Дверь отворилась, на пороге показался чернокожий фардв.
- Мамбога Нидо? - спросил Хлавин. - Для вас пакет.
- Лидиец? - на правильном языке спросил фардв Мамбога. - Что за спешка? От кого?
- Там все написано, читайте!
Мамбога вскрыл пакет и, подойдя к свече у двери, прочитал, лицо его не отразило ничего. Он поглядел на Малингу и только спросил:
- Эту радостную дуру зачем привел?
- Дорогу показывала, - Хлавин подошел к фардву и, наклонившись, зашептал: - Она хочет детей от меня. Безумная какая-то. Литарийка! Денег предлагает.
- Много? - спросил Мамбога с интересом.
- Три лита.
- Ну и чего ты ждешь? - искренне удивился Мамбога. - Я б давно дал ей то, что она хочет. За три лита?
- Ну, я не знаю. Мне еще в Рипен возвращаться…
- Дирижабль придет через пять часов, вам этого хватит. Тебе не нужны скандалы?
- Нет.
- Ну и что тебя держит? Вон свободная комната… развлекайся.
Малинга стояла позади Хлавина, держась пальцами за ремень.
- Малинга, ессее, шамбор слива, ен даста.
- Что ты ей сказал? - Хлавин почувствовал, как ловкие ручки полезли за ремень.
- Что ты согласен, и вон там для вас свободная комната.
- Сволочь! Я могу иметь свое мнение?
- Не можешь… хочешь задание завалить? Займись с ней так, чтоб она ничего не помнила, кроме тебя и твоего таланта.
Хлавину ничего не оставалось, кроме как подчиниться.
- А что в пакете?
- То, что тебя не касается. Вернешься, передай - все будет в лучшем виде. Не подкопается никто. Бери ее и идите.
Малинга уже ухватила наемника за ремень и тащила, словно бычка, к кушетке.
Глава 13
Хотя Варра спала совсем немного, а потом еще и три часа разгребала завал, сон ее исчез, пропал, словно и не было. Осталось сумасшедшее возбуждение, состояние между утомлением и переутомлением. Она повела обоз, посвистывая плеткой, и свежие лошадки неслись рысью, держа хороший темп. Нэйл старался не отставать. Он даже не разговаривал с Атреллой, перебравшейся в его фургон. Орингаст и Хим держались сзади, не пуская своих лошадей в галоп. Хим заподозрил, что Варра немного не в себе от усталости, и решил через полчаса, если та не успокоится, догнать и попытаться уговорить сбросить темп.
По мере продвижения на юг ветер становился теплее. Солнце, перевалившее полдень, топило остатки снега на полях. Скалы кончились. Пошла пахотная земля. И ни одной деревни непосредственно у дороги, одни съезды направо и налево с указателями: "Серден - 3 км", "Равлики - 5 км". Нэйл крикнул:
- Может, свернем?
Варра не ответила, продолжая погонять.
Орингаст обогнал фургон Нэйла и, поравнявшись с Варрой, повторил его вопрос:
- Может, свернем?
- Нет! Некогда нам сворачивать! - ответила старшая лекарка. - Едем до первой деревни на дороге, где бы она ни была! Чем быстрее будем ехать, тем раньше станем на отдых.
Впереди показался большой перекресток. Указатель налево показывал - Крамец, 387 км, направо - Тарборн, 1680 км. По этой дороге непрерывным потоком шли ярко раскрашенные фургоны бродячих театров, которые торопились на фестиваль.
Варра затормозила. Выбрала промежуток пошире между фургонами и телегами с разборными подмостками и декорациями - и крикнула громовым голосом, от которого все возницы на поперечном тракте резко осадили своих лошадок:
- За мной, быстро! - стегнула лошадей, и ее фургон помчался поперек потока. Нэйл припустил за ней.
Погонщики театральных обозов чуть притормозили, и обоз лекарей пролетел перекресток. Атрелла спросила у Нэйла:
- А куда это они? Так много…
- Все в Крамец, на фестиваль! - ответил Нэйл. - Слыхала о фестивале театров в Крамеце? Каждый год весной - целый месяц театральные труппы выступают со своими пьесами. Это древнейшая традиция.
