После раздумий и споров решили проложить оптимальный маршрут - вдоль железной дороги, через Антоново, Опухлики, Невель, Туричино. Дальше уже шла Белоруссия - Дретунь, Полоцк, после которого - поворот на юг с выходом на Лепель. Несколько раз провели по карте колесиком курвиметра. Набежало аккурат 200 километров. Далеко! А если партизан еще и искать придется? Тогда выходить на точку надо очень точно и своевременно.
Вылетать решили поодиночке, с промежутком в полчаса. Тогда при посадке никто мешать друг другу не будет, и партизаны успеют снять груз.
Когда речь зашла о грузе, пилоты озадачились. Это вам не бомбы подвешивать - у них вес большой, а объем маленький. Куда груз девать в маленьком, не приспособленном для грузовых перевозок самолете?
Вопрос решился быстро и без пилотов. Со склада принесли, а механики подвесили под каждое крыло по одной санитарной люльке. Напоминала она цилиндр, сзади открывалась крышка. Летчики поняли - туда в них они доставят груз, а обратно вывезут раненых. Плохо, что подвесные контейнеры создают дополнительное сопротивление, снижая скорость полета и увеличивая расход топлива, которого и так будет в обрез. Оглядев приготовления, Василий бросил в сердцах:
- Конечно, кого еще, кроме штрафников, туда пошлют! Думаю, горючки не хватит - окажемся на обратном пути с сухими баками как пить дать.
Михаилу этот вариант тоже не нравился. Похоже, штрафниками решили пожертвовать - использовать их как камикадзе. Только кого интересует их мнение?
Тем временем в контейнеры загрузили оружие в тюках, цинки с патронами. Единственное, за чем Михаил следил, - так это за тем, чтобы груз распределяли по весу равномерно в каждый контейнер. Механику после погрузки он сказал:
- Бензин под пробку залей, а после прогрева двигателя долей еще - хоть из кружки. Далеко летим, каждая капля на счету.
- Сделаю, - заверил механик.
Пока возились, стемнело. Механик прогрел двигатель. Погонял его на разных оборотах. Заглушив, долил бензин.
Взмыла зеленая ракета, разрешив взлет.
Самолет разбегался тяжеловато - вместо стандартных 70 метров бежал по полосе все 100, пока оторвался от земли. Но в воздух поднялся. Михаил плавно набирал высоту, стараясь не перегреть двигатель.
- Василий, курс давай!
Скорректировав курс, он увидел слева тускло блеснувшие рельсы железной дороги. Отлично, даже ночью ориентир есть, только бы не потерять. Поэтому так вдоль дороги и летели - благо рельсы в темноте видны хорошо.
Через два часа полета Михаил услышал в переговорной трубе голос Василия:
- Мы уже у Полоцка, поворачивай влево на восемьдесят пять градусов.
Михаил заложил вираж влево, подправил курс по компасу. Еще через полчаса внизу, как и было сказано командиром, тускло засветились огни - пятиточечный конверт.
Михаил убрал газ, спланировал, прошелся над площадкой. Похоже, длины хватает. Он развернулся и с ходу притер самолет возле одного из костров.
Из темноты вынырнули партизаны - обыкновенного вида мужики, без всяких красных ленточек на шапках и фуражках, как их иногда показывали в кино.
Едва Михаил и Василий выбрались из кабин, их бросились обнимать и расспрашивать о положении на фронтах.
- Газетки свеженькой случайно не привезли, хлопцы?
- Нет. Промашку дали, извините. В следующий раз обязательно привезем. А сейчас по-быстрому разгружайте машину. Нам вылетать надо: через полчаса сюда другой самолет сядет.
Партизаны быстро разгрузили оба контейнера, а на освободившееся место погрузили двух раненых, подвезенных на подводе.
Михаил, не мешкая, взлетел - надо было успеть освободить поляну. Никакого освещения, кроме костров, нет, и столкнуться - пара пустяков. Да и летняя ночь коротка, а успеть на свой аэродром нужно до рассвета.
