- Но я только лишил его памяти! - воскликнул Ален, но, наткнувшись на бешеный взгляд маршала, добавил: - Видимо, перестарался.
Маршал вздохнул, успокаиваясь, положил широкую ладонь на плечо волшебника. Почти на три головы выше и значительно крупнее юноши, он казался огромным волкодавом рядом с маленьким котёнком. Формально, маги, магистры и архимаги, даже те, что носили мундир, подчинялись своему военачальнику. На самом же деле - только своим высшим боевым магистрам, которые тоже формально подчинялись военачальникам. А в реальности, все они слушались приказов Чёрного сотника. А его невозможно было заставить подчиняться. С Белым полусотником было не намного проще.
- Мальчик мой, - гораздо теплее произнёс маршал, - прошу тебя, верни то, что забрал.
- Я не могу. - Командор беспомощно качнул головой.
- Ален… - почти прошептал пожилой маршал. - Что я должен сделать, чтобы ты мне помог?
- На войне вы всем нам были вторым отцом, маршал, - медленно ответил волшебник. - Но даже если бы я мог, даже ради вас, я бы не стал возвращать память Мародёру. И у меня есть на то серьёзные причины. Да как же вы не поймёте, Феникс? Грант - тварь, заслуживающая смерти! Мародёр! Вы же сами всё знаете!
Маршал опустил плечи, лицо его сделалось усталым: отчётливо проявилась чернота вокруг глаз, сложились глубокие морщины на лбу и резко обозначились складки у рта. За миг он постарел лет на десять.
- Он…., сынок, и мне это известно. - Отойдя от Алена, Феникс почти рухнул на скамью, стоящую во дворе. - Но он знал то, что нам сейчас необходимо. С победой война не закончилась. Она продолжается, хотя теперь это не так заметно. Нам очень нужна его память.
- Всего-то? - Маг скривил губы в усмешке. - Ну, так это не проблема. Его память осталась здесь, - он ткнул пальцем себе в висок. - Не вся, конечно, но очень многое.
Безумная надежда засветилась в глазах старого Феникса.
- Это правда? - строго спросил он. - Ты можешь воспользоваться памятью Мародёра?
- Мне незачем обманывать вас, Феникс. Да, я могу пользоваться этой памятью. Хоть это и не доставит мне большого удовольствия. - Ален отвернулся. - И не всегда могу контролировать эту память. А в ней мало приятного, - помедлив, горько добавил. - Как будто мне своей не хватает…
Маршал тяжело поднялся, снова положил руку на плечо Алена.
- Прости, мальчик мой, - негромко сказал он. - Но это действительно важно. Если бы я мог, я бы никогда не напоминал тебе о войне. Если бы я мог, я бы никогда не допустил той войны!
- Никогда не сожалейте о прошлом, Феникс, - ответил Ален, глядя в сторону с каким-то странным выражением лица. - Потому что содеянного не воротить.
- Как оправишься от своей раны, приходи в дом старейшины, - сказал маршал. - Я не тороплю. Буду ждать, сколько понадобится. Но не затягивай, Грифон. И будь осторожен.
- Хорошо, - кивнул Ален, и маршал ушёл прочь.
Внезапно нахлынувшая усталость заставила Алена опуститься на землю. Старый пёс тут же начал ластится, юноша механически почесал его за ухом.
- Опять, - прошептал он побелевшими губами. - Да кто же я такой, что же я такое?..
Ален пришёл к маршалу в тот же вечер. Мрачный донельзя, в полной военной форме, официально, по-военному доложив о себе.
- Белый командор, архимаг Белого Пламени, высший боевой магистр ордена Грифона, ветеран великой войны империй, кавалер Семиконечной Серебряной Звезды и ордена Славы Сильены по вашему приказанию прибыл! - отчеканил он, в приветствии приложив к сердцу сжатый кулак, после чего замер по стойке "смирно" у порога.
- Вольно, командор! - приказал Феникс, однако Ален всё ещё смотрел поверх маршала, хотя и поменял позу на более свободную.
Маршал чувствовал себя неуютно, и маг ничуть не пытался облегчить ему жизнь. В конце концов, старик вздохнул и кивнул на один из стульев, стоящих вокруг большого стола.
- Присаживайся, Грифон.