- Что-то слыхала краем уха, - сказала Атрелла, - но подробностей не знаю. Расскажите, дядя Нэйл!
Нэйл, стараясь не отставать, не оборачиваясь, ответил:
- Да чего рассказывать? Этой традиции больше тысячи лет. Тогдашний правитель Крамеца, не знаю, то ли граф, то ли князь, объявил, что каждую весну приглашает к себе бродячих артистов на конкурс и фестиваль. Предложил всем соседям отказаться от войн на это время. Награду определил большую, не знаю, сколько денег, но уж не меньше тысячи литов. Как я слыхал, попасть в десятку лучших трупп - очень почетно. Такие нарасхват, их ждут во всех странах. Представляешь, как обогащается город за месяц фестиваля?
- Не представляю, - сказала Атрелла, - но ведь их тысячи, как все размещаются в одном городе?
- Ха, в этом-то все и дело, - Нэйл посвистел плеткой над лошадками. - Фактически фестиваль начинается еще с осени, когда труппы подают заявку на участие. Им высылают табель, согласно которому они двигаются по определенному маршруту и выступают в городах и деревнях, а зрители ставят им оценку за выступление. В город попадают только три сотни лидеров. Остальные размещаются в области города.
Атрелла рассмеялась:
- Здорово! А зрителей туда пускают?
- В город? Конечно! И в область. Хотя там гендеров больше, чем зрителей. А еще торговцев. Вообще, Крамец с ума сходит три месяца в году - весной. Крестьяне забыли, как землю пахать - сплошные постоялые дворы, харчевни, лавки… И везде хоть маленький - театр. Со стороны посмотришь - сарай сараем, а все ж театр.
Атрелла не уставала расспрашивать:
- А вы там бывали?
- Бывал, конечно. Еще до службы в монастыре. Я служил в армии, наша часть стояла под Крамецом. Вот тогда я насмотрелся. Каждый день ходили на спектакли, пока шел фестиваль.
От гонки и ветра Атрелла замерзла. Она забралась в фургон и вылезла обратно на сиденье рядом с Нэйлом укутанная в шерстяное одеяло, оставив снаружи одно лицо.
- Холодно!
- Ну и спрячься в фургоне. Чего тут сидеть?
- Интересно. Я же нигде не была. У нас в Норскапе все другое.
- Какое?
- Север, скалы, леса и тундра на северном побережье острова. А есть и такие острова, что круглый год подо льдом.
- Чем же люди живут?
Атрелла пожала плечиками:
- Рыбалка, охота и леса добыча. У нас еще зима, снег идет.
- Ты ж северянка, отчего мерзнешь?
- А я всегда мерзну, натура такая, - Атрелла смущенно улыбнулась. - Хотите, анекдот расскажу?
Нэйл еще поддал лошадкам ходу, стараясь не отставать от Варры.
- Наливай!
Атрелла не поняла:
- Что - наливать?
Нэйл расхохотался:
- Это я в смысле - рассказывай!
- Белый медвежонок с медведицей лежат в берлоге, греются. Снаружи пурга. Вот медвежонок спрашивает: "Ма! А у нас в роду ханутских черных медведей не было?" - Медведица отвечает: "Нет, не было!" - "А косолапов бурых?" - "Нет, и этих не было. Зачем тебе?" - "Да что-то я замерзаю!" - Атрелла улыбнулась, дожидаясь реакции Нэйла.
Тот рассмеялся:
- Значит, замерзает?!
Через полтора часа скачки лошади начали сдавать. Они уже не хотели держать рысь, сбивались на шаг, и ни понукания, ни плетка не могли заставить их двигаться быстрее.
Варра, остекленевшими глазами уставившись на дорогу, сидела, намертво зажав в левой руке вожжи, а правой упираясь в поперечную перекладину, закрывавшую ноги и тело кучера от грязи, летящей из-под копыт.
Орингаст обогнал фургон Нэйла и подъехал к Варре. Перегнувшись с седла, он потрогал женщину за плечо:
- Варра! Варра! Проснитесь!
- Я не сплю, - сказала Варра. - Я не сплю, - она вернулась в реальность, проморгалась, - проклятие, спасибо. Глаза высохли, режут. - Она обратилась к Орингасту: - Нам нельзя останавливаться, нужно ехать до населенного пункта. Понимаешь?
