- Великий князь в опасности, - говорил им их штаб-ротмистр, и солдаты, оставляя посты, с интересом шли за ним.
У самой комнаты наследника Панин остановился.
- Ну? - спросил его Вадковский.
- Уберите шпагу, - попросил Никита Иванович, - не надо зря его пугать. Вы ведь ничего не… - Он вдруг со страшным подозрением взглянул на штаб-ротмистра.
- За его высочество я отдам жизнь! - гневно прошипел Вадковский, но шпагу опустил. - Ждите меня здесь, - сказал он солдатам. - Не то вон Бирон, говорят, по сей день просыпается среди ночи - в тот самый час, когда подобные вам молодцы вломились в его спальню!
Великий князь не спал. Более того - он оделся самостоятельно. И ждал.
- Я не боюсь, - сообщил он Вадковскому.
- Тогда пошли, - сказал штаб-ротмистр и ухватил его на руки.
- Я сам пойду! - возмутился Павел. - Что я, маленький?
- Не маленький, но как я тебя иначе под плащом спрячу?
По коридорам шли спокойно, Вадковского со всех сторон окружали солдаты - для пущей конспирации. Панина тоже загнали в середину, чтобы не сбежал. Уже на парадной лестнице, когда два шага - и под шпорами зазвенит булыжник, коменданта окликнул гетман Разумовский:
- А куда это вы Никиту Ивановича уводите?
- А под арест, - брякнул Вадковский, - приказ ея величества.
И - бегом по последним ступенькам. Полу плаща и отнесло в сторону.
Увидев цесаревича на руках коменданта, Разумовский сообразил: измена! А еще до того, как сообразил, кликнул конвой.
Пока гайдуки пытались прорваться через цепочку семеновских солдат, к Вадковскому подоспела карета с лилиями на дверцах. На козлах сидел кирасир в двуликой венецианской маске. Вадковский шагнул в распахнувшуюся дверцу вместе со своей драгоценной ношей, плюхнулся на диванообразное сиденье. Напротив обнаружился поручик-конноартиллерист.
- Чья это карета? - спросил Вадковский.
- Французского посла… Других таких дураков в столице поискать. Не научился еще мундиры наши различать! Я к нему с вечера зашел, представился фельдъегерем и назначил аудиенцию на это утро. А уж вышвырнуть этого индюка из экипажа труда не составило. Зато какие кони, причем - шестерка. Жаль, что эта телега нужна нам всего на пару кварталов! Все, нам пора!
Карета замедлила ход, остановилась.
- Бегом, господа! - торопил Баглир с козел. - Пока местные жители не проснулись! Утро заканчивается! Удачи вам и до вечера!
В последовавший за этим бурным утром день Баглир изрядно повеселился.
Дал обстрелять себя на двух заставах и на одном мосту через Неву, потеряв одну лошадь, пришлось резать упряжь, избавляясь от обузы. После этого - кругами, проулками - стал прорываться к французскому посольству. И только перебежал прочь от парадной колоннады, как явились гайдуки Разумовского. Обнаружили пустую карету и полезли в посольство.
Само собой - их встретили пулями. Оборону здания возглавил сам посол. Может, де Бретейль был и дурак - но не трус. Гайдуков отбросили от дверей. Они полезли в окна. Мельтешили шпаги и сабли, проклятия чередовались с пистолетными выстрелами. Баглир немедленно поспешил к другим посольствам. "В городе беспорядки… Бьют иноземцев. Французское посольство штурмуют непонятные люди… Комендант города - вот от него бумага - предупреждает вас об опасности и настоятельно рекомендует помочь французам! Части гарнизона подавляют волнения на окраинах и до вечера помощи оказать не смогут…" Англичане тут же забаррикадировались. Пруссаки еще и пару соседних улиц перекрыли. У них в хозяйстве даже пушка нашлась. А австрийцы выделили Баглиру небольшой отряд для помощи союзникам!
Положение французов стало отчаянным: к посольству подошли две полные роты Преображенского полка. И из них одна гренадерская! В окна полетели бомбочки!
