Впрочем, моторы "И-16" были очень надежны. Даже если пули расколачивали пару цилиндров, движок продолжал работать. А вот продвинутым немецким хватало одного попадания.
По сравнению с "МиГом", "ишачок" был "тормозным", не дотягивал по скорости даже до четырехсот девяноста кэмэ в час, зато вооружен был очень даже неплохо – пара пулеметов и столько же пушек ("ишак" был 24-го типа).
"Хейнкели" подкрались хитро – с востока, стелясь на бреющем.
Ничего, мы тоже не простаки… Набрав высоту, "ишачок" задрал нос. Сбросив газ до малого, чуть не валясь в штопор, Жилин сорвал истребитель в пике – "И-16" падал отвесно, как сокол на добычу.
А "Хейнкель" проплывал внизу, словно в замедленном кино. Пушки истребителя задолбили, посылая горячий привет, и, словно молоток по хрустальной вазе, ударили по остекленному носу.
Бомбардировщик продолжал полет, как тот бронтозавр, которому откусили башку, – убит, а ноги все ступают, несут грузное обезглавленное тулово. Вот "Хейнкель" вильнул и по косой заскользил к земле.
Вписался. Пропахал носом, крылья всмятку, хвост в сторону.
Рванул, обращаясь в облако огня и дыма. И готово дело…
Самолет Жилина вышел из пике, уже позади "Ю-88". Иван ввел машину в боевой разворот, выходя под хвост бомберам – заднему стрелку его не достать, а тот, что лежит в подфюзеляжной гондоле, был вооружен несерьезным пулеметиком.
Пушки "И-16" застучали, подавляя эту "огневую точку" и вспарывая бомберу брюхо. "Юнкерс", словно лосось на нересте, стал "метать икру" – из бомболюков посыпались серые СЦ-100.
Половина из них взорвалась, шпигуя осколками падающий самолет. Парочка горячих кусочков металла пробила "ишачку" крыло, но ничего серьезного.
Николаев промелькнул выше, посылая вперед дымчатые шнуры трасс – очередь продырявила хвост "Юнкерсу-88". Задние стрелки сразу двух или трех бомбовозов взяли "И-16" комполка под перекрестный огонь. Очереди, пестрящие малиновыми огнями, веерами прошлись по "ишачку", так и не зацепив.
Тогда в дело вмешались "Мессеры".
Вдвоем против четверки воевать было трудно, но куда ж деваться?
Хотя, вон, по аэродрому разгонялось сразу звено "И-16".
Подмога близко!
"Ишачок" безнадежно отставал от "худых" на вертикалях, а вот на вираже был чертовски быстр.
Жилин ушел от "Мессершмитта", делая "горку" и входя в боевой разворот.
Мотор ревел, "подтягивая" советский истребитель к немецкому, а тот увлеченно обстреливал стоянку внизу, не замечая, что ему сели на хвост.
Метров со ста Иван выдал очередь из пушек, добавляя порцию из пулемета.
Снаряды и пули разодрали "худому" бочину позади и снизу кабины, пробивая бензобак.
Хоть и протекторированный, бак не выдержал залпа, рванул.
Падай, падай…
– И готово дело!
Излюбленной тактикой "Мессеров" была атака с превышения, с уходом вверх.
Догнать немца на вертикали для "И-16" было делом нереальным, а навязать немцам бой на горизонталях не удавалось – те не особо желали погибать смертью храбрых.
Идти в лоб?
"Мессеры" уворачивались от дуэли – уходили вверх "горкой", пикировали, обстреливали и снова набирали высоту.
Откуда ни возьмись, пролетели бипланы-"чайки".
Три… Шесть… Девять штук.
"Чайки" всей своей стаей накинулись на "Юнкерсов", и три "худых" заметались, не зная, кого же им сбивать.
Выбрали – бросились к бипланам. Как хотите…
Жилин с разворота вспорол нос "Мессершмитту" длинной очередью. Тот сильно задымил, тут же пыхнул огнем, и ему стало не до боя. Но и выпрыгивать Иван ему не позволил.
"Я всякие там конвенции не подписывал, – подумал он, вылавливая прицелом фигурку парашютиста. – Если враг не сдается, его уничтожают. А если сдается? Ну и что? Какая разница? Он же все равно – враг!"