Орингаст кивнул:
- Понимаю, госпожа Таэггер, давайте я поведу фургон, отдыхайте.
Обоз остановился. Атрелла, как была, в одеяле, пошла вперед к Варриному фургону. Пока Орингаст перепрягал лошадей, меняя уставших на отдохнувших, она влезла в фургон и подползла к Варре.
- Вы устали?
- Очень, - рыжая экзотка ладонью прикрыла глаза. - Переутомление, не могу уснуть.
- Я могу помочь, хотите?
- Вот еще!.. - Атрелла не видела Варриного хвоста, но уже так привыкла к его поведению, что ей показалось, как тот презрительно дернулся, и задрожал его кончик.
- Лекарь себя лечить не может, но друг другу-то мы имеем право помогать, это не нарушение закона.
- Ну хорошо, покажи, что ты умеешь, - Варра перевернулась на спину, сложила руки на груди, ладонями прикрыв выпуклости. - Но только усталость сними, а то знаю я вас, лекарей…
Атрелла хихикнула, прикладывая к вискам экзотки тонкие пальцы.
Усталость она ощутила как кислятину во рту. И боль во всем теле, неострую, истому. Эта боль-утомление уже стала настолько сильной, что мешала уснуть.
Организм экзотки оказался очень любопытным, странным. Он пел. Атрелла параметры этого тела восприняла как незнакомую вибрацию, сильно отличавшуюся от обычной человеческой. Видимо, это как-то связано с возможностью обращаться в животное. Два тела в одном. Два состояния: человек и тигр. Дай команду, и начнется изменение. Какую команду? Это знает только Варра.
Атрелла не стала заниматься чисткой организма, с этим он справится сам, достаточно полежать в покое. Она послала в голову Варры импульсы, притупляющие болевую чувствительность, и лекарка мгновенно уснула.
Фургон, управляемый Орингастом, покатился дальше. Нэйл тоже поменял лошадок. Полукровка прикинул по карте, сколько еще осталось до деревни. Еще часа три, не больше.
Кругом дороги пошли камни, скалы, поросшие кустами и молодыми деревцами. Солнце клонилось к закату. Света пока хватало, но лучи Лита уже не грели, как днем.
Атрелла вылезла на сиденье к Орингасту:
- Привет! Вот и я.
- Привет, - отозвался охранник. - Не спится?
- Да я и не собиралась. Это Варра спит. Я пришла помогать и смотреть.
- Помогать нужды нет, а смотреть - это сколько угодно.
Атрелла деловито уселась на лавку, по-прежнему закутанная в одеяло, так что видны были только одна рука и личико.
- Я жутко любопытная, - сказала она. - Можно, я поспрашиваю?
- Любопытная или любознательная? - улыбнулся Орингаст.
Атрелла на секундочку задумалась и сказала:
- И то и другое. Мне все интересно, - она почесала нос, - я ж до сих пор нигде не бывала. Это мое первое путешествие. - Она, не делая паузы, спросила: - А ты давно охраняешь дядю Индрэ?
- Чуть меньше года.
- Тебе нравится ему служить?
- Я служу республике, а не советнику. - Орингаст улыбнулся еще раз. Девчонка веселила своей непосредственностью и наивностью.
- Но ты же его охраняешь? От кого?
- От дураков.
Атрелла оторопела:
- Каких дураков?
- Самых разных, в основном от фанатиков. Ты знаешь о таких - которые называют себя детьми Лита, золотым племенем, или пламенем, поборниками истинной веры. Они считают, что жрецы Лита предали Бога, вступили в сговор с Нэре и стали думать о выгоде, а не о царстве Лита на небесах.
Об этом Атрелла знала. Золотоносцы ненавидели обычных литариев, убивали простых лекарей на том основании, что лечить больных якобы означает идти против воли Лита, который попустил болезни в мир. Она догадалась, что отец Индрэ - двойная мишень для фанатиков. Она посмотрела на камни вдоль дороги:
- Слушай! Мне кажется, что эти валуны специально уложены вдоль дороги. Правда?
- Правда. Это снегоудерживающие заграждения. Чтоб зимой ветром не заносило дорогу и всегда было ее видно.
