Подчиненные должны иметь некую самостоятельность, чтобы элементарно не бояться принимать решения, случись им остаться без командования. Плеть учит только одному – как подставлять спину. Чрезмерно плотный контроль лишает инициативы. Нужно уметь выдержать золотую середину. Так говорит Иван. Как этого добиться, Митя пока не знает. Но вот учится. Да, на ходу, но ничего, бог даст, не обделается.
Орудия вполне могут выдавать и десяток выстрелов в минуту. Ну или шесть прицельных. Но Митя строго-настрого приказал придерживаться только четырех. При таком темпе удается избегать перегрева стволов. Равная же скорострельность с пушками противника с лихвой компенсируются точностью восьмидесятимиллиметрового снаряда.
Перегрев чреват непроизвольным воспламенением даже если не основного заряда в картузе, то запальной трубки. А отсюда могут проистекать многие печали. Нет, если припрет и не будет иного выхода, то станут палить без роздыху. И так быстро, как только возможно. Но пока в этом нет необходимости, лучше все же воздержаться.
– Первое орудие готово!
– Второе орудие готово! – посыпались доклады командиров расчетов.
– Батарея-а! Огонь!
Вторя команде Мити, "онагры" вновь дружно рявкнули, посылая вдаль смертельные гостинцы. Нет, славно все же получается, чего уж там. Очередное орудие получило снаряд точно в лафет, развалившийся скорее от удара, чем от разрыва. Два других снаряда снова рванули, вздыбив на батарее противника фонтаны земли и дыма, засыпая все окрест горячими осколками и картечью. А вот последний угодил точно в складированные бочонки с порохом.
Знатно так рвануло. Практически всю вражескую батарею заволокло дымом, скрывая ее от взора. Но вот ветерок взялся за свое дело, и дымовую завесу отнесло в сторону леса. Ага. Удачно получилось, что тут скажешь. На ногах практически никого. Досталось и паре пушек.
Одна лежит на боку, и, похоже, у нее обломано колесо. Вторая уткнулась стволом в землю, задрав вверх хобот станка. Вообще-то, подобное трудно себе представить, потому как корпус должен перевесить. Получается, там все же имеются повреждения, нарушившие целостность конструкции.
Плевать. Подлежат они ремонту или нет, в этом бою им в любом случае не участвовать. Итак. Восемь выстрелов и минус четыре вражеские пушки. Результат просто замечательный.
– Молодцы, братцы! Так держать. Еще чуть, и мы заткнем их всех. Навались! – подбодрил Митя своих пушкарей и вновь приник к окуляру подзорной трубы.
Ну вот и движение началось. Пехота пошла вперед, по-немецки четко выдерживая строй. Прусаки? Очень может быть. Эти ребята повоевать ничуть не против. К тому же вассалы Речи Посполитой, а потому весьма ожидаемы у нее на службе. Хотя… Хватает германских княжеств, готовых за серебро отправить своих солдат сражаться за чужие интересы. Обычное, по сути, дело.
А вот и пехота пошла в атаку. Следом на некотором удалении держится легкая кавалерия. Гусары находятся далеко в тылу. Они сейчас в полном боевом облачении, охраняют тылы армии, ну и обоз. А куда деваться? Шляхтичам гонору, конечно, не занимать, но не дураки же они в самом-то деле, чтобы переть плотным строем на укрепившуюся пехоту.
Вот если против наступающего противника, то они, пожалуй, наплевали бы и на плотный ружейный огонь, и на рвущую в клочья картечь. Потому как, помимо гонора, им и храбрости не занимать. Правда, тактика их безбожно устарела, эдак лет на шестьдесят, но шляхтичи отчего-то не спешат ее менять.
Н-да. Соблазнительная все же цель. И не столько всадники, сколько плотные шеренги пехоты. Ух-х, как их пушечки сейчас покуражились бы. На такой дистанции и при таком обзоре пушкари Мити могли выбивать любую роту на выбор. Но…
Каждый должен заниматься своим делом. Митя вновь перевел трубу на батарею противника. Ага. Нечто подобное они с Иваном и предполагали. Немцам явно не понравились столь значительные потери артиллерии в самом начале боя, вот они и начали наводить свои пушки на позиции "онагров".
