В первую очередь собрали всех оставшихся в живых после прошлогоднего десанта, первой и второй волны, и создали новую дивизию, десантно-штурмовую, под командованием бывшего полковника, а теперь генерал-майора Сиверса. На вооружение этой дивизии выделили пятьсот автоматов Федорова и двадцать новых минометов полковника Мигура. Балтфлот также выделял один батальон морской пехоты, и командовал ими герой захвата германского линкора, капитан второго ранга Павел Шишко, который ради этого покинул командный мостик эсминца. Непосредственно десант поддерживал боевой отряд, составленный из кораблей охраны Рижского залива – броненосцев "Слава" и "Цесаревич", крейсеров "Аврора", "Диана" и приданного для огненного усиления крейсера "Россия", трех канонерских лодок и восьмерки угольных эсминцев. А также их поддерживали гидросамолеты с авиаматки "Орлица" и с острова Эзель. Командовать этими силами доверили контр-адмиралу Колчаку. Отряд прикрытия составляли два дредноута "Гангут" и "Севастополь", крейсера "Богатырь" и "Олег", дивизион эсминцев. Командовал отрядом вице-адмирал Максимов.
Дальнее прикрытие осуществляла боевая оперативная группа. Но ввиду пошатнувшего здоровья контр-адмирал Трухачев вынужден был подать в отставку. И с 15 июня по высочайшему повелению и в соответствии с приказом за номером 593 в должность командующего боевой оперативной группой вступил контр-адмирал Вяземский. В состав группы входили линейный корабль "Петропавловск", крейсера "Рюрик", "Адмирал Макаров", "Баян" и "Рига" (это бывший "Грауденц", перевооруженный на 130-мм). Два дивизиона эсминцев, из них пять типа "Новик", и гидрокрейсер "Сапсан" с пятью гидросамолетами на борту. Кроме того, на дальних подступах была развернута завеса из подводных лодок – четыре наших типа "Барс" и три английских. Они расположились на траверзе полуострова Хель. В районе Мемеля на позиции встали еще три подводные лодки. На выходе из Финского залива в море находились в ожидании два линейных корабля "Андрей Первозванный" и "Павел I", с ними был крейсер "Громобой" с эсминцами. По всему выходило, что весь наличный корабельный состав Балтийского флота находился в море.
Рано утром в двадцати пяти верстах от Виндавы с нескольких немецких наблюдательных постов, что были разбросаны вдоль побережья, заметили в море много русских кораблей. Срочно предупредили об этом и Мемель, и Виндаву. Посты эти были малочисленны, но имелись и специальные опорные пункты, где располагалось по паре рот с парой орудий и несколькими пулеметами. Такие пункты находились на расстоянии пяти-шести верст друг от друга и при высадке большого десанта долго не продержались бы, хотя предупреждения получили уже ближайшие гарнизоны противника.
Первыми к берегу двинулись малые корабли и начали производить контрольное траление в сторону берега. По ним открыли огонь находившиеся поблизости орудия полевой артиллерии, пытаясь помешать тралению, а в ответ с русских кораблей открыли ураганный огонь, перепахавший всю прилегающую территорию намеченного для высадки пляжа. Так, под прикрытием огня, тральщики проделали не менее шести проходов ближе к берегу. Следом пошли такие же малотоннажные суденышки, три из них на полном ходу выскочили на берег, с них в воду, по грудь и выше, прыгали морские пехотинцы штурмового батальона. Это Колчак решил пожертвовать тремя старыми миноносцами типа "Циклон", впоследствии они заменяли временные причалы, так как ближе суда подойти не могли. После выгрузки суда, которые не выбрасывались на берег, пошли за новыми десантниками, что находились на транспортных судах поодаль от берега. Закрепившись на берегу, десантники первой волны при поддержке корабельной артиллерии повели наступление в глубь побережья, образовывая плацдарм. Потом началась высадка с более крупных кораблей с помощью шлюпок и баркасов и всего того, что могло подойти как можно ближе к берегу. Среди этих крупных кораблей минный заградитель "Ладога" из-за своей вместимости выполнял роль армейского транспорта. А так как на флоте не было ни одного десантного корабля, способного подойти близко к берегу и выгрузить войска, высадка всего десанта затянулась на шесть часов. В целом десантникам повезло, что на дворе была середина лета и вода относительно теплая. Но потери были, как от противодействия противника, так и от несчастных случаев. Потеряв около сотни бойцов только при высадке и еще столько же на берегу, десантники за четыре часа заняли плацдарм десять верст по фронту и шесть верст в глубину. Вечером подошли минные заградители "Нарова", "Онега" и "Амур" и выставили