Получилась дюжина - семь медалей и пять орденов, правда, у каждого имелось две степени. То есть если медали были почти все серебряные, то ордена предполагалось изготовить и из серебра, и из золота. Названия у всех них были звучные. У медалей - "За отвагу", "Защитнику отчизны", "Меч славы". Две из них, как и ордена, имели степени: "Золотая стрела" и "Серебряная стрела" для лучников и то же самое для арбалетчиков.
Еще две предназначались для гражданских лиц, причем сделать их запланировали тоже двух степеней - серебряной и золотой. Одна из медалей называлась нейтрально - "Ум и польза", а вторая, исключительно для купцов, "Золотая пчела" и "Серебряная пчела".
Названия орденов тоже звучали - заслушаешься. Героя Руси решили не вводить, заменив на "Русский богатырь". Еще один - только для кавалерии - "Быстрота и натиск", третий - для пехоты либо для оборонявших какой-нибудь город и выстоявших осаду - "Крепость и стойкость", а два остальных нейтральные - "Честь и верность" и "Доблесть и мужество".
Дюжина наград означало две дюжины рисунков. Правда, работу богомаза, а следовательно, и труды златокузнецов, удалось изрядно облегчить. Для ускорения дела решили реверс для всех наград сделать одинаковым - изображение князя (мало похожее на оригинал, но это так, к слову) во всем своем торжественно-парадном облачении и внизу соответствующая подпись: "Великий Рязанский князь Константин жалует". Ну и номерок с порядковым числом в уголке, дабы никто не смог, к примеру, снять ту же медаль с убитого в бою ратника и напялить себе на грудь. А вот аверс у каждой награды нужно изготавливать свой, индивидуальный, и тут уж сэкономить на рисунках никак не получилось.
Вот только от изображения на бумаге до изготовления - дистанция огромнейших размеров. Тут работы не на один день, даже с учетом того, что было решено применить суперпередовую технологию. В те времена вся Европа на монетных дворах еще продолжала пользоваться пуансонами, то есть маленькими штемпельками (для каждой буквы отдельными), а Минька предложил изготавливать общий маточник, на котором целиком вырезалось бы соответствующее изображение. Правда, таким маточником медаль не выдавишь - получится зеркальная ерунда, а изначально делать шиворот-навыворот тяжело, да и образец надлежало сохранить. Поэтому предполагалось использовать его только для изготовления рабочих штемпелей, которыми и будут чеканить награды.
Но как ни старайся, сколько ни упрощай технологии, а любым сокращениям есть определенный предел, и если со всеми работами по изготовлению удастся управиться до лета - уже замечательно. А вот именно сейчас, на сегодняшний день, рот недовольным заткнуть нечем.
Однако откровенный разговор все равно был необходим, и, собрав всех якобы для обсуждения дел на ближайший год, а также пригласив отца Николая для усиления "группы поддержки", Константин решил не тянуть время и сразу взять быка за рога, задав в лоб один-единственный вопрос: в чем дело? Звучал он, конечно, далеко не так прямолинейно, но по своей сути сводился именно к этому.
Тысяцкие с сотниками замялись, но один из них все-таки отважился на выступление. Был это Афонька-лучник.
- Я, княже, долги речи вести не обвычен, - без обиняков начал он. - Одначе вот како мыслю. Были у тебя в Ожске бояре. Под Исадами все они к князю Глебу переметнулись, и не стало у тебя их, окромя старого Ратьши, к коему опосля еще и Хвощ прибавился, то исть двое бояр. Ноне у тебя вся Рязань и прочие землицы под руцею. Един Переяславль был Ингварев, да ищо пяток градов. Теперь и они твоими стали. Из прежних Глебовых бояр ты одного Хвоща оставил да молодого Коловрата. То тебе виднее. Выходит, бояр на Рязанской земле токмо трое осталось. Из них Ратьша на ладан дышит, сызнова в своей деревеньке хворает, Хвощ ныне с посольством в Киев укатил, а Коловрат в Чернигов подался. Стало быть, ныне и вовсе нет у нашего князя боле бояр подле него. Гоже ли это? Негоже. А можа, новых избрать не из кого? Да вот же они, те, кто здеся сидит! Чем кажный из нас хужее прежних? Верность проверена, да и силушкой господь не обидел. Кажный в сече с князем Ярославом в первейших был. Нешто не заслужили мы шапки горлатной? А коли что не так рек, так ты прости, княже, бо красно глаголить не обучен. - И Афонька сел.
- А на что тебе шапка горлатная? - осведомился Константин. - Теплее в ней в морозы или от народа почету больше? Что ж, повелю нынче же тебе ее выдать. Носи и гордись - самим князем дадена.
