– Вот что. Снесите убитых из кухни на двор и уложите в сарае. Потом опричников. Но их можно у ворот, как падаль, бросить.
Не хотели мужики, побаивались, но ослушаться Андрея не посмели.
– Девочка, тебя как звать?
– Таисия.
– Ты кем тут батрачила?
– Поломойкой.
– Живешь неподалеку?
– Деревня в двух верстах.
– Ну, сегодня тебе идти домой поздно. Как убитых с кухни унесут, воды на пол налей, чтобы кровь не запеклась, а то не ототрешь. У хозяина-то родня была?
– Жена и племянник.
– Теперь они хозяевами будут.
Девочка заплакала:
– Дядю Игната жалко. Он добрый был, не бил никогда и кормил.
Андрей только вздохнул. Пять тварей столько судеб людских разрушили! И за каждым убитым – семья, жены, детишки.
Мужики стащили трупы. Леонтий дернулся было им помочь, но Андрей остановил его:
– Сиди, мы свое дело сделали. Они отсиживались, думали – пронесет. Кабы не мы, следующими были бы они.
Так они и просидели до утра в трапезной при свечах.
Когда начало светать, Андрей зевнул:
– Отдохнуть не дали! Леонтий, иди, лошадь запрягай. И веревку возьми, мы к саням всех лошадей опричных привяжем.
Леонтий молча встал.
Андрей поднялся наверх, в номер, и забрал мешок с ценностями. Он так и лежал там – бесхозный, при открытых и разбитых дверях.
Когда Андрей уже взялся за ручку входных дверей, один из мужиков спросил:
– Как звать-то тебя?
– Зачем тебе?
– Знать, за кого свечу в храме ставить, кого за спасение благодарить.
– Андреем меня зовут, из Москвы я.
Москву Андрей назвал умышленно, чтобы со следа сбить, если кто-то в погоню пуститься захочет. Сомнительно, конечно, но все же…
Получился целый караван. Во дворе их лошадка стояла, запряженная в сани, а сзади пять верховых лошадей гуськом.
Ехали до ближайшего постоялого двора. Кушать там, где все залито кровью, ни Андрей, ни Леонтий не стали.
Позавтракав, они подешевле, за полцены, уступили хозяину лошадей. Такой караван только внимание лишнее привлечет. А так – хоть деньги на прокорм себе и лошади будут, все экономия.
Оставшийся до Великого Новгорода путь прошли спокойно. За три недели проделали весь путь от Москвы. Леонтий, как город вдали увидел, от избытка чувств просто заорал.
– Чего орешь? – Андрей улыбался.
– Так домой вернулись!
У кого дом, а у кого – просто место службы. Андрей не раз задумывался: а чего это он так рьяно Новгороду служит? Сам вроде рязанский, родни в Новгороде нет. После некоторых раздумий пришел к выводу, что он не столько Новгороду решил помогать, сколько со злом бороться. Даже не так – с беспределом. Как можно женщин и детей безвинных убивать, причем зачастую жестоко, по прихоти обезумевшего тирана?
Они въехали в город уже перед закрытием городских ворот. Леонтий без указаний направил лошадь на подворье.
– Я к Гермогену, если он на месте. Ты, как лошадь в конюшню поставишь, тоже подойди – вдруг он тебя послушать захочет?
Так и получилось. Гермоген на месте оказался, в своем кабинете – бумаги читал. Увидев Андрея, удивился:
– Ты как здесь?
– Из Москвы сбежал, себя спасал.
Андрей поставил на лавку кожаный мешок.
– Надеюсь, там не голова Иоанна или Скуратова? – указал на мешок Гермоген.
Андрей молча перенес мешок на стол, развязал горловину. Гермоген заглянул, и глаза его округлились:
– Неужто царскую казну ограбил?
– Я бы со всем удовольствием. Но это добыча Никифора.
– Рассказывай.
Андрей коротко, без подробностей рассказал, что он делал в Москве. Когда он дошел до своей службы в Посольском приказе, Гермоген от волнения даже привстал с кресла:
– Эх, какое место!