Когда сели, подрулили ближе к санчасти. Там раненых уже ждали - на носилках перенесли в избу к медикам. Рядом стоял санитарный фургон. Вероятно, по прибытии следующим самолетом еще одной партии раненых их отправят в госпиталь.
Механики оттащили самолет Михаила на стоянку и загнали его под деревья.
Михаил взобрался на центроплан, открыл крышку бензобака и сунул туда веточку. Вытащив, увидел, что бензина в баке осталось едва-едва - смочен оказался самый кончик ее. Сегодня еще ночь безветренная, а что будет, если ветер поднимется?
В подтверждение его тревоги на посадку зашел очередной У-2. Мотор его работал неровно, с перебоями, а на планировании просто заглох - закончился бензин. Михаил мысленно похвалил себя за предусмотрительность - за то, что распорядился после прогрева двигателя долить в бензобак самолета еще немного бензина.
Летчики и механики с тревогой ждали остальных самолетов.
Возвратились все, но бензина в баках не было, и кто-то планировал с уже заглохшим мотором, у других он глох на пробеге уже после посадки. Кроме Михаила только один самолет сел нормально, сам вырулив на стоянку.
Глава 10
Ближе к вечеру Михаил направился на стоянку женской эскадрильи - искать Веру. Механики, техники и пилоты смотрели на него с некоторым удивлением, но никакой враждебности, презрения или даже просто недовольства к появлению штрафника на их стоянке не выказывали. Наоборот, кокетливо постреливали глазками.
У Михаила глаза разбежались - сколько симпатичных женщин и девушек здесь было.
- Товарищ Борисов, вы не меня ли ищете? - улыбнулась одна из девушек.
- Откуда вы фамилию мою знаете? - удивился Михаил.
- Как же нам вас не знать, после того как вы двум нашим летчицам жизнь спасли и из вражеского тыла их вывезли?
Что и говорить, внутренне Михаил был польщен.
- Нет, девушки, не вас - мне бы Лебедеву Веру увидеть.
- Тогда вам туда. - Девушка показала рукой вправо.
Следуя ее направлению, Михаил вышел в лесу на землянки. Кто в них обитал - было ясно с одного взгляда на веревки для сушки белья. На веревках, натянутых между деревьями, сушилось белье - трусы, чулки, бюстгальтеры.
Михаил остановился. Ему вдруг стало как-то очень неудобно - вроде как в чужую интимную жизнь вторгается.
- Ну что ж вы остановились? Смелее! - раздался женский голос.
Михаил обернулся. Сзади его догоняла красивая чернявая девушка.
- Вам же Лебедева нужна?
Михаил кивнул. Вот ведь женское племя: стоит только на их территории появиться, и уже вся эскадрилья знает - кто и к кому пришел.
Девушка проводила его до землянки и постучала в закрытую дверь:
- Девушки, к вам гость - мужчина. Можно?
Дверь открылась, и на пороге появилась Вера. Увидев Михаила, она смутилась.
- Проходите.
- Здравствуй, Вера. И вроде мы уже на "ты" перешли…
Михаил прошел в землянку, сел на грубо сколоченный табурет. Все-таки сразу видно, что здесь женщины обитают: зеркальце на столе, расческа, да и пахнет в землянке не так, как у мужчин.
- Что же вы меня забыли, Сергей? Два дня не появлялись!
- Полеты! К партизанам вчера летали - еле назад дотянули! Уж больно далеко - две сотни километров в одну сторону.
- Далеко, на пределе, - профессионально оценила Вера.
- Железная дорога помогла. Рельсы блестели, вот по ним, как по нити Ариадны, и добрались до лагеря.
- Вы и про нить Ариадны знаете? - удивилась Вера.
- Вы что думаете, что я всю жизнь штрафником был и книг не читал? - слегка обиделся Михаил.
- Мало кто знает сейчас мифы и легенды Древней Греции, - с сожалением заметила Вера.
- Ну да, больше пролетарского писателя Пешкова читают.
- Что-то я не припомню такого…
- Вот так, а еще учитель. Это же псевдоним Горького, который Максим.
- Ой, мамочки, все война из памяти вышибла! Точно!