- В ней одной проку и впрямь мало, - поднялся с места Изибор Березовый Меч. - Какие же мы бояре, коли у нас ни кола ни двора. Землицы бы надоть чуток, да людишек к ней, чтоб не пустела без толку. Мы-то все в походах с тобой, и сам ты нам рек - не скоро еще покой на рязанские земли придет. Вон, Константин, - указал он на главу конной дружины, - улыбу на личину напустил, и хорошо ему, ибо ни женкой покамест не обзавелся, ни детишками. Эйнар тож не обижен. Ему и его людишкам ты в самом начале изрядно пособил, так что ныне он лишь отрабатывает даденое. А нам надлежит о чадах своих помыслить.
Изибор сел, но тут же поднялся Гремислав, который ныне тоже ходил в сотниках.
- А хоть бы и без чад, - внес он дополнение. - В прочих землях князья иначе со своими верными поступают, потому они им и… верные. А коль токмо службишку требовать да одним серебром отделываться, так ты, князь, в одночасье можешь в следующей битве, коя не за горами, с одними смердами в поле оказаться.
Опа! А ведь это угроза, причем высказанная даже не намеком, но чуть ли не впрямую. Константин даже растерялся, не ожидав такого поворота. Нужно было срочно порвать наступившую в светлице зловещую тишину и дать ответ, а он не знал, что им сказать.
Ну никак не хотелось ему заводить эту прослойку заново. Князь - да, нужен, дружина - тоже, ремесленники и крестьяне - само собой. И хватит. Ладно еще попы - это неизбежное, и от них никуда не денешься. К тому же можно поиметь какую-то практическую пользу и от них. Вон, некоторые священники и дьяконы уже сейчас трудятся на педагогической ниве, а со временем, когда школы появятся во всех селищах, учителем станет каждый из них.
Монахи же, которых навряд ли удалось бы куда-нибудь приспособить для пользы княжества, вовсе отсутствовали, если не считать административный аппарат епископа, поскольку монастырей в его владениях пока что не имелось ни одного, чему Константин и радовался, и огорчался. Радовался он по причине отсутствия тех, у кого неизбежно пришлось бы отнимать земли и деревни с крестьянами, а огорчался из-за того, что если б был хоть один, то отец Николай, глядишь, куда меньше приставал бы к нему с вопросами по открытию одного-единственного.
Бояре же - статья особая. Их даже с монахами не сравнить, поскольку затрат на них ой-ой-ой сколько, а вот на выходе… Да, они и впрямь помогали князю управлять землями. Все так. Но они же были и тем единственным сословием, которое имело реальные рычаги давления на князя. Именно с учетом их интересов пришлось бы вести дальнейшую политику, а Константин этого очень уж не хотел, поскольку прекрасно знал, к чему приведет этот самый учет, причем приведет неизбежно, ибо слаб человек и сколько ни давай ему - все мало.
К тому же и давать-то особо нечего. О медалях с орденами и заикаться нельзя. Что толку рассказывать - их вручать надо. Что же касается земли, а особенно людей - тоже нельзя. Конечно, вот так сразу и совсем ликвидировать по всей Рязанщине существование обельных, то есть полных холопов, положение которых мало чем отличалось от положения раба, весьма проблематично, разве что со временем, так что одну лазейку для их приобретения Константин временно оставил. Мол, это касается только его подданных, к которым относятся и мещера, и меря, и мурома, и иные мирные народцы. А вот что касается прочих, то он не возражает, и когда-нибудь потом, например, после славного набега на половцев, волжских булгар или на мордовские земли - всегда пожалуйста, вот только русичам в рабах не бывать, и впредь обсуждать это он даже не собирался.
Закупы - да. По сути дела, эта категория нечто вроде наемных работников, поэтому пускай будут. Но каждый из них уже не продавал себя, а, согласно княжескому указу, нанимался на работу, и хозяин обязан был заключить с ним ряд, то есть письменный договор, в котором черным по белому должно быть указано, сколько времени человек будет находиться в закупах и сколько получит за свои труды.
Все остальные считались вольными людьми, свободными крестьянами, которые были обязаны платить налоги и нести воинскую повинность. Больше ничего. Задача тиунов - сбор этих самых налогов, которые должны быть строго конкретны. О том Константин предупредил и Коловрата, и Хвоща. Ратьше он говорить ничего не стал - радостное возбуждение от победы уже через недельку спало, и старику стало куда хуже прежнего, а наследников он не имел, следовательно, ни к чему досаждать бывшему воеводе столь крутыми переменами.
