На секунду мне вдруг показалось, что в спину мне глядят сотни глаз - изо всех окон напряжённо и молча смотрят люди: куда я пойду?
Смотрят - и боятся, что я сверну в переулок, и в то же время хотят этого, потому что...
А что - потому что? Я повёл плечом. Мне захотелось ещё раз посмотреть на самолёты. Все случившиеся со мной непонятности и странности, в конце концов, были объяснимы - усталость, нервное состояние организма...
А дорогу я помнил отлично, второй раз не заблужусь. В конце концов, я хорошо ориентируюсь и место мне уже знакомое.
Думал я это, уже шагая по переулку. Сейчас я обратил внимание, что он когда-то тоже был жилым - в смысле, слева и справа стояли дома. Но все они были брошены. Именно брошены.
И, что интересно - ни побитых стёкол, ни надписей на заборах. Ничего. Как будто тут и вообще не бывают люди. Я ускорял шаг. Идти по переулку было неприятно; кроме того, я понял, что не слышу городских звуков - ни машин, ни голосов, ничего.
А до этого они хоть и приглушённо, но доносились с соседних улиц. Словно я вошёл в длинный коридор и за спиной закрылись ворота. А впереди... что впереди?
Впереди была зелень вдоль аэродрома. Она казалась почти чёрной из-за теней. Неподвижных и глубоких. Они лежали в каждом кусте.
Они распластались под ними и в канаве, словно хищники, ждущие добычу. Они маленькими фестонами, похожими на летучих мышей, устроились на ржавом оскале колючей проволоке. Они ждали.
Я понял, что хочу вернуться. Больше всего на свете. И более того - надо вернуться.
На часах было половина девятого. До темноты ещё почти два часа. За час я дойду до тех самолётов и обратно. Вернусь, когда ещё будет светло, и пойду на дискотеку.
А с собой прихвачу... да хотя бы альтиметр или указатель топлива из кабины, они там легко снимаются. И разговор с Лидкой на мази. "Знаешь, откуда это? Я там был... Да только что, когда!.." Город небольшой, они наверняка тут все по вечерам сползаются на дискотеку...
С этими мыслями я дошёл до решётчатых ворот. Когда я выходил из переулка, мне почудилось, что возле них стоят два рослых человека, но потом я сморгнул и понял, что это всё те же тени. Они исчезли, как только я подошёл ближе.
Я выключил плеер. Липовая аллея уводила вдаль и казалась бесконечной, точнее - теряющейся в каком-то мареве. Мне послышались шаги; оглянувшись быстро влево-вправо, я понял, что проезд пуст. И это тоже странно, по вечерам тут бы только и играть во что угодно.
Не больше часа. Туда. И обратно. Я обошёл ворота и зашагал по аллее.
Липы молчали в безветрии. Я шёл, и мне ещё два или три раза казалось, что за мной кто-то шагает - неспешно и уверенно. Оглянувшись в очередной раз, я остановился.
Я уже дошёл до того места, где тропинка уводила к мостику через ручей. Там подъём, кусты - и взлётная полоса с самолётами. Собственно если бы не вся эта зелень, их бы отсюда было видно. Но я уже понимал, что не пойду туда. И не смогу себя заставить.
Ажурное плетение мостика казалось живым. Смешно, но это так. Хотя - совсем не смешно. Оно напоминало змей. Мне даже показалось, что прутья шевелятся. Я сморгнул. Ерунда, конечно.
За моей спиной кто-то прошёл. Волоски на шее приподнялись, как наэлектризованные. Я обернулся. Никого. Только кусты неподалёку покачивались. Туда-сюда. Туда. Сюда.
Ветки танцевали ритмичный танец. Только в одном месте. Там что-то шевелилось и пробиралось наружу, в аллею. Ветки дёргались бешено. Я услышал звук. Он был негромкий и сипловатый - словно кто-то зевнул с подвывом.
Я смелый человек. Я понимаю, что это нахальство - в пятнадцать лет так заявлять о себе, но это правда. У нас в корпусе трусов не держали, да и до этого я всю жизнь старался развивать в себе храбрость.
