Двое пильщиков, свалив дерево, переглянулись и направились к другому, помеченному лесником. День только начинается, и прохлаждаться некогда. Есть дневная норма, и ее необходимо выполнить, а иначе ни платы, ни обеда. Здесь принцип прост, как мычание коровы. Кто не работает, тот не ест. И требования не столь уж запредельные. Пусть наличие вооруженной охраны и указывает на то, что трудятся здесь подневольные.
– Острожский! Калинчук! К господину управляющему! – раздался зычный голос десятника охраны.
Константин Иванович переглянулся со своим оруженосцем, и, прихватив инструмент, они направились в сторону десятника. Шли неспешно, с достоинством. Один из них шляхтич, коему его положение велит блюсти себя. Второй верой и правдой служит своему господину, прекрасно осознавая, что по его поведению будут судить и о нем.
– А, вот ты где, Константин Иванович. Идите оба к каптеру, сдавайте инструмент и отправляйтесь в лагерь, – едва завидев их, произнес десятник.
– Без конвоя? – невесело ухмыльнулся шляхтич.
– А на кой он вам, конвой-то? Смысла вам бежать никакого. Микита, тот волен уйти когда пожелает. За тебя выкуп прислали, а потому хочешь – прямо сейчас в бега подавайтесь, искать никто не станет, – пожав плечами, ответил десятник.
– Ясно. Ну что, Микита, пошли, что ли?
– Как скажете, пан.
– Да так и скажу.
Каптер оказался на месте и без вопросов принял топор и пилу. Чай, не глухой и слышал, как этих выкликали. Освободившись, Константин Иванович еще раз окинул взглядом осенний лес, наполненный визгом пил, перестуком топоров, человеческими голосами и ржанием лошадей. Потом подал знак оруженосцу и зашагал в сторону лагеря, благо идти было недалеко.
Бой у неприметной речушки Бобровни закончился полным разгромом хуфы полковника Савенка. Сам он сумел избежать позора, сгинув в бою. Мертвые же, как известно, сраму не имут. А вот выжившим пришлось испить эту чашу полной мерой. Части разбитого войска хотя бы удалось покинуть поле боя. А попросту – бежать. Но многим довелось испытать горечь плена.
Микита вполне мог бежать и спасти добро господина. Благо тот брал с собой в поход немного, и вся поклажа с легкостью умещалась на одной вьючной лошади. И поначалу он так и поступил. Но потом узнал, что Острожский то ли убит, то ли ранен, а то и в плену. Словом, пропал без вести. Вот и отправился прямиком к замятлинцам, искать Константина Ивановича.
Нашел. Калинчука, кстати, в число пленных так и не определили. Тот сам решил сопровождать своего господина в неволе. Хоть куда, лишь бы рядом. Потому как он не мог и помыслить вернуться домой без Острожского. Рабская душонка? Ой, не спешите клеймить. Верность достойна только уважения. И Калинчука искренне уважали как среди пленников, так и среди их охранников.
– Здравия вам, Константин Иванович, – поприветствовал вошедшего в конторку начальника лагеря Карпов.
– И вы будьте здравы, Иван Архипович. Видите, как у нас получается. Вы мою голову спасаете, а я в ваш дом с оружием.
– То жизнь. И, признаться, грех на нее жаловаться. Живы – и слава богу. Но вот то, что не во всем себя считаете правым, уже радует, – с открытой улыбкой ответил Иван.
А как тут себя считать полностью правым? Шляхтичи ведь полагали, что от отряда в три сотни человек никого в живых не оставили, а на деле оказалось совсем не так. Те, кто в бою погиб, это понятно. Те, кто сумел вырваться из бойни на берегу реки, также нашли свой конец. А вот из тех, кто попал в плен, выжили все.
Причем и немалая часть раненых. Разве что некоторые скончались от совсем уж тяжелых ран. Но и к их спасению Карпов приложил все усилия, развернув в лесу самый настоящий госпиталь. Спасти удалось многих. Как и избавить от увечий. Местные лекари просто чудеса творили.
