Деревня встретила путников мертвым молчанием. Не лаяли собаки, не слышно было ничего. Не мычали коровы, не блеяли овцы… только ветер свистел в плетеных оградах.
Нэйл принюхался:
- Чего-то я не пойму. Где люди? Дымом пахнет, а людей не видно.
Обоз покатился медленно. Деревня была огромна. Орингаст и Хим всматривались в черные проемы окон. Никакого движения…
- Что тут случилось? - Варра осматривалась, высунувшись из фургона через задний проем в тенте. - Орингаст, Хим, поглядите в домах. Где люди?
Воин взял ханутский меч, проводник уже держал в руке длинный кинжал. Крадучись они направились к ближайшему дому.
Орингаст с Химом, озираясь, уже подходили к крыльцу, как вдруг в доме напротив отворилась дверь, и на крыльцо вышел древний дед. Седая борода развевалась на холодном ветру.
- Фимка! Фимка! - Он закашлялся. - Вот проклятая собака! Иди домой!
За спиной деда распахнулась дверь, четыре руки буквально вдернули старика в дом, и дверь захлопнулась.
Оторопевшие путешественники удивленно глядели на странный дом. Варра махнула рукой: "идите туда!".
Бегом, сменив позицию, Хим и Орингаст распахнули дверь дома, из которого выходил дед. И затормозили в дверном проеме от неожиданности.
Дед сидел за столом, как глава семьи, и медленно черпал из большого горшка деревянной ложкой рассыпчатую кашу. А перед вооруженными мужчинами оказалась женщина средних лет, к юбке которой прижались трое малышей. Чуть впереди нее стояли два парня лет пятнадцати и мужчина с кухонным ножом в руке. Молчание длилось доли секунд. Женщина вдруг пронзительно заверещала:
- Нету ничего! Нету у нас! Нету ничего!
Мужчина нерешительно помахал ножиком в воздухе.
- Нас приняли за разбойников, - сказал Хим, убирая кинжал. А мужчина бросил нож на стол и, достав из-за пазухи свитки, подошел к Химу, как к старшему.
- Мы все подати уплатили еще осенью, - сказал он. - Все как положено. Вот, проверьте.
Орингаст убрал меч и сказал Химу:
- Или за сборщиков податей. Славное сравнение. - Он повернулся к хозяевам: - Да успокойтесь вы. Ничего нам не нужно. Мы не сборщики налогов. Мы лекари.
Но его слова никого не успокоили, женщина еще больше заверещала, а мужчина побледнел:
- Да, вы прикидываетесь лекарями, нам так и сказали.
- Кто сказал? - Орингаст напрягся. Его всю дорогу не оставляло ощущение, что их сопровождают, и сейчас это подтверждалось. - Кто вам сказал это?
- Есть добрые люди, - сказал мужчина, продолжая тыкать бумаги Химу. - Днем еще проехал всадник, сказал, к вечеру будут два фургона, трое мужчин и две женщины, назовутся лекарями, а на самом деле это сборщики податей, которые все перепишут, даже кур и собак.
- И вы поверили? - укоризненно спросил Орингаст. - Мы устали, грязные. Нам только помыться и переночевать, рано утром уедем. - На всякий случай, если хозяева почитают Нэре, добавил: - Мы вам заплатим, назовите цену.
- А я им говорил! - скрипуче проговорил вдруг дед из-за стола. - Сборьщики податей так не ездют, где охрана? Где учетчик? Где сундук для недоимок? Два фургона?! Не смеши мои мозоли! Никакие они не сборщики… Верните мою Фимку! Кормить пора!
Его пронзительный голос оказал волшебное действие. Женщина замолчала, детишки укоризненно уставились на Хима и Орингаста, с выражением, будто это они украли дедову Фимку.
- А Будька сказал, что вы Фимку сожлете, - пролепетал самый младший, не отрывая глаз от меча Орингаста. - И мы ее сплятали.
Орингаст присел на корточки.
- А Будька - это кто?
Мальчик пальцем ткнул в одного из близнецов.
- Вот. Он мой блат.
- Мы даем вам слово - мы не сборщики податей. Едем в Ханут, лекари. Там беда. И мы очень спешим. Помогите нам.