Я много читал про разных асов прошлого и в книжке про знаменитого немецкого пилота-штурмовика Руделя как-то прочитал, что он в детстве был трусоватым до такой степени, что его дразнили девчачьим именем "Ули".
Тогда он разозлился на весь мир и буквально принудил себя быть храбрым. У меня в таком не было необходимости, я и так никогда не боялся ни темноты, ни драк, ни каких-то животных.
Ну, не так чтобы совсем не боялся (это признак глупости), но страх никогда меня не побеждал. И уж тем более я не боялся ничего сверхъестественного. Просто потому, что в это не верил.
В корпусе мы жили в комнатах по четверо. Я делил свою с Олежкой Роминым, Денисом Бряндиным и Колькой Егерем (я сперва не поверил, что это такая фамилия, а Колька плёл, что настоящая их фамилия Эгер и они потомки какого-то венгерского воеводы, аж героя войн с турками!).
Колька был трепач - не злой и не вредный, а весёлый, родом откуда-то из-под Белгорода, а Олег и Денис - наши, из областного центра. Так вот - все трое обожали истории про разную паранормальную хрень.
Мне даже смешно было на это смотреть - чуть ли не каждый вечер трое здоровенных парней вовсю пугали друг друга. Ну, конечно, не историями про Гроб На Колёсиках и Красную Руку, а такими даже слегка научными рассказами - про вампиров, оборотней и птеродактилей. Но всё равно смешно.
Сейчас мне смешно не было. Страшно тоже не было, впрочем. Слишком уж это выходило за пределы обыденного, а значит - моего понимания. Мы боимся только того, что можем опознать.
Всё остальное оставляет простор только для фантазий, а не для настоящего страха. Я стоял и ждал. И каким-то уголком сознания понимал, что меня фактически уже нет. Было почти темно. Краем глаза я различил свои часы. Половина одиннадцатого.
Аллея съела два часа. Когда я поднял глаза от часов, шевеление прекратилось. Кусты стали просто чёрной резной стеной. Я повернулся и пошёл к выходу из аллеи.
За мной шли. Это были лёгкие и уверенные шаги. Я стиснул зубы и не оборачивался. Решётчатые ворота приближались, покачиваясь.
За мной шли. Я вспомнил, как однажды нашёл на чердаке старые журналы и долго перебирал их, сидя у слухового окна. Они были интересными, словно окошко в другой мир - журналы конца 80-х годов прошлого века.
И в одном я наткнулся на репродукцию. Красивая улыбающаяся девушка в яркой одежде, с лыжами на плече, шла по заснеженной аллее. А за ней двигался ужасающий монстр с почти человеческой усмешкой - он протягивал лапу, чтобы положить её на плечо лыжнице.
Картина называлась: "Вы ещё не видели чудовища?"
Потом я прочитал ниже, что автор этой работы повесился в своей мастерской.
Нельзя оборачиваться. Как у Гоголя в "Ночь на Ивана Купала". Как звали того парня, который убил мальчишку за клад? "Из-за плеча тянутся к цветку мохнатые лапы... Омерзительные чудища скакали кругом... Ведьма вцепилась в обезглавленный труп и пила кровь..."
У меня сжался желудок. Ещё немного. Шагов полсотни.
- Мальчик, обернись, - позвали меня. - Мальчик, не уходи.
И вдруг - истошные мужские крики, вроде бы даже не на русском. И - выстрелы. Одиночные, очереди... Хрип:
- О майнготт... хильфе, битте, битте... хэй, кнабэ... битте...
Кто-то полз за мной, хрипя и что-то бормоча по-немецки. Я слышал, как шуршит палая прошлогодняя листва и похрустывают сучки под волокущимся телом.
Хриплый торжествующий рёв - и короткий крик. Я не выдержал. Я обернулся.
Аллея была пуста. Вдали. Но когда я опустил взгляд, то уви-дел возле самых своих ног это.
Существо сидело на корточках, потому что было очень похоже на... нет, не на человека. Больше всего оно напоминало обезьяну - орангутанга или небольшую гориллу. Оно упиралось в землю широко расставленными длинными лапами, на которых я увидел чёрные когти. Голова существа находилась на уровне моего пояса.