Ален сел. Помимо самого Феникса, в комнате сидели ещё четыре человека. Старик представил каждого по очереди. Двое оказались магами разума, двое - военными разведчиками.
- Иван и Григорий погрузят тебя в сон, Ален, и извлекут из памяти…
Старика невежливо прервал хохот. Командор от души смеялся, глядя на смутившихся волшебников.
- Они? - выдавил он сквозь смех. - Эти неудачники? Вы издеваетесь, маршал?!
Феникс продолжал вопросительно смотреть на юношу.
- Я им не по силам, - всё ещё посмеиваясь, сказал Пламенный.
Темноволосый Иван, мастер своего дела, всё поняв с первого взгляда, мрачно кивнул.
- Я слишком силён, - продолжил веселиться маг, - и слишком опасен. Более глупой попытки я бы даже не придумал - двум мастерам пытаться влезть в память высшего боевого Пламенного. Да я сам своего потенциала до конца не знаю, не говоря уже о боевой ипостаси, не дай боги вам встретиться с этим порождением Кошмара. Это не демон, гораздо хуже. Зверя боюсь даже я, хоть и являюсь им. Если они попробуют влезть в мою голову, боюсь, из этой комнаты никто не уйдёт живым.
- Что же ты предлагаешь? - с долей ехидства поинтересовался Феникс.
- Я сам. Только…
Он повернулся к двери и едва слышно позвал:
- Яна…
Дверь скрипнула, и в комнату проскользнула маленькая девочка. Она быстро взобралась на руки брата, угрюмо глядя на маршала и остальных. Её синие глазки как будто заранее обвиняли всех присутствующих в том, что они собрались причинить вред Алену.
- Ну что, котёнок, ты мне поможешь? - спросил юноша, с нежностью обняв ребёнка.
- Ага, - сказала малышка, обняв его за шею.
Маг потёрся щекой о мягкие кудряшки девчушки.
- Сделай всё, как я тебя учил, моя маленькая, хорошо?
- Я им тебя не дам! - заявила Яночка, с подозрением покосившись на военных, особое внимание при этом уделив маршалу. - И вообще, Ал, ты во мне сомневаешься, что ли?!
- В тебе? Да ты что, никогда! - Он с таким обожанием поглядел на девочку, что мастера и офицеры, наблюдавшие эту картину, усомнились, а тот ли человек, тот ли Белый Грифон сидит перед ними. - Всё помнишь, что я тебе говорил?
- Ага, - повторила девочка и, обняв брата, закрыла глазки.
- Это гарантия, что я вас не поубиваю, - серьёзно сказал отставной командор, и никто не усомнился в его словах. - Начнём.
Глубоко вздохнув, парень прикрыл глаза и открыл страшную, кровавую память Мародёра…
…Очнулся Ален оттого, что крохотная тёплая ручка гладила его по щеке, а тоненький голосок просил:
- Проснись, братик, дорогой мой, ну проснись…
Он с трудом осознал, что ничком лежит на полу, а рядом сидит сестрёнка. Ален попытался улыбнуться, но губы свело судорогой. Тело била крупная дрожь.
- Вставай, миленький, вставай, - просила Яночка.
Когда он попытался сесть, в глазах потемнело от боли, он глухо застонал, но кто-то его поддержал, не позволяя упасть.
- Что со мной? - прохрипел Ален, с трудом узнав старого маршала. - Что с памятью? Что за отряд?.. Не понимаю… война же окончена… я не понимаю… - В его голосе проскользнули нотки отчаяния.
Ничего не ответив, старик легко приподнял и поставил на ноги небольшого, но тяжёлого волшебника.
- А ну, не трогайте его! - Малышка попыталась оттолкнуть Феникса. - Вы все не смеете его обижать! Потому что я его люблю!
- Я его не обижу, - попытался уверить девочку маршал, но она только больше насупилась.
- Тихо, котёнок… - Ален погладил прижавшуюся к нему сестрёнку по головке. - Уже всё хорошо. Сейчас домой тебя отведу.
Командора шатало, в глазах то и дело темнело. Едва сумев дойти до скамьи, он тяжело рухнул на неё и огляделся, когда сознание немного прояснилось. Два офицера приводили в чувство лежащих без сознания изрядно избитых братьев-магов, Ивана и Григория.
