– А знаешь, Гай, в чем твоя ошибка? Ты недооценил меня. Идея с камнем и кольями неплоха, но не на того зверя рассчитана. Попадись в нее троодон, и ты бы пригвоздил его насквозь. Такой номер мог пройти и с парксозавром. Я такого задушил голыми руками. Но я из другого теста. Ты меня слышишь?! Щепки от твоих кольев до сих пор торчат в моей спине. Но я займусь ими, когда покончу с тобой. Теперь ты видишь разницу между нами? А еще, в отличие от тебя, я не боюсь умереть. Не бойся и ты. Почему мы все так боимся что-то потерять, не зная даже, что мы теряем?
Не найдя его в лесу, Шак возвращался к болоту, чтобы начать поиск заново. Гай решил подождать, когда он уйдет за тростник, а затем перебежать в папоротниковую поляну. Там спрятаться легче – заросли гораздо гуще. Потом вспомнил об экране. Довольно шустро пересекая его по диагонали, двигалась метка брахицератопса. Ур будто знал, где он находится и мчался напролом, сквозь кусты.
"Он привык к голосу, – догадался Гай. – Слышит голос Шака и считает, что это я!"
А Шак, как нарочно, не затихал ни на минуту.
– Гай, я тебя все равно найду! А хочешь, я тебе напоследок расскажу, кто такие вельможи? Выходи, и я тебе подарю время, достаточное чтобы выслушать. Оно того стоит, Гай!
Ур был уже совсем рядом. Рискнув перебежать болото троодонов, он выбрался на тропу и теперь мчался к берегу реки. Туда, где был Шак. Метка стремительно пересекала экран, а когда слилась с его центром, Гай услышал частый топот и едва слышно шепнул:
– Ур, стой.
Зеленое пятно на экране встало как вкопанное. Из своего укрытия Гай не видел Ура, но знал, что именно так оно и есть.
– Не ходи туда. Вернись на холм. Там ты в безопасности. Ты, мелкий засранец, беги, откуда пришел.
Это так… лишь бы что-то говорить. Лишь бы Ур слушал его голос, а не голос Шака. А Шак пока далеко и их не слышит.
– Пошел вон отсюда. И меня выдашь, и сам погибнешь.
Наверняка изумленный Ур вертит головой, не понимая, где прячется Гай. Жаль малыша. После истории с тарбозавром чувство вины требовало его оберегать.
– Уходи, – в последний раз шепнул Гай, потому что услышал шаги приближающегося Шака.
Нужно срочно менять место. Шак прекратил искать его в кустах и теперь шел тропой тарбозавра. Так он выйдет точно на его укрытие. Но, судя по экрану, Ур, как обычно, не спешил его слушаться. Он стоял рядом, за корнями с ветками, и никуда не уходил. Его близость неожиданно оживила экран замерцавшей кнопкой "чужевидения". Гай бездумно посмотрел на голубое свечение, с трудом вспоминая, что оно означает. Что-то подобное с Уром они уже проделывали, но тогда это было не больше, чем игра.
Так же бездумно он положил сверху палец, еще до конца не понимая, чего хочет этим добиться.
Ур вертел головой, и картинка перед глазами мелькала то папоротником, то хвощем. С его приземленного взгляда хвощи казались разлапистыми деревьями с широкими кронами. Между ними, не останавливаясь, мелькала тропа. Туда-сюда, ни на секунду не прекращая раскачиваться светлым пятном.