Оно улыбалось. Вот улыбка была бы человеческой, если бы не клыки. Длинные клыки. Собственно, у него только одни клыки и были. Много. Полная пасть... нет, рот - большой рот с чёрными резиновыми губами.
И тогда я побежал. Повернулся и побежал, ничего не видя и ничего не соображая. Да и не пытаясь соображать, потому что это всё равно не имело смысла.
Я бежал, пока сердце не начало выпрыгивать из груди, а ноги - заплетаться. Это была какая-то людная улица, магазинчики, автобусная остановка... Я согнулся пополам и упал на скамью возле входа в небольшой парк, в котором гремела диско-музыка, какой-то рэп.
- Смотри, как набрался, - услышал я голос и, распрямившись с трудом, увидел двух патрульных ментов. Они стояли возле меня и посмеивались, играя дубинками. Потом один нагнулся ко мне:
- Ну-ка... - и начал обхлопывать карманы. - Где тут у нас бутылочка? А денежки?.. Тихо-тихо-тихо...
- Там... - выдавил я, не обращая внимания на то, что он откровенно пытается меня ограбить, думая, что я пьян. - Там, в аллее... около аэродрома... я видел...
Мент отшатнулся. Его напарник сделал шаг назад. Несколько секунд они рассматривали меня остановившимися глазами. Потом молча развернулись и быстро пошли прочь не оглядываясь.
Я даже не задумался над тем, что они пытались меня ограбить - плевать! Я сидел и унимал трясучку, удивляясь, что у меня ещё вообще бьётся сердце. Потом встал, перебрался к нескольким столикам под весёлым кокакольным навесом, купил бутылочку холодной воды и залпом её высадил.
В ушах у меня стояли звуки, услышанные на той чёртовой аллее. Я потряс головой - отчаянно, стараясь прогнать их прочь и одновременно убедить себя, что всё это мне почудилось, что мне просто было плохо...
Мой блуждающий взгляд уже несколько раз скользил по вывеске над входом в старинное здание - освещённая синим неоном, она гласила:
ТЕЛЕФОН ТЕЛЕГРАФ ИНТЕРНЕТ
Это, кажется, было то, что мне нужно. Когда я встал, ноги подламывались, но в небольшом помещении, объединявшем сразу всё, где двое пацанов резались в какую-то игру по сети за единственным компьютером, а за старинной конторкой сидела немолодая и надёжная, как её конторка, женщина, я слегка пришёл в себя, если это вообще было возможно и, пристроившись за столиком, покрытым пластиком, под которым лежали образцы заполнения бланков, составил коротенький текст.
Потом перечитал его.
"Мама доехал нормально не волнуйся всё в порядке"
И вдруг я расхохотался, до смерти перепугав женщину за конторкой.
Всё в порядке! Конечно, что тут ещё сказать - всё в порядке, блин! В абсолютном! В пол! Ней! Шем!
Если исключить, что я либо окончательно сошёл с ума - либо...
Либо - что?
6.
Проснувшись, я долго не мог понять, где, собственно, нахожусь. Незнакомым было абсолютно всё - даже запахи, лившиеся из затянутого марлей, но настежь открытого окна. Дома моё окно выходило просто на улицу, хотя и окраинную, да оно там и не открывалось. В корпусе...
Ладно, это всё чушь.
Я хотел вскочить сразу, но потом остался лежать и прикрыл глаза снова. Все вчерашние приключения казались вызванными переутомлением и обилием впечатлений.
Головка вау, ротик кака, а сегодня войду в норму - и всё будет отлично. Каникулы у меня - или нет?!
А дед - отличный мужик, вчера и не подумал меня ругать, хотя я пришёл домой в пол-одиннадцатого, и они с этим немцем сидели на крыльце. Кажется, ждали меня. Я честно сказал, что пошёл, куда глаза глядяд, а на обратном пути заблудился. Но телеграмму дал.
А сейчас всё, что со мной происходило вчера - вот честное слово! - казалось сном.