Короткая пулеметная очередь – и на парашюте опустился труп врага.
Пара "Мессеров" решила не мстить за убиенных камрадов и умотала. Следом, просыпая бомбы, кинулись бомбовозы.
"Чайки" не отставали – и свалили еще один "Юнкерс".
Сделав круг, Жилин пошел на посадку.
Едва успев вылезти из кабины, он столкнулся с Татанашвили.
И.о. комполка сказал:
– Есть связь со Скиделем. Наши там, ждут прикрытия с воздуха.
– Дождутся, – кивнул Иван. – Сейчас заправимся, осмотримся… Я возьму с собой еще семерых. Артемов пусть готовится.
– Лады! Да. 123-й ИАП переброшен в Пинск. Комполка погиб, его сменил капитан Савченко. У них там сборная солянка – "ишачки" вместе с СБ, есть даже "Яки" и пара "МиГов". Савченко обещал помочь над Скиделем.
– Ждем-с!
В. Орехов, танкист, 62-й ТП:
"Техники никакой не было, шли пешком. В лесу подобрали раненого командира дивизии Колиховича, а нас выводил командир полка Шаповалов. Оба они два друга, кончали академию имени Сталина до войны.
Было 23 командира, и нас, рядовых, было 23, только проверенных взяли с собой. Продвигались по лесам, кое-где принимали бои, у Барановичей, на реке Березине, переплывали. Самоотверженно дрались сразу за Минском с большим немецким десантом, где были даже танкетки… пришли в Вязьму, откуда поездом привезли в Москву на Белорусский вокзал, где все командиры поехали в штаб армии.
Расставались, плакали все. Мы, рядовые, поехали под Москву, на формировочный пункт. Попал я в 122-ю танковую бригаду, которая формировалась под Нарофоминском".
Глава 7
Учебка
Группа из восьми "ишачков" вылетела ровно в полдень.
До Скиделя было километров девяносто, так что управились за четверть часа, включая сам полет и розыски частей 3-й армии.
Армейцы оставили за собой Неман и спешно рыли траншеи, окапывались, подтягивая артиллерию и танки.
А главным их врагом оставалась немецкая авиация.
Люфтваффе с мушиной назойливостью преследовала красноармейцев – бомбила укрепления, расстреливала колонны.
Не менее полусотни "Ме-110" и "Ю-87" вилось у них над головами.
Появление эскадрильи "И-16" стало для гитлеровцев неприятным сюрпризом. Но могли ли "ишачки" нарушить планы немецкого командования? Пилоты Люфтваффе думали, что нет.
Жилин считал иначе.
"Стодесятка", она же "церштерер", имея две пушки и четыре пулемета спереди, совершенно не боялась лобовой атаки.
Зато можно зайти ей в хвост…
"Ме-110" мог развить приличную скорость, но вот разгонялся медленно и был очень неповоротлив. Для юрких истребителей "церштерер" был даже не медведем, на которого нападают лайки, а бегемотом.
Впрочем, бегемот – весьма опасное животное…
Первую "стодесятку" Иван взял сзади снизу, расстреляв левый мотор. Тот задымил, пыхнул огнем, и самолет "пронесло" – бомбы так и посыпались из него, падая в лес.
Облегчившись, "церштерер" потянул на одном моторе, но Жилину это не понравилось. Поднявшись повыше, оставляя в стороне трассеры, пущенные задним стрелком, "И-16" выдал хорошую очередь по кабине "Ме-110".
Это подействовало – "церштерер" плавно вильнул, входя в пологое пике. Ломая верхушки деревьев, истребитель-бомбардировщик окунулся в лес, разваливаясь и взрываясь.
И готово дело.
Выйдя в хвост следующему, Жилин выдал очередь по левому мотору, смещаясь – по кабине и движку справа.
Стрелок не издал ни звука, видать, помер от огорчения, а вот один из моторов – правый – продолжал вертеть лопасти винта, хотя попадания были. Вон и шлейф потянулся.
Видимо, снаряды повредили водяные и масляные радиаторы.
В точности повторяя действия своего предшественника, "церштерер" сбросил бомбы, но вот уйти не смог, как и первая жертва "ишачка", – перегревшийся мотор заклинило.