для непрошеных гостей на подступах к плацдарму заградительное минное поле. К этому времени плацдарм был увеличен уже в два раза. Теперь фронт проходил по реке Вента и начинался от городишка Пилтене. Генерал Сиверс приказал находившимся на южном фланге плацдарма батальонам закапываться поглубже и держать оборону во что бы то ни стало, если противник начнет наступать со стороны Мемеля. А остальные подразделения десанта повели наступление вдоль реки, навстречу наступающему 13-му корпусу, и в спину державших оборону в Виндаве немцев. Через двое суток город был в кольце. Немец оборонялся отчаянно, зная, что со стороны Мемеля их войска непрерывными атаками пытаются разорвать кольцо. Но наши десантники, да и войска 13-го корпуса уже встали мертво, и ничто не могло их теперь подвинуть. До взятия города оставалось совсем немного. Немецкий флот также пытался помочь, по ночам к плацдарму прорывались немецкие эсминцы, производили короткий налет и старались побыстрей смыться, пока их не перехватили наши корабли. За две первые ночи было три такие стычки легких сил противоборствующих сторон. Потеряв один корабль на минах и несколько поврежденных от огня эсминцев и крейсеров, немцы прекратили ночные рейды. Было несколько попыток со стороны подводных лодок противника выйти в торпедную атаку на наши крупные корабли. Но наши эсминцы срывали эти атаки, и тогда немецким подводникам приходилось выпускать торпеды на значительном расстоянии, а это давало время на уклонение от торпед. Крупных сил немцы пока не высылали, хотя на Балтике они имели несколько броненосцев, которые находились и в Мемеле, и в Кенигсберге, но бросать их под орудия русских линкоров они не захотели. А вот германская авиация сильно досаждала налетами и на десантников, и на корабли. Был разрушен один из импровизированных причалов в виде выброшенного старого эсминца, потоплены транспортное судно и тральщик, бомбы повредили еще несколько кораблей. В воздухе каждый день с переменным успехом происходили воздушные бои, но противник был в более выгодном положении, так как его аэродромы находились ближе, чем у морской авиации, которая поддерживала десантников с самого начала. "Орлица" потеряла все свои самолеты за три дня и была вынуждена уйти в Рижский залив, чтобы принять новый состав. Теперь прикрытие кораблей осуществляли гидропланы, базирующиеся на Эзеле, а также самолеты сухопутного базирования из состава Северного фронта. По исходе третьих суток десантной операции наша флотская радиоразведка перехватила несколько радиосообщений, на основании которых предположили, что через Кольский канал перебрасываются несколько линейных кораблей. А вот это уже чревато последствиями. Наши три линкора мало чем могут помешать, если немцев будет в два раза больше. Канин отдал приказ о подготовке к постановке вдоль побережья, по которому наступают десантники, еще одного прикрывающего минного поля. Вывести все оставшиеся старые подводные лодки туда же, если только будет точно известно, что германский флот направляется к Виндаве.
В этой реальности Ютландский бой состоялся несколько позже, после того как кайзер потерял на Балтике четыре линкора, и пусть они были не самые мощные в его флоте, но сама потеря их стала шоком для Вильгельма, так как в противостоянии с Англией у него на тот момент оставалось всего тринадцать линкоров и четыре линейных крейсера, а это в два раза меньше, чем у основного противника. Срочно были ускорены работы по достройке супердредноутов с 381-мм артиллерией "Байер" и "Баден", линейных крейсеров "Гинденбург" и уже практически введенного в строй "Лютцова". К началу летнего общего наступления войск Антанты на войска центральных держав во флоте открытого моря не хватало только "Бадена", который проходил боевую подготовку и через две недели должен был вступить в состав германского флота. Достраивали и к концу года планировали принять на вооружение третий корабль этого типа – "Саксен". Спустили на воду корпуса четвертого супердредноута "Вюртемберг" и головного линейного крейсера "Макензен" с 355-мм пушками и готовились спустить второй такой корабль – "Граф Шпее". Кроме того, немцы решили достроить греческий линейный корабль "Саламис", планируя вооружить его такими же орудиями, как и "Макензен".
Хотя германская судостроительная промышленность работала на полную мощность, сравниться с английской она не могла, и разрыв в тяжелых кораблях еще больше увеличился. И поэтому в этой реальности германский флот не жаждал встречи с английским. А вот с нашим он не боялся потягаться, но опасался мин и подводных лодок.