Замри! – хотел шепнуть Гай, потому что на этой тропе увидел Шака. Он шел, осматриваясь по сторонам, медленно, шаг за шагом приближаясь к укрытию Гая. Потом он заметил Ура и взглянул на руку. Затем нагнулся, и в руках Шака показалось увесистое бревно. Таким переломить малолетнему брахицератопсу хребет – что наступить на сухую ветку. Гай отслеживал каждое его движение, потому что теперь и Ур увидел приближающегося Шака и смотрел на него, не мигая и не вертя головой. Шак же не хотел разделять охоту на Гая и на подвернувшуюся случайно свинью. Одно лишь приято дополняло другое. Опасаясь спугнуть зверя, он подкрадывался плавными шагами, медленно занеся над головой дубину. Излишняя осторожность – Ур не боялся людей. Он подпустил Шака на расстояние вытянутой руки. Дистанция – то, что надо! Даже имей Гай возможность манипулировать Шаком, он не поставил бы его точнее. Отпустив сжатый ладонью экран, Гай привстал, схватился двумя руками и рывком выдернул клин. Потеряв связь с Уром, удар он не увидел, но отчетливо услышал. Приглушенный шлепок мясной вырезки по столу. Однако услышать мало, такое нужно обязательно увидеть! Гай бросил стремительный взгляд на экран, но теперь блямба "чужевидения" погасла. Перепуганный разогнувшимся и засвистевшим над головой стволом, Ур убежал в лес. Сквозь треск ломаемых им веток Гаю послышался стон. Он прозвучал очень натурально, и на очередную хитрость совсем не походил. Тогда Гай отшвырнул закрывавший вход тростник и выглянул на тропу. Шак лежал, широко раскинув руки. Он силился приподнять голову, чтобы увидеть собственную грудь. Однако, как ни старался, но всю картину целиком так охватить и не смог. Гаю она представилась в куда лучшем ракурсе. Кровавое месиво булькало, пузырилось, пульсировало и вздымалось алыми фонтанами, вперемешку с белыми осколками ребер. Костяной гребень вспорол оболочку легко, словно бумажную салфетку. А с ней заодно и грудную клетку. Широкий разруб тянулся от левого плеча и заканчивался где-то в районе правой подмышки. В центре вздувающегося кровью месива билось сердце. Необычное сердце. Огромный пульсирующий мешок, а не сердце. Гай никогда не интересовался медициной, и все его познания заканчивались не дальше общих понятий, что где-то в теле эти органы есть. Но даже этих познаний ему хватало, чтобы понять, что таким человеческое сердце быть не может! Если бы он попробовал его примерить в собственную грудь, то другим органам места бы не осталось. Конечно, грудь Шака была гораздо шире, но даже для такой грудной клетки, это было слишком. Как завороженный, Гай склонился и смотрел на непрекращающиеся биения фонтанов, взлетающие и падающие на серую оболочку алыми струями. Но по краям раны кровь начала синеть. И это доставляло Шаку еще большую боль, чем выломанные ребра и растерзанное тело. Невообразимым усилием он поднял голову, протянул руку к ране и посмотрел на пальцы в синей слизи.
– Что это?
Его вопрос Гай скорее разобрал по губам, чем услышал.
– Яд, – просто ответил он. – Яд из цветочных бутонов. Ты их не использовал?
Шак откинулся на спину и заскрипел зубами.
– О цветах ты не знал, – догадался Гай. – У меня все-таки получилось маленькое открытие. Как ты и хотел. Страшная гадость эта синяя слизь. На моих глазах она за пять минут растворила ящерицу. Так что есть и мне чем тебя удивить. Ты проиграл, Шак. Проиграл городскому ничтожеству.
Цветочная слизь распространялась быстро. Будто чувствуя кровь, она тянулась в самое месиво синими рукавами, парализуя и разъедая вены с артериями. Шак уже не стонал, а выл, запустив в рану собственные пальцы.
– Добей! – выкрикнул он сквозь сжатые зубы.
Гай промолчал.
– Не добивает врага только трус! Ну же?! Чего ты ждешь?
– Кто ты, Шак?
– Прикончи меня, ты, дерьмо, выплеснувшееся из городской клоаки!
– Судя по твоему сердцу, я предположил бы, что ты суррогат, – пропустил мимо ушей оскорбление Гай. – Но я неплохо знаю их формы мутации. На внутренних органах изменения как правило не сказываются. Обычно мутирует кожа, руки, ноги, бывает, голова. Так кто ты, Шак?
– Добей! – глаза Шака выкатились из орбит, и, протянув руку, он попытался дотянуться до ноги Гая. – Я бы тебя добил. Прошу…
– Ты просишь? – удивился Гай. – Я не ослышался? Ты просишь? Повтори!
Он склонился к уху Шака и приставил ладонь. Неожиданно его глаза затянулись пеленой, лицо в последний раз исказилось в судороге и разгладилось. И даже сердце стало отбивать удары через раз. В просьбе Шака уже не было никакой надобности. Он умирал, и казалось, что боль наконец над ним сжалилась и отпустила. Гай встал и скорбно склонил голову. "Все кончено – подумал он. – На этот раз навсегда и без продолжения".