После сражения у Бобровни княжеская и островская дружины собрали пленных и легкораненых. Им в основном достались гусары, которые преимущественно были людьми состоятельными. Но даже в этом случае тяжелоранеными никто заниматься не намеревался.
Карпов же собирал всех без разбора. И в том числе прусских наемников. При этом в равной степени делали все, чтобы выходить всех раненых, даже безнадежных. И что удивительно, многие из них поднимались. Вот и Крыштав уже встал на ноги, хотя пока и не мог работать.
Угу. В плену приходилось не гнить в подземелье или надрываться за баланду на рудниках и каменоломнях. Вовсе нет. Пленникам как раз предоставлялся выбор. Ты либо работаешь за весьма солидный, надо сказать, заработок и простой, но сытный котел. Либо сидишь в остроге на баланде и медленно загибаешься.
Это не касалось раненых, взятых на полный госпитальный кошт, дабы они могли поправиться. Но потом выбор невелик. Либо работать, либо догнивать в узилище. А что вы хотели? Жестокий век, жестокие нравы. Кстати, Карпов еще проявил прямо-таки чудеса гуманизма.
Те, кто трудится на добыче болотной руды или лесоповале, за счет своего заработка со временем могут выкупиться из неволи. И это не было чем-то недостижимым. Выкуп фиксированный. Так что года три – и, расплатившись по долгам, получишь свободу.
Мало того, пленники могли даже часть заработка отправлять своим родным. Правда, при этом и выкупаться придется куда дольше. Так что на это никто не шел. А вот трудиться, как говорил молодой боярин, по-стахановски им никто не запрещал. Перевыполнявшие норму имели все шансы оправиться восвояси и пораньше. На добыче руды, где работа не в пример тяжелее, и заработки повыше.
Был еще один выход. Податься в бега. Вот только удачных побегов пока не случалось. Беглецов неизменно возвращали обратно. Причем живых и относительно здоровых. После чего бросали в острог, на ту самую баланду. Выкуп их увеличивался вдвое, кто его уплатит, Карпову было без разницы.
Вот Острожский. На лесоповал он пошел не потому, что не имел возможности выкупиться. Сумма, конечно, неподъемная для голоштанного шляхтича. Но супруга и шурин все же сумели ее собрать. Вот только дожидаться, пока его выкупят из неволи в остроге, категорически не хотелось. А так и чистый воздух, и физические упражнения, и сытная еда.
– Выпьете, Константин Иванович? – приглашая шляхтича за стол, предложил Карпов. – Ну чего вы на меня смотрите, как на врага? Сами же сказали, что вы пришли ко мне как тать, а не я к вам.
– Сказал. Но это вовсе не значит, что я буду с вами сидеть за одним столом.
– Бросьте. Была война, и мы бились каждый за свое. Потом плен, и тоже каждый на своем месте. Сейчас же выкуп за вас уплачен, и мы снова на равных.
– Ну а коли так, то я волен решать, с кем мне пить вино, а кого вызвать на поединок.
– Ага. А есть за что? По-моему, так даже совсем наоборот – я заслуживаю всяческого уважения. Вы и ваши соратники ко мне как тати, а я о вас такую заботу проявляю. Может, все же присядете и мы попытаемся договориться, к вящей пользе Пскова и герцогства Задвинского? – пристально глядя в глаза Острожского, закончил Иван.
– Как вы сказали? – с прищуром взглянул на Ивана шляхтич.
– Вы не ослышались, Константин Иванович. Так что давайте-ка мы с вами посидим рядком да поговорим ладком. Уехать-то всегда успеете. Я вам даже всех коней ваших верну без выкупа.
– А если не договоримся?
– А не договоримся, так еще и заводных выдам. Только бы вы быстрее покинули псковскую землю.
– Это вы на мою возможную глупость намекаете?
– Именно.
