Старец со змеиным ожерельем пристально оглядел девок и незаметно для них подмигнул Велимору. Тот, кивнув, поднял вверх бубен. Заколотил, заколошматил все чаще и чаще:
- Бом-бом! Бом-бом!
- Гром гремит! Гром гремит! - зачастили волхвы. - Бом-бом!
- Аще счастливицы девы! В пляс! В пляс!
- Бом-бом!
- Гром гремит! В пляс, в пляс!
Словно притянутые невидимой нитью, девушки повскакали с лавок и закружили по горнице, едва не сбив с ног успевшего отскочить к очагу отрока.
- Гром гремит! Гром гремит!
Положив руки друг другу на плечи, все чаще покачивались девы в такт ударам бубнов. Глаза их - васильковые, зеленые, карие - закатывались, на губах у многих выступила белая пена.
- Гром гремит! Гром гремит! Летит лыбедь-птица!
- Пора! - Старый волхв Колимог ткнул под ребро юного жреца Велимора. Тот кивнул и, подхватив бубен, ворвался в середину девичьего круга.
- Гром гремит! Гром! Гром! - изгибаясь, заорал Велимор, забил в бубен, со лба его, умащенного благовониями, полетели капли тяжелого пота.
- Летит лыбедь-птица! Летит! - забыв обо всем, тянули к ему руки девы.
А молодой волхв вертелся все быстрее и быстрее, увлекая за собой хоровод дев. Старый Колимог бросил в очаг пахучие травы - повалил густой зелено-синий дым, в углах погасли светильники. Сразу же сделалось темно, как в пещере, лишь, отражаясь в девичьих глазах, мерцало в очаге зеленое пламя. Кружившиеся в экстазе девушки, казалось, уже не помнили ничего - лишь бы быть здесь, лишь бы вдыхать благовония, лишь бы касаться юного тела жреца.
- Гром! Гром! - надрывался тот, извиваясь.
- Летит! Летит птица! - протягивая руки, кричали девы. Кто-то уже скинул с себя тунику, обнажив стройное, мокрое от пота тело. Примеру одной последовали и другие, правда, не все - оставалась в одежде рыжая Речка, еще несколько девушек в углу и Любима, ощутившая вдруг, как кто-то резким движением разорвал у нее на спине тунику вместе с рубашкой. Обнажились смуглые плечи, чьи-то старческие руки, больно стиснув грудь, зашарили под одеждой.
- Гром! Гром! - катаясь по полу, визжал Велимор. Обнаженные девы бросились к нему… А Любима, нагнувшись, схватила с полу тяжелую кружку и что есть силы огрела ею охальника. Обернулась…
Держась за голову, старец со змеиным ожерельем тяжело повалился на лавку.
- Бежим, Речка! - Придерживая спадающую с плеч тунику, Любима схватила подругу за руку и бросилась к двери. С ходу вышибла засов, оттолкнув плечом носатого волхва - тот, словно пушинка, полетел в угол.
- Бежим! - Любима вытолкала на улицу Речку. Следом за ней выскочили еще несколько девушек из тех, что жались в углу.
Уже давно стемнело, и над крышами изб мерцали звезды.
- Держите одежку, девы! - кто-то из выбежавших выбросил на двор охапку шуб и плащей.
Быстро одевшись, девушки со всех ног бросились прочь. Странно, но никто за ними не гнался. Юному жрецу Велимору было не до того, старец Колимог, стеная, валялся на лавке, ушибленный тяжелой кружкой, а двое других волхвов - Войтигор с Кувором - покуда сообразили, покуда выбежали во двор…
- Ищи их теперь, свищи, - зачем-то понюхав воздух, резонно произнес Войтигор.
- Хватит в темень таращиться, - Кувор похлопал его по плечу. - Все одно не догоним, а Вельвед, думаю, и не прознает. Пошли-ка лучше в избу - чай, есть еще там, кем поживиться!
- И правда, брате! - Волхвы переглянулись и с глумливым смехом направились обратно в избу. А там уж начиналась настоящая свистопляска…
- Во, явились наконец! - Дедко Зверин, узрев входящих в залу дев, с силой ухнул об пол ухватом. Воспросил грозно: - Ну, где шлялись?