- Пятерых нам не поселить, - сказал мужчина. - Двоих возьму, а троих - можно к сестре. Там дом больше и детей меньше.
Хим вышел на дорогу:
- Встаем на ночлег! Все нормально!
Варра облегченно вздохнула:
- Слава Литу. Нэйл! Распрягай!
Глава 14
Ночь застала Хлавина на полпути к лагерю лидийцев. Он пустил лошадь шагом, размышляя над событиями прошедших дней.
Малинга лежала рядом, умостив головку на плече наемника, а тот думал об одном - сейчас бы трубочку выкурить и махнуть стаканчик бражки. Левой рукой он обнимал чернокожую красавицу, все-таки добившуюся своего. Дети… Зачем ей дети? Почему она так запала именно на него? Что это - блажь?
Хлавин провел ладонью по спине девушки от ложбинки меж ягодиц до лопатки. Нежная кожа, пальцам не за что зацепиться. В окно засвечивала пальма, отчего по комнате бродил слабый бледно-желто-зеленоватый свет, повинуясь порывам ветра.
- Малинга?
Девушка чуть дернула головкой, давая понять, что не спит:
- Чито?
- Почему именно я?
- Так повелить Мугам, - сказала Малинга и блаженно улыбнулась, прижимаясь пухлыми губками к щеке Хлавина.
- Кто это - Мугам?
Малинга перевернулась на спину и ответила:
- Мугам се правити роди, важни. Он смотреть… многие дале…
- Глава рода? - догадался Хлавин. - Что он сказал?
- Мугам видитель, он види, мене говорить, буди чоливек бели ме имен спроси, то ён умирате - дети нет, проси чоливек, дети - буди.
Хлавин не сразу понял, что сказала Малинга, а когда понял, похолодел.
- Ты спроси ме имен, я скази, - продолжала девушка. - Мугам - Ба! Видитель, многи дале видеть. Я проси у тебе деть. Нузи идеть в харч, я плати.
- А что еще говорил Мугам? - Хлавин постарался не выдать страха, пробравшего до пяток. Малинга предлагала идти в харчевню, забрать деньги. - Кто умрет? Когда? Скажи дословно, точь-в-точь, как говорил Мугам!
Малинга села на кровати и принялась искать юбочку, сброшенную на пол.
- Мугам кази: у тебе дети чорни нет, болеть буди, здорови - бели чоливек. Ищи бели - деть здорови. У нас бели - ретька, - она развела ручками, - неть совси. Я спроси Мугам, когда мне встрети бели чоливек? Он скази, ночь и буди. Ждать. И скази еще: эть бели весь равен умирать, дети неть. Бери и делать.
- Где этот твой Мугам? Я хочу с ним поговорить! - Хлавин натянул шорты. - Что за ясновидящий? Отчего это мне умирать?
- Мугам спи. Все спи. Потом чито ночь темена. Идеть в харч, я плати. Мугам очень Ба, все види… его слушать Ханут.
- Отведи меня к Мугаму!
Малинга помахала руками. Она уже оделась и стояла у двери.
- Мугам - нети, ждать, проси… Мугам говорить. Ночь низи… Мугам серди.
- Проклятие… - Хлавин не сомневался в истинности ее слов. О ясновидящем ханутце слухов ходило много. Имени его наемник не знал, но, услыхав от Малинги весть о своей скорой смерти, нисколько не усомнился. Ему хотелось узнать подробности.
За окошком небо окрасилось в розовый цвет. Дирижабль придет из Нагонды через два часа. Хлавин схватил Малингу за руку:
- Уже утро, отведи меня к Мугаму!
Девушка побежала к выходу, но наемник ее догнал, заломил руку:
- Веди!
Малинга закричала, затараторила что-то по ханутски. На крик вылетел Мамбога:
- Вы что, с ума сошли? Отпусти ее!
- Мугам сказал, что я умру, я хочу узнать подробности.
Мамбога вырвал руку Малинги из лапищи Хлавина:
- Дурак. Это он ей сказал. Почему ты решил, что речь именно о тебе?
Он обратился к Малинге с длинной тирадой на ханутском. Та, всхлипывая, ответила.