Дружинники же, как задумывалось князем вместе с Вячеславом, делились на две категории. Одни должны быть учителями и заниматься подготовкой все новых и новых ратников, умножая пешее ополчение. Причем в каждой волости должен быть старший, имеющий при себе маленькую канцелярию со списками военнообязанных и, кроме того, небольшой отрядик из двух десятков дружинников. Его задача - обеспечение процесса учебы будущих ратников всем необходимым, а также он должен точно знать, сколько из обученных может поставить под ружье и где их взять, дабы по прибытии княжеского гонца с соответствующим повелением немедля разослать своих людей для срочного сбора всех подготовленных к строю воев, которые должны прибыть в указанное князем место. Словом, что-то типа военкомов и командиров учебных частей одновременно.
Конная дружина - это своего рода отряд быстрого реагирования. Она всегда начеку и всегда на коне. Для того чтобы отразить мелкий набег, их вполне хватит. Ополчение же для войн, и не просто войн, а для серьезных.
Увы, но Гремислав ударил в самое больное место. Действительно, в иных княжествах Руси была точно такая же войсковая система, разумеется, кроме предварительного обучения простых смердов, но старшие дружинники, которые и ходили в боярах, помимо того что всегда сидели у своего князя на совете, имели свою землю, свои деревеньки, своих людишек и так далее. Константин же, не отказываясь платить за службу, делал это только в серебряном эквиваленте, хотя и щедро, установив полуторную плату. Получалось, что обязанности у людей остались те же, жалованье выросло, зато прав поубавилось…
- И тебе, Константин, тоже хочется в горлатной шапке покрасоваться? - после небольшой паузы поинтересовался князь у своего тезки, выискивая сторонников новой системы оплаты.
- Да на кой ляд она мне? - хмыкнул тот.
- А тебе, Позвизд? - продолжил князь опрос.
- Тебе, княже, виднее, чем своих верных наделить, а самому мне христарадничать зазорно. Отродясь таким не занимался и вперед не стану, - угрюмо отозвался тысяцкий, но тут же уклончиво добавил: - Одначе, ежели сам ее мне вручишь, приму и в ноги поклонюсь, ибо кто ж от почета когда отказывался.
- Пелей?
- А у меня и в этой все девки моими будут, - последовал веселый ответ.
- Женисся, инако запоешь! - выкрикнул с места новоявленный сотник Радунец.
"Ишь ты, - угрюмо подумал Константин. - Всего-то две недели на новой должности, а вместо того, чтобы радоваться чести, которую ему оказали, туда же".
Выручил Пелей, ехидно поинтересовавшись у Радунца:
- Никак голодает твоя Улита? То-то я зрел седмицу назад, яко она вся опухла от глада великаго: что вдоль, что поперек - все едино. Да и детишки тоже все как один на нее смахивают.
- Не голодают - зря не скажу, - пытаясь перекричать смех собравшихся, не сдавался Радунец. - Но за колты, кои я ей подарил, по сей день с рязанскими златокузнецами расплатиться не могу. Это как?
- То, что поведал Радунец, и впрямь негоже, князь, - встал со своего места недавний сотник Стоян.
Сурово было его лицо, и от всей его кряжистой фигуры веяло холодом властной силы. Силы меча. Именно Стоян тогда, после Исад, арестовал Константина и его людей, будучи простым сотником. Именно он доставил пленных в Рязань к своему князю. Но и он же, разобравшись, в чем дело, помог бежать из осажденной Рязани княжичу Святославу вместе с Доброгневой, а узнав, что Глеб умер, первый попросил Константина принять его в дружину.
В надежде, что Стоян поддержит князя, Константин даже решил чуть погодить с его повторной отправкой в степь, откуда он вернулся пару недель назад, дабы дать возможность присутствовать на военном совете и изречь мудрое веское слово, идущее в унисон с княжеским. Однако если первые слова тысяцкого были для Константина как нож в сердце, то потом, прислушавшись, к чему клонит старый вояка, князю оставалось только облегченно вздохнуть.
- Я к своей женке когда приехал - плат яркий подарил, колты и прочее, да и к малым своим тож не с пустыми руками заявился. А ты, сотник, когда княжескую награду опосля битвы получил, половину гривен своих, кои при тебе были, в зернь проиграл - это как? Молчи! - гневно осадил он Радунца, попытавшегося привстать с места, дабы оправдаться. - У иного князя ты бы в гриднях полжизни проходил и токмо в старости в десятники выбился. Да и пращуры твои все за сохой хаживали, а ныне, эва, шапку горлатную ему подавай. Ишь куда себя вознес!
- Я своим уменьем ратным на деле князю доказал, что достоин! Живота не пожалел, егда князю Ярославу прямо в очи дерзкое словцо сказывал! - выкрикнул Радунец.
- Умение есть, верно, и отвага тож при тебе, - согласился Стоян. - Токмо к ним бы умишка поболе - тебе бы совсем другая цена была. Тебе ж, Изибор, тако поведаю: жаден ты больно. Наш княже, аки орел, парит высоко, а зрит еще дале. В его дружине ходить - само по себе почет великий, кой не каждому даден. Вот о чем помыслил бы, а тебе землицу да людишек подавай.
