, даже захотел встать и выйти, мол, не собираюсь подслушивать государственные тайны. Столбов показал взглядом - оставайтесь.
Взял свой обычный мобильник. Торопливо, не посмотрел номер. Ткнул кнопку.
- Алло, Миша. Это Иван.
Бывший президентский полпред в Госдуме правильно сделал, что представился. Голос у него был непривычный, безжизненный, бесцветный, будто пропустил через несколько синтезаторов с фильтрами. А может, таким голосом делают предупреждение с того света.
- Да, слушаю, - сказал Столбов. Ждал-то другого звонка.
- Не бросай, пожалуйста. Предупредить нужно. Ты и без меня, наверное, знаешь, но вдруг…
- Что? О чем ты?
- Не все депутаты знают, что я уже не твой полпред. Звонили вчера, говорили, что сегодня в двенадцать будет поставлен законопроект о введении поста вице-президента. Ты это сам предложил?
- Нет, - растерянно ответил Столбов. - Так кто же назначен моим первым замом?
- Ваш пресс-секретарь, руководитель фонда "Возвращение", полномочный представитель президента РФ в Федеральном собрании, директор Оперативно-аналитического комитета Александр Костылев.
Столбов умел привыкнуть к любой неожиданной информации, но все равно, чтобы переварить эту, понадобилось несколько секунд. К примеру, что такое "Оперативно-аналитический комитет"? И, кстати, назначал ли он космического генерала думским полпредом? Может, и назначил, подмахнул же он в первый день какие-то бумажки, когда выпивал со звездным мальчиком. Понятно, почему последние два дня Костылев почти не проявлялся - столько новых обязанностей, столько новых дел…
- Больше не знаю ничего, - сказал Иван.
- Спасибо, - сказал Столбов. - А я думал, ты сотовый отключил…
- Зачем? - ответил Иван тем же бесцветным голосом. - Водка в рот не идет, пулю в башку пустить не хочу, посадят, не посадят - все равно.
- Ну и ладно, - сказал Столбов, отключая телефон. - Извините, - это уже следователю. - Напомните вопрос.
Следователь напомнил. Столбов отвечал долго, назвал много фамилий. О том, чем занят Олег Делягин, он знал, поэтому перечислил почти всю "Мельницу". Пусть вся информация и так уже у ФСБ - передал почти сразу, как Иван назвал имена "экспертов по медовухе", все равно, все равно, пусть будет дан официальный ход.
Уже на прощание, следователь, покраснев, обратился к Столбову:
- Господин президент, Михаил Викторович, можно вопрос вне процессуальных рамок?
- Да, - ответил Столбов.
- Господин президент, правда ли, что теперь СКП при Генпрокуратуре является подразделением Оперативно-аналитического комитета и должен выполнять все его указания?
"Где я, кто я, какое я дерево и в каком саду расту? - подумал Столбов. - Не пора ли дернуть себя за ухо и проснуться?" Но сумел сориентироваться в водопаде новых сведений.
- Если такое постановление существует, то да, - ответил он. - В любом случае, СКП не упраздняется и выполняет все свои законные функции. Еще вопросы есть?
Успокоенный следователь сказал, что нет, поблагодарил, откланялся. Едва он вышел, опять зазвучала мобила.
- Товарищ Верховный главнокомандующий. Докладывает начальник штаба операции "Курорт" Вадим Тулин. Операция проведена успешно. С объекта эвакуированы все незаконно удерживавшиеся там граждане. Наши потери: два тяжелых ранения, три легких, травма от падения.
- Че… Слава богу! Ты где?
- Лично я - на Чкаловском. Два борта дозаправились и будут здесь через час тридцать, не позже.
- Не улечу на Урал, пока вас не увижу! Черт, гусары летучие! Молодцы!
Потом подозвал Степанова. Опять принял смиренный и извиняющийся вид, но радостная улыбка то и дело наползала на лицо.
- Кирюша, прости, опять срыв графика. Летим на Чкаловский не через пять минут, а через полчаса. Надо сделать небольшую ревизию своей канцелярии, понять, что из нее такое исходило за последние дни. А потом - на Чкаловский.
Последние слова сказал с такой улыбкой, с такой радостью, что Степанов понял.
- Победа? - шепнул он, будто боясь сглазить.
- Да, - ответил Столбов. - Наша, общая. Тебе особое спасибо.
Потом что-то вспомнил, набрал номер.
- Саня, привет. Понимаю, дел много, все равно отвлеку. Будь-ка на Чкаловском аэродроме через час, проводи меня на Урал. Постарайся успеть. До встречи.
