Спасти Державу! Мировая Революция попаданцев - Романов Герман Иванович 3 стр.


Хотя, как поговаривали злые языки, каких много в любой армии, а о том Арчегов знал, - под этим названием еще подразумевалась известная в Сибири секта. Вот только военному министру не удалось выяснить, откуда у этого чрезвычайно живучего слуха "ноги растут". Но прижилось наименование, и теперь не отделить "мух от котлет".

Взятый правительством с собой в долгую дорогу на запад усиленный батальон егерей дополнялся бронепоездом. "Блестящий" распух от дополнительных броневагонов, как удав, объевшийся кроликов, да еще дополнялся прицепленным БМВ "Быстрым".

Охрана как таковая являлась чисто символической. В случае необходимости, возникни она, большевики уничтожили бы сибирскую делегацию одним взмахом. Тут дело было совсем в другом.

Добравшись до красной Москвы, сцепка бронепоездов с эшелоном пехоты должны были идти на Петрозаводск, на усиление частей генерала Миллера в Карелии. Дела на севере обстояли совсем скверно - финны уже заняли Ухту, Реболы и еще ряд населенных пунктов и на этом, судя по всему, останавливаться не пожелали.

Замыслили "горячие финские парни" хорошо погреть руки на российском пожарище, как и поляки, о "великой стране тысячи озер" мечтают, от "можа до можа" - от Балтики до Белого.

К великому удивлению сибирской делегации на Омских переговорах, командующий красным Восточным фронтом латыш Эйхе охотно дал согласие на переброску войск по советской территории, срочно связавшись по телеграфу с Москвой.

Только комфронт выдвинул два условия - егеря не станут вести антикоммунистической пропаганды и сверкать золотыми погонами на железнодорожных станциях. Последний вопрос тут же был снят, даже без обсуждения. В Сибирской армии погоны имелись не галунные, а только защитные, с разноцветной окантовкой по роду войск.

Обеспечение эшелонов продовольствием и углем Сибирское правительство взяло на себя, предложив более чем щедрую оплату за использование паровозов на перегонах. И большевики не подвели - составы двигались споро, если такое слово можно употребить к сквернейшему состоянию железных дорог.

Такая странная и удивительная уступчивость совнаркома насторожила Вологодского, который в ней сразу почувствовал подвох. Что и говорить - Петр Васильевич опытный и старый политик, на мякине его не проведешь и на кривой не объедешь…

Брест

- Пся крев!

Ругательство сорвалось с губ Пилсудского помимо воли - уж больно скверным было у "начальника Польского государства" настроение.

Нет, новости с фронта его радовали - жолнежи рвались к Киеву, красные не могли им противостоять. Пройдет неделя-другая, и Польша встанет в границах 1772 года, от Одры-Одера на западе и Днепра на востоке.

Цель всей его жизни будет достигнута, но почему тогда не радуется сердце? Почему последние дни терзает душу глухая тоска и не хочется ехать в милую сердцу Варшаву?

Старые форты Брестской крепости были почти рядом с городом, что в империи Брест-Литовском назывался, а в Польше Брестом-на-Буге. Сейчас здесь расположилась ставка Пилсудского, отсюда удобнее всего командовать двумя фронтами - Северо-Восточным, что сдерживал большевиков в Белоруссии, и Юго-Восточным, что успешно наступал по Центральной Украине, своим острием нацеливаясь на вожделенный Киев.

Пилсудский не хотел этой войны, вернее, мыслил обойтись без нее, постоянно лелея в душе надежду. Нет, он прекрасно понимал, что вернуть границы полуторавековой давности можно только одной силой, ну, а дальше что делать прикажете?!

Антанта категорически не желала увеличения польских земель за счет России, "белой", само собой разумеется. И границу заранее начертали, что должна идти по Западному Бугу и ни одной верстой дальше на восток. Вот это жесткое требование лорда Керзона, министра иностранных дел Англии, Пилсудский и желал обойти.