Я посмотрел на свои часы, лежащие на подоконнике. Было всего восемь. Надо же... Я прислушался к себе - нет, спать больше не хотелось, точно. Ну, что? Тогда встаём?
Как раз тут моё внимание привлекли звуки, доносившиеся из сада. Я откинул одеяло, поднялся и подошёл к окну распахнул толчком лёгкую раму.
Дед Толя - в чёрных трусах и белой майке - обрабатывал кулаками подвешенную на сук яблони боксёрскую грушу. Груша коротко ухала и качалась. Дед коротко ухал и прыгал. Я заметил, что у моего родственника вовсе не старческое тело - ни животика, ни тонких ног, ни дряблости кожи...
Правое плечо занимал жутковатый шрам - лямка старинной майки его не закрывала. Я скосил глаза на свои рёбра, на свой шрам - звёздчатый и неровный. И, передёрнув плечами, поднял голову.
Герр Киршхоф расположился, положив друг на друга вытянутые ноги, в плетёном из прутьев кресле под другой яблоней. Он покуривал длинную самокрутку и держал в руке бокал с пивом, одобрительно глядя на деда.
- А помнишь... - дед атаковал грушу серией ударов - так, что даже сук заскрипел протестующе, - как мы с тобой на пруду дрались? Ты мне тогда ещё навалял... Может, попробуешь?
- Лучше вспомни, - немец выпустил неторопливое облако дыма, - как мы с тобой подрались с... о-коль-ским-ми? Я так сказал?
- Окольевскими, - поправил дед и, остановив грушу, увидел меня.
- Доброе утро, - поздоровался я первым.
- Доброе утро, Жень, - улыбнулся дед. Герр Киршхоф поприветствовал меня взмахом бокала:
- Гут морген, Евгений! - покосился на деда и добавил лукаво: - Хайль Гитлер.
- Но-но, Гитлер, - дед качнул в его сторону грушу и опять обратился ко мне. - Чего там торчишь? Мойся, брейся, одевайся и пошли завтракать...
...Дед готовил сам, как я понял, и неплохо. В принципе я бы не удивился, питайся он готовыми завтраками, обедами и ужинами из какого-нибудь супермаркета, да и не был бы против - но на столе оказался настоящий глиняный кувшин с молоком, тарелка с гренками, масло, огромная яичница с ветчиной и помидорами, и миска холодного винегрета. Герр Киршхоф к столу опоздал и, принеся две бутылки пива "Клинское", тут же открыл одну.
- Вы не пьёте пива, Евгений? - спросил он.
- Да нет, - я улыбнулся - немец мне нравился.
- Вы спортсмен?
- Я хотел стать... - я оборвал себя. - Не пью.
Немец посмотрел на меня долгим взглядом. Дед раскладывал яичницу. Герр Киршхоф сказал:
- Это, несомненно, не моё дело и вы вправе меня оборвать, Евгений. Но Анатолий рассказал мне о случившемся с вами несчастье. Это тем более прискорбно в наше время, когда всё меньшее число мальчиков выбирают профессии, достойные настоящих мужчин. Я просто хочу вам сказать: не падайте духом.
- Поручик Голицын, - добавил дед. - Чего затянул отходную? Внук у меня настоящий герой. А дело и на земле найдётся.
Я уставился в тарелку. Мне хотелось, чтобы они перестали обсуждать эту тему - так хорошо началось утро... Но герр Киршхоф ответил деду:
- Ты напрасно так говоришь. Подумай о себе. Или вспомни моего отца. Без неба...
- Ваш отец был лётчиком? - не удержался я.
- Его отец был асом Люфтваффе, - ответил за немца дед. - И погиб в здешних местах.
- Его... сбили? - я ощутил неудобство. Герр Киршхоф смотрел в окно:
- Нет, - сказал он. - Отец погиб на земле...
...При свете летнего дня Любичи выглядел сонно и совершенно обыкновенно, прямо-таки убийственно благопристойно и скучно. Ничего более типичного себе и представить было нельзя, даже мой родной городок не сравнится... Хотя, казалось бы, уж куда типичнее!
Я никуда не спешил. Просто шагал по улицам, разглядывал дома, глазел по сторонам. Вообще это странное и интересное занятие - бродить по незнакомому городу.