Возглавивший штурм фельдмаршал князь Трубецкой немедленно пресек это безобразие, как и всякую стрельбу со стороны русских. Из этого притаившийся за углом с десятком австрийских солдат Баглир решил, что похищение Павла действительно удалось перевалить на де Бретейля! Иначе с чего бы так беречь французов. И вообще лезть в посольство дружественной Екатерине державы.
- Диспозиция будет такой, - объяснил он своему воинству, - как только русская пехота полезет в окна, громко орем "Хох!", выскакиваем, даем залп и делаем ноги к прусскому посольству! Возражения есть?
Возражений не было.
Против всех ожиданий, план, исполняемый австрийцами, удался! Мораль: не диспозиции плохи, а те, кто их пишет, не зная характера ни своей армии, ни чужой!
У пруссаков каждый дипломат - офицер. Собственно, штат был сформирован из бывших пленных! Очень прагматично: не надо тратиться на переезды. Поэтому их посольство оказалось самым защищенным зданием в городе.
Если бы гайдуки не спешились для штурма, Баглира с его отрядом догнали бы и изрубили в капусту. Или что там на Украине предпочитают заквашивать? А на своих двоих, пехота от пехоты - в таком честном удирании австрийским солдатам нет равных!
Баглир, отдуваясь, подскочил к настороженному пруссаку:
- Они уже близко!
Маленькая пушечка плюнула картечью.
Преследователей как языком слизнуло!
Баглир между тем собрал свою команду.
- Что, запыхались? Повторим? Ну как хотите…
Он вытащил здоровенную луковицу карманных часов. День шел к концу. Быстро, слишком быстро! Пора и к Кужелеву.
И вот Баглир ввалился в знакомый домик, где скучали его соратники. Великий князь Павел не скучал, а перебирал запасы кужелевского холодного оружия.
- Все, кажется, хорошо, - сообщил Баглир, - осталось дождаться хотя бы сумерек. А как ваши дела?
- Все по плану, - ответствовал Вадковский, - как я задумал.
Когда синева за окном немного сгустилась, Баглир со товарищи вышли во двор - и обомлели. Домишко был окружен сумрачным каре гвардейцев. Преображенцы, семеновцы, измайловцы - сливались в темноте мундирами.
- Это плохо? - спросил Павел у Баглира.
- Угу. Пошли в дом.
Но возле двери уже стоял невысокий горделивый человек, лучащийся озорной веселостью.
- Не торопитесь, господа… В сущности - куда нам торопиться? А разговор - дело невредное. В противном случае с вами будут говорить вот эти декорации, - он обвел рукой ряды солдат. - И не расстраивайтесь особо. План ваш был хорош, и если бы не я…
- А кто вы? - поинтересовался Вадковский.
- Здесь меня знают как графа Сен-Жермена. Это имя настоящее, хоть и не родное, пожалованное, но я к нему уже привык. А вы - князь Тембенчинский?
Баглир согласно поклонился.
- Вы слишком приметны, князь, - и это главная ошибка вашего руководства. Вас узнали - а я всего лишь проверил жилища ваших друзей. Но я могу понять императора Петра. Ваш стиль действий достоин восторга.
- У его величества были и другие соображения, - улыбнулся Баглир, - Сен-Жермен благополучно выдержал это зрелище и ответил на его улыбку своей - не менее лучезарной.
- Без боя вы сдаться не настроены? Я готов вам гарантировать жизнь - и свободу где-нибудь за пределами этой страны.
Баглир оглянулся. Кужелев неблагородно сплюнул на землю. Вадковский отрицательно покачал головой. Павел прижался к грозному кирасиру и тоже отрицательно качал головой!
- Его высочество говорит: нет.
- Я предполагал что-то в этом духе! А как вам понравится поединок? Видите ли, серьезная битва может подвергнуть опасности жизнь цесаревича. Поскольку будет изобиловать разного рода случаями и возможностями. Скажу честно - против меня у любого из вас шансов немного, но и втроем против трех полков - тоже.
- Вчетвером, - поправил Сен-Жермена Павел.