- Понятно! А у нас вдоль дороги стоят огненные столбы. Они светятся и днем, и ночью.
- А днем зачем?
- Так у нас зимой и днем темно! - рассмеялась Атрелла. - Полярная ночь. Слышал о такой?
Орингаст сообразил, что Норскап на самой границе с полярным кругом.
- Ну конечно! - Он обрадовался, что Атрелла первая пришла к нему в фургон и первая начала разговор. Не то чтоб ему духу не хватило - первому, но все-таки у нее это вышло как-то само собой.
Он некоторое время молчал. Молчала и Атрелла. Нэйл держал дистанцию, не отставал. Хим тоже привязал свою лошадь к фургону и занял место рядом с фардвом-полукровкой.
- Эй! Там! - раздался голос Нэйла. - Если мы не съедим чего-нибудь сейчас, я сожру нашего проводника! - Хим подскочил, опасливо отсел от агрессивного полуфардва.
Атрелла расхохоталась.
- Каннибализм - большой грех, - сказала она. Но тут и у нее будто чья-то рука сдавила желудок. - Ой! А есть и правда хочется!
Орингаст привстал на сиденье, чтоб высунуться над тентом фургона и увидеть Нэйла:
- Варра сказала, ехать до деревни, там и поедим!
Нэйл проворчал:
- Им, тиграм, не жрать неделю - дело привычное, а я не могу без трехразового питания и шестичасового сна… До деревни еще полчаса как минимум, - сказал он Химу.
Тот кивнул:
- Скоро уже. Потерпи.
Орингаст уселся на место и поторопил лошадок:
- Но, залетные! - не делая паузы, он спросил спутницу: - Ты как насчет замуж выйти?
- За кого это? - высунулась из кокона-одеяла Атрелла, от удивления глаза сильно увеличились.
- Вообще - замуж.
- Ааа, вообще? Ну, если вообще, я не против, - она уточнила, - именно вообще. А конкретно я об этом не думала.
- Почему?
- Я еще маленькая, - сказала Атрелла, - мне рано. Нужно сперва выучиться.
- На лекарку?
- Ну да.
Орингаст расстроился, но совсем немного.
- Ну, хорошо хоть вообще, - сказал он.
- А ты что, свататься собрался? - принялась озорница дразнить наследника рода Браго.
- Это что - нельзя?
Атрелла высунула всю голову, укутав только плечи. Она потрясла головой, расправляя пушистую прическу.
- Кто может запретить? - сказала она лукаво. - А ты что, любишь, что ли?
Орингаст свел губы в трубочку и промолчал. Молчала и девушка, только заинтересованно косила глазами на парня. Он ей тоже приглянулся. Где-то в глубине, еще в университете, когда она его увидала в полный рост, промелькнула мыслишка-восторг: "Какой большой!", и следом вторая: "Люблю крупных мужчин". Теперь этот мужчина намекал весьма недвусмысленно, что Атрелла ему нравится и он хотел бы на ней жениться. Вот так дела…
- Люблю, - сказал Орингаст, но слово было унесено порывом ветра.
- Что? - переспросила Атрелла.
- Люблю! - громче сказал Орингаст и повернулся, осмелев. - Люблю, - сказал ей в лицо и увидал, как она стремительно покраснела от щек, которые налились румянцем.
Она не знала, что сказать. Вдруг повернулась и полезла в фургон.
Орингаст смотрел на дорогу, похлопывая лошадок вожжами по крупу. Ждал, но ничего за спиной не происходило. Он уже решил, что напугал Атреллу, а она действительно еще маленькая. Если б он обернулся, то увидал, что девушка сидит, сложив ноги крестиком, руки положила на колени и, не отрываясь, смотрит ему в затылок.