Уже спокойно он слушал о дальнейших действиях Андрея.
– Ужель блаженным вырядился?
– Было.
– Леонтия зови, пусть про Никифора расскажет. Это ты молодец, что про Кудеяра-разбойника придумал, про брата, на престол претендующего.
Леонтий ждал в коридоре, дремал стоя – долгая и дальняя дорога вымотала обоих.
Гермоген выслушал его повествование.
– Вот что: вижу – устали вы оба. Идите, отдохните, а завтра после заутрени – ко мне.
Никогда еще топчан в его келье не казался Андрею таким желанным. Безопасность и покой!
После заутрени и завтрака с монахами он вместе с Леонтием пошел к Гермогену. Тот сначала Леонтия выслушал, вопросы задавал. Удовлетворившись, отпустил парня.
– Хороший малый, но только исполнитель. А ты, Андрей, меня удивил. Придумки твои – ну очень неожиданные. Теперь давай поподробней, по каждому дню.
Он выслушал длинный монолог Андрея, потом долго расспрашивал о деталях.
– Знал, что умен ты и находчив, но ты превзошел все мои ожидания. Не ошибся я в тебе, молодец. Я обо всем архиепископу доложу, а пока отдыхай, заслужил. Понадобишься – позову.
Андрей вернулся в келью – отсыпаться. Тепло, уютно, никто не беспокоит. Поднимался только для того, чтобы в трапезную сходить – на обед и ужин.
Три дня Гермоген его не беспокоил. Андрей погулял по Новгороду, зашел на торг. Рядом с ним площадь, народ кучками собирается.
Андрей постоял, послушал. Говорили о разном – больше о хлебе насущном.
Через Москву шли торговые пути к Новгороду, через престольную шли в Новгород хлеб и соль – самые насущные для существования вещи. А в Московии, как и в других княжествах – Владимирском, Рязанском, – недород. На иноземных купцов надежды нет, они сами всегда из Руси хлеб – пшеницу, рожь, ячмень – везли. Однако и хлеб и соль поднялись в цене, вот и возмущался народ. Кто-то требовал под литовскую руку отойти, другие – Иоанну подчиниться.
Андрей обошел площадь, послушал, о чем говорит народ. Похоже, кипят страсти. Только непонятно – нужда народ на площадь вывела или подкупил кто? Потому, как обратил внимание Андрей, в каждой группе свои застрельщики-прикупы были. Может, случайность, горластые всегда найдутся. Но, зная ситуацию не понаслышке, он сомневался в стихийности сборищ.
Не успел Андрей на подворье вернуться, как его перехватил у кельи насельник, поклонился:
– Отец Гермоген тебя к себе призывает.
Гермоген был озабочен.
– Садись. Только вчера удалось поговорить с архиепископом Пименом. Занят святой отец, дел много. О твоих московских делах говорили. Не скрою, тревожат твои сведения, да и не только твои – из других источников тоже.
– Что про Москву говорить? Я по Новгороду гулял. Бурлит народ, хотят под Москву или Литву отойти. Да и то сказать – хлеба и соли не хватает, цены поднялись.
– Знаю. Уж больше полувека, как Марфа Борецкая почила в бозе, ан дело ее живет.
– Думаю, подстрекатели есть.
– Пустое, горлопаны народ смущают. Архиепископ Пимен благодарность тебе передает за ценности, соль и хлеб на них купим для бедствующих.
– Да это Никифора ценности, я привез только.
– Скромность не всегда украшает. Кабы не твоя задумка насчет Кудеяра, что бы Никифор делал? Он ведь муж деятельный, скучно ему в Новгороде было. А у тебя он дело по сердцу нашел, да и Новгороду польза. Егор-то сейчас один в лавке заправляет?
– Так и есть.
– Человека я туда подберу вместо тебя. Нельзя терять боярина Замойского, Сафона – они могут дать очень ценные сведения. Как человек готов будет, я вас сведу. Ты ему расскажешь, как и где их найти и сколько ты им платил. Есть один человек на замену в Москве, но тебе уступает. И умен, и находчив, однако выводы из полученных сведений не всегда правильные делает. Ну да это не каждому дано.