- Все равно. А так - шанс. И обещаю - независимо от исхода поединка господа Кужелев и Вадковский будут просто выдворены с контролируемых нами территорий. А цесаревич Павел пойдет с тем из нас, кто одержит верх.
- А вы его самого спросили? Ваше высочество, вас устроит такой вариант?
Павел серьезно задумался.
- Да, - наконец сказал он Сен-Жермену, - эти господа хорошие. Я не хочу, чтобы их убили.
- Тогда приступим.
Сен-Жермен отошел в сторону и обнажил свою черную шпагу. Лунной дорожкой блеснул ятаган Баглира. И вот тут Сен-Жермену стало не до изящных поз. Ятаган Баглира был сразу везде и нигде, превратившись в размытое облако, да и сам фехтовальщик напоминал дерущуюся с коброй мангусту - на миг сгущался из вечернего воздуха, чтобы провести удар, и сразу оказывался в другом месте. Но Сен-Жермен оставался целехонек, а невидимое в ночи лезвие его шпаги описывало замысловатые фигуры в местах, где Баглир и его ятаган сгущались особенно часто.
Бой мог бы продолжаться дольше. Но над городом вдруг встало огневое зарево, и лихорадочных звон пожарных колоколов что-то нарушил в Баглировой манере. Черная шпага Сен-Жермена оказалась слишком близко, пришлось парировать. И вот клинки скрестились - и с хрустальным звоном ятаган переломился посередине.
Сен-Жермен опустил оружие. Баглир немедленно подобрал обломок ятагана и спрятал в ножны.
- Я могу рассчитывать на ваше слово? - спросил он.
- Конечно, - сказал Сен-Жермен, - вашим друзьям ничего не угрожает. Кстати, вы меня чуть было не достали. Это и есть та способность, из-за которой вас предпочли менее заметным агентам?
- Нет, граф. Павел, хватайся за меня!
Черно-желтые крылья поднялись у Баглира за плечами.
Он сразу стал плоским и каким-то чуждым. Лоск человекообразия с него слетел, как плащ, торопливо сброшенный влипшим в историю фехтовальщиком. Простой прием тимматского рукопашного боя - строенный удар крыльями по ушам. А крылья у Баглира были куда сильнее и длиннее рук. И длиннее руки Сен-Жермена со шпагой. Короткая немая сцена - безумие мира свело мозги и пальцы на курках гвардейцев. А графу не до того. Сознания, правда, не потерял - уши не те, человеческие, махонькие, да и перья снижают эффективность удара. И успел ткнуть, клинок прошел крыло насквозь, повернулся, послушный привычной к ужесточению ран руке…
Два удара поставленных ребром крыльев о воздух - и Баглир уже над крышами перешел в горизонтальный полет. Взлет без разбега - признак хорошего планера, способного встать на попа и помахать крыльями. Альбатросы, например, по суше ходить практически не умеют, не то что бегать. Однако взлетают. Одиночные выстрелы - что толку, из гладкоствольных-то мушкетов? Крики пресекающего напрасный огонь Сен-Жермена. Быстро очухался. И резкая боль в правом крыле. И стекающая по перьям теплая кровь - своя, собственная. Или?
- Павел, ты цел?
- Цел. А ты что, ангел?
- Нет. Просто хороший офицер, если надо, может все.
Пришлось переходить в планирующий полет. Кровотечение ослабло. Зато земля стала приближаться. Непривычно быстро.
- Вы не боитесь, ваше высочество?
- Самую чуточку. Они вас подстрелили?
- Подкололи. Самую чуточку. Я теперь крыльями махать не могу. Иначе кровь течет.
- И мы упадем?
- Не угадали. Тут рядом берег, а там, где берег, всегда есть такая штука, как восходящие воздушные потоки. Сейчас я один из них поймаю. Ну как?
Ответом был восторженный вопль. Поток оказался похож на ветер, только дул снизу вверх. И этим ветром Баглира подхватило и понесло все выше и выше. Внизу открывалась бескрайняя картина спящего ночного моря. Баглиру хотелось спуститься к этой ленивой зыби, дышать ее соленым духом, но - надо было беречь высоту.