Дальше разговор перешел на поэтов. Вера все больше о Пушкине и Лермонтове говорила, а Михаил - о Есенине и Цветаевой. Даже некоторые стихи вспомнил - не все еще забыл.
Когда он замолк, Вера некоторое время сидела задумчиво - о Есенине она слышала, но не читала, а о Цветаевой вообще узнала впервые.
- Марину Цветаеву Советская власть не любит, - прервал молчание Михаил.
- Тогда чего ее читать? Наверняка буржуазные слюни.
- Понятно, - протянул Михаил. - "Я Солженицына не читал, но осуждаю".
- Это ты о ком? - не поняла Вера.
- Пустое, - спохватился он, - не бери в голову.
- Эх, сейчас бы на море, - мечтательно сказала Вера, - на песочке бы поваляться, мороженого поесть.
- Ты была на море? - удивился Михаил.
- С мужем ездили. Ему путевку дали - как раз перед войной. Здорово! Впечатлений - на всю жизнь.
- Да, на море бы сейчас - просто сказка! Пиво холодное, местные чурчхелу носят, хачапури…
Дверь в землянку неожиданно отворилась. На пороге стояла капитан. Негодующим взглядом она окинула беседующих.
- Лебедева! Кто позволил пропустить посторонних в расположение части?
Вера вскочила с нар:
- Какой же он посторонний, товарищ комэск? Он такой же летчик.
- Мне лучше знать. Он штрафник, и делать ему здесь нечего. А вы, гражданин красноармеец, немедля покиньте расположение части. По-моему, вам на полеты пора.
- Так точно.
Михаил вышел из землянки. Женщины эскадрильи проводили его - кто жалостливым, а кто и злорадным взглядом.
"Вот облом! И чего я такого неправильного сделал?" - думал Михаил, возвращаясь в расположение своей эскадрильи.
Они отлетали ночь, сделав четыре вылета на бомбежку.
Утром еще и отдохнуть не успели, как его вызвали к особисту.
"Черт, наверное, карга эта - командир женской эскадрильи - настучала!" - решил Михаил и внутренне уже приготовился к неприятностям.
Постучав в дверь, он вошел, представился.
- Красноармеец Борисов по вашему приказанию прибыл.
- Садись.
Михаил уселся на стул.
- Сегодня какое число? - неожиданно спросил его особист.
- По-моему, двадцать второе, - недоуменно пожал плечами Михаил.
- Правильно. Сегодня истек срок твоего пребывания в штрафной эскадрилье, Борисов! Чего не радуешься?
- Неожиданно как-то…
- Заслужил. Я давно за тобой наблюдаю - с тех пор, как ты из госпиталя к нам в часть попал. Воюешь хорошо, смело, товарищей из беды выручаешь. После госпиталя месяц - даже больше - прошел. Освобождение тебе на месяц давали, и пора в свободный полк возвращаться, на истребитель. Там с тебя больше проку будет.
- Это в группу Федорова? Так она тоже штрафная.
- Нет, ты не понял. Сегодня вышел срок, на который тебя в госпитале освободили от летной работы по ранению. И сегодня же закончился срок твоего пребывания в штрафной эскадрилье, к которому тебя приговорил трибунал. Вот и поедешь в свой полк.
- Меня в Москве арестовали; я в запасной авиаполк и ехал - переучиваться на новую технику.
- Хм, неувязочка… Ты отдохни после ночи, а я созвонюсь, выясню, куда тебя направлять. "Кубари" на петлицы можешь, кстати, нацепить. Согласно положению после отбытия наказания военнослужащему возвращаются все права. Так что ты в звании восстанавливаешься, и награды, если они есть, тоже возвращаются. Свободен пока, Борисов!
- Есть!
Михаил вышел от особиста слегка ошарашенный. Вот он уже и не штрафник, а радости особой нет.
Он дошел до своей стоянки, развернул носовой платок, достал "кубари" и нацепил их на петлицы. Механик сразу это заметил.
- О! Товарищ младший лейтенант! Поздравляю! Ваш срок закончился?
- Так точно! Теперь я - вольный летчик.
Спать не хотелось, хотя ночь выдалась бессонная. В голове мелькнуло: "Меня сегодня отсюда переведут - в запасной авиаполк или в строевую часть. Надо сходить к Вере, попрощаться".