Вообще-то, самое лучшее, что они могут сделать, – это свернуться и подобру-поздорову убраться прочь. Ну, кто успеет, ясное дело. Устраивать же дуэль…
– Первое орудие готово!
– Второе орудие готово!
– Третье орудие готово!
– Четвертое орудие готово!
– Батарея-а! Огонь!..
Родион вглядывался в представшую перед ним картину через небольшую подзорную трубу. Приближение так себе. Не идет ни в какое сравнение с трубой Карпова, в которую ему пару раз приходилось заглядывать. Но все же серьезное подспорье, позволяет рассмотреть многие детали.
Правда, несмотря на возвышенность, где обустроил позиции батальон, местность перед ними пусть и пологая, но имеет складки. Опять же, заросли кустов, встречающийся кое-где высокий камыш и повсеместно растущий бурьян. Коровкам, которых тут выпасают горожане и посадские, те заросли совсем не интересны.
Левый фланг позиций располагается на довольно высоком холме, занимающем чуть не половину прохода между лесом с болотом и Великой. Посредине оставшегося фронта примерно в три сотни сажен, на расстоянии около полутора сотен от линии обороны, растет березовая роща шириной около сотни сажен.
И пусть она скрывает большую часть обзора, в то же время эта преграда непременно рассечет силы атакующих. Либо заставит ляхов сосредоточить усилия на одном из проходов. Вот именно напротив них и расположились минометные батареи, по одной на каждый проход. И основные силы обеих рот сосредоточены как раз напротив них.
Так что все поле боя Родиону не обозреть. Если только глянуть с холма, где пристроились грохочущие пушки. Но, как говорится, каждому свое. У пушек тех и дальность не жалкие триста пятьдесят сажен, а все две тысячи, и бьют они куда как точнее, и снаряд при схожем калибре раза в два тяжелее. Однако при этом они серьезно уступят в габаритах и скорострельности. Ну и позиции у них в первой линии, потому как бить могут только прямой наводкой. У минометов все иначе. Вон она, пехота, в двадцати саженях перед ними.
Потрудился Карпов за последние годы, нечего сказать. Взяв за основу Измайловскую сотню и костяк из стрельцов, пожелавших последовать за ним, он сформировал свою собственную дружину, которую именовал батальоном. И вообще, с названиями намудрил на свой лад. Сотня у него не сотня, а рота, вместо стрельцов – стрелки. А дальше как в солдатских полках. Помощник – поручик, командиры полурот – подпоручики, взводы – под сержантами, десятки – под десятниками.
Эвон и пушки с минометами свел в отдельные батареи, подчиняющиеся напрямую командиру батальона, то есть ему, боярину Карпову. Нет, коли прикомандируют к кому, то тогда совсем иное дело. Да хоть взять его батарею. Пришлось побегать по лесам и болотам, выполняя приказания Гришки. Припомнив это, Пирогов невольно расплылся в улыбке. Ничего-о. Погоняли, конечно, вымотались, ну да не зря. Кровь ляхам пустили изрядно.
Есть еще отдельный взвод огнеметчиков. Два десятка огнеметов, способных пускать струю пламени на расстояние пятнадцать сажен. Страшное оружие. И если исходить из практики под Азовом – как для врага, так и для своих. Не дай господь пуля пробьет баллон с огнесмесью. Нет, так-то ничего особенно страшного. Ну обдаст всех, кто поблизости, липкой и вонючей жижей. Отмыться сложно, но вполне себе возможно.
Но это если не случится какой мало-мальской искры. А тогда уж… Спасение только одно – засыпаться песком или землей. Да и то сам ты себе не помощник. Разве что товарищи помогут. Словом, думать о том, что может случиться, не хочется категорически. И солдаты на огнеметчиков поглядывают искоса, стараясь держаться подальше. Ну и жалованье у тех вдвое против обычного. Хм. А и по праву. Вот, к примеру, Родиона ни за какие коврижки не уговорить тем оружием управлять.