- Да, речь шла о том, кто даст ей детей, стало быть, о тебе, - перевел Мамбога. - Вот болтушка! Ну что, мы все когда-нибудь умрем. Что нового ты узнал? Ты наемник, ты жизнью своей рискуешь за деньги. Ну и чего ты перетрухал?
- Знаешь, когда тебе скажут, что ты скоро умрешь, погляжу я на тебя.
- Ну и что ты хочешь? - Мамбога вывел Малингу на крыльцо: - Егде киш! Литенге мразь ля.
- Я хочу подробностей, - сказал Хлавин, глядя в спину убегавшей Малинге.
- Он не станет с тобой разговаривать, - Мамбога отошел в свою комнату, вернулся и протянул Хлавину две золотые монеты: - Вот, держи, а она мне отдаст.
- Почему он не станет? - Хлавин нервничал, ярость уже утихала в сердце.
- Потому что он с улицы никого не принимает. Сперва приходишь, рассказываешь о себе, все-все, подробно и без утайки. Он говорит, когда прийти снова. И вот тогда, когда придешь в назначенный день, он говорит, что нужно делать, чтобы исправить ситуацию. Что ты ему скажешь?
- Что мне скоро умирать, с его слов, и я хочу узнать, как это случится и когда.
Мамбога рассмеялся:
- Мугам этого, скорее всего, не знает. Он дает очень заковыристые прозрения. Ты и так узнал больше, чем мог бы. Тем более что слова ясновидца предназначались не тебе. Радуйся. Она ведь передала его пророчество: "Ему все равно умирать", - но где слова, что скоро?
- Проклятие, что же мне делать?
Мамбога, хоть и был нэреитом, ответил литарийской поговоркой:
- Делай, что должен, и будь что будет. А должен ты возвращаться в Продубин, как я узнал из письма хозяина.
- А почему ты мне отдал только два лита? - подозрительно спросил Хлавин.
- Один лит - плата за комнату, - обнажил белые зубы нахальный фардв.
- Ну, ты жадюга. Лит - за три часа!?
- Тебя никто не торопил, мог ее развлекать до самого дирижабля, я же не гнал.
- Ладно. Всякому своя выгода - это благо! - Хлавин пожал руку Мамбоги. - Никому убытков. Благословенна Безутешная, мы чисты перед Ней.
Всю дорогу до столицы Рипена Хлавин был мрачнее тучи, не помогали ни брага, ни жареная говядина, ни хорошая трубка крепкого ханутского табака. Он собрался с духом и постарался не выдать своего смятения Маркаву Рэнду, который еще жил у нэреитского жреца.
Отправляясь за обозом лекарей, он получил приказ задерживать их в пути, где возможно. Ему удалось устроить обвал над гротом, скатив по глинистому, подмытому весенними ручьями склону несколько валунов. Он еще днем, проезжая через Вайю, предупредил жителей, что к ним едут сборщики податей под видом лекарей. И деревенские спрятали весь скот, и даже собак и кошек. И вот сейчас он, оставив за спиной мост через овраг с ручейком, гордо именуемым рекой Нейдой, медленно приближался к просеке, ведущей к его лагерю. Он был опытным воином, понимал в стратегии и тактике. Умел совершать диверсии, и после сообщения Малинги его не оставляла мысль - хозяин, выполнив свою задачу, зачистит лагерь, не оставит никого в живых. Это более чем вероятно. Ведь пути для отхода им Рэнд еще так и не дал.
Советник Индрэ в день выезда экспедиции, как обычно, отправился в Департамент общественного здоровья. Письмо Ганумбы он прихватил с собой. Беспокойное предчувствие не оставляло лекаря. После обеда он вызвал второго телохранителя и, пригласив сесть, обратился с необычной просьбой.
- Шарон, вы ведь раньше служили в сыскном управлении?
- Так точно, господин советник.
- У вас там остались друзья?
- Так точно. Есть. Я могу чем-то помочь?
- Надеюсь. Мне нужен специалист по подделыванию документов, а вернее, тот, кто умеет определять, подделан ли документ. Есть у вас такой?
- Так точно, - третий раз сказал телохранитель, - есть маг, он точно говорит, какого вида был человек, писавший документ.
- Вы мне окажете неоценимую услугу, если доставите сюда этого человека.