Он направился в женскую эскадрилью - благо уже знал, где землянка Лебедевой. И надо же было такому случиться - у самой землянки вновь наткнулся на зловредного комэска.
- Красноармеец, ко мне!
Но Михаил сделал вид, что не слышал. Комэск догнала его, схватила за плечо:
- Ты допрыгался, штрафник. Я иду к особисту.
Но тут она увидела петлицы на гимнастерке Михаила.
- Я не штрафник и не красноармеец, товарищ капитан, - спокойно сказал Михаил, стряхнув с плеча руку комэска.
- Поздравляю, - процедила сквозь зубы комэск и, развернувшись, ушла. "Вот еще цербер", - подумал Михаил.
Он постучал в уже знакомую дверь.
- Это ты, Зоя? - послышался женский голос.
- Мне бы Лебедеву, - попросил Михаил.
За дверью пискнули, она приоткрылась. В образовавшийся проем выглянула кудрявая головка и тут же снова исчезла. Через пару минут вышла Вера.
- Ой, наша комэск тебя увидеть может.
- Да черт с ней, мы только что виделись. Взгляд Веры наткнулся на петлицы.
- Ой, тебя в звании восстановили?
- Да, с сегодняшнего дня я уже не штрафник. Вот попрощаться пришел. Особист вызывал, говорит - готовься к переводу в свой полк. А у меня нет полка. Было направление в ЗАП, так его трибунал забрал.
Вера сделала шаг, другой, потом порывисто обняла Михаила. Проходящая мимо летчица хмыкнула.
- Ты мне адрес полевой почты дай, я тебе писать буду, - попросил он Веру.
- Запомнишь? 43472.
- Запомню. - Михаил повторил цифры. Если бы не близкое расставание, он бы так и не понял, насколько близка стала ему Вера.
- Ты береги себя, на рожон не лезь - не штрафник теперь, - попросила она.
- Если бы не лез, мы бы не познакомились, - заметил Михаил.
- Да это я так, к слову - по-бабьи. Когда уезжаешь?
- К особисту еще идти надо - он скажет.
Неожиданно Вера поцеловала Михаила в губы.
- Понравился ты мне, есть в тебе стержень. Повезет той, которую замуж за себя возьмешь.
- А если тебя?
- Рада буду, но до конца войны далеко - дожить еще надо.
- Доживем. Только ты тоже береги себя. И запомни: война закончится девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого года, только о том никому не говори.
- Карты нагадали? - усмехнулась Вера.
- Они самые, - улыбнулся Михаил. - Пойду я. Долгие проводы - лишние слезы. - Он повернулся и, не оглядываясь, ушел.
Особист его уже ждал.
- Повезло тебе, парень, в ЗАП тебя направляют. И представь, в тот же самый, куда ты не доехал. Получи документы.
Особист выложил на стол личное удостоверение Михаила, вещевой и продовольственный аттестаты, предписание и командировочное удостоверение.
- Получи сухой паек на три дня и собирай вещи.
- Нет у меня вещей - только то, что на мне.
- Ну как знаешь. Через час связной самолет в Калинин летит, можешь добраться.
- Вот спасибо! - обрадовался Михаил. - Я могу быть свободен?
- Иди. И впредь веди себя благоразумней. Думаю, урок ты усвоил.
Михаил получил сухой паек и пошел к парням в казарму - попрощаться. Ему по-хорошему завидовали, желали удачи.
Михаил вышел к взлетно-посадочной полосе. Увидев стоящую там машину, несколько удивился: "Вроде самолет не нашего полка, бортовые номера другие".
Он подошел, заглянул - в кабине кто-то возился.
- Эй, летун, твой аэроплан?
Из кабины показалось веснушчатое лицо девчушки:
- Мой.
- Пилот где?
- Я и есть пилот.
- Это связной самолет? - переспросил обескураженный Михаил.
- Связной, связной, а в чем дело?
- Мне бы до Калинина с вами добраться. Особист сказал - вы туда летите.