– А с чего вы взяли, что ваше предложение пойдет на пользу Речи Посполитой? – все же присаживаясь за стол, поинтересовался Острожский.
– Вот только не надо приписывать мне слова, которых я не говорил, – разливая по кубкам вино, возразил Иван. – Я поминал герцогство Задвинское. О Речи Посполитой разговору не было.
– Интересно, – беря оловянный кубок, подбодрил Острожский.
– Наше здоровье, – предложил тост Иван.
– За здравие, – поддержал шляхтич.
Выпили. Вот нравились Ивану местные вина. Разумеется, хорошие, а не кислятина какая или безбожно разбавленное. В его мире если и доводилось пробовать, то либо порошковое, либо домашнее, но неизменно крепленое. А вот здесь красное сухое… Только одни положительные эпитеты.
– Итак, не будем ходить вокруг да около, – посмаковав терпкий напиток на языке, вновь заговорил Иван. – Что готов предложить я. Вы, господин Острожский, получите мою полную финансовую поддержку, дабы занять пост вилякского старосты. Нынешний допустил много промахов и не удержал в узде шляхтичей, что привело к серьезным и весьма плачевным последствиям. И в частности, к серьезным потерям в рядах гусарии, элиты шляхетского войска, число коей не безгранично. Ну да не мне вас учить, как это все можно обыграть к вашему благу. Удивлены? Погодите, вы еще не все слышали…
– Вы хотите взять меня на свое содержание? – прерывая Карпова, с прищуром едва не прошипел шляхтич, подаваясь вперед и упираясь руками в столешницу.
– Спокойно, Константин Иванович. Спокойно. Ну схватитесь вы за нож, – Иван указал взглядом на обычный нож, лежащий на краю стола. – Даже, может быть, сумеете до меня дотянуться. Что сомнительно. Потому как будете застрелены, – теперь кивок в сторону застекленного окна.
Шагах в двадцати был виден стрелок у коновязи, пристроивший карабин на поперечной балке. Услышать штурмовик ничего не услышит. Но зато и Острожского на прицеле держит качественно, и другим приблизиться подслушать не даст. Как, впрочем, и стрелок на противоположной стороне, у поленницы дров, на которого Иван также указал.
– А не боитесь, что промажут и угодят в вас?
– Эти? – искренне удивился Карпов. – Вы их называете лешими. Они промахиваются крайне редко. И не на таких дистанциях. Итак, я могу продолжить?
– Ну, продолжайте, – выпрямляясь и вновь беря в руки кубок с вином, произнес Острожский.
– Благодарю. Так вот, помимо того, что я помогу вам занять место старосты, я ежегодно буду выделять вам по двенадцать тысяч рублей. Это позволит содержать свою дружину. В этом году – только по одной роте пехоты и хоругви шляхетской конницы. Но уже на следующий год вполне достанет на четыре роты и одну хоругвь конницы. Согласитесь, далеко не каждый магнат может позволить себе такую дружину. По большей части средства будут выделяться не серебром. Я возьму на себя обеспечение вашей дружины. Поставки сукна на форму, оружие, припасы. На винтовки можете не рассчитывать. Но ваши солдаты получат отличные мушкеты выделки моего завода. Стволы у них, конечно, гладкие, но зато калибр ноготок к ноготку, выверенные пулелейки и высокая точность на дистанции до ста пятидесяти шагов. Кроме того, я поставлю по две легкие картечницы на роту, батарею из четырех полевых пушек. И самое главное, направлю к вам наставников. Они обучат ваших дружинников новым приемам боя, что обеспечит несомненное преимущество даже перед шведской и бранденбургской пехотой, не говоря уже об остальных, – внимательно глядя в глаза собеседнику, закончил Иван и вновь пригубил вино.
Нет, Иван вовсе не собирался снабжать Острожского новейшими разработками. Еще чего не хватало! Картечницы, предлагаемые шляхтичу, были сродни шведским. Такие же дульнозарядные, тот же вес, несмотря на наличие ребер охлаждения. Этого удалось достичь благодаря высокому качеству стали. Что, в свою очередь, позволяло добиться куда более высокой скорострельности, не опасаясь самовоспламенения заряда.