На третьи сутки к обороняющемуся в окружении городу подползли три неведомые машины. Защитники города ничего подобного не видели. После аккуратного обстрела со стороны моря кораблями Балтийского флота окраины города наша пехота пошла на последний штурм. Первыми поползли те самые машины, похожие на большие железные гробы, но передвигающиеся на гусеницах, да еще и плюющиеся снарядами из пушек, что торчали у каждой из большой башни, расположенной наверху корпуса, а еще выше, вторым ярусом, располагалась еще и пулеметная башенка. Также катилась пара больших пушечных бронеавтомобилей. Позади, прячась за бронированными бортами, бежала пехота. И этих железных монстров ничто не могло остановить, пули отскакивали от них. Даже попадание снаряда в одно из этих чудищ не остановило его. Это было первое появление тяжелого бронехода Менделеева, или попросту Б-4, на поле боя, и оно прошло успешно. Оборона противника была прорвана, и наши войска ворвались в город.
В этот же день, но в море, в трехстах пятидесяти милях почти строго на запад от Виндавы, находилась оперативная группа контр-адмирала Вяземского, осуществлявшая дальнее прикрытие десантной операции наших войск на побережье Курляндии. Рано утром вылетевшие на разведку два гидроплана М-9 с "Сапсана" обнаружили в сорока милях от острова Борнхольм летевший курсом на восток германский цеппелин. Стометровую сосиску было легче обнаружить, чем десятиметровый гидроплан. Цеппелин даже не летел, а плыл по воле ветра, лишь изредка подправляя курс моторами. Он высматривал русские подводные лодки, так как выполнял роль противолодочного дозора идущей позади него германской эскадры. А состояла эта эскадра из четырех линейных кораблей типа "Кёнинг", двух линейных крейсеров "Фон дер Танн" и "Зейдлиц", а также своры крейсеров и эсминцев.
Морские летчики не стали сразу атаковать дирижабль, а облетели стороной, пока он их не заметил, так как у них был приказ произвести разведку. Наши авиаторы здраво рассудили, что вот эта сосиска не просто так тут болтается, она что-то высматривает. А для чего высматривает? Возможно, где-то позади идет конвой судов или даже эскадра противника. Если это караван, то будет хорошая охота для группы Вяземского, а если это немецкая эскадра спешит сейчас к Виндаве, то надо все точно разведать. Какой состав эскадры, стоит с ней встречаться нашим кораблям или нет? Гидропланы, обойдя сосиску стороной и пролетев немного вперед, увидели множество дымов, поднимающих под морем. Там, позади, отстав миль на двадцать от цеппелина, шла грозная эскадра, с которой адмиралу Вяземскому встречаться смертельно опасно. Впереди шли фронтом три эсминца, потом крейсера, а дальше линкоры, и все это с бортов прикрывали эсминцы. Сверху висела еще одна сосиска, выполняя ту же роль, что и первая. Наши гидропланы близко подлетать не стали, чтобы не быть опознанными с германских кораблей, а вот заметили их оттуда или нет, летчики не знали. Командир воздушных разведчиков старший лейтенант Лишин направился в сторону шведского острова, изображая шведа. Удалившись от немецкой эскадры, наши летчики взяли курс на свои корабли и через некоторое время вновь заметили сосиску, плывущую впереди них. И тут у наших летунов кое-где взыграло, и они решили во что бы то ни стало ее атаковать. Поднявшись повыше и прячась в редких облаках, они нагоняли противника, надеясь на удачу. Но удача была нужна всем, она не пожелала отдаваться только одной стороне. На "Сапсан" вернулся только один гидроплан лейтенанта Литвинова, но из него выбралось трое. При атаке цеппелина был убит наблюдатель в экипаже старшего лейтенанта Лишина, а его аппарат поврежден, так что через несколько минут полета ему все же пришлось приводниться и попытаться по возможности устранить повреждения. Второй гидроплан лейтенанта Литвинова пока кружил рядом, надеясь, что его товарищ сумеет взлететь. Но повреждения оказались серьезные, да и лодка постепенно набирала воду, тогда и второй аппарат сел на воду и подрулил поближе. Старлей похоронил своего напарника в море, а сам вплавь перебрался на гидроплан товарища, но вначале поджег свой, чтобы не достался противнику.
После всего случившегося победа над цеппелином была не в радость старлею Лишину.
"Чему тут радоваться, наблюдатель погиб, аппарат свой я потерял. И все из-за своей дурости. Могло ведь быть гораздо хуже, если бы нас обоих сбили, а мы сосиску нет. Все разведданные пошли бы прахом, и наши корабли, не зная о противнике, могли нос к носу встретиться с германской эскадрой, и во всем этом был бы виноват я, – корил себя старлей Лишин. – И что теперь скажу Петровичу, он доверял мне, а я повел себя как мальчишка. И о чем только думал, начиная эту атаку. Есть ведь приказ в первую очередь доставить разведданные, а уж потом атаковать противника. Почему я не приказал Литвинову продолжать полет и доставить сведения о германской эскадре, а позволил также принять участие в атаке. Теперь грянет гроза, наш командир не прощает таких промахов".