Самолет не упал, он довольно плавно опустился на болотистую пустошь, вздымая фонтаны брызг, но не вписался меж двух кряжистых сосен – сломав оба крыла, скапотировал, кабиной погружаясь в топь.
Пилоты жилинской эскадрильи набрасывались на "стодесятки" по двое, по трое – пара копотных, клубящихся полос скрестились буквой "Х", указывая места падения "церштереров". Вот, и третьего скинули с небес…
Тут два советских пилота сплоховали – ведущий замешкался, ведомый повторил его ошибку, и "Ме-110" ударил с разворота, пушечным и пулеметным огнем разваливая оба "ишачка".
– С-сука…
Иван набрал высоту, сделал "горку" и ударил с пикирования, со ста метров. Навстречу его трассерам ударил 7,92-мм подвижный пулемет "МГ-15", но пушечки ШВАК были убедительнее – снаряды угодили точно по центроплану крыла, подорвав оба крыльевых бензобака.
Полыхнуло здорово – вся плоскость усвистала прочь, и "стодесятка" врезалась в землю, распухая огненным облачком.
"Церштереры" бросились наутек, зато показались точечки, быстро оформившиеся в "худых", – немецкие истребители спешили отомстить за собратьев из племени "Мессершмиттов". Однако и русским подоспела подмога – две эскадрильи "И-16" и "И-153".
Откуда "чайки" прилетели, Жилин понятия не имел, а вот "ишачки" точно были из Лиды – он узнал номера Долгушина и Артемова.
"Чайки" всей стаей налетели на "Мессеров", поливая немцев из пулеметов, и с ходу уделали парочку – немцы даже осмотреться не успели, а их уже хоронили. Методом самозакапывания – "худые" зарывались в топкую почву почти полностью, один хвост оставляя торчать или изломанное крыло.
Иван тоже переключился на "Мессеры".
Из плавного виража со снижением зашел в хвост "худому", то ли ведущему, то ли ведомому. Очередью по кабине – осколки так и засверкали на солнце.
Почему-то вспомнилось давнее, детское: "Теть Тома, а Ванька вашу вазу разбил!"
– Разби-ил… – протянул Жилин. – И еще разобью…
Второй из "Мессеров", то ли ведомый, то ли ведущий, тоже взялся виражить, да уж больно резко – свалился в штопор. Превосходно…
"И-16" спикировал вдогон, добивая немца, и тот вспыхнул, вращая крыльями, аки мельница.
Аминь.
Только теперь Иван заметил "прибавление в семействе" – немцев били несколько "Яков" и два "МиГа", и у них это неплохо получалось. Однако потехе – час. Горючка на исходе, боезапас… ШВАКи пустые, осталось немного патронов для пулеметов ШКАС.
Да-а…
Жилин усмехнулся с горечью. Лишь теперь, когда хорошенько проредили немцев и можно было не одних врагов высматривать, но и за товарищами следить, стало ясно, что потери велики.
Пугающи.
Изо всех, кого он привел к Скиделю, обратно возвращалось всего трое. Ну, стыдиться тут нечего. Переучиться на новые самолеты русские пилоты просто не успели. Им бы еще годик, о котором так мечтал Сталин.
И машины, на которых они летали, вовсе не были гробами. Тот же "МиГ-3" самолетом был неплохим, просто не доведенным до ума.
Истребители посылали прямо с завода, не облетав, даже не испытав толком, не вылечив "детские болезни". На "Яки" даже фары не ставили, а рации стояли лишь на каждой десятой машине – проклятая спешка, план любой ценой.
Да и сами летчики уступали немецким "коллегам" в опытности.
Что мог противопоставить младлей с налетом в двадцать часов какому-нибудь Гансу или Карлу, бившему и британцев на "Харрикейнах", и французов на "Моранах-Солнье", и всяких-разных поляков на "Лосях", да "Карасях"?
И все-таки эти самые младлеи да старлеи с летёхами били немчуру! Ссаживали с небес продвинутые "Мессершмитты" и "Хейнкели", побивая их на "русфанере"!
Немцы самолет без рации за самолет не считали, а наши без раций, чутьем да смекалкой виктории одерживали.