Высокому темпу стрельбы в немалой степени способствовала простейшая противооткатная система. Ничего особенного, растяжки с пружинами, крепящиеся к колесам и хоботу станка. Для такого типа боеприпаса более чем достаточно. А как результат – отпадала необходимость в накате орудий.
Преимущество подобных картечниц в боевых порядках пехоты с успехом доказали те же шведы. Ну и карповский батальон в недавнем бою. Пусть и было их только несколько штук. Эдакий современный пулемет. Правда, в свои полки Карпов собирался поставлять казнозарядные картечницы с унитарным патроном без капсюля, в латунной гильзе. Но зато максимальная скорострельность такого орудия могла доходить до пятнадцати выстрелов в минуту.
– Хм. То есть вы за свой счет вооружите дружину, которая может вам же и доставить неприятности? – вздернув брови, спросил Острожский.
– Бросьте. Даже если я помогу вам поставить под ружье два полка, мне это ничем не грозит. Надеюсь, у вас достанет ума, чтобы понять это. А еще то, что я не враг вам, но хочу стать другом.
– Но какая вам от этого польза?
– Прямая. Мне проще тратить деньги на содержание вашей небольшой армии, чем нести финансовые издержки из-за набегов шляхты.
– То есть, говоря нормальным языком, вы хотите откупиться от Литвы данью?
– Не совсем. Вы сможете взять под свой контроль более половины границы между Инфлянтией и Псковом. И у вас будут силы, для того чтобы держать господ шляхтичей в узде. Кроме того, наиболее бедным вы предоставите службу. Разумеется, тем, кто примет новые веяния.
– Новые веяния? – переспросил Острожский, делая очередной глоток вина.
– Само собой. По моим прикидкам уже через пару лет вы сумеете занять место воеводы Инфлянтского и контролировать всю границу. А там и завести малость другие порядки. Шляхте пришло время меняться. И это явственно показала прошлая война со Швецией. Если бы магнаты направили в действующую армию реальные силы, а не откупились от своего короля разной мелочью, то шведам пришлось бы несладко. Но вместо этого магнаты предпочли лечь под захватчиков. Вообще, Речь Посполитая сегодня существует не благодаря шляхте, а вопреки ей. Ну еще и стараниями самих шведов, которые своими зверствами довели чернь до всенародного выступления. А чего стоит ваш сейм, где не способно пройти ни одно здравое решение? Словом, Речи Посполитой нужны серьезные реформы. Вот только это невозможно. А потому некогда могущественное государство неуклонно идет к закату. Полвека, больше я ему не дам.
– И вы предлагаете…
– Пока лишь занять место воеводы. Вспомнить опыт герцога Курляндского и начать развивать в воеводстве различные мануфактуры. Повышение благосостояния позволит заручиться поддержкой местной шляхты. Подготовить и обучить преданные войска, что даст возможность противостоять как внешним, так и внутренним врагам. А там, когда придет время, а оно непременно придет, быть готовым отторгнуть воеводство от Речи Посполитой.
– Зачем это вам? – вновь повторил вопрос шляхтич. – Посадить меня на место воеводы и обезопасить границы Пскова, это понятно. Но вы предлагаете идти дальше. Зачем?
– Псков граничит с Инфлянтским воеводством, Новгородом и Швецией. Война с последней – только вопрос времени. Молодой Карл так и бьет копытом, как застоявшийся жеребец. И в этой ситуации дружественный сосед нам вовсе не помешает.
– Ну, если шведы нападут на Псков, то под ударом непременно окажется и Речь Посполитая.