Он отвернулся, чтобы не видеть, как сердце вздрогнет в последний раз и остановится. Попробовал вспомнить подобающему случаю молитву. И вдруг вспомнил! Но не то, что хотел.
Гай упал рядом с Шаком на колени и затряс его за плечи.
– Шак, очнись! Стой, чертов выродок!
Затем отвесил пару хороших оплеух по щекам. К его удивлению, глаза Шака открылись, и он посмотрел перед собой вполне осознанным взглядом.
– Шак, всего одно слово! Одно слово и шагай в преисподнюю, где тебе самое место. Шак, ты меня слышишь?
Шак встретился с ним глазами и невнятно шепнул непослушными губами, так тихо, что Гай ничего не расслышал.
– Что? – рывком приподняв Шаку голову, Гай склонился и прислушался. – Повтори, я не слышу!
– Зови меня Ван. Ван Дюк. Кластер М.
– Ван? Какой еще к черту Ван?
И гадать не нужно, что разум Шака помутился. Гай хотел сказать ему, что нет такого кластера, но, взглянув на закатившиеся под лоб глаза, промолчал. Если уж так Шаку хочется, то пусть так и будет. Гаю нужен ответ, а от кого он его получит, от Шака или Вана, разницы нет.
– Ван, кого ты подсунул нам в трюм? Кто твой человек? Ты слышишь? Была записка! Не молчи, скажи, тебе ведь уже все равно!
На лице Шака читалось искреннее непонимание. А когда Гай повторил вопрос еще раз, он вдруг задергался, выплевывая кровавые брызги. Гай стер попавшие на руки капли и вдруг понял, что Шак хохочет. Булькающее горло выдало еще пару фонтанов, и хохот превратился в мерзкий кашель. Его глаза вновь поплыли, и Гай испугался, что так и не узнает ответ.
– Стой, Шак! Не вздумай сдохнуть, пока не ответишь! Кто твой человек? Кто он? Назови имя! Имя!
На мгновение Шак успокоился, на лице заиграла хитрая ухмылка, и, расставаясь с последними силами, он четко выговорил:
– Уловка Брикса. И ты на нее попался, городской засранец!
– Брикса? Кто такой Брикс?
Но Шак уже его не слышал. Остаток сил он отдал на прощальный взрыв хохота, а потом внезапно затих. Будто выключили рубильник. Напрасно Гай бил по его щекам. Напрасно вытряхивал душу. А когда взглянул на остановившееся сердце, то понял – невозможно вытрясти то, чего уже нет.
Затем все вдруг переменилось. Время заметно сгустилось, замедлилось. Движение ветра, листьев, травы, сделались тягучими, смазанными. Гай не удивился. Он уже знал, что происходит.
Из леса выглянул Ур.
– Прощай! – выкрикнул Гай, взмахнув рукой.
Но успел ли Ур увидеть его прощальный жест, осталось загадкой.
Глава пятнадцатая
Отец суррогатов
Хлопнув ртом, Гай шумно втянул горячий воздух душного трюма полной грудью и рухнул навзничь. Мазутная вонь и затхлая примесь замкнутого помещения едва не вывернули наизнанку и резанули песком в глазах. Наверное, так чувствует себя выловленная в кристальном ручье рыба и тут же брошенная на сковородку, полную масла.
Гай схватился за горло, потом за переборку. Тусклый иллюминатор качнулся и поплыл под потолок. Он хотел позвать на помощь, неожиданно обнаружив себя лежащим на расползшихся досках грязной палубы, но вдруг понял, что не знает, кого звать. Тогда, не вставая, Гай пошарил взглядом по темным углам. Кажется, седьмой? Точно, седьмой. Крохотная дверь только в восьмом не по центру, а слева по ходу движения. Но теперь она не закручена проволокой, а заперта навесным замком. Однако, словно ей в противовес, дверь в шестой отсек как обычно не закрыта на стопор, а всего лишь прикрыта, и в оставленную щель запросто протиснется кулак. Почему она открыта? Гай нервно передернулся! Какого черта открыта эта долбанная дверь? Непорядок! Должна быть всегда закрыта. Это незыблемое правило им удалось вбить даже в глупую голову Дрэда!