Но эти кичливые паны что сотворили?!

- Шортовы ляхи!

Он снова выругался сквозь зубы, припомнив давние слова, которыми селяне на Виленщине провожали польских панов-землевладельцев. Род Пилсудских принадлежал к белорусской шляхте, давно принявшей католичество, но так и не ставшей полноценными поляками.

Они были литвинами, то есть теми мыслящими патриотами, кто испокон веков являлся становым хребтом не только Великого княжества Литовского, но и всей Речи Посполитой.

А как иначе?!

Чистокровные поляки самонадеянны и горделивы, безумно храбры и так же тупы; их призвание - заводить страну в тяжелую ситуацию, но не поступиться даже капелькой своих прав.

Выволакивают страну из тупика именно литвины - сто двадцать лет назад такую безнадежную попытку предпринял Тадеуш Костюшко, а сейчас уже он сам, Юзеф Пилсудский.

И тогда, и сейчас горделивые поляки, наступив на горло собственной песне, назначили их, литвинов, "начальниками государства". Такое название о многом говорит, а именно о беспомощности и неумении договориться самих панов.

- Какой великолепный план я замыслил!

Тоскливо протянул сквозь зубы Пилсудский и глянул в окно. Солнце окрашивало багрянцем старые кирпичные стены цитадели - война не коснулась крепости.

Русские оставили Брест без боя, не желая заново переживать Модлинского позора. Именно в этой крепости, которую в империи самонадеянно назвали Новогеоргиевском, четыре русских дивизии позорно сложили оружие, хотя германцы ее даже толком осаждать не стали.

Нет, поляки не такие, несмотря на их кичливую тупость и неуемный гонор - они всегда будут драться, даже без толку, такова их глупая и спесивая порода!

Его идея федерации Польши, Литвы, Белоруссии и Украины, под главенством, само собой разумеется, Польши - этой новой Речи Посполитой, была встречена депутатами сейма в штыки.

Пилсудскому гневно попеняли, что "пан начальник любит белорусов и украинцев больше, чем поляков". Недальновидная шляхта даже не осознала, что тем самым фактически свела на нет идею Великой Польши, страны, способной быть на равных с другими могущественными державами мира.

Если они бы поняли его замысел, то будущая Речь Посполитая могла больше не бояться угрозы с востока, и не важно, какая бы там власть утвердилась - красная или белая. Ресурсы, экономика и население новой федерации не уступали бы русским.

Но паны поступили, особенно депутаты от национал-демократов, по-своему, руководствуясь простым, как рельса, соображением - "лучше синица в руках, чем журавль в небе".

В угоду своекорыстным побуждениям было решено просто заграбастать у соседей куски территории, на которых жило польское, пусть и в самой малости, или окатоличенное белорусское и украинское население. С последним было решено не считаться - исторический опыт панам впрок не пошел, о гайдамацких и казачьих восстаниях просто забыли в националистическом угаре, вскружившем головы.

Как же - "Еще Польша не погибла!"

Ярославль

- О чем думаете, Константин Иванович?

За спиной раздался знакомый голос, и Арчегов обернулся - вот и он, легок на помине.

- Размышляю о минувшем, Петр Васильевич, и думаю о будущем, - военный министр улыбнулся.

За месяц пути - после Омска и до Камы, когда сибирские поезда шли чуть ли не шагом, настолько железная дорога была расстроена прошедшей войной и хозяйствованием на ней большевиков, они еще больше сблизились.

В постоянных разговорах с премьер-министром, даже купе находились рядом, Арчегов стал лучше понимать всю ту степень тяжести предстоящего визита в Москву и переговоров с Лениным. А как иначе - ведь глава многими странами признанного де-факто правительства приехал к вождю никем из великих держав не признанного коммунистического режима. А тут, как говорил Великий комбинатор, - "лед тронулся, господа присяжные заседатели". Причем последнее в самом прямом смысле - и Вологодский, и Ульянов-Ленин в свое время подвизались на этом поприще.