- Не ругайся, батюшка! - с плачем бросилась к нему Любима. Следом за ней, зарыдав, упала на колени и Речка:
- Не гневайся!
- Я-то не гневаюсь, - криво усмехнулся Зверин. - Эвон, кое-кто упарился уже вас дожидаться! - Он кивнул на скамью, где, удивленно глядя на ревущих девчонок, сидели трое - Порубор, Ярил и Вятша.
- Здоровы будьте, девы! - покачал головой Ярил. - И прям, где были-то?
- Где гром гремит, - с нервным смешком махнула рукой Любима.
Глава 5
АЛУША
Март 866 г. Новгород
Новгородская история конца девятого - начала одиннадцатого века освещена источниками чрезвычайно слабо, тускло. Единичные и обрывочные сведения летописей… известные наперечет, упоминания скандинавских саг о столице Северной Руси, именуемой Хольмгард, добытые в последние десятилетия не столь уж и обильные археологические данные… Поэтому многое из его истории (если не вся история) остается в сфере предположений и догадок. Проделаем и мы свой путь по этой зыбкой почве.
И. Я. Фроянов. Мятежный Новгород
На левом берегу седого Волхова привольно раскинулись огороженные высокой деревянной стеною усадьбы Нового Города. Все улицы, часть которых - еще только часть - вымощена положенными на коровьи челюсти бревнами, спускались к торговой площади, к реке, к пристаням-вымолам, параллельно речным водам весь город пересекала на пробой длинная улица, которая так и называлась - Пробойная, на ней, близ Торга, селились богатые купцы и бояре, все на левом берегу. На правом же пока лишь только ветер шумел, да чуть вверх по реке, ближе к Ильмень-озеру, возвышалась на крутом холме крепость покойного Рюрика, омываемая водами трех рек - Волхова, Волховца и Жилотуга. Внизу, у холма, далеко выдавался мыс, образуя удобную гавань с причалами для ладей. Там же стояли длинные приземистые амбары для хранения сетей, стойла для скота, глинобитные печи для выпечки хлебов и лепешек. Над всем этим гордо возвышалась крепость, именно к ней - а не к Новгороду - больше подходило название Хольмгард - "Город на острове". Именно там, за крепостными стенами, жили дружинники и лучшие люди князя.
Поднявшись на квадратную башню, Хельги-ярл внимательно посмотрел в сторону Нового Города - именно оттуда он каждый день ждал вестей, а они все не приходили. Что-то не ездили на санях-волокушах торговцы по санному речному пути и не возвращались соглядатаи, посланные Ирландцем, - может, опасались за крепость льда? Да нет, не время еще в марте-месяце вскрываться северным рекам, не время. Чего ж не едет никто?
Ярл вздохнул - кажется, он знал причину. Все решалось сейчас не здесь, в крепости Рюрика, а там, в набиравшем силу Новгороде - городе бояр и купцов. Еще совсем недавно побаивавшиеся Рюрика, видно, теперь они решили, что настал тот заветный час, когда можно вручить власть своему человеку - и этот человек у каждой группы был свой. Одни хотели одного, другие - другого, остальные - третьего, некоторые вообще ничего не хотели, кроме как, пользуясь безвластием, половить рыбку в мутной воде, как было уже не так и давно и закончилось призванием Рюрика. Нет, не нужна сейчас смута, выгодна она лишь Киеву, вернее - Дирмунду-князю. Кстати, странная смерть Рюрика - не на его ли черной совести? Три дня назад Хельги отослал часть своих людей обратно в Ладогу, передав с ними тайный приказ молодому тиуну Найдену - тщательно разобраться во всех обстоятельствах гибели Рюрика. Ярл был уверен - Найден выяснит все, что только возможно. Пока же главные дела вершились вовсе не в Ладоге. Здесь именно в этот момент решалась судьба северных земель Руси! Погрязнут ли они в усобицах или укрепятся под властью сильного и авторитетного князя - другого пути просто не было. Хельги еще раз приложил ладонь к глазам - небо хоть и хмурилось, да сквозь ватные разрывы облаков нет-нет да и проглядывало солнце. Дни стояли хорошие, теплые, правда, иногда дождило - но это все же лучше, чем мороз или вьюга. Снизу, с подножия холма, потянулись к небу дымы - хлебопеки затапливали свои печи.
