"Да, так и есть, всё правильно, – промелькнула мысль и сразу следующая: – Боги, как же хорошо! Нет сомнений, всё чётко и ясно. Живи ради племени своего и убивай за него, если ты воин. Ты – волк и у тебя есть цель!"
Повозки, девятнадцать штук, задёрнутые пологами, стояли во дворе. В них сундуки с золотом, а под ними – возницы. Я видел их чётко и ясно, они спали на войлоке, который был брошен на утрамбованную землю. А чуть в стороне, на чистой незагаженной траве расположились охранники, раскидав вдоль невысокого забора подстилки и мирно сопя во сне. Но здесь не все. Видимо, начальник каравана и приближённые к нему люди спали в помещении.
– Спите, – прошептал я, поводя раскинутыми руками над охранниками и насылая на них морок, – спите. Ещё немного – и ваш сон станет вечным. Пришла ваша пора.
Тем временем к воротам подошли разбойники и наёмники. Они старались передвигаться бесшумно, но мне их шаги были слышны издалека. Поэтому в мыслях – недовольство:
"Словно стадо быков идёт. А ещё их сопение, их пот и страх – всё это чувствуется".
Я вышел навстречу воинам. Впереди – Кривой Руг, который узнал меня и наклонился к уху.
– Что? – прошептал он.
– Вдоль забора охрана, три десятка бойцов, спят крепко, – ответил я, стараясь говорить членораздельно, – повозки во дворе, под ними возницы, пусть живут. Хозяин почтовой станции с семьёй внутри, в дальней угловой комнате, их тоже не трогайте. А в большом зале ещё полтора десятка охранников и главный в караване. Его не убивайте – он наш. Да и вообще внутрь не входите, золотом занимайтесь.
– Собаки?
– Будут молчать, только близко не подходите.
Кривой Руг вышел в круг света от факела, дал отмашку своим бойцам, и они ворвались в почтовую станцию. Началась бойня, которая нас не касалась, мы втроём стояли в стороне. Наш черёд придёт, когда главного над караваном брать будем. При необходимости могли бы и сами зачистить всех охранников во дворе, силы теперь есть. Но нам работа ещё найдётся и распыляться не стоит, а разбойников и наёмников проверить надо. Вот такие наши резоны.
Один бордзу всё же переборол сон, почуял беду, а может, услышал предсмертный хрип своего товарища. Он попытался подняться, но не тут-то было. На него навалился здоровенный наёмник, прижал к земле и зарезал противника, словно барана. Пять минут прошло, а то и меньше. Во дворе остались только наши бойцы и обозники, некоторые из них уже проснулись, но не шумят, видно, опытные дядьки и жить хотят.
– В помещениях сами всё сделаете? – уточнил Кривой Руг, подходя к нам и обтирая свой меч.
– Сами, – кивнул я, и мы направились к крыльцу, возле которого с оружием наголо стоял наш десяток.
Открыв дверь, явно давно не смазывавшуюся, я поморщился, потому что она противно заскрипела. Дальше – большой зал, и в нём враги. Кто-то ворочается на полу. Я уверенно сделал шаг вперёд, остальные последовали за мной. В углу топчан, на нём спит pax, тварь ненавистная. Именно этот гад командовал караваном, и он ещё какое-то время поживёт, в отличие от своих охранников.
Наклонившись к одному из тех, кто спал на полу, резким взмахом боевого ножа я вскрыл ему гортань. Он захрипел, задёргался. Но я сапогом надавил ему на грудь, не давая пошевелиться.
Курбат и Звенислав встали рядом и тоже ударили. Ещё два трупа. После чего наши парни, бывшие штангордские оборвыши, взялись за кровавый труд. Опять мелькнула мысль о волках, которые точно так же приучают свой молодняк к охоте, извечный метод обучения – делай как я. И как же всё-таки люди похожи на серых хищников!
Вот и сделано, что задумано. Все враги мертвы. Остались мы и pax. Пол залит кровью, запах спёртый, дрянной. И наши "гвардейцы" всё же опробовали себя в деле. Позже, возможно, кому-то из них станет плохо и муторно. Но это вряд ли, и, скорее всего, они отнесутся к этому событию словно к работе. В конце концов, не домашние мальчики из Белого города, а босяки из Старой гавани, где выживают самые сильные, крепкие, хитрые и злые.