– Приятно иметь дело с умным собеседником, – отсалютовав Острожскому кубком с вином и делая небольшой глоток, произнес Иван. – Ну и к чему тогда Пскову слабый сосед? – продолжил он. – Шведы будут иметь явный численный перевес. Если мы встретим их на узком фронте, то, без сомнений, разобьем. Если они опрокинут польскую армию и захватят Инфлянтию, то, учитывая Чудское и Псковское озера, протяженность границ со шведами увеличится в разы. И ударить они смогут с нескольких направлений. Нет, я не сомневаюсь в том, что успею подготовиться и в конце концов выбью Карлу зубы. Однако прежде его солдаты успеют изрядно разорить псковскую землю. А вот этого мне не надо.
– А если шведов достойно встретят в Инфлянтии… – Не договорив, Острожский замолчал.
– Тогда и мы сумеем опрокинуть армию Карла и вести боевые действия уже на их территории. Нам нужно немного, только город Нарва и узкая полоска земли вдоль реки, чтобы контролировать ее течение и устье, дабы иметь надежный выход в Балтику. Сегодня шведы нас буквально держат за горло. Даже имея в Ивангороде канал, способствующий обходу водопада, мы вынуждены вести торговлю к несомненной выгоде шведов. Вы же получите Задвинское герцогство. Причем в куда больших границах, потому что мы прогоним шведов и из Эстляндии.
– И во главе этого герцогства вы видите меня?
– Надежного союзника и друга. И если это будете вы, то я буду этому только рад.
– То есть даже если я откажусь, вы не отступитесь. Я правильно понимаю?
– Правильно.
– Но я буду знать, – глядя прямо в глаза Ивану, произнес Острожский.
– Да что вы, – тут же отмахнулся Иван. – Бросьте. Слухами земля полнится, и что про кого только не говорят. Даже если вы выйдете с обвинениями против нового старосты на дворцовую площадь в Варшаве, это ничего не будет значить. Подумаешь, очередное обвинение очередного неудачника. А там еще и выяснится, что вы сами прочили себя на это место.
– Прямо как с украденной у вас победой?
– Я гляжу, даже в этой глуши в курсе, – недовольно крякнув, проговорил Иван.
– Не всякий день появляется князь, которого сопоставляют с Александром Невским. И даже соотношение сил практически одинаковое. Так что да, и до нас докатились вести, – ухмыльнувшись, подтвердил Константин Иванович.
Ну а что тут скажешь. Если батальон Ивана разбил ляхов практически наголову и вмешательство князя по большому счету уже не имело никакого значения, то на информационном фронте Карпов был бит нещадно.
Кузьма конечно же попытался поднять волну, благо к тому и так все было готово. Вот только позиции его и молодого боярина были не так прочны, как у московской партии. К тому же, как выяснилось, они также готовились к вбросу своих слухов. Гонец от князя умчался в Псков, стоило гусарам начать сдаваться в плен. Так что когда подручные Кузьмы начали распространять свой вариант произошедших событий, по Пскову уже вовсю гуляли пересуды о прозорливом князе Трубецком.
Мало того, его сравнивали с князем Александром Невским, и всюду звучали призывы: а не наречь ли князюшку Иваном Великим? А что такого? По делам да подвигам и награда. Заслужил! Псковичи были готовы князя на руках носить. А уж как княгинюшку привечали… Она и без того в любимицах была, а тут еще и такое подспорье.
Вот только бояре все же решили не перегибать. Нет, понятно, что тут по аналогии берется название реки Великой. Но… Словом, перебор – он и есть перебор. Однако, с другой стороны, не упускать же случай.
Потому московская партия и обратилась к вече, сделав упор на то, что, мол, Великая не имеет к тому сражению никакого отношения. Ну течет себе рядом и течет. А вот пусть и неприметная, но оказавшаяся в гуще сражения речушка Бобровня очень даже к месту. Ну и что с того, что речка мала? Тут главное – не размер, а сам факт. Опять же, так оно и куда точнее выйдет. И нарекло вече Трубецкого князем Иваном Бобровницким. И с этого дня ему надлежало подписывать документы именно этим именем.