- Князь! - Ярл обернулся на зов.
Позади него стоял старый слуга Рюрика. Лицо его было красным, дыхание - тяжелым и частым, видно, бежал. Как же его звали? Кажется, Стивор.
- Князь, по твоим покоям кто-то ходит! - с поклоном промолвил старик. - Я хорошо слышал чьи-то осторожные шаги. Хотел послать гридей, да решил сначала сообщить тебе.
- Ты верно решил, Стивор, - кивнул Хельги. - Я сам во всем разберусь.
- Не нужна ли помощь?
- Ты предлагаешь помощь мне, сыну племени фьордов?
- О, не гневайся, светлый княже! - Слуга со стоком повалился на колени.
Ярл положил ему руки на плечи:
- Встань, старик! Иди лучше к Еффинде, вдове и моей сестрице. Думаю, она больше нуждается в помощи, нежели я.
Поклонившись, слуга поднялся на ноги и с неожиданным проворством спустился вниз. Немного подождав, Хельги направился следом.
На княжьей усадьбе челядь встречала его почтительными поклонами, похоже, для этих людей уже давно стало ясно - кто будет князем. Ярл усмехнулся и, помахав рукою мелькнувшей на крытой галерее закутанной в глухой платок сестре, резко повернул к Рюриковым покоям - высокой просторной избе на подклети. Быстро поднявшись по крутым ступенькам крыльца, Хельги три раза топнул ногами - будто бы сбивая снег, и, кашлянув, отворил дверь.
- Не бойся, Алуша, это я, - тихо сказал он, тщательно запирая дверь на засов.
- А я услышала твой голос, князь, - выходя из-за печки, засмеялась дева. Одетая в мужское платье - узкие порты и тунику, с подстриженными, смешно торчавшими волосами и маленькой, едва угадывавшейся под просторной одежкой грудью, она напоминала мальчишку с ярко-голубыми глазами, родинкой на левой щеке и длинными, загнутыми кверху ресницами.
- Долго мне еще скрываться? - уселась она на лавку, и ярл засмеялся - такие вопросы и смех - это хороший знак, девчонка явно оклемалась после всей той мерзости, что происходила на тризне. Первое время она вообще не могла понять, что происходит, и почему-то принимала Хельги за дух умершего мужа.
- Я жду вестников, - улыбнулся ярл. - Как только они прибудут, поверь, твое вынужденное заточение кончится. Слава богам, ты уже больше не плачешь!
- Я уже выплакала все слезы, - прошептала Алуша. - И не знаю, что со мной будет дальше. Куда я пойду? И кому нужна?
Хельги ласково потрепал ее рукою по волосам:
- Дальше у тебя будет долгая и, я надеюсь, счастливая жизнь с новым мужем и с новым именем. Вот мужу-то ты и будешь нужна, да еще своему деду, боярину Всетиславу.
- Дед любит меня, - задумчиво кивнула Алуша. - Но я очень боюсь гнева богов - ведь я обманула их.
- Не бойся, - рассмеялся ярл, - ведь богов обманула не ты, а я и мои люди, а это такие лиходеи, что плюют на любых богов…
- Все равно, - покачала головой девушка. - Ведь то, что я совершила… Я даже не знаю, смогу ли жить?
- Ладно, не переживай раньше времени. Лучше подумай, как тебе обрадуется дед!
В дверь неожиданно застучали. Хельги вздрогнул и громко спросил - кто?
- Вернулись люди из Новгорода, ярл!
Услыхав голос Ирландца, ярл быстро отодвинул засов:
- Входи.
- Я могу говорить свободно? - войдя, осмотрелся Ирландец. Увидев прятавшуюся в углу, за круглой печью, девушку, неожиданно подмигнул ей и показал язык.
- Говори, - Хельги засмеялся. - Только по-норвежски. Вряд ли дева поймет что-нибудь из нашей беседы.
- И то верно. - Сняв шапку и плащ, Конхобар уселся на лавку. Узкое, чуть желтоватое лицо его прямо-таки светилось важностью. Ярл протянул ему серебряный кубок с элем:
- Испей. Вижу, наш человек принес важные вести.