- Почет… - протянул Изибор. - В один поход вышли, так вернулись, даже ни разу мечами не позвенев. Какой же тут почет? Меня опосля сынишка пытал, дабы обсказал, яко его батюшка всех ворогов лихо рубал, а я молчу - сказывать-то неча.
Тут уж не выдержал князь.
- А где ты ворогов встретил? - поинтересовался он для начала. - Я в том поле токмо единого и лишь вдали узрел, близ шатра Ингварева. Онуфрий ему имя. Младой княжич ворог? Да младень он еще, наветами злобными с толку сбитый. Дружина его? Она, как и моя, за князем своим шла, ибо роту ему дала, что верность блюсти будет. Ратники пешие? Так то мужики с нашей же рязанской земли, кои, княж Ингваря повеление выполняя, копья да мечи в руки взяли.
- И полон мы брать не стали, - сокрушенно добавил Афонька-лучник, - это сколь же они по весне землицы вспахали бы?
- И вспашут, - утвердительно кивнул Константин. - Только у себя. И хлеб на ней вырастят, но накормят им свою семью, ну а что положено, отдадут князю с церковью. И дети их с голоду не помрут, а стало быть, чрез десять - пятнадцать лет вырастут из них добрые вои, которые опять-таки в случае нужды займут место в ратном строю. Нашем ратном строю.
- Эва, чрез десять, - иронично хмыкнул Радунец.
- Чрез десять, - подтвердил Константин, пояснив: - На то я и князь, чтоб вдаль глядеть, хотя куда лучше, если б и вы все взоры вперед устремили, а не одним сегодняшним днем жили.
Его так и подмывало сказать про силу, которая неизбежно, причем всего через пять лет, придет на их земли. И будет она такой страшной, что ее даже не с чем сравнить. Однако не стал, решив приберечь для более критической ситуации. К тому же пока имелась и другая опасность, которой пока с них хватит.
- И сколько раз вам всем повторять - со смердами этими для вас одна морока и трата времени. От меня же, сами ведаете, серебряные гривны всегда без задержки к вам придут. Да не только они одни, а и все прочее, что нужно для прокорма. Получается, что для вас сплошное удобство - ни дань выколачивать со смерда не надо, ни недорода бояться на полях. Хоть засуха, хоть мороз ранний, а вам на подворье сколько положено, столько и привезут. Пусть я меньше получу, а то и вовсе ничего, но вас в обиду никогда не дам. И потом, что ж ты про недавнюю сечу ни разу не вспомянул? И рать побили, и добра сколько взяли.
- Добра-то взяли и впрямь изрядно, - вновь поднял голос Афонька. - А все-таки из полона ты нам ни единой души не дал. Все себе охапил, ишшо раздал незнамо кому. Негоже так-то. Ажно обидно.
- Отродясь такого не бывало, - добавил Гремислав.
- Не бывало, так будет, - гневно отрезал князь и повернулся к Афоньке. - А что до обиды, то надо не обижаться, но призадуматься. Тогда и поймешь, что у тех, кто от меня пленных получил, тоже в нашей победе заслуга есть, причем немалая. В битве они и впрямь участия не принимали, но кто оружие ратникам изготовил? А ведь я им за последние три месяца ни единой гривны за него не уплатил. Да мало того, часть этих мечей, копий, стрел да прочего они и вовсе в подарок мне передали, потому как в отличие от некоторых куда больше понимают.
- Дозволь, княже, и мне слово молвить, - поднялся кряжистый Эйнар. - Я издалека. И вои мои тоже издалека. Землю нашу отсюда, как ни вглядывайся в даль, все одно не узреть. Но с лета минувшего твое княжество нашей отчиной стало. И ратиться мы вышли не потому, что ты нам зерно дал, шкуры, скот, помог дома построить. Мы вышли свой отчий дом защищать. А еще позовешь - еще пойдем и наград за оное не попросим. Так это мы, недавние пришлые, а вы же здесь давно живете, и земля эта с самого рождения ваша. Думаю, что честный вой о плате за защиту отчей земли говорить устыдился бы.
Он сел, раскрасневшийся, непривычный к длительным речам, и тут же поднялся отец Николай.
- В Писании сказано, - начал он негромко, - что никто не может служить двум господам - богу и Мамоне, кой есть жадность и корысть, ибо разные они, яко свет и тьма. Или одного человек будет ненавидеть, а другого любить, или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. И ежели одному поклонишься, то другого надобно отринуть. Выбирать же - дело совести каждого. Один господа выбрал и жизнь за отчий дом готов положить. Другой - Мамону. Тогда ему и вовсе негоже воем становиться.