И вдруг среди этого мертвенного великолепия показалась линия огней. Баглир повернул к ним. Скоро одиночные огни распались каждый на два. Потом над огнями обрисовались смутные контуры парусов, а под ними - темные силуэты палуб и надстроек.
Балтийский флот шел к Петербургу.
Баглир спикировал на кормовой балкон большого корабля в середине линии, с которого ему махали руками две человеческие фигурки, осторожно поставил цесаревича на ноги и собрался упасть.
Сделать этого ему не дали. И, конечно, не император Петр, который просто шагнул в сторону - чтобы тело верного соратника его миновало и упало на палубу. Подхватила его графиня Воронцова, обнаружила рану на крыле и потащила перевязывать. Вскинутый на ее декольтированное плечо Баглир успел подумать про коня на скаку и позволил себе потерять сознание.
Очнулся Баглир от мягкого, но солидного потряхивания, будто рядом слоны наперегонки гонялись. В ушах сквозь вату стучали барабаны, отбивающие странный великанский танец. А потом услышал знакомые команды: "Пали!", "Орудия пробанить!"…
Через распахнутые окна - не называть же иллюминаторами косоугольные витражные конструкции - в адмиральский салон доносился едкий запах пороха, бодрящий - куда там кофию - любое нормальное существо мужеска пола. А рядом, в огромном кресле, возле испещренного белыми пятнами глобуса, сидела его невеста-лаинка.
- Виа! - обрадованно вскрикнул Баглир, попытался встать - в голове шумело, ныло плотно перевязанное крыло. Виа потрепала его по здоровому крылу.
- Лежи, герой, - сказала она ему. - А попробуешь встать, сразу ляжешь. Дырка-то у тебя в полувершке от легкого.
И показала твердый кулачок. Хорошо, что не когти…
- Но я не столь уж плох, - хорохорился немного присмиревший Баглир. - И должен же я посмотреть на результат своих усилий?
- А смотреть-то не на что. Это ведь уже салют. Боев никаких и не было. При пожаре во дворце погибли почти все заговорщики, и гетман, и сама императрица… Остальные сдались на милость. Просто меч судьбы… Тимматцев бы так пожгло!
Баглир замолчал. План поджога деревянного Зимнего они составили вместе с Кужелевым. Семь офицеров, подобранных Вадковским, подожгли трухлявое здание, высушенное двумя безоблачными неделями летнего зноя. Причем так, что выбраться было никак нельзя, а перекрытия рухнули спустя считаные минуты после начала пожара. Кужелев не только в орудиях разбирался. И наконец заместитель Вадковского руководил тушением обреченного здания. Интересно, кого он, вместо того чтобы спасать, запихнул поглубже?
Вот она, его первая бескровная победа. И никто о ней не узнает. Точно, как сказано в лаинских книгах - истинные победы не приносят славы. Так же, как никто не узнал бы о грандиозной победе, которую могла одержать крохотная Дания над могучей Россией, благодаря тому что назначила главнокомандующим на эту безнадежную кампанию не признанного полководца-солдафона, а блестящего авантюриста графа Сен-Жермена. А ведь он чуть-чуть не выиграл!
И еще отнюдь не проиграл. Во всяком случае Баглир предвкушал новую встречу - на бастионах Копенгагена.
Датская агрессия была отражена. Можно было думать о наступлении. Только сначала - подлечиться и отдохнуть. И жениться на единственной и неповторимой Виа Рес Дуэ. Другой-то точно нет. А героя должен кто-то ждать. Иначе для чего совершать подвиги?
Глава 3
АНАЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ
Одержав победу, толковый полководец организовывает преследование. Именно во время преследования достигаются результаты, без которых сама виктория стоит удивительно мало.
А лучший род войск для преследования - кавалерия. В частности, кирасиры.
Об этом Баглир недвусмысленно заявил своей нареченной. Виа его на подвиги не отпустила - и в результате пошла следом за ним. В качестве советчика, сиделки и костыля.