- Это… я их так? - тихо спросил Ален.
- Не бери в голову, сынок, - не глядя на парня, сказал Феникс. - Ты всё сделал наилучшим образом.
В глазах Яночки был страх за Алена, и девочка недоверчиво косилась на маршала. Она опять погладила брата по щеке. Прикрыв глаза, он шепнул:
- Люблю детей. Своих у меня нет и не будет. Поэтому я люблю чужих.
Маршал одарил его удивлённым взглядом. С каждым разом он всё больше убеждался, что совсем не знает этого мальчишку.
Домой Пламенный явился за полночь. Мать не спала, ожидая своё блудное чадо. Маг бросил в сторону матери хмурый взгляд и, ни слова не сказав, прошёл на кухню. Отыскав там молоко, он так же молча налил два стакана, один отнёс матери, другой взял себе.
- Пей и иди спать, - спокойным голосом сказал он. Сделав пару глотков, добавил несколько другим тоном: - И больше так не делай.
В ответ Карина разрыдалась. Ален тяжело вздохнул и обнял мать, утешая.
Глава 5. Звери у порога
Несколько дней маг пытался восстановить форму, но память причиняла больше боли, чем рана, не позволяя в полной мере пользоваться силой. И всё-таки он был сильнее любого человека. Рана, хоть и с трудом, но заживала. В нормальном состоянии Ален мог бы полностью зарастить её в считанные часы, убив несколько человек и взяв их жизни.
Все эти дни Василиса старалась быть рядом с ним. Карина тревожилась, глядя на эти странные отношения, ведь девушка не знала тайны Алена. А точнее, одной из его страшных тайн. Яков, хоть и не показывал, но тревожился гораздо больше Карины, так близко к сердцу принимая проблемы парня, что казалось, он его отец, а не отчим. А Василиса боялась за волшебника и плакала по ночам.
На третий день ребята под предводительством Росомахи ввалились в дом мага и, не слушая протестов, забрали его с собой на рыбалку. Растерянный Ален даже не очень сопротивлялся. Василису, как та ни рвалась с ними, не взяли. Девушка топала ногами и в ярости обещала Росомахе, что тот пожалеет о своём бессердечном поступке. Парень только усмехался.
Чистая речная вода журчала и сверкала в отблесках ясного солнца. Сети парни поставили ещё с раннего утра, так что рыбалка была лишь прикрытием накрытой поляны. Легкая закуска из фруктов, сыра и чёрного хлеба стояла в окружении немалого количества бутылок самогона и крепкого вина.
Ален уставился на поляну, потом на друга.
- Это что, всё придётся выпить? - с оттенком ужаса в голосе спросил он.
Рома от души расхохотался. Как оказалось, ребята собирались остаться здесь на ночь, поэтому сейчас шла лишь подготовка: разбивали лагерь, копали яму для костра, растягивали парусину для палаток, рубили дрова. Росомаха запретил Алену ходить за дровами, греша на его незажившие раны. Маг нахмурился, но противиться не стал. Дабы не чувствовать себя обузой, он носился по лагерю и то помогал укрепить штыри в слишком мягкой почве, то заговаривал палатку на случай дождя, чтобы та не протекала, и избавлял на ночь от кровососов. Казалось бы, мелочи, но они здорово поднимали настроение дубравским парням.
Лагерь закончили только к вечеру. Усталые, но довольные расселись вокруг весело потрескивающего костра и с радостью принялись за распитие спиртных напитков. Даже маг, поддавшись общему настроению, пил со всеми и хохотал над шутками Лисёнка Лёни, местного остряка, самого младшего среди парней. Лисёнку ещё не минуло пятнадцати.
Когда стало достаточно "жарко", по не очень умелым рукам пошла старенькая лира. Пели, в основном, о девушках да о подвигах. Ален хмурился, потом, не выдержав, отобрал измученную лиру у рыжего Данилы, с яростью проклиная отсутствие у того слуха. Раздались возмущённые вопли протеста. Красочно выругавшись на орочьем, маг положил старенькую лиру к себе на колени и с неожиданной нежностью погладил измученные струны и ободранные бока инструмента.