Ирландец кивнул, вытер губы рукавом зеленой туники и не торопясь поведал о том, что происходило в Новгороде сразу же после смерти Рюрика.
Интриги начались, когда еще не успели угаснуть угли погребальной крады. Волхв Малибор и Кармана, не прельстившись дармовым пивом, спешно покинули крепость уже на следующий же день и, вернувшись в город, тут же принялись мутить воду. Уже к обеду на торгу и на пристани, на всех городских площадях и улицах появились какие-то бабки-прорицательницы, песнопевцы-слепцы, кудесники, брызжущие слюной. Все в один голос твердили, что велением богов новым князем должен стать Квакуш - внебрачный сын Малибора, прижитый, дескать, от какой-то таинственной девы из рода давно умершего князя Гостомысла, дочь которого, Умила, приходилась матерью Рюрику. Да и сам Малибор - как, кстати, тут же и выяснилось - тоже происходит из древнего и почтенного рода, родственного Гостомыслу и Вадиму Храброму. Так что для волхвов все складывалось как нельзя удачно, не считая того факта, что Квакуш был больной на голову, о чем все в Новгороде хорошо знали. И знали, кто будет править от его имени. Это вполне устраивало волхвов, таким образом укреплявших свою власть и влияние - Малибор с Карманой опирались в основном именно на купцов из не особо богатых и какую-то часть бояр, привлеченных возможностью поживиться по велению богов общинными землями. Что боги повелят именно так, их в этом заверили Малибор и Кармана. Все волхвы, сказители, гадалки - в общем, весь "административно-психологический ресурс", все, так сказать масс-медиа были брошены на агитацию простолюдинов, составлявших большинство из мужиков-вечников. В этих волхвах, кудесниках и гадалках, в их громком декларировании близости к богам и состояла главная сила клана Малибора - Карманы. Слабостью же их неожиданно оказались деньги.
- Даже не всем волхвам заплатили, остальные же и близко не видали ни кун, ни гривн, ни резан, - засмеялся Ирландец и попросил, если возможно, плеснуть ему еще пива.
- Возможно, - улыбнулся Хельги. - Налей нам, Алуша! И себя не забудь тоже.
Опростав кубок, Конхобар продолжил свой рассказ дальше.
Другой влиятельный клан группировался, как правильно угадали ярл и Ирландец, вокруг боярина Всетислава. Богатые купцы, бояре, даже ушкуйники - разбойный люд, чем-то родственный викингам по укладу жизни, - в общем, все люди, не стесненные в средствах, хотели видеть правителем человека, который мог бы обеспечить их интересы и выгоду - навести порядок в окрестных лесах и на речных волоках, не допускать порчи монеты и обеспечить выход к богатым южным странам, в первую очередь - к могущественной Империи ромеев. А для этого нужно было подчинить себе Киев - ключевой город на пути из варяг в греки, что могло быть по плечу только сильному князю с многочисленной и мощной дружиной. По сути, клану боярина Всетислава было все равно, кто станет княжить, варяг или славянин, лишь бы он смог обеспечить их интересы.
- Волхв Малибор несколько раз тайно встречался с боярами, - понизив голос, доложил Ирландец. - О чем именно говорили - выяснить не удалось.
- Да что тут выяснять, догадаться можно, - пожал плечами ярл. - Наверняка Малибор обещал боярам немедленный поход на Царьград и помощь богов, что немаловажно - нельзя забывать, что может совершить искренняя вера! Волхвы вполне могут уговорить самых влиятельных бояр - и чаша весов качнется в их сторону. А после победы, я думаю, с ними обязательно снюхается Дирмунд! Как говорят местные - рыбак рыбака…
Конхобар вздрогнул.
- Я тоже думал об этом, - тихо признался он.
- Надо проверить, не привезли ли волхвам серебро с юга.
- Ну, это вряд ли, - усмехнулся Ирландец. - Просто-напросто не успеют, реки-то еще во льдах, а зимние пути подрастаяли. Хотя если все затянется… Да, этот вопрос нельзя упускать из виду.
