– Ладно, капитан. Этого человека, – генерал махнул фуражкой на арестованного, – я забираю с собой.
– Как? – ахнул энкавэдэшник. – А как же следствие, и это... расстрел?
– На бумаге, все на бумаге, капитан. И чтобы без сучка без задоринки, все по уму.
–Но?
– Вот вам бумага с печатью на его освобождение, – произнес генерал, протягивая руку в сторону Манина, а тот извлек откуда-то невидимую доселе папку, раскупорил ее и вложил в генеральскую руку солидную пачку листов. – Здесь, кроме этого, все документы, о которых я говорил. Мы должны до конца держаться версии о долговременной фашистской помощи японцам. Бумагу о том, что оберстлейтенант Ганс Краузе у вас изъят, уничтожите – она особо секретна. – Затем генерал-майор повернулся к Луговому. – Ну, здравствуйте, Владимир Юрьевич, много про вас слышал, да и ваш друг, Геннадий Иванович, все уши прожужжал, как вы помогали ему взрывать штаб японской дивизии.
Манин скромно, весело улыбнулся, а генерал, отодвинув в сторону капитана-следователя и субординацию, обнял и прижал к себе грязного, вонючего Лугового в ложной немецкой форме.
– Эх, – сказал через некоторое время, в течение которого все в голове Лугового окончательно перевернулось, генерал-майор, – мне бы вашу молодость. Сколько дел впереди. Пока, к сожалению, не могу вас обрадовать, Владимир Юрьевич, на родину вам путь заказан. Дел впереди по горло. Вот ваш друг, к примеру, сегодня направляется в тыл гоминьдановских, а возможно, и американских войск, которые вот-вот высадятся на побережье, вместе с партизанами-коммунистами, разумеется. Мы ведь их немножечко довооружили, правда? – кивнул генерал-майор в сторону Манина. – А вам, Владимир Юрьевич, дорога в ином направлении. Помните, как в песне: "Дан приказ ему на запад, ей в другую сторону..." – внезапно пропел он в голос. – Так вот, вам в другую сторону. Будете участвовать в высадке морского десанта в Японии, очень не хватает людей, знающих язык. Ваш товарищ, Геннадий Иванович, вон тоже хотел бы, да что от него там толку. Не способен к языкам. Без этого сейчас никуда. Ну, пойдем, Владимир Иванович. А вам счастливо, капитан, – попрощался со следователем за руку генерал майор. – Желаю счастья.
И они вышли на свежий ветер.
34. Восхождение на Олимп
Вот это было действительно здорово. Было от чего впасть в религиозный экстаз. Не каждый, далеко не каждый полет выпадал случай совершить в небесной лазури столь милый сердцу маневр. То, что сейчас происходило с "семьдесят первым", выводило его за грань реально существующих в мире летательных аппаратов, ставило его на одну доску с так и не родившейся мечтой шестидесятых – гиперзвуковыми межконтинентальными лайнерами. "СР-71" делал маневр, жалкое аквариумное подобие которого умели совершать многие существующие в природе реактивные истребители, и как смехотворны, в самом деле, по сравнению с его успехом были их поползновения на триумф. В данный момент стратегический разведчик делал "горку", эдакий дугообразный подскок, если сделать срез его движения в вертикальной плоскости. Разогнавшись на форсаже, он вознесся в стратосферные выси. В максимуме маневра он попадал в столь разреженные слои атмосферы, что его аэродинамические свойства переставали играть сколько-нибудь значительную роль, можно сказать, он полностью отдавался лишь двум силам: реактивному моменту и гравитационному влиянию планеты. В апогее "горки" "СР-71" достигал тридцати пяти тысяч метров над уровнем моря. Получалось, он мог перепрыгнуть через четыре поставленных на головы Эвереста, но разве что чиркнуть по заснеженному пику самого последнего. Даже наивысочайшая в Солнечной системе гора – марсианский Олимпик – была для "семьдесят первого" абсолютно плевой преградой. Можно было понять эйфорию Кира Толкотта!
В этой загадочной небесной дали "СР-71" становился неуязвим для любых поползновений людской суетности, кроме разве что атомных боеголовок. Так и те из-за разреженности воздуха лишались своей главной прелести – ударной волны, а потому для поражения несущегося с полукосмической скоростью "семьдесят первого" должны были бы обладать нехилым запасом плутония. Однако пушка по воробьям, разумеется, применима, но это крайний метод. А вот для обычного оружия "СР-71" действительно уподоблялся супермену. Что толку было запускать по нему ракеты, если на таких высотах они переставали управляться своими рулями; они попадали в ситуацию, когда "око видит, да зуб неймет". Их локаторы наведения прекрасно чувствовали цель, даже лучше чем обычно, без затеняющего влияния воздуха, но опорные плоскости их маленьких крыльев... Как бессильны они были развернуть или даже чуть подкорректировать полет! Конечно, некоторая вероятность победы над "прыгуном" сохранялась, но она была ниже любого тактически приемлемого допуска.