- Наш визит больше напоминает посещение небезызвестного Лабиринта - не поймешь, куда приведет петляющая дорога, и не сожрет ли в конце пути Минотавр?!

- Мы уже пришли, хотя с декабря немало напетляли, - Вологодский лукаво улыбнулся краешками губ, сверкнув стеклами очков, которые поймали солнечный зайчик. Арчегов промолчал, и премьер сказал как бы в пустоту:

- Скажи мне кто о том в прошлом ноябре - не поверил бы! А ваш Минотавр, я думаю, нас не станет вкушать…

- Это почему же, Петр Васильевич? Иль мы не в его вкусе? Или стал в одночасье вегетарианцем?

- Да нет, Константин Иванович, как раз ему по языку. Но выгоды нет - можно и поперхнуться ненароком, да и мы сами накормить сможем их гораздо лучше. Тут нам жадничать нельзя, а быть щедрыми - может, тогда они и поперхнутся!

Председатель правительства отвел взгляд от военного министра и засмеялся, вот только смех его был наигранным, искусственным - какие в их положении могут быть шутки!

- Да хоть бы и подавились, чтоб поперек горла встало, но лишь бы рот на наш каравай не разевали! - Арчегов поддержал вымученный юмор премьер-министра, но сразу же стал серьезным.

- Видите ли, Петр Васильевич, не знаю, к добру ли это или к худу, но за месяц нашего с вами путешествия я сделал определенные выводы и теперь полностью убежден…

- В чем, мой друг? Вы не изволите мне поведать свои соображения? Я изнываю от нетерпения!

- Я военный, а потому в глаза сразу бросилось, что красные не готовятся воевать с нами…

- Позвольте, Константин Иванович! Я собственными глазами видел множество вооруженных людей, что следовали в Сибирь. В Екатеринбурге, в Перми, на других станциях, наконец…

- Мы их видели, Петр Васильевич, это верно, - несколько бесцеремонно перебил председателя правительства Арчегов, хотя понимал свою бестактность по отношению к человеку, который ему в отцы годился.

Причем таковым не только фигурально. Петр Васильевич был на его свадьбе с Ниной, нечаянной любовью, посаженым отцом, а это, по здешним нравам, значило очень многое.

- Но извините меня великодушно, но вы видели именно вооруженных людей. А сие есть отнюдь не то, что подразумевается под армией. Продотряды, чекисты, коммунары, пролетарии, "вохра" и прочие защитники нового строя - таких пруд пруди. Но это не армия, не регулярная вооруженная сила, если образно выразиться.

- А для чего же их тогда перебрасывают?

Вологодский хотя и всплеснул руками, искренне удивляясь, но смотрел твердо и внимательно.

- Судя по всему, для сбора наложенной Совнаркомом продразверстки на наше крестьянство. Как раз перед посевной села и накроют, излишки зерна, если не все, из закромов выгребут. А этих хлеборобов ведь нам кормить придется, Петр Васильевич.

- Это с какой стати?

- Красные не будут драться с нами в Западной Сибири, они ее сдадут, - Арчегов говорил глухо, голос был напряжен.

- Извольте объясниться, дражайший Константин Иванович! На основании каких данных вы сделали это свое умозаключение?

Вологодский буквально впился глазами в собеседника и в едва сдерживаемом волнении даже стал притопывать по мягкой ковровой дорожке, что устилала вагонный коридор.

- Выслушайте меня внимательно, Петр Васильевич. Мы проехали пару тысяч верст, и нигде, вплоть до Перми, я не видел военных приготовлений. И главное - железная дорога практически не функционирует, она дышит на ладан. Переброски войск, особенно массированные, невозможны. Они исключены полностью.

Арчегов усмехнулся, скривив губы, демонстративно постучал пальцами по оконному стеклу и посмотрел Вологодскому прямо в глаза. Тот напряженно молчал, не отводя взгляд.