Ничего… Годик пройдет, наберутся пилоты навыка. И тогда кровью умоется Люфтваффе! И не только кровью…
Это сколько же германских подштанников измарается, как только объявят, что, мол, "ахтунг, ахтунг, "Ла-фюнф" ин дер люфт!".
Кривя губы, Жилин уводил "ишачка", оставляя позади сбитых врагов. Как вскоре оказалось, не всех…
Откуда ни возьмись, появились немецкие истребители – парочка "Ме-109". Вдвоем они завалили ближайшего к ним "ишачка", шедшего ниже жилинского, и тут же начали набирать высоту, выцеливая самого Ивана.
Жилин послал левую педаль вперед, сильно рванул ручку на себя, и все-таки словил немного "горячих приветов" из пущенной по нему очереди. Подорвало стойку шасси, продырявило фюзеляж, побило двигатель. Мотор стало трясти (как после выяснилось, было отбито сантиметров пятнадцать одной из лопастей винта).
На аэродроме в Лиде едва удалось сесть – прибавились новые воронки на полосе. От здания штаба уцелел один первый этаж.
"Мессершмитты" разлетелись, как вороны с помойки, небо очистилось, а земля…
Иван покачал головой. Полный разгром. Самыми целыми оказались "ишачки" из его группы, севшие следом за ним. Остальные… Остальных просто не существовало – сплошь обломки да мусор.
Из щелей, из подвалов выбирались пилоты – злые, бледные, смурные, напряженные или с теми кривыми улыбочками, когда едва сдерживаешь бешенство.
Хромая, приблизился Николаев. Оперся о теплый капот "ишака" и выговорил:
– Матчасти, считай, нет. Бензина тонны полторы-две осталось еще, но качать нечем. Боеприпас почти что вышел…
Иван оглядел летчиков и техников, посмотрел на небо и сказал:
– Пошли в подвал, обсудим это дело.
В подвальном помещении было прохладно и стоял полумрак, оконца у самой земли, больше похожие на амбразуры, пропускали внутрь мало света, зато гоняли сквозняки.
– Сколько нас осталось? – спросил Жилин, приседая на пустой снарядный ящик.
– Если с соседями считать, товарищ генерал, – комполка опустил ладонь на плечо Ерохина, – то пятьдесят один экипаж.
– А было?
– В полку? Семьдесят два…
В это время по ступеням скатилось пустое ведро, а затем, чертыхаясь, явил себя старший политрук Артемов.
– Ага, вот вы где! Здравия желаю, тащ генерал!
– И вам не хворать.
Артемов внимательно осмотрелся и сказал:
– Ладно, тут все свои. Короче, тащ генерал, тут вот какая штука вырисовывается… Сюда, значится, должны были три эскадрильи "мигарей" перегнать. Поездом, прямо с завода. Ганичев тогда ругался, помню. Дескать, нам и старую матчасть ставить некуда, а тут еще и новая! Отбрехался, короче. И "МиГи" выгрузили на запасном аэродроме, километров за пятьдесят отсюда. Там и собрали, туда же и цистерны с горючим подогнали…
– И все эти сокровища целы, невредимы, – медленно проговорил Жилин, – и нас дожидаются?
– Именно! Товарищи из Скиделя там заправлялись. Стоит, говорят, техника! Хотели доложиться комдиву, да не дожили, со мной только поделились, а я, значится, вам докладываю.
Иван хлопнул ладонями по коленям, выбивая пыль, и поднялся.
– Тогда грузимся, и вперед! Есть шанс – надо его использовать.
– Товарищ генерал… – растерянно проговорил лейтенант Алхимов. – А мы на "мигарях" ни разу…
– "Не можешь – научим, – ухмыльнулся Жилин, – не хочешь – заставим!" По машинам!
Полуторки и трехтонки, прозванные почему-то "захарами", вместили всех. Следом поспешали два автостартера и единственный уцелевший "наливняк", правда, пустой.
Только начинало вечереть, но дожидаться темноты Жилин не стал. Ехали быстро, выбирая окольные дороги, прячась под деревьями и следя за воздухом.
Раза два пролетали бомбовозы, но фрицы не обратили внимания на маленькую колонну. Поздно вечером отряд генерал-лейтенанта Рычагова добрался до безымянного запасного аэродрома.