Гай тяжело поднялся и, согнувшись, часто задышал. Как таким воздухом вообще можно дышать? Не воздух, а тяжелый смрад, щедро сдобренный горячими испарениями смолы и соли! Как же ему далеко до пьянящей голову лесной атмосферы, с ароматами цветов и зелени.
Он подкрался к двери и прислушался. За ней звякнул по металлу металл, крякнул тихий кашель, зашуршало невнятное бормотание – в шестом отсеке явно кто-то был. Тогда Гай припал к щели, шаря глазами между трапом и переборкой пятого отсека. Трап освещался ярче всего. Свет на него падал сверху, через открытый люк. При виде открытого настежь люка в голове и вовсе все смешалось и пошло кругом. К беззаботно распахнутым дверям еще и открытый люк в трюм? Такое казалось невозможным! От возмущения в груди поднялась буря. Такому невероятному преступлению должно быть очень весомое оправдание!
Увидев под иллюминатором согнутую спину, Гай подался вперед, предчувствуя приближение разгадки. Лицо скрывала тень, но худые плечи с выпирающими лопатками, в накинутом поверх покрывале из парусины, показались знакомыми. Свимми? Хотя он будет пошире. Тогда Дрэд? Гай потянул на себя дверь, вглядываясь в копошащийся у борта силуэт. Хотел сделать это бесшумно, но ржавые петли заскрипели, выдав его с головой. Силуэт вскочил и подставил себя под луч света.
Ламар!
Рывком захлопнув дверь, Гай накинул рычаг и завинтил штурвал стопора.
Выродки в трюме! Теперь все становилось на свои места. Пока неясно, что с Тоби и остальными, но то, что внизу хозяйничал Ламар, говорило о многом. На барже произошли большие перемены. И далеко не в лучшую сторону.
Гай бросился к иллюминатору, но вот как раз там-то все было как прежде. Искрящийся спокойствием океан да далекая дуга горизонта. Будто он и не покидал баржу, а уснул в седьмом отсеке и, надышавшись испарений, бредил первобытным лесом и диковинными динозаврами. В это можно было бы поверить, если бы не грохот в дверь.
– Кто там? Открывай! Вольф, кретин, это ты? За воду тебе придется жариться на верхней палубе!
Ламар дернул рычаг, но, застопоренный изнутри, он не поддался. Затем его крик стал глуше и Гай догадался, что, высунувшись из трюма, он зовет остальных. Нет, бояться он не стал. Скорее, не страх, а обреченность. Внезапно навалилась усталость от непрекращающейся борьбы. Все напрасно. Баржу захватили выродки, и все его старания оказались бесполезны.
Он тяжело опустился рядом с дверью и, облокотившись на переборку, нехотя прислушался. Ламар с кем-то переругивался, в ответ ему пригрозили оторвать язык. Потом за дверью загудел целый рой голосов, слившихся в приглушенное монотонное гудение. Стальную дверь им не сломать, да они и не пробовали.
Гай сидел, привалившись к переборке и прижав ухо к теплому железу, слушал безразлично, даже не пытаясь обрывкам слов придать смысл.
– У тебя не только язык трепача, но и слепые бельма!
Эту фразу он услышал полностью, будто ему выкрикнули в ухо. Это Вольф. Гай слышал его голос не так часто, но сразу узнал.
– Да точно говорю, видел!
Ламар упорствовал, стараясь переорать другие голоса и срываясь на нервную ругань:
– Я не идиот и не слепой! Он выглянул, а потом спрятался. Я еще не выжил из ума, чтобы не заметить прошмыгнувшего к воде хитрозадого умника.
– Наши все здесь.
Этот голос Гай не узнал. Хотя он ему показался знакомым, но этого быть не могло. Если бы он не знал, что за стеной выродки, то был бы уверен, что это сказал Свимми.
– А почему тогда дверь закрыта изнутри? – не сдавался Ламар.
Рычаг осторожно дернули, чуть слышно постучали и недоверчиво спросили:
– Есть там кто?
Гай взвился, опрокинув пустой ящик с эмблемой инструментов. Он был готов поклясться, что слышал голос Тобиаса. Грохот отлетевшей коробки услышали через стену, и на этот раз голос Тоби стал требовательней.
– Кто там?! Кто бы ты ни был, немедленно открывай!
– Тоби? – Гай сглотнул подкативший ком, приникнув губами к двери. – Тоби, это ты?