И все же как жесток этот мир и как он не любит возомнивших о себе сверх меры. Несмотря на все прелести своей конструкции, "СР-71" все равно не выходил из подчинения физике. И пусть человечеству не все еще понятно с некоторыми виртуальными переходами-выкрутасами в освоенных областях – все знания разложены по полочкам, а то, что за взлетом следует падение, ведают даже детишки. Апогей славы "семьдесят первого" мог длиться не более ста двадцати секунд, ясно, что за это время он оставил позади многие десятки километров, но что с того? Притяжение Земли неминуемо разворачивало его в родные пенаты. Очень скоро он должен был снова обосноваться на своей любимой двадцатикилометровой отметке. Ясно, что он упирался как мог, стараясь делать спуск как можно более пологим. И знаете, это давало ему еще более пятидесяти километров безопасности.
35. Неожиданности для союзников
После освобождения из-под колпака НКВД жизнь навалилась на Владимира Юрьевича Лугового спрессованным комом, событий было так много, но они были столь мелочны и незначительны по сравнению с прошедшими и грядущими, что проходили, не задевая чувств и не запечатляясь в памяти. Правда, были отдельные моменты, кпримеру, во время посадки на миноносец в городе Порт-Артур, который по-местному называется – Люйшунь. Дело происходило так...
Порт захвачен нашим десантом, а с моря прикрыт только давешним миноносцем и тремя сторожевиками. Ну а на горизонте красуются два гигантских американских линкора типа "Миссури", штук пять эсминцев и прорва всякой мелочи типа фрегатов. Вся эта стальная мощь подпирает пятнадцать большущих транспортов с несколькими дивизиями армии Чан Кайши. Официально Гоминьдан считается законной армией Китая.
Естественно, пользуясь случаем, США желают, чтобы их ставленники захватили контроль над главными городами и узлами связи страны. Им позарез необходимо высадить на берег этих вооруженных до зубов ребят, чтобы на законном основании очистить территорию от коммунистически настроенных элементов – ведь рано или поздно Советская армия, согласно договоренности, уйдет. Что стоит для последнего поколения линейных кораблей нечаянно продырявить парой снарядов несчастный русский миноносец или сдуть с глади морской сторожевые катера? Где-то там, за линией горизонта, все это соединение прикрывает Лос-Аламосский центр со своей ядерной монополией, ну и понятно, сильнейший в мире авианосный флот. Глядя на все это четко представляя остальное, не видимое глазу, Владимир Юрьевич Луговой, будь его воля, вообще бы не садился пассажиром на храбрый миноносец "Раскованный пролетариат". Но после лап НКВД приказы выполняются особо бодро.
А вот тихоокеанскому мичману на причале на американскую мощь попросту насрать. Американский коммандер разговаривает с ним через негра-переводчика.
– Господин русский, этот порт принадлежит Китаю. Мы пришли сюда, чтобы высадить китайскуюармию, понимаете нас?
– Понимаю, товарищ офицер, и что?
– Мы просим убрать вашу пехоту с причала и не держать на прицеле своих пушек наши транспорты.
– Товарищ американец, – нагло заявляет ему мичман, чуть ли не хлопая по плечу, – мне ваши слова не указ. Мне капитан Бабушкин велел охранять причал, и я это буду делать, пока мне не прикажут что-нибудь другое.
– Где ваш капитан Бабушка?
– Еще чего, буду я говорить всем, где мой начальник.
– Ну, позовите другого начальника.
– Еще чего, вы, что ли, мне будете указы давать. В гробу я видел таких начальников.
– Сейчас наши транспорты подойдут для разгрузки, – спокойно переводит негр жесткую фразу на английском.
– Я, мичман Пиюся, предупреждаю, – затягивается махоркой советский мичман, – если корабли подойдут к берегу ближе, я открываю огонь.
– Вы вызовете международный скандал. Мы покуда союзники.
– Это вы вызовете скандал. Я ведь не нападаю на ваши корабли без предупреждения.
– Почему, скажите, в китайском порту не может разгрузиться китайское судно с китайцами на борту?
– Я уже говорил – не положено. Порты Дальний, а также Порт-Артур – это сугубо мирные порты. По договоренности, вроде. Здесь не должны разгружаться военные грузы и военные корабли.
– Моряк. Ведь вы же моряк? Вы понимаете, мы прошли две тысячи километров сюда из южного Китая, а вы здесь занимаетесь каким-то вредительством.