Наши бойцы зажгли в комнате свет. Курбат и Звенислав связали проснувшегося раха. А я подошёл к комнате, в которой проживал почтовый смотритель. Остановился и, даже не прикасаясь к двери, узнал, что она заперта изнутри. Прислушался, хозяин не спит, и остальные, кто с ним рядом, тоже проснулись и боятся. Почему, ведь нас они услышать не могли, комната угловая, глухая, без окон и форточек? Не знаю. Но, скорее всего, они ожидали какой-то пакости от своих постояльцев. Потому реагировали на каждый шорох. Ну-ну, сидите, мыши, тихо, такова ваша жизненная юдоль.
– Хозяин, – окликнул я тех, кто заперся в комнате.
– Что-о-о? – раздался изнутри испуганный голос.
– Меня зовут Пламен сын Огнеяра. Мы захватили караван с золотом и к утру уйдём. А ты остаешься жить, так же как и возницы повозок. Чуешь, что говорю?
– Да-а-а, понимаю.
– Появятся рахи, передай им, что бури вернулись.
– Всё сделаю, – ответил дрожащий голос. – Только не убивайте.
– Кому ты нужен, подстилка рахская, – пробурчал я сам себе, возвращаясь в общий зал, где было светло, почти как днём, а наши парни шустро оттаскивали тела охранников в угол.
Pax, толстяк с серым землянистым лицом, отвисшими губами и мокрыми штанами, сидел, привязанный к высокому стулу. Мы чувствовали его животный ужас, а ещё запах, еле уловимый запах чего-то настолько противного, что нас чуть на изнанку не выворачивало. Что это такое? Мы не понимали, но зверь, сидящий в глубине каждого из нас, чуял запах своего старого исконного врага. Ничего, пока перетерпим. А потом разберёмся, что это такое.
– Вы напали на отряд под знаменем серого дракона! – выкрикнул pax. – Меня зовут…
Курбат ударил его по толстым губам тыльной стороной ладони, разбив их в лепёшку, и сказал:
– Нам всё равно, как тебя зовут.
– Это точно, – добавил Звенислав. – Мы просто хотим тебя пытать.
– Ну, – пожал я плечами, – не любим мы ваше поганое племя.
Караван-мастер, так называлась должность раха в официальных бумагах, сглотнул набравшуюся в рот кровь и прошамкал:
– Хто вы?
– Бури. – Курбат посмотрел ему прямо в глаза. – Слышал о таких?
– Их же не осталось, всех извели. – Страх отразился в заплывших жирком глазёнках-пуговках раха.
– А вот и не всех. – Горбун продолжал всматриваться в глаза караван-мастера. – Мы пришли мстить, и ты первый, кто нам попался. Представляешь, что мы с тобой сделаем?
– Ахх-рр, – неожиданно захрипел наш пленник и резко дёрнулся всем телом с такой силой, что сломал крепкий дубовый стул, к которому был привязан. Упал и неожиданно умер.
– Чего это с ним? – спросил я Курбата.
– Вот гадина. – Горбун привстал и пнул мертвеца в живот. – Подох. У него вроде как сердце остановилось. От страха.
– А-а-а, ладно, – усмехнулся Звенислав, – не очень-то он нам и нужен был. Айда во двор, добычу смотреть.
Мы вывалились толпой во двор ямы и обомлели. Никогда не видели столько золотых слитков.
Наёмники Кривого Руга вскрывали опечатанные ящики и вываливали всё добытое в центр двора. Куча росла, и здесь было явно больше полутонны. Хотя могли бы и раньше об этом подумать. Девятнадцать повозок, на каждой по двести килограммовых слитков в окованных железом ящиках. Итого: почти четыре тонны драгоценного металла. Откуда? Ответа нет, бумаг и накладных нет, охрану уничтожили, караван-мастер помер. Ой-ё, и чего теперь делать? Вот ведь как случается. Мало добычи – плохо. А много – опять ничего хорошего.
– Что делать будем, Кривой? – спросил я пахана, который тоже ошалел от того, что увидел.
– Не знаю. – Он, как обычно, почесал затылок. – Заберём сколько сможем, и бежать, пока при памяти и след чистый.