Вновь рявкнули пушки на холме. Взгляд непроизвольно перешел на позиции батареи противника. Это младшенький братец боярина лихо разбирается с немецкими пушкарями. Те, конечно, успели пустить первую кровь. Родион лично видел, как выносили бедолагу с оторванной рукой. Но зато Дмитрий Архипович сейчас отыгрывается. Да как! Любо-дорого!
Впрочем, то не его забота. Родион перевел взор ниже по склону холма, где располагалась вражья батарея. Ну точно. Зашевелились ляхи. Сначала скорым шагом двинулась пехота. Бодренько так идут. Правда, равнение выдерживать не очень-то получается. Но ничего. В общем и целом полный порядок, и строй держат.
Ну что ж. Наше вам с земным поклоном.
– Батарея-а! Угол сорок пять. Ориентир два! Четыре кольца! Четыре мины! Огонь!
Вторя его команде, тут же захлопали минометы, посылая по крутой траектории оперенную смерть. Родион словно прикипел к оптике, вглядываясь в надвигающегося противника. С одной стороны, можно подумать, что все эти деревца, кусты – только помеха и ограничивают обзор. Но на деле расстояния до всех этих примет, которые боярин мудрено обозвал ориентирами, вымерены самым тщательным образом. И теперь остается лишь следить за ними и вносить командами нужные поправки.
Шестнадцать мин накрыли противника вполне исправно. Пара даже рванула прямо посреди атакующих шеренг, враз проделав в них серьезные бреши. Но у германских наемников выучка все же на высоте. Все эти раны очень быстро затягиваются. Строй сжался с боков, и вот опять движутся относительно ровные шеренги. Разве только чуть укоротились по фронту, да позади остались убитые и раненые, часть из которых побрела в тыл. Некоторые помогают своим товарищам.
Что ни говори, а с медицинским обеспечением в их батальоне дела обстоят куда как лучше. Нет нужды отвлекаться на раненных товарищей, потому как о них позаботятся санитары. А будет возможность, еще и павших в сторонку отнесут. Дабы их тела не смущали остальных.
Внести поправку в прицел. Уточнить ориентир. И новая серия. Ага. На этот раз не так удачно. Малость промахнулись. Не все так плохо, кое-кого осколками все же достало. Но цель накрыть не удалось. Жаль. Ну да на ошибках учатся.
Когда пехота миновала половину пути, в дело вступила кавалерия. Тысячи две, не меньше. Это, почитай, вся их легкая конница. Уж Родион-то точно ведает, сколько ляхов отправилось в набег, тем более что гусар не видно. Не иначе как полковник решил попридержать в резерве. Толково, что тут еще скажешь. Гусары хороши в открытом бою, а не против укрепившейся пехоты.
Та-ак. Практически вся кавалерия и довольно внушительное количество пехоты. Вряд ли вся, но большинство, это уж точно. Решили опрокинуть левый фланг замятлинцев? Ну-ну. Милости просим. А пока…
– Батарея-а! Слушай мою команду! Ориентир три! Угол сорок пять! Четыре кольца! Четыре мины! Огонь!
Надо приласкать всадников. Эти ребятки куда подвижнее пехоты, и загодя слегка проредить их число ничуть не помешает. Вот только не следует забывать о том, что движутся они очень быстро. А потому, не дожидаясь разрывов первой серии мин, ввести уточнения:
– Батарея-а! Три кольца! Четыре мины! Огонь!
Снова хлопки, и вдогонку первой уже летит вторая серия. Мины с соответствующим количеством колец давно подготовлены и разложены по отдельности. Только не перепутай горку. Хорошо все же, что нет дождя. Не то пришлось бы растягивать палатку и укрывать боезапас от влаги.
Та-ак. Шестнадцать разрывов с небольшим интервалом примерно на одной линии. Легли удачно. Почти в середину плотной массы всадников. Побило многих. Хватает и тех, кто, прекратив атаку, пытается совладать с испуганной лошадью, а то и вовсе оказался выброшенным из седла. Что ж, это радует.