Пока Шарон вызвал себе смену, пока добрался до здания следственного управления и нашел нужного человека, прошел весь день.
Советник ждал. Наконец, вошел Шарон в сопровождении его знакомого мага-эксперта.
Советник положил на стол лист с письмом Ганумбы. Эксперт взял его в руки, закрыл глаза.
- Что вы расскажете о писавшем этот свиток?
- Это ханутец, чернокожий, - сказал эксперт, не открывая глаз.
Индрэ кивнул. Это Ганумба.
- Что еще можете сообщить?
- Он невысокого роста, - советник снова кивнул. Ганумба был ниже среднего, ниже самого Индрэ.
- Еще что?
- Ему около пятидесяти лет, - и снова в точку. Советник кивнул.
- Это Ганумба. Спасибо.
- Я не могу назвать его имени, господин советник, но добавлю еще одно: это фардв.
Советник подскочил:
- Ганумба - человек!
- Я не говорю о главном лекаре Ханута, господин советник. Тот, кто написал это письмо, - фардв, он чернокожий и ему примерно пятьдесят лет.
- Значит ли это, что письмо - подделка?
- Если только Ганумба не диктовал это письмо фардву, записавшему его.
- Нет, тогда это был бы не его почерк.
- Значит, кто-то прислал вам поддельное письмо от имени главного лекаря Ханута, - эксперт поднялся и поклонился: - Могу ли я идти?
- Да, вы свободны. Шарон!
Телохранитель вырос рядом с советником:
- Я тут.
- Немедленно телеграфом отправьте приказ Варре в Дони - одно слово: "Возвращайтесь!".
- Будет исполнено.
- Подожду вас, Шарон, бегите на почту!
Через полчаса телохранитель вернулся:
- Господин советник! Связи нет. Туман над Нейдой. Как только будет луч - они передадут.
- Спаси Лит, голубчик, - советник немного успокоился. - Вы понимаете, их наверняка ждет ловушка в Регалате или Хануте. Но кому это нужно?
- Может быть, выслать отряд?
- А это удобно? - Они спускались по ступенькам ночного Департамента общественного здоровья. - Я ведь в мирное время не имею отношения к армии.
- Я могу обратиться в часть, что расквартирована рядом с монастырем. Пускай пошлют взвод по дороге на Дони. Может, догонят?
- Если это не создаст неудобств руководству, я буду очень признателен.
Доставив советника в монастырь, Шарон пошел к казармам кавалерийского полка, что был через две улицы. Найдя там дежурного офицера, он представился и сказал:
- Нужно как можно скорее отрядить взвод и прочесать дорогу на Дони. Обнаружить обоз из двух фургонов и доставить их в Продубин.
- Шар, ну что за муха тебя укусила? - спросил довольный службой дежурный офицер. - Ребята намахались за день и спят. Утром придет командир полка и пошлет, хоть весь полк, в Дони, в Тарзин, да хоть Ажгару в задницу.
Телохранитель расстроился:
- Да пойми ты, это не блажь моя. Советник отправил обоз в Ханут и боится, что их ждет засада.
- Где? В Рипене? Шар, ты в своем уме? Что может им грозить здесь? - дежурный уменьшил градус веселости. - Приходи утром к подъему, и комполка все сделает. А я, извини, не могу. Отбой был час назад.
- Ну ладно, я приду, - телохранитель вернулся в монастырь.
В это время фургоны уже стояли во дворах в деревне Вайя, а путешественники, попарившись в бане и поужинав, готовились ко сну. Семья, первой встретившая путников, согласилась принять на ночлег Атреллу и Орингаста. А Варра, Нейл и Хим разместились в другом доме.
Практичные крестьяне, несмотря на то, что работников в доме хватало, поручили Орингасту наколоть дров для бани. Хозяин ушел топить печку, близнецы носили воду, а хозяйка, оценив способности Атреллы, пригласила к кухонному столу - готовить ужин. Один дед, получив свою собачку по кличке Фимка, радостный вылез на скамеечку во дворе и курил трубочку, ловя последние лучи заходящего солнца.