Хельги-ярл задумчиво уставился в стену. Он не мог себе позволить проиграть в битве за власть, и вовсе не потому, что, как и всякий викинг, так хотел властвовать. Вернее, не только поэтому. От него, именно от него, зависело сейчас - будет ли Северная Русь богатой и процветающей или сверзится в пучину усобиц и братоубийственных войн, а то и еще похуже - станет легкой добычей наползающего с юга Зла, ведь черный друид не преминет стакнуться с волхвами. Сакральное колдовское государство во главе с друидами и волхвами, спаянное жестоким террором и кровью, - бред? А ведь вполне может сложиться! И чтобы не допустить этого, нужно стать властелином Руси, путь даже пока только Северной.
Улыбнувшись, Хельги повернулся к Ирландцу:
- Поблагодари верных людей, Конхобар.
- Уже, - кивнул тот.
- Тогда теперь - наш черед. Пусть наши люди сегодня же возвращаются в Новгород к Всетиславу и передадут просьбу Хаснульфа о встрече…
- Хаснульфа?
- Да, да! Дружина Рюрика - это третья сила. И бояре должны склониться к ней, а не к волхвам. В конце концов, они же должны понимать, что дружина - и только дружина - может гарантировать порядок и походы в Империю. Вряд ли Малибор и Кармана так уж успели задурить всем головы.
- Но Хаснульф… - Конхобар немного помолчал и резко вскинул глаза. - А он сам не желает ли стать князем?
- Ума не хватит, - громко рассмеялся Хельги. - Если б можно было обойтись одной лишь грубой силой, я не сомневаюсь, что воевода поступил бы именно так! Я даже толковал с ним на эту тему… Дескать, захватить власть - полдела, надо еще суметь ее удержать, а это - расчеты, интриги, серебро… В общем, Хаснульф, - хоть и не ума палата, а сообразил, что в князья ему лезть не стоит. Быть воеводой - вполне почетная должность, но, при известном раскладе, можно ее и лишиться. Кстати, почему к Хаснульфу не подбивали клинья волхвы?
- Боятся, что их не поддержит дружина, в ней много норманнов. Что им чужие боги?
- Но ведь Рюрик был погребен по местному обряду! - Хельги с силой стукнул ладонью по столу, так что подпрыгнули кубки. - Не верю я, что волхвы не будут пытаться… Не сейчас, так позже. Надо уберечь от них дружину, Конхобар! Дружину… и Хаснульфа. - Ярл вскочил с лавки. - Действовать! Немедленно действовать!
Не прошло и пары часов, как верные люди ярла были отправлены Конхобаром в Новгород. Они шли на лыжах по льду Волхова - расстояние до города было невелико. По обе стороны реки вздымались плоские сопки, поросшие сосной, березой и елью, на склонах холмов и у подножия виднелись заросли ольхи и ракиты, перемежаемые в оврагах орешником и малиной. Тусклое серое небо, казалось, прижимало кусты к земле, покрытой слежавшимся голубоватым снегом. Посланцы ярла ходко шли по накатанному санному следу и вскоре превратились в едва заметные черные точки.
Выйдя из ворот крепости, к хлебопекам неспешно спускался молодой парень - слуга - простоволосый, с редковатой бородкою и красноватыми, слезящимися от какой-то болезни глазами. Овчинный полушубок, онучи, натянутый на самые глаза треух, мешок за плечами - парень ничем особенным не выделялся средь прочих слуг, только на груди, под рубахою, висела отрубленная куриная лапа - знак, врученный волхвом Малибором. Спустившись по склонам к давно уже топившимся печам, он, опершись на плетень, некоторое время смотрел, как, переворачивая лепешки, ловко орудуют длинными лопатами хлебопеки, потом отошел чуть в сторону, оглянулся и ухватил за рукав стоявшего в группе дожидающихся хлебов слуг парнишку:
- Здрав будь, Микул.
- И ты, Онгузе…
- По здорову ли матушка? Как зуб-то, прошел?
- Да хвала богам, ничего. Прошел зуб, не болит боле.
- Помогла, значит, травушка-то?
- Помогла. Век тебя благодарить буду!
- Не меня, - Онгуз понизил голос, - Малибора-кудесника благодари - его травка. - Помолчав, парень оглянулся по сторонам. - Есть у меня дело к тебе, Микул.
- Говори, все исполню.