Грохнул винтовочный залп. Расстояние еще достаточно велико, а потому одиночные выстрелы малоэффективны. А так вон несколько всадников и лошадей покатились по земле. Вдогонку прозвучали разрозненные выстрелы. Это штуцерники. Бьют по способности. И, похоже, свалили больше, чем пара сотен винтовок.
Ага. Второй залп минометов пришелся за спины атакующих. Нет, кого-то там вроде как задело осколками, и до приотставшей пехоты вроде бы долетело. Но Пирогов в том не уверен. Впрочем, ему и разбираться-то некогда. Слишком быстро движутся ляхи.
– Батарея-а! Одно кольцо! Четыре мины! Огонь! – пропуская серию с двумя кольцами дополнительного заряда, приказал он.
Во-от. Давно бы так. Первые мины пришлись прямо перед рядами всадников. Остальные словно нанизали на себя атакующих. Ох и народу с лошадьми побило! Это минометчики лихо так отметились. Снова поправка в прицел.
Хм. Что-то как-то многовато разрывов. Ага. Теперь ясно. Это Игнат решил помочь. Воспользовался моментом, пока у него тихо, и навел свои минометы на конницу. И как только так удачно подгадал? Едва те показались из-за рощи, как тут же получили гостинец. Все же молодец парень. К стыду своему Родион должен признать, что у Игната получается даже получше, чем у старшего товарища.
Ну да Пирогов никому не попустит. В Замятлино еще в прошлом году школа заработала. Все думал, что оно ему ни к чему. Писать да считать умеет, ну и хватит с него. А оказывается, очень даже может пригодиться. Эвон Игнат учится этой самой математике и сказывает, что там учат не всему, а по-особому, отчего потом с минометом управляться проще. И судя по тому, как славно у него выходит, наука та не совсем бесполезна.
Впрочем, то дела завтрашних дней. А прежде нужно разобраться с сегодняшним. Без дураков разобраться. Вдумчиво и с толком.
– Батарея-а! Угол шестьдесят девять! Ориентир восемь! Заряд простой! Десять мин! Огонь!
Если ляхи решили, что вот так, за здорово живешь смогут пробиться к позициям батальона, то они сильно просчитались. Это только с виду нет никаких преград. На деле перед окопами в достатке и волчьих ям, и заостренные колышки вбиты в землю частой гребенкой, и чеснок разбросан. Так что замедлится конница однозначно.
А там, чуть ближе к позициям, их ожидает еще один сюрприз в виде минного поля. Не сказать, что растяжками усеяно все пространство перед окопами, но гостинцев хватает. А для начала, как только скучатся перед полосой заграждений, по ним отработают мины. Хорошо так, вдумчиво.
Вот же! Умные, сволочи! Ляхи, словно почувствовав что-то, осадили лошадей, не доехав до полосы заграждения всего-то несколько сажен. А ничего так у них полковник. Не дурак. Жаль, что ловушка не сработала, но зато минометы накрыли ринувшихся в пешую атаку вполне исправно. Да плюс к этому постоянно трещат винтовочные выстрелы. В дыму цель не особо разберешь, но бесполезным огонь не назвать.
Острожский приостановил коня и вслушался в гул не такой уж и далекой канонады. Переглянулся с Крыштавом и другими шляхтичами, оказавшимися поблизости. В выражении их лиц явственно читалось одно и то же. "Началось". В глазах – азартный блеск и толика сожаления. Товарищи вот-вот пойдут в атаку. И все говорит о том, что бой будет славным. Они же сожалеют оттого, что каждый из сражающихся имеет возможность заполучить себе знаменитую карповскую винтовку. Это оружие уже давно доказало свою исключительную надежность и высокие боевые качества. Они же из-за блажи полковника катаются по лесам в нескольких верстах от места сражения.
Вот только, в отличие от подчиненных, сам Константин не считал решение Савенка блажью. Мало того, он более чем уверен, что им еще предстоит поучаствовать в бою. А кое-кого из его отряда, если не многих, еще до вечера ждет смерть. Карпов – очень серьезный противник, способный преподносить неприятные сюрпризы.