Удобным его назвать нельзя было – взлетное поле вытягивалось с юго-запада на северо-восток узкой проплешиной в лесу, зато места в тени сосен было предостаточно, чтобы спрятать истребители, укрытые дефицитными масксетями. С юга подходили железнодорожные пути, где глыбились две цистерны и полдесятка пустых платформ. На подвижной состав накинули обычные рыбачьи сети, навтыкав в них веток.
Взошла луна, и Жилин огладил гладкую оконцовку крыла. Хищный силуэт "мигаря" еле угадывался, но представить себе боевую машину несложно.
"МиГ-3" был хорош, хоть и отчаянно требовал доделки – доводки "сыроватого" мотора, хотя тот был и получше немецкого, что ставился на "Ме-109", "Ф-2"; устранения ждали неполадки с синхронизаторами…
В общем, изъянов хватало, но и прелести были. Как перехватчик, самолет был не просто годен к службе – "МиГ" являлся лучшим, он летал быстрее всех на высотах в пять, семь или двенадцать тысяч метров.
Но ниже он терял скорость и уступал "Мессерам". Тяжеловат был. Хотя многое зависело и от пилота. Набирать надо скорость в пике! А для этого надо что?.. Правильно, всегда быть на высоте.
В буквальном смысле.
Многие пилоты ворчали на слабое вооружение "мигаря", забывая о том, что у их противника на "Мессершмиттах" оружие не сильнее – что два пулемета ШКАС, что пара МГ. Они практически равноценны.
Калибром ШКАСы мелковаты, конечно, но они берут скорострельностью, а немецкая 15-мм пушка "МГ-151" ничем не превосходит крупнокалиберный пулемет Березина – БС, стоявший на "МиГах".
"Березин" с двухсот метров пробивал броневой лист 20-миллиметровой толщины, а его разрывные пули оставляли в обшивке вражеского самолета пробоины с суповую миску величиной. БС уверенно поражал с четырехсот метров.
Просто летуны-неумехи отличались или торопливостью, или слабостью в коленках, отчего атаковали "худых" с двухсот, а то и с трехсот метров, а надо было подбираться ближе – на сто, на семьдесят даже, да хоть на полста.
Тогда никакой "Мессершмитт" не устоит.
– Значит, так, мужики, – сказал Иван. – Самолетов на всех не хватает, но матчасть учим все! И забудьте всякие страшилки, что вам про "мигари" толковали. Этот истребитель опасен только для тех пилотов, у кого руки из задницы растут. С "мигарём" надо умеючи…
Взяв лекторский тон, Жилин проговорил до полуночи, "подрабатывая" наставником. Расшевелить пилотов удалось легко, вопросы так и сыпались.
И под капоты заглядывали, и в кабинах сиживали, и техникам с механиками да оружейниками дело нашлось. До ночи управились – и бензину накачали, и боезапас пополнили, отладили все, что можно, привыкая к новой технике.
Выспаться не удалось – рано утром, едва забрезжил рассвет, над аэродромом разнесся рев моторов. "Мигари", один за другим, выруливали и разгонялись, взлетали и нарезали круги над аэродромом, как птицы над порушенным гнездовьем.
На первом этапе все сделали полет по кругу, потом слетали в пилотажную зону.
Облетали "мигари", отстрелялись, проверили ШКАСы и 12,7-мм пулеметы БС.
"МиГ-3" – машина своеобразная. Готовился он как высотный перехватчик, мотор на "мигаре" стоял мощный, но вот на малой высоте самолет вел себя, подобно утюгу – скорость небольшая, управлять тяжело.
А на большой скорости, ежели разогнать машину за пятьсот кэмэ в час, фиг откроешь плексигласовый фонарь – не сдвигается, зараза, и все тут. Приходилось летать с "открытой форточкой" – загодя сдвигать фонарь, оставляя щель.
Летом-то так даже приятней – сквознячок, а зимой и задубеть можно. Ко всему прочему, открытый фонарь снижал скорость километров на тридцать в час.
А на взлете истребитель, как того ходока, все время тянуло влево.
Не удержишь если, то можно и в обратную сторону взлететь.
Зато на высоте "МиГ-3" справлялся с "Мессерами" и "Фоккерами" почти на равных.
"Почти" – потому что вооружение было слабовато – три пулемета и ни одной пушечки.
С другой стороны, идеальных истребителей не существует.