– А мне сейчас чем заниматься?
– У тебя тоже дело будет – по уровню твоему. Только попозже. А сейчас послушай, что народ говорит, присмотрись к крикунам: сами они глотку дерут или по чьей-то указке.
– Я с Леонтием послание передавал – как раз боярин Замойский про купца Щукина упоминал. Может, вокруг него походить?
– Не получится. Третьего дня купец утонул в Волхове. Несчастье-то какое! – Гермоген опустил глаза и перекрестился.
Андрей понял, что купец утонул не случайно.
– Может, поторопились? У купца связи были, людишки к нему ходили. Походить бы за ними, последить – куда, чего, откуда? Глядишь, других бы нашли. А сейчас концы обрубили, а гидра осталась.
– Разумно баешь. Попробовали мы, но только следак себя чем-то выдал, с перерезанным горлом его нашли – чтобы не сбежал или других не известил. Пришлось…
– Понял.
– Коли так – займись.
– А с медью что?
– Ты имеешь в виду – для Иоанна? Продали ему шведы медь, чтобы им пусто было.
– Плохо.
– Сам знаю. Мы своим купцам намекнули, они на медь цену подняли и стараются московским купцам не продавать. И пути торговые не перекроешь на Москву – оттуда хлеб и соль в город идут. Ладно, Андрей, действуй, даю тебе полную свободу. Нароешь чего – славно, а на нет и суда нет.
Андрей откланялся, вышел во двор и уселся на лавке. Сейчас, по зимнему времени, купцов иноземных почти нет, на санях они не ходят – далеко. А вот москвичи заезжают, свои товары продают, здешние покупают. Только все ли они купцы настоящие? Или, как и Андрей, торговлей лишь для вида занимаются?
С чего начать? Он решил сходить на площадь – там всегда народ толкался. Послушать, оценить, приглядеться.
Люди собирались отдельными кучками, явно по интересам. В одних больше про цены, хлеб да соль говорили, в других – в основном о политике. Вот они-то Андрея и интересовали, особенно те, где о Литве говорилось. Он постоял с полчаса, выслушал до конца главного горлопана, и, когда народ стал расходиться по своим делам, Андрей решил проследить за горластым новгородцем. Тот шел не оглядываясь, но Андрей на всякий случай не приближался.
Горлопан шел на Неревский конец – так называли один из районов города. Вот он свернул на одну из улиц, отворил калитку и зашел во двор, похоже, к себе домой.
Андрей дом запомнил и вернулся на площадь. А там уже и люди другие, и ораторы самозваные. Да, сильно Новгород от Москвы отличается. Там не принято вот так что-то обсуждать на площадях. Не зря Новгород со своими землями – республика, а Москва – деспотия. В Новгороде женщины имеют те же права, что и мужчины, могут на вече в городской совет избираться, сами дела вести – торговые, ремесленные, и грамоте почти все обучены. В Москве ничего этого и в помине нет. И голос на вече женщины тоже имеют. А главное – нет такого подобострастия к дворянству и служилым чиновникам, как в престольной: никто в пояс не кланяется и шапку не ломает.
Андрей снова пристроился к группе жителей. Выступающий призывал собрать вече и голосовать за присоединение к Литве. Но горожане освистали, затюкали выступающего и в знак протеста разошлись.
Оратор нисколько не смутился, присоединился к другой кучке, немного послушал и стал говорить сам. Громким голосом и жестикуляциями он завладел вниманием собравшихся и снова заговорил о Литве. Неужели свобода и независимость Новгородской республики так ему надоели?
Закончив свою речь, выступающий пошел с площади. Андрей – за ним. Ба, да он тоже идет на Неревский конец, сворачивает на уже знакомую улицу и заходит в тот самый дом, куда заходил первый горлопан.