Я не знаю, многим ли это нравится, или один я такой чокнутый. Но когда я так хожу, я как будто открываю что-то новое. Хотя, казалось бы, что может быть нового в улицах, окантованных зелёной каймой деревьев? Они же везде одинаковые...
А вот и не везде.
Но в любических улицах было что-то странное и тревожное. Не везде - пока я ходил по центру, всё было нормально. А потом я свернул в какой-то переулок у подножья старинной башни - то ли колокольни, то ли водокачки, то ли вообще сторожевой - и...
И на меня обрушилось уже знакомое по вчерашнему дню чувство беспокойства.
Я стоял на верху спуска - как будто в зелёную воду, улица постепенно спускалась в зелёно-чёрные заросли, а за ними я увидел поле аэродрома. Всё - от края до края. Не такое уж и большое, с отлично различимыми вдали железнодорожными путями. Заросшее сорняком, который вполне мог прятать остатки самолётов...
Вот только причальную мачту для дирижаблей не спрячешь даже за корабельными соснами. А я её не видел нигде.
Задумчивое созерцательное настроение, овладевшее мной, растаяло без следа. Я снова и снова обшаривал взглядом пространство перед собой, словно мачта могла, скажем, пригнуться - а теперь должна устать и выпрямиться снова.
Вообще-то я, если честно, собирался отправиться после прогулки на здешний пляж, про который мне говорили, и поискать там Лидку. Но теперь...
... теперь я обратил внимание на то, что и улица-то, в начале которой я стою, практически заброшена. Окна сплошь и рядом были заколочены, на крыльце многих домов проросла трава.
Но, опять-таки - нигде не было заметно следов молодёжных тусовок с их неизбежными поджогами, битьём стёкол и надписями на стенах. Создавалось ощущение, что улицу обходят стороной...
Несколько домов, впрочем, были вполне обитаемыми, а над одной из дверей я даже увидел вывеску, удивившую и заинтересовавшую меня. На чёрном ромбе с алым кантом алели звезда, молния и надпись:
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН
"АНТИМИР"
Собственно, меня заинтересовал не столько сам магазин, сколько вопрос, какому оригинальничающему идиоту придёт в голову содержать настолько специфическое заведение, как книжный магазин, в таком безлюдном месте? Какая тут может быть прибыль?
Решительным широким шагом я пересёк улицу и вошёл в дверь, украшенную стеклянным многоцветьем витража...
...Мелодичный перезвон колокольчиков над входом заставил меня посмотреть вверх. Мне такие штуки почему-то никогда не нравились, хотя последнее время стали модными - эдакая претензия на старину. Но не могу не признаться, что именно в этом помещении такая штука была более чем уместна.
Прямо от входа вниз вели пять или шесть крутых ступенек - гранитных плит, вытертых посередине до желобов. Квадратное низкое помещение крестом посередине и вдоль трёх стен занимали деревянные прилавки, сплошняком заваленные книгами, кипами журналов и открыток.
Вдоль четвёртой шла высокая конторка, ограждённая бортиком с резными перильцами. Сами стены покрывали мрачные панели резного дуба. Хозяина в помещении не было - да и вообще никого не было.
А в следующее мгновение я сообразил, что всё это вижу совершенно отчётливо, несмотря на то, что в комнате нет ни одного окна и ни одного (по крайней мере - видимого) источника освещения.
Я переглотнул и мысленно чертыхнулся. Потом позвал:
- Хозяин, тут есть кто-нибудь?
Никто не ответил, и я, осторожно ступая, спустился в помещение. Подошёл к столам.
Я люблю читать, кажется, я уже говорил. Но в принципе я читаю то, что называется "книжным мусором" - фантастику, приключения, детские детективы, мистику...
Школьную программу терпеть не могу, как и разных нынешних "властителей дум" всяких там Борхесов-Шморхесов и Дос Пассосов.
А здесь лежали книжки... нет, книги... которых я в жизни не видел иначе, как в музеях и по телику. Толстые, но неожиданно лёгкие тома, переплетённые в кожу с вытертым золотым тиснением...