Близнецы, натаскав воды, помогали Орингасту: собирали колотые поленья и относили в баню. Атрелла чистила картошку, репу, нарезала лук и зелень. Пару раз хватив себя ножиком по пальцам, тут же залечила, по привычке лизнув порез. Хозяйка заметила такой способ лечения:
- А если другого лечить, тоже лижешь?
- Что? - не поняла вопроса Атрелла. - Зачем?
- Не знаю, зачем, ты вот порезалась, лизнула, и все зажило.
- Ой! А я и не заметила. Это с детства привычка, - смутилась лекарка.
- Ты не ответила, как лечишь.
- Ну, - Атрелла на минутку задумалась, - руками. Я вообще только учусь. Если чего не так скажу, не обижайтесь.
- А чего не так? - рассмеялась хозяйка, - Я не учитель, ты не ученица. Просто расскажи.
- Если просто, то чувствую, что в организме неправильно, и посылаю импульсы, которые исправляют… - Атрелла замялась, - я не могу толком объяснить. Меня папа учил и объяснял. А вообще, я только собираюсь поступать в университет.
- И себя, значит, можешь лечить?
- Только мелкие порезы и всякие царапины, - Атрелла не знала, как же еще сказать. - Вообще лекари себя лечить не могут. Мы просто не болеем. А если заболеем, значит, чем-то прогневали Господа.
- Это Лита?
- Да. Лита. Он добрый. Молимся Ему, он помогает, - Атрелла решила, что спрашивать лучше, чем отвечать. - А вы как лечите? Заговором?
- Моя мать умела раны заговаривать и больные зубы. А я пользуюсь настоем лишайника с желтых скал. Все раны лечит и любые болезни.
Хозяйка сняла с полочки на кухне глиняную флягу и протянула Атрелле. Та открыла, помахала перед носом:
- Запах ничего, приятный. Его пить?
- И пить, и мазать. Если пить, жгучий. А на рану, так ничего. Пощиплет, и все заживает.
Атрелла макнула палец в настой и облизнула. Во рту зажгло.
- Ух, ты! Жжется! А как называется этот лишайник? Он еще где-нибудь растет?
- Я не знаю. Нигде не бывала.
Атреллу заинтересовал этот чудодейственный лишайник. Вот здорово, если она привезет это в университет и даже сделает доклад! Дядя Индрэ ее похвалит. А потом к желтым скалам пошлют экспедицию, заготовят сырья много-много и помогут многим людям.
- А у вас есть сам лишайник?
- Нет, - ответила женщина, не отрываясь от приготовления ужина. - Я сразу его варю и потом храню в бутылке. Он не может лежать. Как нарвешь, сразу надо готовить зелье. А то превращается в бесполезную труху.
Атрелла расстроилась.
За столом она ела без аппетита. У одного из близнецов, сидевшего рядом, спросила шепотом:
- Ты знаешь, где желтые скалы?
- Угу, - кивнул мальчик, - а тебе зачем?
- Лишайника хочу нарвать, которым мама ваша лечит.
- Угум, - снова сказал близнец и уткнулся носом в кружку с чаем. - Мамка не пустит, можем ночью сходить, когда все уснут. Хочешь?
- Ум-гум, - точно также ответила Атрелла.
За столом, в шуме стука ложек и жевания, никто кроме Орингаста не заметил диалога. Да и он обратил внимание на невнятные мычания и загадочные лукавые физиономии близнецов только потому, что смотрел на Атреллу, и выражение ее глаз насторожило охранника. Она явно что-то задумала.
Атреллу положили в детской с мелюзгой на втором этаже. Она рассказывала сказку, пока детишки не уснули. Лежала с открытыми глазами, а перед ними плыла бесконечная дорога. Она проснулась от звяканья. Соскочила с кровати и подбежала к окну. Там двумя фонарями семафорили близнецы. Она махнула рукой в форточку, быстро оделась, отворила дверь комнаты и остановилась перед скрипучей лестницей.
Секунду помешкав, она разулась. Босая нога ощущала структуру ступеней и скрипучесть. Осторожно, ступая одной ногой на каждую ступеньку, она старалась вставать на край, и спускала туда же вторую, и снова - правая, ступенька крепкая, не скрипит, и вторая нога. Наконец, сошла на пол и на цыпочках побежала к входной двери.