Андрей в нервном возбуждении прошел мимо. Не случайность это! За самим домом последить надо, похоже, тут главарь обитает, мозговой центр провокаторов. И по методам работы напоминает его, Андрея, действия в последние дни пребывания в Москве.
Он возвращался на подворье уже вечером. В принципе, ему невероятно повезло. Первый день – и такая удача!
Следующим днем он нашел старшину улицы и вроде как невзначай, между разговором, выяснил, кому принадлежит дом. Владелец – златокузнец, живет давно, ни в чем предосудительном, вроде кутежей и драк, замечен не был. Ну да, как же, будет он привлекать к себе ненужное внимание! А ведь и Андрей в Москве вел себя тихо и благочинно под личиной немецкого купца.
Он вернулся на подворье, прошел к Гермогену.
– Дом нашел интересный, точнее, его владельца. На вечевой площади людишки разные горлопанят про Литву, а потом в дом заходят – либо за деньгами, либо за указаниями.
– Кто таков?
– Новгородец, златокузнец Матвей Кошкин.
– Не слыхал раньше.
– Последить за домом хочу. Угол в избе напротив снять или поблизости. И помощника бы мне – за людишками последить, что приходят.
– Разумно. Леонтий пока ничем не занят. Устроит?
– Вполне.
– Дерзай. И да поможет тебе Господь в твоих начинаниях!
Андрей откланялся. Время едва перевалило за полдень, и он направился на Неревский конец. Осмотрелся, определил дом, из которого видно будет. Наискосок немного, зато окна на улицу и справа. Хозяев бы только уговорить, да чтобы не болтливы оказались.
Он постучал в калитку.
На стук вышла далеко не молодая женщина.
– Чего тебе, милок?
– Угол снять хочу. Люди добрые подсказали, что у тебя можно.
– И-и-и, милок, люди что хочешь скажут. А семья велика ли?
– Не, я да брательник.
Женщина задумалась. Лишняя копейка никогда не помешает.
– Зайди, что мы на улице стоим.
Андрей зашел в избу, осмотрел три маленькие комнаты. Чистенько, но бедно, нужда чувствуется.
– Меня вот эта устраивает, – он указал на одну. – Сколько просишь?
– Медяху за седмицу, – женщина прижала пальцы ко рту. Самой, наверное, показалось много.
– Лады. Задаток даю. Так завтра с утречка придем.
– Так и сегодня можно…
– Мы с братом по ночам работаем, сторожами, – соврал Андрей.
– Как знаешь.
Утром Андрей и Леонтий уже сидели в комнате в доме хозяйки, оба смотрели в окна.
– Нет, так не пойдет, – сказал Андрей, – давай по очереди. Сначала я, потом – ты. Но если я покажу на кого-то, за ним пойдешь. Осторожно проследишь – где живет, как звать, чем занимается.
– Да что же, у него спрашивать?
– Где живет, сам увидишь. А потом с соседями разговор заведи, поинтересуйся между прочим, ненавязчиво. Потом разговор на другую тему переведи – вроде словоохотливый болтун.
– Понял. – Леонтий улегся на лавку.
До полудня никто не входил и не выходил из интересующего их дома. Потом, часам к четырем пополудни, как прорвало – один за другим пошли ходоки. Некоторые на тарантасах подъезжали, и, судя по одежде, – состоятельные люди. Ну да, златокузнец все-таки, товар свой продавать должен, видимость соблюдать. Но и другие заходили, значительно более скромно одеты. На покупателей золотых изделий посетители были вовсе не похожи и находились в избе недолго.
Двоих Андрей узнал – это как раз за ними он шел сюда после площади, на одного сразу Леонтию указал. Сам же наблюдал.
Через час Леонтий вернулся – он узнал адрес и фамилию человека, на которого ему указал Андрей. Уже хорошо. Потом таким же образом они отследили другого человека.
Златокузнец с размахом работал, и за неделю слежения им удалось целый список составить. Андрей на память не полагался, записывал все. Таким образом, они целую сеть горлопанов-смутьянов выявили, около трех десятков. Андрей списки в своей келье оставлял – ни к чему хозяйке случайно их увидеть. К тому же при себе – одна-две фамилии всего.