– И сколько сможем забрать?
– На каждую вьючную лошадь предлагаю по пятьдесят килограммов кинуть. Сорок лошадей, больше с собой тянуть глупо, не уследим за всеми и мобильность потеряем. Так что две тонны возьмём.
– Остальное бросать тоже нельзя, – заметил я.
– Нельзя, – согласился пахан.
– Давай в реке утопим, в ближайшем затоне. – Предложение не ахти, но ничего другого в голову не лезло.
– Так и сделаем, – согласился он и, обернувшись на почтовую станцию, спросил: – Вы закончили?
– Полностью.
Кривой Руг оглядел двор и задал следующий вопрос, которого я ждал:
– Возниц оставлять в живых не надо. Может, порубать их всех, с бордзу до кучи?
– Нет, – сразу возразил я. – Пусть живут, они нам нужны.
– А смысл в этом какой?
– Видишь, – я мотнул головой в сторону тына, возле которого стояли кучкой возницы, а Курбат и Звенислав им что-то говорили. – Парни сейчас людишкам такого наговорят, что слух, будто бури вернулись, разнесётся по округе, как пожар. И при этом каждый из них будет знать, что мы пойдём не в Штангорд или Эльмайнор, а на восток, к Архейским горам, на соединение с независимыми племенами дромов, которые в горных теснинах закрепились.
– Хитро, – кивнул Кривой Руг.
– Не очень, но на некоторое время погоню со следа собьёт.
Прерывая наш разговор, из почтовой станции нам под ноги вылетел молодой парень лет девятнадцати. Вслед за ним выбежали мужчина и женщина весьма затрапезного вида. Наверное, станционный смотритель с женой.
– Стой! – выкрикнул мужичок и, увидев нас, в нерешительности замер у крыльца.
– Гордей, – вторила ему женщина, а затем, как и муж, замерла на месте.
Воины из нашего десятка ловко сбили парня на землю и заломили руки за спину.
"Молодцы, – подметил я о своих, – хватка есть, раньше бы потерялись и команды ждали".
– Кто такой? – спросил я парня, который вырваться не пытался, а, как мне показалось, высматривал кого-то.
– Гордей Родан, – сказал он, – сын местного смотрителя. Хочу в отряд к бури попроситься. Где они?
– Я бури, – усмехнулся я.
– Ты?! – удивился он. – Не может того быть! Бури знаешь какие?!
– Представляю, за два метра ростом, меч двуручник на плече и конь богатырский под седлом. Так?
– Ну, в общем-то да.
– Отпустите его, – приказал я воинам, а парню сказал: – Иди к отцу и матери, переживают они за тебя.
Парень встал, окинул родной двор задумчивым взглядом и ответил:
– Всё одно я с вами пойду. Нет больше мочи терпеть житьё рабское. Возьмёте?
– Возьмём, – согласился я, – но по уму.
– Как?
– Потом узнаешь, а пока иди с родителями попрощайся, через час выдвигаемся.
– Действительно хочешь паренька взять? – Кривой Руг покосился на Гордея, который подошёл к родителям.
– Свой всё же, дром. Таких парней если в кулак собрать, многое можно сделать, а с кого-то начинать надо. Деньги теперь есть, и если к Штангорду благополучно прорвёмся, начну свой отряд собирать.
– Да-а-а… – протянул пахан, в очередной раз оглядывая здоровенную кучу слитков. – Две тонны золота, считай, что сто тысяч фергонских империалов, а ваша доля – четверть, немало.
Через час, нагрузив лошадей, и своих вьючных, и верховых, оставшихся от охраны каравана, двинулись в путь. А перед этим разыграли маленькое представление. Парня местного, Гордея Родана, вроде как силой скрутили и увезли, словно заложника, чтобы все возницы это видели. Курбат с Звениславом разговор с ними провели и, пока ещё вызванное состояние волчьей натуры не рассеялось, прочуяли – семеро возниц из девятнадцати отнеслись к нам очень недоброжелательно. Следовательно, сразу к рахам побегут и всё, что видели, расскажут. Сволочи!