Именно ожидая очередной каверзы, полковник и свел две хоругви в один отряд, поставив во главе проверенного, опытного и далеко не глупого ротмистра. И Константин по-настоящему гордился оказанным доверием.
Если коротко, то его двум хоругвям общим числом в три сотни всадников предстояло пройти по левому берегу на несколько верст вверх по течению Великой. Затем переправиться и, обойдя пригород, ударить в тыл обороняющимся. К тому времени если оборону замятлинцев и не взломают, все их силы будут скованы боем, и этот удар приобретет решающее значение.
Признаться, Острожский и раньше относился к полковнику с уважением. Но вот эта его предусмотрительность и самое серьезное восприятие противника подняли его в глазах шляхтича еще выше. Уж кто-кто, а Карпов заслуживал особого внимания и подхода. И пусть этот маневр с глубоким обходом был не чем иным, как перестраховкой, он не лишен смысла.
– Господин ротмистр, мы поднялись выше Замятлино уже примерно версты на четыре, – обратился к нему Крыштав. – Река здесь закладывает несколько поворотов, и нашу переправу не обнаружат. А там, во-он по тому гребню в полуверсте от берега, проходит тракт.
Крыштав не просто участвовал в неудачном набеге на Замятлино, но еще и разведывал пути и подступы к пригороду. Так что он точно знал, о чем говорит. Правда, в тот раз их хоругвь переправлялась еще выше по течению. Но тогда это было оправдано намерением нанести внезапный удар. Сейчас же неподалеку от Замятлино уже начался бой, и все решала не столько скрытность, сколько быстрота.
– Господа, готовимся к переправе, – приказал Острожский и направил своего коня к пологому берегу, покрытому высокой травой.
Спешившись, он быстро упаковал все огнестрельное оружие и припасы в непромокаемый кожаный чехол. Кто-то достал бурдюк, используя его еще и как подспорье, при переправе наполнив воздухом. Кто-то быстро нарубил камышовый мат, куда и водрузил оружие, боящееся влаги. Для хоругви Острожского это уже вполне привычно. Приданные шляхтичи также не были новичками в воинском деле. А на войне чего только не случается и каким только опытом не обзаводишься. Вот и преодоление вплавь водных преград – вовсе не диковинка какая.
Это случилось, когда Острожский и сопровождавший его Крыштав были на середине реки. В воде находилась уже половина отряда, когда из-за поворота реки, буквально в сотне сажен от них, появился знакомый пароход.
Небольшое суденышко, на этот раз без баржи, резво рассекало речной поток, стремительно приближаясь к беспомощным пловцам. Остававшиеся на берегу поспешили расчехлить упрятанные мушкеты, дабы защитить товарищей. Вернее, в отсутствие пушек, только попытаться это сделать. У шляхтичей в воде сейчас, пожалуй, было только два выхода. Первый – это плыть к одному из берегов. Второй – погибнуть. Впрочем, наличествовал и третий. В отчаянной решимости атаковать пароход. Забраться на палубу и разделаться с его командой.
Вот только отчаяние не всегда способно свернуть горы. И уж точно не в данном конкретном случае. Вероятно, желая ввести противника в заблуждение, Карпов в прошлый раз не вооружил свое судно. Теперь же на борту парохода было установлено целых четыре фальконета на вертлюгах.
Шкипер как раз заложил поворот, встав под углом к потоку, и орудия стали отлично видны. А затем над рекой раздались четыре пушечных выстрела и зубодробительный визг картечи. А следом с берега донеслись крики, проклятия и стенания. Острожский, в отчаянии стремясь добраться до суши, только сжал челюсти, перекатывая желваки.
Вслед за пушечной пальбой послышались резкие и хлесткие винтовочные выстрелы. Много выстрелов. Это что же получается, несмотря на явное численное преимущество противника, Карпов отрядил серьезные силы для охраны возможной переправы через Великую? Константин не мог поверить в подобную прозорливость.
Хм. И в общем-то правильно делал. Хотя бы потому, что Карпов вовсе не относился к ясновидящим. Зато Кузьма Овечкин был невероятно пронырлив и умел не только собирать информацию, но и договариваться с людьми, ну или опутывать их паутиной, лишая выбора.