– Я ваши грузы сюда не заказывал. Я несу службу, товарищ офицер. Не смейте оскорблять меня при исполнении служебных обязанностей, моя честь защищена Уставом караульной и гарнизонной службы. Кроме того, я не просто моряк – я морская пехота.
– Мы все равно разгрузимся.
– Давай, валяй. А сейчас марш в свою шлюпку, а та начну стрелять. У меня тут охраняемое место.
– Но как вы не поймете?..
– У меня служба, союзнички, усекли? Служба. Мне положено уже давно стрелять по вам, а я все втолковываю вам истину, как детям малым.
– Но...
– Все, все, валите! Здесь мирный порт, здесь не положено.
– А вот этот корабль, – американец тычет в миноносец "Раскованный пролетариат", – тоже мирный?
– Да, это передвижной госпиталь. Он тут забрал раненого с аппендицитом. И нечего меня поощрять на нарушение приказов. Я за вас сидеть на "губе" не собираюсь. Валите, все. Гуд-бай!
И представьте себе, штатовцы так и не разгрузились. Постояли, постояли линкоры с транспортами, да и ушли через некоторое время.
36. Скольжение
Конечно, его уже дожидались. Нет, они не сидели на одном месте, замаскировав листьями шляпу и выставив поверх кустов двустволку, как это любят охотники на уток. Кустов и деревьев в Тихом океане не росло, но зато они знали приблизительное место, в котором наш неутомимый альпинист, "семьдесят первый", вынырнет из своих эмпиреев безопасности. Вообще-то, "МиГи-31" тоже умели довольно ловко забираться в стратосферные дали, однако что в данном случае это давало, если их ракеты становились в тех краях неуправляемыми болванками? Они ведь не ведали в своем мире парадов в Ле Бурже – о праздниках величавей Тушинских им слышать не приходилось, – потому и не стремились сейчас хвалиться возможностями перед агрессивным американским "ястребом". То, что он прибыл из совсем другой Америки, их нисколько не касалось – они ведать о ней не ведали, а к тому же цели его угадывались и без знания государственно-метагалактической принадлежности.
Потому к месту схождения "СР-71" в двадцатипятитысячную отметку спешили два из оставшихся в деле "МиГа". Они следовали на встречном курсе, а их дальнобойные ракеты "Р-33" готовились стать самостоятельно парящими механизмами. Поставленная для уничтожения цель была очень скоростной – сложной для перехвата, потому общее количество готовящихся к выстрелу ракет составляло беспрецедентное число – по четыре штуки на каждом. Куда денешься, у любого из них была только одна возможность. Правда, у летящего кпереди она была гораздо больше. "МиГи" следовали на некотором расстоянии один от другого, потому второй должен был вмешаться, только если бы первый промазал. Соответственно задаче он и шел на меньшей высоте. Расстояние между ними составляло менее сорока километров, и потому их автоматические системы часто обменивались данными, даже без участия биологических существ, помещенных внутри машин.
Но знаете, о чем не ведал никто из участников буйства неограниченной техногенной войны? Кир Толкотт, вместе со своей пикирующей птицей, приближался не только к ощетинившейся ракетами опасности, но еще и к моменту обратного переноса в родненькое пространство. Просто глупо, что он сам этого не знал, но те, кто его инструктировал, руководствовались каким-то извращенным понятием о долге. С одной стороны, они смело начали свою собственную боевую операцию с непрогнозируемыми последствиями, а с другой – соблюдали по отношению к втянутому в действия человеку режим секретности, не открывая карт не внесенному в президентский список допущенных к тайне.
По превратности судьбы оба события случились практически одновременно.
37. Хорошо проваренный рис
Объясните, что мешает стране победившего социализма освободить дружественный, но порабощенный доморощенными милитаристами, феодалами и монополиями народ, который живет совсем рядом, в каких-нибудь тысяче пятистах или двух тысячах километрах? Велика ли площадь страны? Невелика, всего триста семьдесят тысяч километров квадратных. И не такие площади от помещиков, царей и королей очищали. На островах находится? И сколько их? Около четырех тысяч? Ого! Но главных-то всего ничего, несчастных четыре штуки. С одной стороны, освобождать острова неудобно, каждый раз, не успеют танки разогнаться, а уже тормози, снова на паромы, плыви пассивно, опасайся торпед, но, с другой стороны, остров освободил – он уже твой, крепи внешнюю оборону, расширяй взлетные полосы и отыскивай недобитых классовых врагов в свое удовольствие.