- Вся транспортная инфраструктура сейчас в разрухе и полном запустении. Большевики с трудом пропихивают наши эшелоны с делегацией, всего с одним только полком и парочкой бронепоездов. Вагонный парк малочисленный, если не сказать, что недостаточный! Вы сами припомните - часто дымили на встреченных станциях паровозы? Маневрировали они по путям? Видели вы, как идет подготовка платформ, ремонтируют ли водокачки? Стоят на путях платформы с грузами или с накрытой брезентом военной техникой, да теми же пушками?

- Нет, очень редко, - после короткой паузы отозвался председатель правительства, наморщив лоб и припоминая. - Сооружения нигде не ремонтировали, это сразу бы в глаза бросилось. И эшелоны с войсками раза три только встретились.

- То-то и оно, Петр Васильевич. А это и гнетет меня, и наводит на размышления…

- Пойдемте в мое купе, Константин Иванович. И за чашкой чая обсудим ваши соображения. Может, так мы найдем ответы - и на сомнения, и на возникшие вопросы?

Москва

- В Каинске, Барабинске и Татарской идет формирование 8-й Тобольской, 9-й Ишимской и 10-й Курганской стрелковых дивизий, комплектуемых из уроженцев Западной Сибири и Урала. Отмечена переброска маньчжурских батальонов, которые по одному или два придаются каждой дивизии. Они вербуются из китайцев и японцев, но есть и корейцы. В Маньчжурии на линии КВЖД, при Заамурских охранных батальонах развернуты учебные команды, там за три месяца готовят из наемников солдат.

- Умеете вы обрадовать, товарищ Шапошников!

Троцкий уцепился пальцами за кончик своей узкой бородки, что свидетельствовало, что председатель Реввоенсовета Республики пребывал в крайне скверном расположении духа.

Однако коренастый военный в наглаженном френче, что выдавало в нем кадрового офицера бывшей императорской армии, не обратил на реплику "главнокомандующего" должного внимания и тем же въедливым тоном продолжил свой доклад.

- На Омском направлении установлено появление танков. По данным разведки, на вторую декаду мая назначен сбор отпускных, якобы для проведения учебных сборов, что позволит противнику в две-три недели довести численность всех соединений и частей действующей армии до полного штата. Это без призыва на службу запасных и без включения в состав новобранцев, проходящих обучение.

- Как они начнут свое наступление, товарищ Шапошников? И что могут достигнуть?

Троцкий справился с охватившим его волнением, но настроение стало еще хуже. Еще бы не расстроиться от таких известий!

Восточный фронт держала только 5-я красная армия, насчитывавшая пять стрелковых дивизий. Но каких?

Три были порядком обескровлены в зимних боях под Новониколаевском и Омском. Еще две, наголову разбитые белыми, 30-я и 35-я дивизии, кроме номеров и штабов, имели лишь несколько тысяч необученных рабочих и совершенно ненадежных мобилизованных крестьян, а потому находились в резерве и спешно приводились в порядок. Плюс малочисленная кавалерия, которую и принимать в расчет не следовало.

Сибиряки норовили выставить против трех омских дивизий три армейских корпуса - шесть стрелковых дивизий с сильной кавалерией, укомплектованных по полному штату в пятнадцать тысяч едоков, половину из которых составляют активные штыки и сабли.

Да вдобавок во втором эшелоне и резерве белые имели войска Иркутского военного округа - еще две стрелковых и казачью дивизии, а также гвардию. И это без учета Забайкалья и Приамурья, где было по одной стрелковой и казачьей дивизии, и двух отдельных туркестанских стрелковых бригад. И самое страшное - южнее Омска, в степной полосе, линию перемирия удерживала только одна потрепанная кавалерийская бригада красных, против которой развертывался конный корпус из трех полностью укомплектованных казачьих дивизий.

Тот еще враг, казачня - лютый, умелый, непримиримый! Недаром он к ним испытывал стойкую ненависть!