- Садитесь в кабину, сейчас вылетать будем. Михаил забросил в заднюю кабину тощий "сидор", влез сам. Устроился поудобнее, пристегнул ремни. Что-то уж очень молодо пилот выглядит, на вид больше шестнадцати не дашь. "Но раз самолет доверили, значит, летать умеет", - успокоил себя Михаил.
Подошедший механик дернул за винт, двигатель завелся. Самолетик вырулил на полосу, разогнался и взлетел. "Интересно, - подумал Михаил, - почему я его раньше здесь не видел? Или просто спал в это время после ночных вылетов? И не боится же днем летать!"
Михаил обозревал местность. В эту сторону он еще не летал, потому ему было интересно.
Через полчаса полета по фюзеляжу мелькнула тень. Запрокинув голову, Михаил увидел "мессера", прошедшего над ними со значительным превышением. Следовал он тем же, что и они, курсом.
Сняв переговорную трубу, Михаил сказал:
- "Мессер" вверху, "худой"! Видишь?
Летчица в передней кабине кивнула.
В задней кабине связного самолета стоял на вертлюге пулемет ДА.
Михаил отщелкнул магазин - полон. Он вновь присоединил его, взвел затвор. Защита от "мессера" слабая - что ему может сделать винтовочная пуля калибра 7,62 мм? В него бы из УБТ крупнокалиберного или из ШВАКА - пушки 20-миллиметровой - садануть, тогда разговор на равных был бы.
"Мессер", похоже, их не заметил - прошел выше и исчез. Но Михаил уже чувствовал себя не в своей тарелке. Ночью "мессеры" не летают - нет навигационного оборудования. А днем Михаил летал на истребителе, и еще неизвестно в этом случае было, кто кого одолеет. Сейчас же самолетик утлый, скорость - пешком обгонишь, и пулемет хорош, только если по вражеской пехоте стрелять. Видел Михаил на сбитых Ме-109 бронезащиту - такую этим пулеметом не возьмешь.
Но как и предчувствовал Михаил, "мессер" не ушел. Он спрятался за облаками и коршуном кинулся сверху на практически беззащитный самолет. А У-2 и спрятаться негде - вокруг болота, озера и реденький лес. Хоть бы наши истребители его пугнули!
- Сверху заходит! - заорал в переговорную трубу Михаил.
Вывернуть пулемет в зенит - навстречу немцу - не получилось. Сверху раздалось характерное "др-р-р"! Но летчица за мгновение до этого звука успела скользнуть на крыло, и трасса прошла мимо.
Михаил увидел, что немецкий истребитель стал выходить из пике, подставив ему борт. Он пустил в него длинную - на полмагазина - очередь. Пули прошли мимо, не принеся никакого вреда, но "мессер" вновь набрал высоту и сделал крутой вираж. Теперь он быстро догонял тихоходный самолетик. Михаил прямо спиной почувствовал, как их самолет лег в перекрестие прицела немецкого пилота. Еще секунда - и он нажмет гашетку! Но летчица нырнула вниз, и очередь прошла поверху. "Это она в зеркало за задней полусферой глядела, молодец!" - мысленно одобрил действия пилота Михаил.
"Худой" с ревом прошел над ними. Когда он оказался немного впереди, Михаил повел стволом "Дегтярева" и выпустил в истребитель последние патроны. Он готов был поклясться, что попал! На таком расстоянии только слепой промахнется.
Но "мессер" ушел вперед. Михаил от досады выматерился - патронов в диске больше не было. Надо было где-то садиться и немедленно покидать самолет. "Мессер" их не оставит - слишком уж легкая добыча.
Михаил взял в руки переговорную трубу, собираясь сказать летчице о том, что нужно садиться, но, взглянув вперед, увидел - "худой" дымит. Несильный пока дымок с каждой секундой становился все гуще и обильнее. Он все-таки попал!
"Мессер" сделал вираж, и тут из него вырвалось пламя - сначала из-под крыла, а потом из моторного отсека. Летчик откинул фонарь и выбросился с парашютом, а истребитель перевернулся через крыло и стал падать. Удар о землю, вспышка пламени, грохот взрыва и столб густого черного дыма!
- Ура! - закричала летчица.