Кроме того, народец островной хлипок по натуре. Вот только что буквально освобождали северный Китай – Маньчжурию. (Кстати, площадь освобожденной территории превысит все страны Оси, вместе взятые.) И что? Только седьмой день войны, а Квантунская армия уже пощады просит, просто готова капитулировать на любых условиях. Так и говорит ее командующий, что, мол, "наша Квантунская армия свою задачу выполнила и готова сдаваться хоть вся, хоть частями, как будет угодно советскому командованию". А нашим даже и вообще еще неугодно, они еще и боеприпасы, положенные к использованию, не растратили. Где теперь их хранить? Думают пока, решают. Никак не хотят капитуляцию принимать, продолжают воевать. Уж японцы и так, и эдак их упрашивают. Мы, говорят, приказали никакие материальные ценности перед сдачей в плен не портить, сдаемся, так сказать, со всеми потрохами. В общем, несколько дней уламывают наше командование по радио и через парламентеров. Наконец согласились. Вот и скажите, что это за вояки? С тридцать девятого года готовились к обороне, через семь дней боя сдались? И ведь это, как утверждают, самая боеспособная армии агрессора. Нет, не зря их флот никак не соглашался войти в подчинение армии. С таким командованием он бы и месяца против американских эскадр не продержался.
Или боевые действия русского десанта в Корее. Один не уникальный, а обычный эпизод. По данным разведки, военно-морская база, да еще и крепость Гензан располагала шестью береговыми батареями и минными заграждениями. Гарнизон более шести тысяч солдат. В тридцати километрах от города еще одна вражеская группировка такой же численности. Ну и что? Вывод разведки – для овладения районом требуются крупные силы, желательно – превосходящие. Логичный вывод, надо отметить. Однако командование решило занять крепость ограниченными силами в составе одного миноносца, сторожевого корабля, двух тральщиков и шести торпедных катеров. А еще с ними было подразделение морской пехоты и разведывательный отряд. Всего – менее двух тысяч народу.
Результат? В первый день высадки сопротивление не оказано. На второй день японцы решили... Нет, не волнуйтесь, не атаковать! Эвакуироваться через местный аэродром на пятидесяти еще исправных самолетах. Но? Им это не удалось. К исходу второго дня вся крепость разоружена. Большая помощь оказана тихоокеанским морякам местными жителями. Спешно созданный "Корейский рабочий союз" по распоряжению русского военного коменданта занят выявлением японской агентуры, а также охраной складов и трофейного оружия. Каково? То-то, знай наших.
А захват Курил! Это же песня: "Из-за перегрузки и большой осадки десантные суда остановились в ста – ста пятидесяти метрах от берега на глубине до двух метров, поэтому бойцы добирались до вражеского берега вплавь". Способна ли на такое американская морская пехота?
Или: "Японцы использовали самолеты для ударов по советским кораблям. Однако после того, как тральщик "ТЩ-525" сбил зенитным огнем четыре (!!!) боевые машины, они стали действовать только против невооруженных судов и плавсредств". Каково? Вы главное усекли? Не какой-нибудь крейсер – тральщик. Это который мины ищет. Беспечные японцы на мощнейших линкорах мира всех времен и народов "Ямато" и "Мусаси", вы почему с собой, в свои последние рейсы не прихватили по паре-тройке советских тральщиков? Не потопила бы вас союзная авиация, как пить дать.
Так вот, в нашем случае дело еще облегчается. Чем? Так ведь Южный Сахалин и половина Курил уже давно тайно переданы Союзу в качестве платы за нефть и нейтралитет после окончания первого пятилетнего договора о перемирии. Кроме того, во флоте СССР три новейших линкора марки "Советский Союз" и большое количество кораблей, переданных Японией в качестве платы за снаряды, руду и тринитротолуол. Так что флот у русских довольно силен, пусть не чета американскому с его линкорами и авианосцами, меряемыми десятками штук, но тем не менее уже сильнее японского. Тем более что Японии отсечены поставки с Дальнего Востока, а Маньчжурия – последний источник собственной нефти, уже под нами.
Повоюем, господа самураи?
И не упорствуйте, не раскланивайтесь, все равно повоюем. Начинаем высадку на острова метрополии. Вы когда-нибудь тяжелый танк "ИС-3" видали вблизи? Или десяток сделанных для эксперимента по немецким проектам стотонных "Маусов"? Да, им тяжко передвигаться по вашим узким долинам, но если они вкопаются в землю на бережку – попробуйте их выбить.
Но вы правы, захватить Японские острова с ходу нельзя. Слишком много желающих. Глядя на так быстро завертевшуюся карусель, американцы наконец-то решились на высадку. Им, конечно, далеко до нашей морской пехоты с пулеметами и минометами, плывущей по сто – сто пятьдесят метров к берегу, но у них, прохвостов, амфибии и плавающие танки, да и опыт атак с моря немалый. Мы начали с севера – они с юга. Кто сказал, что направления движения по матушке-земле изотропны?
События развиваются нарастающим комом, явно не в духе социалистического соревнования и братства, а с элементами алчного буржуазного предпринимательства.