Утром добрались до Атиля. Отряд двинулся дальше, вдоль реки вверх по течению, а мы трое и Кривой Руг с двумя верными подручниками в одном из затонов, где ночью ловили рыбу на прокорм, скинули половину груза. Жаль, конечно, расставаться с добычей не хотелось, но жизнь одна, а золотишко, если боги помогут, никто не найдёт. Пусть лежит себе спокойно до лучших времён, пригодится ещё. Повода лошадей, сбросивших тяжесть, накинули на луку седла и, догнав отряд, продолжили путь.
К полудню остановились на днёвку. Погони пока нет, и в лучшем случае она только к завтрашнему утру будет, когда возницы, которых не стали вязать, доберутся до Чинкира, где стоит полусотня борасов. Конечно, сразу клич кинут. Но пока воины соберутся, фора будет. Следы наши явные, вверх по течению идут, где можно на ту сторону бродами перебраться. А мы рассыплемся по три-четыре коня и соберёмся только километров через пятнадцать возле небольшого солёного озера. Вот пускай и поищут нас, следопыты, ёлки-моталки.
Мы сидели и рубали солёное мясо с чёрствыми лепёшками, что было у бордзу в запасах, когда меня в бок толкнул Звенислав – смотри, мол. Взглянул и увидел, что привлекло внимание друга. Парень, которого мы с собой взяли, Гордей Родан, видимо, постеснялся сам еду взять, а предложить ему никто не догадался. Что поделать? Наши бойцы – беспризорники, воспитания никакого. Сам сыт, и хорошо. А Гордей сделал вид, что так и надо. Просто отвернулся, чтобы никто не видел, как он голодную слюну сглатывает. Непорядок. Нехорошо. Однако парень гордый, соответствует имени, и сам за куском не полез. Правильный, уважения достоин.
– Гордей, – окликнул я его.
– Да? – обернулся он.
– Садись с нами, – махнул я рукой. – Пообедаем и поговорим заодно.
Гордей, вроде как нехотя, подсел к нам и взял себе еды. С достоинством и неспешно поел, а потом, выпив воды из фляги, сказал:
– Благодарю.
– Вежливый, – заметил Курбат. – Однако впредь не стесняйся. Ты с нами заодно теперь, свой. Что есть у нас, то и твоё. Всё по-братски, кроме денег, оружия и девок. Понял?
– Понял. – Парень кивнул и спросил: – Мы будем рахов уничтожать?
– Будем, – ответил я, – но не сегодня, не прямо сейчас. Ты заметил, что отряд у нас сборный?
– Да. – Гордей оглянулся и уточнил: – Три разные группы?
– Именно. А почему мы вместе?
– За добычей хорошей шли, была опаска упустить, я так думаю. Потому воинов взяли больше, чем нужно.
– Верно, но в следующий раз мы сами пойдём. Вот тогда и будем делать, что нам нужно. А пока цель у нас одна – дотянуть добычу в безопасное место и разделить.
Гордей Родан тяжко вздохнул и произнёс:
– Скорей бы, а то как вспомню этих гадов, челюсть от злобы лютой сводит.
– Сами такие, – буркнул Курбат.
– Что, совсем плохо в степи? – спросил Звенислав.
– Совсем, – мгновенно помрачнел парень. – У меня сестра была, тринадцать лет только, так её пятеро рахов, которые с охоты возвращались, снасильничали до смерти, а потом ещё и над трупом глумились. С тех пор отец сломался, а мать в тень превратилась. Хотел я их порешить в ту же ночь, за родную кровь поквитаться, да меня батя в подвале запер, чтобы беды не вышло. У нас ведь ещё две девчонки-малолетки в семье. И куда потом побежишь? Некуда бежать, догонят. И так в каждой семье. Кого забавы ради конями потопчут или в рабы заберут. А ещё ко мне местный тутуки приезжал, надзиратель за районом. Через месяц в армию должен был уйти, и на Штангорд отправиться. Оставалось только обрезание в честь бога Ятгве сделать – и всё, ты уже не дром, а холоп.
– Ничего, братское сердце, – Курбат хлопнул его по плечу, – за всё посчитаемся с ними, и за твою сестру, и за наших близких. Дай только срок.
25. Штенгель
– Да уж… – других слов у полковника Штенгеля не нашлось.