Впервые в жизни ей признались в любви. Вот так, на скаку. Громко. И что ей делать? Она ни минуты, ни секундочки не сомневалась, что он не лукавит. Очевидно, что Орингаст поехал из-за нее, для нее. Для этого разговора. Вот он состоялся, и что дальше? Сделать вид, что она не поняла? Прикинуться маленькой девочкой?.. А как же перебои в сердце, когда он подходил к ней? И гул в ушах? Нет… он ей совсем не безразличен. От него идет волна силы и уверенности. Он настоящий воин, мужчина… мужчина… от слова "муж". Кого ей нужно? Изнеженного красавчика? Ну, уж по части красоты Ори любому даст фору. Трелька вспомнила, как ревниво ловила восторженные взгляды младших лекарих, когда Орингаст приходил в госпиталь к советнику. Ну, и что теперь? Сказать ему "да"? А что скажет папа? Вот будет номер: "Знакомься, папа, это мой муж - Орингаст!". Папа будет в восторге. Атрелла еле сдержала смешок. Нельзя смеяться, все очень серьезно.
Она глядела в затылок телохранителя. "Ему уже, наверное, все двадцать или даже больше. Взрослый такой. А с другой стороны, он всего на три года старше, или нет - на целых три года. Нет, он очень хороший. Добрый. И шутить умеет. С ним весело и спокойно. Что же все-таки сказать? А нужно что-то говорить?.. Нос чешется. Вот он щеку повернул. Какая щетина…"
Орингаст вдруг почувствовал, как руки оплели шею, а к щеке справа прижалась нежная щечка. Атрелла потерлась о суточную щетину и сказала на ухо:
- В принципе, я согласна, - она сунула холодный нос в ухо Орингасту, - но сейчас не могу.
- Я понимаю - учеба?
- Нет, - Атрелла развела руки и укрыла себя вместе с Орингастом одним одеялом. - Хотя учеба тоже, но мне нужно маму отыскать. Я должна ее найти, - ее голос сошел на шепот, - или убедиться, что она действительно умерла.
- А где она? - удивился охранник. - Почему - умерла?
- Не знаю, - она снова потерлась щекой о щеку. - Об тебя здорово чесаться.
- Да я вообще лучше всех, - сказал Орингаст. - Так что случилось с мамой?
- Папа сказал, что она умерла при родах… но у меня есть информация, что или она, или женщина, назвавшаяся как она, плыла из Колы к Слемировым островам. Я должна разыскать ее.
- А когда это было? - спросил Орингаст.
- Тринадцать лет назад.
Орингаст присвистнул:
- Ничего себе! Откуда эта информация? Насколько этому можно верить?
- От главного архивариуса Рипена. Он говорил о рапорте капитана корабля, который спас одиннадцать женщин с судна, плывшего из Колы на Слемиров архипелаг.
- И он точно знал, что среди них была именно твоя мать?
- Нет, он назвал имя и имя клана одной из женщин, точно такие, как у моей мамы.
- Разве он не мог ошибиться? Перепутать?
Атрелла покачала головкой:
- Он не мог. Он - гендер. Главный королевский архивариус Рипена Ирваниэль Валехо.
Орингаст вспомнил сообщение по Управлению, что главный королевский архивариус покончил с собой. Отравился.
- А откуда ты его знаешь?
- Мы с ним вместе ехали в Продубин.
- А что с ним случилось потом? Вы до конца ехали вместе?.. Впрочем, гендеры не врут.
- Нет, - Атрелла шмыгнула носом, - он умер. От старости, - Орингаст промолчал, - он был ооочень старый. Ему было больше тысячи шестисот лет. Я представить не могу. Столько не живут, - она снова уткнулась носом телохранителю в ухо: - Представляешь, я сплю, он спит… а потом я прихожу, а он мертвый. - Она немного помолчала и сказала: - Я плакала.
У Орингаста сердце сжалось, защемило, как только представил, что девушка плакала. Он повернул голову к ней, чмокнул в щеку:
- Со мной тебе никогда не придется плакать.
Атрелла потянула носом:
- Я не хочу сейчас ничего говорить. Ты хороший. Весь такой белый с золотом. И добрый. Но я не могу так - сразу. Ты подождешь?
- Конечно, подожду.
Атрелла подскочила на лавке и закричала:
- Вот, вот - деревня! Мы доехали! Ура!
- Слава Литу, - вздохнула за спинами в глубине фургона Варра. - Так хочется помыться и поесть.
Из-за скал за поворотом показались двухскатные черепичные крыши домов.
- Это Вайя! - крикнул Нэйл. - Солнце садится. Правьте к самому большому дому.