- Наша Омская группировка будет обойдена массой вражеской кавалерии с юга, окружена и уничтожена, в лучшем для нас случае, в течение двух недель после начала наступления, - голос начальника оперативного управления полевого штаба был бесстрастен.

Бывший полковник Генерального штаба императорской армии до тонкостей знал свое дело и не предавался эмоциям. И этот тон уязвил Троцкого - уничтожение главных сил армии за две недели назвать лучшим случаем?! А что ж тогда худший?! Неделя или несколько дней?!

- Потому представляется необходимым начать немедленный отвод наших частей за Ишим и тем самым избежать окружения. Либо немедленно усилить нашу 5-ю армию не менее чем тремя свежими стрелковыми и двумя кавалерийскими дивизиями.

- У нас нет резервов для усиления восточного фронта, товарищ Троцкий. Да и переброска войск чрезвычайно затруднительна.

Главком Каменев, тоже из "бывших", поправил пальцем длинные усы, искоса, с укоризной во взгляде, посмотрел на предреввоенсовета, который прекрасно понял, где здесь "собака зарыта".

Именно сам Троцкий в ноябре прошлого года распорядился передать 3-ю армию на южное направление, против Деникина, самонадеянно посчитав, что с колчаковцами покончено раз и навсегда. Эта его ошибка дорого обошлась Республике, и приведет, в чем Лев Давыдович уже не сомневался, к еще более тяжким последствиям.

- "Сибиряки" готовятся нарушить заключенное в марте перемирие и начать боевые действия уже в начале июня… Несмотря на то что их делегация прибыла для переговоров… Но есть одна странность…

Каменев сверкнул глазами и посмотрел на Шапошникова. Полковники что-то скрывали, и Троцкий это заметил. Крепко сжав пальцы в кулак, спросил резким, чуточку взвинченным голосом:

- Какая еще странность?!

- Отмечена переброска полка Гвардейской сводно-стрелковой бригады из Новониколаевска на восток. Более того, судя по имеющимся разведывательным донесениям, в течение двух-трех недель еще один полк этой бригады будет переброшен в Иркутск.

- Что-то тут не так, - только и произнес в задумчивости Троцкий, снова дернув себя за бородку.

В отличие от Шапошникова и Каменева он был не военным, а политиком. И умел здесь увязывать концы с концами - с одной стороны, Сибирская армия явно готовит наступление с решительными целями, а с другой - Вологодский завтра уже будет в Москве и станет говорить о мире, а не о войне, иначе бы не отправился в эту поездку.

Тогда к чему сейчас идет такая нарочитая демонстрация?! Явно не правительство стоит за этим делом!

- Кому подчиняется гвардия?

Троцкий тряхнул густой черной шевелюрой и пристально посмотрел на Шапошникова. И снова спросил, едко плюясь словами:

- Кому она присягнула на верность - "правительству" Сибири или их местному царьку?

- Лично его царскому величеству Михаилу Александровичу, - голос бывшего полковника не дрогнул при таком полном титуловании. - И присяга гвардейцами давалась только ему, а не Сибирскому правительству. Подразделения дивизии, за исключением казаков и сибирской стрелковой бригады, комплектуются исключительно из уроженцев европейской части России.

- Даже так?!

Троцкий дернул вверх бородкой, приподняв плечо, и снова крепко задумался, потирая пальцем переносицу. И пришел к какому-то решению - его глаза задорно сверкнули.

- В Новониколаевске, как я полагаю, из гвардейцев остались именно сибирские стрелки и казаки. Так ведь, товарищ Шапошников?

- Так точно, товарищ Троцкий!

Военные переглянулись - предреввоенсовета Республики их удивил в очередной раз своей удивительной прозорливостью. Сколько раз он их поражал даром поразительного предвиденья событий?!

Троцкий внезапно вскочил со стула, усмехнулся и, не попрощавшись с военными, узнаваемой всеми стремительной походкой вышел из кабинета, оставив дверь открытой.

Иркутск

- Они заигрались со своим сепаратизмом!

Назад Дальше