Заместитель начальника Тайной стражи смотрел на неровный строй из трёхсот человек, которые вызвались служить в рейдерских отрядах герцогства Штангордского, и, мягко выражаясь, был в недоумении. Как эти вчерашние уголовники, галерные рабы и отбросы городских окраин будут воевать? Как?!
– Граф, – обратился Штенгель к полковнику Интару и озвучил свой вопрос: – Как они будут воевать?
– Очень хорошо будут, виконт. – Граф был невозмутим. – Конечно, их придётся помыть, переодеть и подкормить, и только после этого отправлять в рейд.
Интар прошёлся вдоль неровного строя добровольцев и, вглядываясь в лица преступников, стал выкрикивать:
– Красавцы! Орлы! Богатыри!
– Что-то я сомневаюсь, – поморщился полковник. – Ладно, вон тот каторжник с левого фланга, его знаю. Это профессиональный убийца из банды Шрама. Или вон тот, что за спинами прячется, разбойник из шайки Свирепыша. Здесь, если выбрать, с полсотни наскребём. А остальных надо обратно отправлять.
– А я говорю – орлы! – повысил голос граф и обратился к добровольцам: – Правильно?!
– Та-ак точно, господин полковник, – нестройно ответили будущие рейдеры.
– Вот, слышали? – обернулся к Штенгелю Интар. – Это же элита будущего рейдерского войска, полковник. Вы мне верите?
– Верю, – согласился тот.
– Правильно. Надо верить. Потому что нам больше ничего и не остаётся, Гельмут, – уже шёпотом произнёс Интар. – Честно говоря, это ещё ничего бойцы, могло быть и хуже. Пойдём документы на них смотреть?
– Пойдём.
Под место сбора и формирования рейдерских отрядов двум полковникам выделили замок маркиза Сантре, бывшего генерала, казнённого за участие в мятеже. Замок неплохой, двенадцать башен, шесть квадратных и шесть круглых, мощные стены, много каменных построек и обширные казармы. Единственный минус – удалённость от основных дорог. Поэтому служба тыла отдала его без всяких споров.
Первым делом в замок начали подвозить залежалое обмундирование старого образца, продовольствие не первой свежести, а затем и оружие, которое даже ополченцы брать не стали. А сегодня прибыла первая партия добровольцев – триста человек, собранных по тюрьмам и в галерном флоте, в сопровождении роты охраны из городских стражников Кримгорда.
Полковники разместились в кабинете покойного Сантре, который определили под свой штаб. Раскидав сопроводительные бумаги на уголовников в две стопы, принялись за работу.
– Моё предложение такое, – сказал Интар. – Делим всех на три сотни. Примерно так: в первую – бандитов, во вторую – всяких мятежников и воров, в третью – остальных. Ты как, поддерживаешь?
– Нет, – не согласился Штенгель. – Предлагаю делить по боеспособности. В первую – самых боевых, во вторую – тех, кто хоть какое-то сопротивление оказать способен, а в третью – шваль и доходных, кто здоровьем слаб. Хоть одну сотню нормальных бойцов иметь будем.
– Хм! – Интар задумался и кивнул: – Хорошо, давай так и сделаем. И есть второй вопрос: лидеры сотен. Кого командирами поставим?
– Кто самый здоровый и злобный, тот и командир. В такой среде всегда так, и одного я уже присмотрел.
– Это не виконта Бертра, которого к галерам в прошлом году приговорили?
– Он самый, – заулыбался Штенгель. – Этого бойца я лично брал и видел, как он двумя клинками махал. Всё же чемпион севера по мечному бою. А если бы в мятеж не полез, то в этом году чемпионом всего герцогства стал бы. С большим трудом его повязали, сетями закидали и только тогда подступились.
– Решено, один есть, – одобрил граф. – Остальных позже определим.
Полковники погрузились в работу и только изредка комментировали друг другу об особо интересных личностях своих подопечных.
– Пират Бебека, – читал Интар, – родом из Эльмайнора, вор, примкнул к одной из самых отчаянных пиратских компаний на всём Корасе – команде капитана Секача. Пятнадцать подтверждённых абордажей. Был взят в плен солдатами береговой охраны после уничтожения пиратской галеры "Серпентина". На сотрудничество с властями не пошёл, отправлен отбывать наказание на галеры пожизненно.