Старший лейтенант оказался прав, капитан первого ранга Дудоров отчитал Лишина за этот проступок, и даже доставленное известие о германской эскадре и уничтоженном дирижабле не смягчило его гнев. Поэтому вся слава досталась Литвинову: за спасение командира из смертельной опасности он был представлен к Георгию.
Через полчаса в штабе Балфлота уже знали об обнаруженной германской эскадре, что шла курсом на восток, по всей видимости к Виндаве. Об этой угрозе были все предупреждены. Принимались меры и к тому, чтобы задержать продвижение германской эскадры. Первыми должны встретить противника подводные лодки. В район Виндавы выслали минные заградители, чтобы выставить еще одно заградительное минное поле. Туда же направились и все находящиеся в строю старые подводные лодки.
Вяземский первым делом хотел нанести бомбовый удар по кораблям противника. Так, немного попугать. Но потом здраво рассудил: "Нет, этого делать нельзя, противник имеет два линейных крейсера и вполне может броситься в погоню, если поймет, что где-то рядом находится русская эскадра, в составе которой присутствует тот самый гидрокрейсер, чьи самолеты только что предприняли налет. И максимальное расстояние, на каком могут находиться русские, – это в восьмидесяти милях впереди. А мы-то находимся в семидесяти милях, и нас при желании они могут нагнать за 10–12 часов. Наша скорость будет не выше двадцати узлов, а у противника на шесть-семь больше. Я мог бы постараться увести за собой эти германские крейсера, если бы Максимов пошел мне навстречу, а три линкора против двух – это уже большое преимущество. Но Максимов не пойдет навстречу, а будет находиться около Виндавы. Возможно, и немец не бросится в погоню, ожидая того, о чем я только что подумал, – коварной ловушки, устроенной нами".
Вяземский не стал рисковать и повел свои корабли на северо-восток, к острову Эланд. Немцы все же узнали о присутствии где-то в море русской эскадры, так как из воды были выловлены двое уцелевших из всего экипажа дирижабля, сбитого нашими гидропланами.
Вперед была выслана пара эсминцев и легкий крейсер, чтобы разведать путь впереди по курсу и выяснить, что ожидает эскадру в ближайшие пять часов. Вторая сосиска также направилась на разведку, и это была крупная ошибка немцев.
Через три часа после того, как улетел дирижабль, на немецкую эскадру вышла первая подводная лодка из завесы, это был "Волк" старшего лейтенанта Иван Мессера, который, сам того не ожидая, оказался на пути германской эскадры. И, будучи не замеченным с кораблей противника, а воздушного прикрытия в этот момент не было, вышел в атаку. Ему даже маневрировать не пришлось, когда один из линкоров сам влез под торпеды. Мессер сумел поразить второй в кильватерной колонне корабль, жаль, что только одной торпедой, и это был "Маркграф".
Торпеда попала перед носовой башней, где заканчивался основной броневой пояс, вызвав обширные затопления в носу, и даже началось поступление воды в носовой погреб, но с этой бедой справлялись насосы. Линкор осел носом, его управляемость заметно снизилась, как и скорость. Контр-адмирал Пауль Бенке, командир третьей эскадры линейных кораблей, запросил у командующего эскадрой контр-адмирала Фридриха Бёдикера разрешения отправить поврежденный линкор в ближайший порт. После всесторонней оценки повреждений и доклада его командира стало понятно, что линкор будет только обузой для всей эскадры. Хотя боеспособность он и не потерял и если нужно, то еще постоит за себя, но своей скоростью и плохой маневренностью будет только сковывать маневрирование всей эскадры. Если представится случай встретить русские линкоры, у которых и без того ход на пару узлов больше, то он окажется для погони бесполезным. Линкор под охраной двух эсминцев направился в Свинемюнде, а эскадра продолжила путь. Но спустя немногим меньше часа вновь была атакована подводной лодкой.
Лейтенант Кондрашов, командир "Вепря", атаковал корабли сразу восемью торпедами, выпустив их веером, но в линкоры не попал. Однако несколько секунд понервничать командиров по крайней мере двух линкоров он заставил, когда они уворачивались от идущих на них торпед. А вот один из эсминцев не смог увернуться, и взрывом ему оторвало корму. А когда после всего этого с улетевшего дирижабля пришло сообщение, что на пути эскадры замечены не менее двух подводных лодок противника, контр-адмирал Бёдикер решил больше не рисковать, идя этим курсом, и взял севернее, обходя опасный район. Он предположил, что русские подлодки расположились вдоль побережья максимум в десяти – пятнадцати милях от береговой черты.