Казалось, Тобиас был потрясен не меньше Гая. Гул за стеной стих, и он еле слышно спросил:
– Гай?
– Тоби!
Срывая ногти, Гай бросился вращать дверной штурвал.
– Тоби, ты жив!
Он распахнул дверь и первым увидел Святошу. Рядом с ним Свимми с вытянувшимся лицом, словно тот увидел привидение. Тобиас стоял чуть в стороне, направив на дверь стальной прут.
– Тоби!
Гай бросился к нему, но, зацепившись за высокий комингс, неуклюже растянулся под аккомпанемент удивленных возгласов. Затем вскочил и обхватил Тобиаса за плечи.
– Если бы ты знал, как я рад! Как же мне тебя не хватало!
– Ты живой?
Недоверчиво глядя в лицо, Тобиас попытался отстраниться.
– Нет, я гребаный призрак! Ты ослеп, или тебе двинуть между глаз, чтобы навести резкость? Хотя что там говорить! – как вспыхнув, так же неожиданно и остыв, Гай кивнул на Ламара. – Я ведь тоже, как его увидел, так успел вас всех похоронить! Что он здесь делает?
– Он? – Тобиас удивленно оглянулся, словно и сам впервые увидел Ламара. – Он ищет трубы для навеса. Это я его отправил, – осмелев, Тоби потрогал локоть Гая, потом легонько толкнул в грудь. – Но ведь… ты же… уме… пропал?
– Как пропал, так и появился! Почему они с вами?
Гай взглянул поверх голов, но кроме Ламара и Вольфа больше никого из выродков не заметил. В ответ Тобиас пожал плечами.
– Потому что они так решили. Это был их выбор. А кто был против – от тех мы избавились. Где ты был? Это действительно ты?
– Где я был? Ты даже представить не можешь, где я был! Но, Тоби, к чему это недоверие? Это же я – Гай! За кого ты меня принял?
Кажется, на этот раз Тобиас оттаял. Смутившись и неловко расставив руки, он, наконец, ответил на объятия Гая.
– Прости. Я уже ничего не соображаю. Нам ведь к призракам не привыкать.
– Призракам? На барже призраки?
– Один. Ты же помнишь Ульриха?
– Еще бы! Он тогда нас здорово напугал. Прошел из второго в седьмой, а потом исчез.
– Ходит и сейчас. Каждую ночь. След в след. В одно и тоже время. Появляется у переборки в первый отсек, там, где умер, и уходит в седьмой. Потом исчезает. И всегда одно и тоже – вода прибывает, а вы спите! Но мы его уже не боимся. Привыкли. Ребята по нему отмеряют вахты. Но где пропадал ты? Сдается мне, что тебе есть, о чем нам рассказать. Ну… давай… куда исчез и как вернулся?
– Господь нам его вернул! – Святоша Джо развернул Гая лицом к свету и торопливо осенил крестом, будто проверяя – исчезнет тот или нет.
– Может, и Господь, а может, и сам я без него справился. Откровенно говоря, Святоша, что-то я не видел его оберегающего покрывала. И от копья он меня не защитил, – Гай красноречиво ткнул в шрам на голой груди. – И тарбозавра не прикончил. Пришлось все самому. Так что зря не маши крестом у меня перед носом. Если раньше я еще сомневался, то теперь точно переметнулся в лагерь атеистов.
– Закрой рот и не мели ересь! Бог не верит в атеистов, а значит, их не существует! А ты, дурак, даже не смог разглядеть его оберегающую руку.
– Чего только я не видел! – задумался Гай, скорчив озабоченную гримасу. – Каких только тварей вокруг меня не шныряло. А вот руки точно не было. Экран бы мне ее обязательно показал.
– Заткнитесь оба! – грубо вмешался Тобиас, и Гай посмотрел на него с удивлением.
В Тоби определенно произошли перемены. Не терпящий возражения голос, повелительные жесты, лицо посуровело, на щеках прибавилось морщин. От компьютерного наладчика не осталось и следа. Теперь в нем чувствовался заматеревший воин. Лидер до мозга костей.
– Тебе, Святоша, для проповедей я дал время на рассвете. Сейчас, если ты не заметил, близится вечер. А ты, Гай, говоришь еще запутанней, чем он. Но со Святошей все понятно. А вот с тобой – полная темнота.