Ходить с распушенными крыльями было очень неудобно - качало из стороны в сторону. Но голова оставалась ясной. А значит, способность к тому характерному виду преследования, который требуется после подавления мятежа, у него сохранялась.
Впрочем, не только у него.
Десантной партией командовал Миних - и не упустил пока ничего. Город был оцеплен, мятежные полки разоружены и согнаны в собственные казармы. Заговорщиков по заранее подготовленным спискам искали по домам, а заодно - по домам родных и знакомых. Но это была даже не верхушка - пена. Гной, уже вышедший на поверхность. Больше всего было идиотов, которые, едва власть в городе поменялась, занялись рьяным холуяжем, стараясь засветить лица перед новыми владыками: "Смотрите, мы были с вами, когда все еще не решилось до конца!". Теперь этих торопыг, за неимением тюрем, бросали в трюмы кораблей.
За линкоры и фрегаты можно было не беспокоиться: морское офицерство давно стало своеобычной кастой, жившей с жалованья и не имеющей ничего общего с теми раззолоченными кульками, которые бросали в чрева их кораблей. Кульки же арестованные напоминали здорово, потому как избивали их до бессознательного состояния, да еще и связывали.
Жалости эти существа у Баглира не вызывали. Но и интереса - тоже.
Поэтому он выклянчил у Миниха из десанта роту Апшеронского полка и начал выдавливать прыщ полностью. Половину сразу отправил искать по домам конноартиллеристов. Вскоре его штат расширился вдвое.
Самое славное - нашелся Кужелев. Обнялись. Но между - как будто пленка.
- Вадковского убили, - сообщил поручик буднично, - а я вот живой. Сен-Жермен, оказывается, слово держит. Хотя и считает, что ты победил нечестно.
- Я на это надеялся, - виновато объяснил Баглир. - Не бросать же было ребенка. А что же они коменданта-то?
- А он был ихний. То есть - присягал Екатерине. А потом спастись возжелал. За то и растерзали. Тут уж никакой граф помочь не мог.
- Даже не скажу, что жаль. Есть что-то правильное в этой дряни. Поработать хочешь?
- По авантюрной части? Хватит с меня. Уволь. Вот если из пушек…
Баглир кивнул, набросал записку - к Миниху.
- Не удивлюсь, если завтра будешь фельдцейхмейстером. Удачи.
Повернулся к остальным:
- Особых авантюр не будет. Будет много бумажной работы и разговоров.
Для начала пошел в те же казармы. И велел по одному вызывать солдат.
После чего просил рассказать, как было дело. Особенно в первые дни.
- А пошел бы ты… - Далее варианты ответов рознились по цветистости, но не по духу.
- А ведь я тебя на товарищей доносить не прошу, - говорил тогда Баглир. - И на начальников - тоже. Я ведь не палач, не прокурор, а кирасир. Тайной канцелярии уже нету. И записей никаких не веду. Просто хочу разобраться - как было. Чтобы не повторилось. Поэтому рассказывай. Без имен.
Их товарищи, топчущиеся поодаль в ожидании своей очереди, его и вправду ничуть не интересовали. А интересовали сущие мелочи: откуда прикатили бочки с вином? Звонили ли колокола? Подолгу ли горел свет?
А за тонкой стенкой сидел, живым укором за вранье, чуткоухий писарь. Еще оттуда, из недоброй памяти Тайной канцелярии. Такие таланты нужны в любые времена! И еще там сидела Виа и настороженно слушала - не сползает ли с безмолвно искаженным лицом ее жених на пол, потеряв сознание от переутруждения.
А Баглир приветливо щурился, наливал стопочку - за старанье, нет, какие подозрения, разве русского человека развезет с такой малости? А хорошему человеку отчего не оказать удовольствие?
И, действительно - не пьянели. Зато от враждебности и настороженности отчасти помогало. Скоро Баглира перестали посылать куда подальше и охотно болтали с чудаковатым офицером о наболевшем, спрашивали о возможной судьбе.
- Всяко повернуться может, - отвечал он уклончиво.