* * *
"Как хорошо, что телепатия - сказка, - подумала Татьяна. - Иначе я, как минимум, сгорела бы со стыда. Сама-то встала в семь утра, а эти бедняги, пожалуй, в пять. И ради чего? Исполнить прихоть дамочки, которой захотелось помолиться именно в Успенской церкви города Первомайск-Московский. Ладно - муж, ему положено терпеть любую блажь жены на такой стадии беременности. Но они-то причем?"
Отсутствие телепатии - действительно, полезная штука. Они ехали на двух машинах, обе с маячками, обгоняя попутный транспорт. Недавнее всеобщее неприятие мигалок вошло во вменяемое русло, и мигалок стало на трассах заметно меньше. Все равно некоторые машины с такой неохотой уступали дорогу, что злые слова - "Затрахали козлы, сигналят-мигают!", казалось, плыли над дорогой, как дым, забивались в машину. "Знали бы, кто едет - вместо "козлов", говорили бы "коза"", - невесело думала Татьяна.
Все же, кроме телепатии, существуют и другие паранормальные чувства. Маленький кортеж ехал так уверенно и профессионально, что большинство попутчиков понимали - это не золотая сотня, купившая себе мигалку. Дорогу, как правило, уступали.
Татьяна не сомневалась: шофер знает, в каком она положении. Поэтому едет особенно бережно. Пусть и со скоростью сто шестьдесят в час. Татьяна подремывала на заднем сиденье, не ощущая езды. Будто в самолете.
Малый тоже вел себя понимающе. Едва ли не с того часа, как Таня приняла решение отправиться спасать Макса, никак себя не проявлял. Может быть, оттого, что мамочка вошла в привычный ритм жизни. По крайней мере, мысленно.
- Не хотите включить радио? - спросила Татьяна. Она уже давно поняла: шоферы кремлевского гаража - не таксисты-варвары, готовые глушить пассажиров "Шансоном" или "Кавказ-ФМ". Похоже, шоферу было скучновато, и он включил радио. Попал на новости.
- …Судя по первой информации, поступившей с места события, речь идет о крупнейшей вылазке исламистского подполья республики за последние десять лет. Основной целью боевиков стал военный Кокорешский военный аэродром. На нем были выведен из строя четыре истребителя МиГ-29, а также взорван радар комплекса ПВО. Кроме этого, в пяти километрах к западу от аэродрома боевики взорвали мост через реку Кара-Суу, временно прервав сообщение региона с внешним миром. Однако основной целью боевиков стал президентский пансионат "Долина роз", известный как место отдыха вестернизированной молодежи, из числа властной элиты. Территория, непосредственно примыкающая к пансионату, оцеплена армейским спецназом и подробности о жертвах среди отдыхающих неизвестны. Сведения о том, что террористы захватили заложников и удерживают их непосредственно в корпусах пансионата, отсутствуют. Возможно, заложники уведены боевиками в горы, но это пока лишь предположение.
Чтобы не увлекаться предположениями, слово предоставили комментатору, знатному востоковеду Александру Плугину. Похоже, радийщики дозвонились к нему в ванную - слышался шум воды. Но комментатор ее мужественно перекрывал.
- Прежде всего, я хочу выразить соболезнования жертвам террористической вылазки. Также я обязан подчеркнуть - жертвы были неизбежны. Исламский восток сопротивляется любым попыткам навязать чуждые ему ценности: права человека, феминизацию и культуру Макдональдса в любом проявлении. Иногда сопротивление происходит с "Калашниковым" в руках. Трагедия в "Долине роз" должна стать важным уроком для руководства республики с его ярко выраженной ориентацией на западный центр силы…
Шофер переключил канал на ностальгическую музыку. Татьяна не возражала и даже задремала под голос юной Аллы Борисовны, напоминавшей, что "этот мир придуман не нами".
Проснулась уже в Первомайском. Машина промчалась мимо кирпичных высоток и ехала к центру, к пятиэтажкам и частному сектору. На одном из перекрестков федеральным машинам пришлось проявить дорожный слалом: древний "жигуль" ответил маячкам миганиям фар, сирене - собственным гудением и постарался обогнуть перекресток первым. Еле не столкнулись.
- Хамский город, - вздохнул офицер на переднем сиденье. - Татьяна Анатольевна, мы правильно подъезжаем?
- Да, правильно, - машинально ответила она, вглядываясь в окошко. Картинка была именно такой, как она увидела по "звездочке пилигрима" - так назвала подарок Костылева. Покосившиеся домишки частного сектора, участок, расчищенный под особняк, но еще не застроенный, ряд хрущевок. Между одним из домиков и ближайшей пятиэтажкой стояла старая, щербатая кирпичная церковь.
"А вдруг она закрыта? Что из того, что золотится крест на блестящей маковке, разве мало запертых церквей под крестами?" - со страхом подумала она.
И тут зазвучал благовест к службе.