Пошла всего вторая неделя слежки, как все изменилось. На крыльцо с узлом за плечами сам хозяин вышел, с супружницей на крыльце расцеловался.
Так, ведь он уезжать куда-то собрался! Андрей заметался по комнате. И Леонтий следить отправился за новым визитером. Черт! Андрей, разбрызгивая чернила, торопливо написал Леонтию: "Я за хозяином, жди". И как назло, при себе никакого оружия нет, только боевой нож.
Кошкин направился на торг и стал разговаривать с крестьянами. Они в город на санях продукты привозили – молоко, масло, морковь, капусту квашеную, битую птицу.
"Ищет сани, что попутно поедут, – понял Андрей. – Все равно пустые, и кто-то подзаработать захочет, возьмет". Он подбежал к мужику в драном армяке, усевшемуся на передок саней.
– Подвези, заплачу.
– Куды?
– Не знаю.
– Пьяный, что ли? А ну отойди, а то кнута отведаешь!
– А тебе какая разница куда? Алтын даю.
Мужик сразу утих.
– Вон за тем поедем. – Андрей показал пальцем. – Только близко не подъезжай.
– Ты не разбойник ли, часом? – подозрительно уставился на него ездовой.
– Да разве я похож на разбойника? Полюбовник жены моей, хочу узнать, где живет.
Мужик хихикнул и жалостливо посмотрел на Андрея:
– Чего за ним следить? Бабу свою побей и выгони из избы в одной сорочке. Нечего мужа позорить!
– А как я докажу? Она же отнекиваться будет!
– Верно.
Кошкин меж тем уселся в сани, и они поехали к городским воротам.
– Трогай, а то упустим.
– Да ни в жисть!
Из города по дороге тянулась вереница саней – распродали крестьяне свой товар и домой возвращались.
Матвей не обернулся ни разу. Андрей поглядывал в его сторону периодически. Все время глаза пялить в спину нельзя, почувствует он взгляд.
Верст через пять сани с Матвеем повернули на перекрестке направо.
– Знаю, куда он путь держит, – обернулся к Андрею мужик. – Починок там, Елизовский, три избы всего.
Еще через версту сани въехали в починок – небольшую деревушку и остановились у крайней избы. Матвей соскочил с саней и отдал возчику деньги. Сани стали разворачиваться.
– Поворачивай, в Новгород езжай.
– Не было такого договора – назад вертаться!
– Я, по-твоему, пешком назад пойду? Медяху сверху накину, – Андрей протянул монеты. При их виде мужик махнул рукой, сгреб деньги и стал разворачивать сани.
В Новгород они вернулись быстрее. Мужик нахлестывал лошадь, желая дотемна вернуться домой. Он высадил Андрея у городских ворот.
– Милок, дальше сам! Мне еще десять верст ехать, а то лошадь запалю.
– И на том спасибо.
– А бабу – вожжами и гони.
Мужик уехал, а Андрей быстрым шагом направился к Гермогену. Златокузнец не просто так поехал. Или сведения важные добыл, а у него там посыльный, или случилось что-то. А может, Матвей – лишь передаточное звено? А руководитель, паук главный, в починке проживает?
Последнюю сотню метров до подворья Андрей уже бежал – лишь бы Гермоген спать не лег.
Он забежал во двор, вихрем пронесся по лестнице и постучал в знакомую дверь.
Гермоген предложил войти. На столе стояли два подсвечника, дававшие сносный свет.
– Что случилось? – Гермоген сразу понял, что неспроста Андрей заявился так поздно.
И Андрей коротко рассказал ему о Кошкине, который выехал в починок.
– Далеко? – сразу уяснил суть Гермоген.
– Верст пять, Елизово называется.
– Дай подумать.
В комнате повисла тишина.
– Пять человек из Владычного полка у меня под рукой есть. Ты верхами ездишь?
– Да, но не люблю, сложно у меня с лошадьми.
Гермоген улыбнулся: