- Ты не кошка. Ты горностай. На заднем сиденье пакет. В нем бананы, круассаны, клубника.
- Почему горностай? - Оксана полезла назад, зашуршала пакетом, вернулась с клубникой и круассаном. - Это не считается едой. Я хочу мяса.
- Твое животное - горностай, - объяснил Макс, отъезжая от особняка. - У каждого человека есть животное, тотем. Я умею их видеть.
- Мне нравятся горностаи. А какое животное у Алины? А у Круглова?
Макс задумался.
- Алина - крупная птица. Вроде куропатки. Точнее сказать трудно, у нее связь с тотемом сильно нарушена.
- Клуша, короче.
- Типа того. Круглов - собака. Охотничья порода.
- Да, похож. На дратхаара похож, особенно когда приезжает с Гоа весь заросший. А у тебя кто?
Макс потер указательным пальцем острый нос с горбинкой.
- У меня королек. Это птица, которая выклевывает остатки мяса, застрявшего между зубов у крокодилов.
- И кормит им горностая. Давай заедем куда-нибудь перекусить, королек?
- Заедем. Сейчас выскочим на Третье, полчаса в пробке, и заедем.
Оксана положила ему в рот клубнику.
- Может, куда-нибудь поближе?
- Вряд ли получится поближе. Мы едем ко мне.
Ксана откинулась на сиденье, закрыла глаза.
- Тогда разбуди меня, когда доедем.
За окнами "Мазды" Макса суматошной мозаикой огней неслась вечерняя Москва.
- Ты уверен, что это жилой дом? - спросила Оксана.
Макс достал из машины пакеты, захлопнул дверь. Повел Оксану за собой, огибая проломы в асфальте.
- История забавная, - начал он. - В середине девяностых один немец решил затеять пивоварню. Объездил всю Москву, купил старую заброшенную колокольню. Полностью отремонтировал, внутри сломал переборки, все заново отделал. Сделал подводку, слив, трубы проложил. Привез котел.
Они остановились перед круглым кирпичным зданием, оплетенным сложным узором из труб разной толщины. В здание вела железная дверь с кодовым замком.
- Деньги все вложил в производство, на взятки не осталось. Лицензию ему не дали, да еще и наехали. Машину сожгли. Как раз был самый передел. Немец собрался и уехал. Все бросил. Котел год Простоял, потом его разобрали и вывезли. Внутри все растащили. А я лет пять назад с этим немцем пересекся. Помог ему в одном деле. Он мне за вменяемую цену уступил здание. - Макс набрал код, открыл дверь, пропуская Оксану вперед. - Теперь вот живу, наездами. Добро пожаловать.
Жилье Макса изнутри напоминало колодец, сквозь который летела Алиса, направляясь в Страну Чудес. Насколько хватало глаз, вверх уходили лепившиеся к стенам полки. Они были плотно заставлены книгами, круглыми и квадратными коробочками, черно-белыми фотографиями в рамках. Середину "колодца" занимала винтовая лестница, уводившая под самую крышу. Некрашеный дощатый пол скрипел под ногами.
- Удивил, - признала Оксана. - Приз в номинации "Жилье года" и все такое. Я так понимаю, нам наверх.
- Нам наверх. Лифта, к сожалению…
- Я справлюсь. Как ты вещи снимаешь с полок?
- Там есть специальные скобы. По ним можно карабкаться. Я так держу себя в форме.
- Юмор. Ценю. Между прочим, я простояла сегодня три часа возле стенда с графиками и прочей лабудой. Теперь еще карабкаться…
- Отнести тебя на руках? - предложил Макс.
Оксана положила ему руки на плечи. Наклонила голову, заглядывая в лицо.
- Я очень хочу к тебе на руки, - сказала она. - И не только на руки. Но лестница, особенно такая, вызывает у меня одно желание - крепко держаться за перила. Так что я вперед, а ты будь готов подхватить меня сзади. - Она решительно наступила на первую ступеньку.
- Я тоже боюсь лестниц, - тихо сказал Макс.
Страх в его понимании был стержнем человеческого существования. Скрученная спиралью лестница в сердце его дома напоминала Максу, что, как бы высоко он ни поднялся, он остается человеком. Один неверный шаг - и падение.
Металлические перила холодили ладонь.
Верхний, жилой этаж был разделен перегородкой на спальню-кабинет и кухню-столовую. Еще был чердак, на который вела тонкая лесенка и начищенная медная труба. Труба осталась от немца-пивовара, чудом избежав рук воров. А вот колокола, которые когда-то висели под крышей, пошли в переплавку десятки лет назад.
Пока Макс жарил мясо и картошку, Оксана осматривалась. В спальне ее внимание привлек необычный предмет цилиндрической формы. Высотой человеку по грудь, толщиной в два обхвата ладоней, он был весь покрыт плетением узора - черные люди и вставшие на задние ноги животные водили бесконечный хоровод на желтовато-коричневом фоне. На ощупь предмет был сделан из дерева и покрыт лаком. С одной стороны, он напоминал сувениры, которые привозят на память из экзотических стран. С другой - обладал некой убедительностью, вещественностью, сувенирам несвойственной.
- Это хмара, посох дождя, - сказал Макс, заходя в спальню. - Я привез его из Туниса.
- А это что? - Оксана показала на белый с красными разводами бумажный зонт.
Зонт лежал на подставке, похожей на подставку для самурайских мечей. Чтобы его раскрыть, потребовалось бы сначала снять с него ленту, к которой на нитке была подвешена целая гроздь глиняных печатей.
- Каса-но-обакэ. Японский зонтик-привидение. Пойдем есть, остывает.
Оксана подняла голову. Под потолком висела обычная лампочка в патроне на длинном шнуре. Своеобразным абажуром ей служило прибитое к потолку колесо от телеги. Шнур был пропущен сквозь осевое отверстие. К колесу крепились нитки, на которых парили вырезанные из бумаги облака и смешные человеческие фигурки с крыльями.
- Интересно у тебя здесь, - сказала Оксайа. - Расскажешь, зачем тебе все эти штуки?
Макс улыбнулся, но не ответил.
После еды он мыл посуду. Оксана подошла сзади, расстегнула и приспустила на Максе джинсы. Запустила в них обе руки.
Следующие полтора часа они провели в спальне. Бумажные облака и картонные ангелы парили над кроватью, над изгибом позвоночника Ксаны, лежащей на Максе. Над его бедрами, зажатыми между ее коленями. Над ее коротко остриженной головой, размеренно двигающейся у Макса между ног.
Оксана встала, накинула рубашку Макса, пошла на кухню. Вернулась с дымящейся сигаретой и круглой металлической коробочкой, похожей на коробки для чая.
- Искала пепельницу. У тебя над столом на полке таких штук тридцать, - сказала она. - Я попробовала открыть, но не смогла. Что там?
Она потрясла коробочку. Внутри что-то пересыпалось с сухим звуком.
- Ты же не просто так спрашиваешь, да?
Оксана села на край кровати.
- У меня была большая любовь. После мужа, после того эпизода с канадцем. Яркий, очень необычный человек. Авантюрист, бывший дизайнер, ушедший в криминал, потом в бизнес. Ты мне чем-то его напомнил в первую секунду. Наверное, поэтому я так агрессивно среагировала. Мы расстались три года назад. Он умер в прошлом году. В клинике для наркоманов.
Макс потянулся к ней, поцеловал в колено. Осторожно забрал коробочку из рук.
- Я не торчу. Увлекался когда-то, давно прошло. Да я бы и не стал хранить дрянь на кухне. Здесь полно мест, где можно спрятать.
- Лучше всего прятать на виду.
- Мне нечего скрывать. - Макс смотрел Оксане в глаза. - В этих коробочках дожди. Я собирал их в разных местах земного шара. Там есть летние дожди Подмосковья. Тропические ливни. Лондонская хмарь. Ледяной град из Северной Европы. Есть даже уникальная зимняя гроза, за которой я охотился пять лет.
- Я не понимаю, - растерянно проговорила Ксана.
Макс решительно встал с кровати. Взял прислоненный к стене дождевой посох.
- Я тебе покажу, - сказал он.
Они поднялись на чердак. Обнаружилось, что две трети круглой крыши вырезано сектором. Ночное небо перемигивалось звездами и дышало прохладой. Справа и слева нависали угрюмые глыбы корпусов безымянного для Оксаны завода. У горизонта шарил белыми пальцами лучей марсианский треножник Останкинской телебашни.
Макс ногой захлопнул люк в полу. В одной руке у него был хмара, в другой жестяная коробочка с дождем.
- Это один из моих первых дождей, - сказал он, с усилием откручивая крышку. - Я собрал его в Крыму, летом, в горах. Четырнадцать лет назад. - Он потряс коробочку, заглянул внутрь. - Совсем мало осталось. - Макс улыбнулся, посмотрел на Ксану. - Но для тебя не жалко.
Оксана села на пол, обхватила колени руками. Макс вынул из торца хмары пробку и насыпал в отверстие из коробочки темный порошок. Вставил пробку на место.
- У меня к тебе просьба, - сказал он. - Сейчас я буду танцевать. Постарайся хлопать или стучать по полу в такт. Вдвоем мы призовем дождь быстрее.
- Как скажешь. - Оксана была настроена подыгрывать ему до конца.
Улыбка на ее лице говорила, что она настроена не очень серьезно, но без ехидства. Скорее Ксана ожидала демонстрации какого-нибудь фокуса, после которого можно будет вернуться в теплую постель. Мужчинам редко приходил в голову более сложный способ ее развлечь, чем продемонстрировать ходовые качества нового спортивного болида или яхты. Оксане было интересно.
Макс стянул через голову футболку, оставшись в одних джинсах и босиком. Он взял дождевой посох двумя руками перпендикулярно земле. Переступил с ноги на ногу, подбросил хмару, поймал и ударил нижним концом посоха о доски. После этого он начал танцевать.
Раскачиваясь из стороны в сторону, Макс топтался на месте. Он постепенно ускорял темп, непрерывно потрясая перед грудью хмарой. Порошок шуршал внутри посоха, ступни Макса звучно ударяли по настилу. Его глаза были закрыты, танец с первых секунд захватил его целиком. Колени поднимались все выше, Макс не просто топал, он перепрыгивал с ноги на ногу. Пол гудел. Загадочным образом гудение, ритмизированное шорохом-стуком дождевого посоха, передалось медной трубе, направленной зевом в отверстие в крыше. Оксана могла поклясться, что труба вибрирует в такт прыжкам Макса.
Почти против своей воли Оксана начала отстукивать ритм ладонями о колени, потом о доски. Голова Макса теперь моталась вверх-вниз, как у болванчика за задним стеклом машины. Руки трясли посох с такой силой, что шорох не прекращался ни на секунду. Более того, он становился громче, отражался от стен, все больше напоминая звук дождевых капель.
Воздух отчетливо посвежел. Оксана почувствовала, что покрывается мурашками. Торс Макса блестел от пота. Потрясая хмарой, он поднял посох над головой. Его глаза открылись, слепо глянув выкаченными белками. Медная труба протяжно запела, наполняя все здание вибрацией. Небо вдруг помутнело, останкинские лучи запутались в серых клубах туч.
Макс упал на колени и из последних сил трижды ударил хмарой о пол. На первый раз небо раскололо синей вспышкой. На второй - сверху обрушилась громовая лавина.
На третий раз хлынул дождь.
Макс лежал головой у Оксаны на коленях. Раскрытым ртом он глотал теплые водные струи. Под пальцами Ксаны его свитые вервием мышцы постепенно расслаблялись. Дождевой посох откатился к стене.
- Признавайся, что ты это подстроил, - ласково говорила Оксана.
- Ты прогноз смотрела на сегодня? - Макс задыхался. - Неделя без единого облачка.
- Может, он поменялся.
- Ага. Запах крымского моря тоже был в прогнозе?
Оксана положила ладонь на его горячий лоб.
- Я никогда не была на море, - призналась она. - Не знаю, как оно пахнет.
Макс сел, опираясь руками о пол. Их взгляды переплелись, как руки альпинистов над пропастью. Дождь стекал по их лицам.
- Ты не была на море? Почему?
- В жизни не сложилось. Выросла на Севере, отца не было, мать не могла себе позволить. В Москву переехала учиться - тоже ездить не было возможности. Вышла замуж, забеременела - врачи запретили. А потом все завертелось без передышки. Последние четыре года если езжу, то в горные санатории или в Швейцарию. Многие не верят.
- Я верю. - Макс потянулся к ней, накрыл ладонями груди, просвечивающие сквозь мокрую ткань рубашки. - Этот дождь пахнет морем.
- Мне нравится.
Они поцеловались.
- Пойдем вниз, - тихо попросила Оксана. - Это, конечно, здорово романтично под дождем. Но я боюсь, что окоченею раньше, чем мы приступим. И нечего ржать! - Она стукнула Макса по плечу.
- Я не над тобой. У меня, кажется, ноги уже окоченели. Встать не могу. Ты сможешь меня стащить с чердака?
Хохоча, они повалились рядом на пол. Невидимая нить, протянувшаяся между ними в "Точке", задрожала с упругим звоном и стянула их в одно горячее, вздыхающее целое. Мокрая одежда никак не хотела слезать, но в конце концов сдалась.
- Тебе не холодно? - спрашивал Макс, целуя Оксану в плечо.
Вместо ответа она изо всех сил притягивала его к себе. Ее ногти оставляли багровые следы у него на лопатках, но Макс Даже не вздрагивал.
Боль, настоящая боль будет потом.
4
- Привет.
- Привет. Извини, не могу говорить. Перезвони через час.
- Оксана.
- Занята. Перезвоню.
"Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети".
- Макс, милый, извини. День сегодня сумасшедший. Привет.
- Привет, Ксана. У меня тоже полный хаос сегодня. Зато, кажется, помог паре хороших людей.
- Ты где? Не в Москве?
- Нет, я Питере. Я скучаю.
- И я. Приезжай, а?
- Я не могу, родная. Я улетаю завтра утром. На месяц в Европу.
Молчание.
- Оксана?..
- Неправильно говорить такое по телефону.
- Я знаю. И то, что я скажу дальше, тоже будет неправильно.
- Да?
- Речь идет об издательском венчуре. Американцы решили форсировать. На следующей неделе в Москву прилетает Бергер. Он примет решение на месте.
- Макс!
- Не перебивай. Бергер будет встречаться с Алиной, Кузьминым и Поташевым. Однако твое слово будет решающим. В Лос-Анджелесе тобой очень довольны, собираются тебя промотировать на место Поташева.
- Макс, откуда?
- Я договорю. Бергер уверен в доходности издательского венчура, но влиять на твое решение не будет. Им важно убрать Поташева. Если ты рекомендуешь подписать венчур, его обвинят, что он отклонил его год назад, когда требовалось в два раза меньше денег, припомнят сделку с "Кубанью" и переведут. Если ты выступишь против, Бергер спустит на Поташева внутреннюю безопасность, потому что Егор лоббирует интересы Алины. У Поташева есть несколько офшорных счетов, неподотчетных американцам. Он уйдет до того, как ему придется объясняться по их поводу. Так и так ему конец. Так и так ты въезжаешь в его кабинет.
- Ты… ты не можешь всего этого знать!
- Могу. Издательским домом будут заниматься люди Бергера напрямую, готовить его к IPO и последующей продаже. Ответственность с тебя снимут. Теперь моя просьба: дай положительную рекомендацию. Ситуация именно такова, как я описал. Твое решение позволит Алине остаться на плаву. Несколько сотен хороших людей сохранят работу. На твою дальнейшую карьеру это повлияет минимальным образом.
Молчание.
- Оксана?
Молчание.
- Оксана, ты здесь?
- Я здесь. Не буду спрашивать, откуда ты знаешь. Все и так понятно. Уважуха Алине.
- Ксана, ты неправильно понимаешь. Я оказываю услугу, о которой Алина попросила после нашего знакомства.
- Макс, я не думала, что дождусь вранья от тебя. Хотя теперь понятно, что для правды все было слишком красиво. Блин, как же я могла повестись?!
- Слушай, ну как мне тебя убедить? Алина не могла ничего знать про прилет Бергера. Он ни тебя, ни Егора не предупредил. В Лос-Анджелесе считаные люди знают, что он летит в Москву. Я прошу тебя, без эмоций, обдумай все, что я сказал.
- Да. Без эмоций. В последнее время эмоций было слишком много.
- Оксана!
- Я кладу трубку, Макс. Твои слова я обдумаю. Не звони мне, пожалуйста, больше. Это будет глупо. Привет, Алине.
"Абонент не отвечает или находится вне зоны действия сети".
5
Макс положил телефон на прикроватную тумбочку. Опустил голову на руки.
- Тебе привет, - глухо сказал он.
Алина сидела, поджав ноги, в кресле напротив. Платье из тончайшего черного шелка словно струилось по ее телу. Туфли "Маноло Бланик" лежали под креслом.
- Я боюсь тебя, - сказала она. - Боюсь, потому что не понимаю. Ты же любишь ее. Ты от меня даже скрывать не пытаешься.
Макс поднял голову и посмотрел на нее. Он молчал.
- Если любишь так сильно, почему предаешь?
- Чаще всего предают тех, кого любят. Ты хорошо должна это знать.
Алина сделала защитное движение рукой.
- Не надо. Не мсти мне за то, что ты сделал с Оксаной. Ты сам предложил мне помощь.
- А ты согласилась. К чему эти разговоры?
Алина молчала, царапая ногтем подлокотник.
- Я пытаюсь разобраться в себе. Что меня на самом деле в тебе пугает? Ты правильно говоришь - я понимаю в предательстве. Обычно я боюсь, что мужчина солжет мне, повернется спиной. Но не с тобой. Еще бывают темные люди, без закона в глазах. Поташев такой. Животное. Он когда кончает, рычит. Я с ним рядом заснуть не могла. С такими страх простой, физический, элементарного насилия боишься. Ты сильный, но ужаса не внушаешь. При этом меня все время холодком обдает. Ты знаешь то, что знать не должен. Говоришь то, что говорить напрямую нельзя. С тобой рядом как в грозу гулять. Молния вряд ли убьет, но страху натерпишься.
- Если тебе страшно, зачем ты прилетела в Питер?
Алина встала с кресла, подошла к Максу. Он смотрел в пол и видел золотистый лак, белые полоски французского педикюра, цепочку с бриллиантом на тонкой щиколотке.
- Мне уйти? - спросила она.
Макс поднял взгляд на Алину. Положил ладони ей на бедра, осторожно привлек к себе. Прижался щекой к животу.
- Останься, - сказал он, целуя шелк. - Я рад, что ты здесь.
Ему казалось, что он тонет в ее душистом, полном нерастраченной любви теле. Макс не дал Алине выключить свет, он хватался за ее щедрую красоту как за соломинку. Ему хотелось свернуться калачиком, зародышевым комком.
- Сладкий мой. - Она гладила его ладонями по лицу, двигала бедрами, стремясь поймать ритм, который унесет их двоих к дальним берегам. - Где ты? Где же ты?..
И ее ласка, умелые движения ее таза, покачивание груди сделали наконец свое дело. Макс прижался к ее шепчущим губам, поймал язык своим. В его действиях появился напор, потом настоящая похотливая ярость. Алина стонала, выгибалась й ни на секунду не закрывала глаза, следя за каждым движением его тела.
Оргазм случился с ней почти беззвучно. Только задрожал живот и по щекам побежали слезы.
- Не останавливайся, пожалуйста, - попросила она. - Не отпускай меня.
Макс перевернулся, чтобы она была сверху. Слезы капали ему на грудь, он накрыл их ладонью. Когда настала его очередь, Алина помогла ему ртом, нежно сжимая рукой мошонку.
Потом она поцеловала его бедро и легла Максу на живот. Он гладил ее спину левой рукой. В кулаке правой Макс сжимал гранулы жемчужного порошка.