- Бедная, - прошептал он, - маленькая. Как же над тобой эти оболтусы издеваются. Души твоей не видят. Не бойся меня, милая, прекрасная…
Ребята замерли. Лира на коленях мага жалобно застонала, когда он коснулся струн. На ободранных боках вдруг засеребрилась свежая краска, а струны засияли первозданной чистотой. Рука в чёрной перчатке любовно коснулась струн и извлекла чистейший звук. Лира запела, а не завыла, как раньше у рыжего Данилы. И тогда маг завёл песню. Его голос, который мог соперничать в чистоте с нынешней лирой, слился с ней воедино. Он пел о войне. О трёх Грифонах, Красном, Чёрном и Белом. Пел о том, как не зная пощады несли они на своих крыльях смерть врагам.
- "Пленных не брать!" - вскричал командор
И чёрные крылья над полем простёр,
Красный с улыбкой свой меч занёс,
Рухнул с небес - выполнять приказ,
Белый не двинулся с места на шаг,
Крылья раскинув, нёс смерть он, как маг…
…Когда Леон ринул свою боевую полусотню вперёд, Анжей приказал Алену атаковать с расстояния боевой магией огня и ветра. Леон, Красный полусотник, клином врубился в отряды вражеской армии, рассекая её надвое, давая возможность основным силам империи наброситься на разделённого противника. Солдаты ринулись в битву, с лёгкостью тесня воинов Нимадорга. Ален и его полусотня не отставали, творя одно заклятие за другим. Атаковали волнами - полустоник разделил своих магов на пятёрки. Первая пятёрка, сразу после неё - вторая, и так десять волн. Пока атаковали остальные, первая пятёрка успевала восстановить силы, и так далее по счёту. Ален атаковал без перерывов - он был сильнее всех вместе взятых своих волшебников, а каждая отнятая даже с такого расстояния жизнь добавляла ему сил. Удлинённые зрачки расширялись в жёлтых глазах. Один удар Алена отнимал больше жизней, чем две атаки пятёрок. От привкуса смерти он трепетал, словно осенний лист на ветру. Леон не уступал Алену, и под его трёхметровым клинком сотни воинов нашли свой конец. Один раз Красный обернулся, и его глаза встретились с глазами Белого. Леон улыбался, взгляд горел тем же безумием, что читалось и во взгляде Алена.
- Тысяча за сегодня! - крикнул он, и, хотя никто не мог его услышать с такого расстояния, Ален слышал.
- Тысяча триста! - крикнул в ответ Белый и расхохотался.
Леденящий душу хохот подхватил Красный, и противники, побросав оружие, убегали прочь от этих чудовищ. Звери сражались на поле.
Это была решающая битва. Как только нимадоргцы будут отброшены от границы империи и удастся вытеснить их из Перевальной долины за шесть Больших врат, Сильена победит. Империи были разделены горной грядой, и сопротивление осталось только здесь, в Перевальной долине, где горы расступались, закрывая со всех сторон этот небольшой прекрасный уголок. Уголок, который стал братской могилой для тысяч воинов…
Заморозки, ударившие с утра, отступали, превращая зиму в лето перед огнём великих Пламенных магистров.
Анжей, Чёрный Грифон, атаковал самой смертоносной магий, чёрным огнём…
Ален пел, а ребята завороженно слушали. Песня подошла к решающему моменту.
…Никто не понял, откуда появились они. Четыре сотни некромантов Нимадорга и около тысячи личей. Личи были самыми страшными созданиями некромантов. Умертвия по сравнению с ними казались безобидными пушистыми котятами. Личи были не истинно мёртвыми - души не покидали этих монстров, души, полные боли и страдания, жажды крови и мести… Никто в Сильене точно не знал, как их создают. Знали лишь, что до обращения в монстров они были магами, которые умирали в страшной муке. Люди гибли при одном приближении к личам. Из волшебников они высасывали все силы, обращая их магию против них самих.
Вражеская армия внезапно повернула назад и побежала, а перед ринувшейся вдогонку полусотней Леона вырос отряд в три сотни личей. Пегас Леона взвился на дыбы, без предупреждения раскинув крылья, и ринулся в воздух. Страшный крик нечеловеческой боли разнёсся над полем брани. Это началась пытка магов полусотни Красного Леона. Отзвук той боли ударил по нервам Алена, заставив согнуться пополам и упасть со своего пегаса. Прежде чем он смог заблокировать боль, его вырвало кровью.
Вытерев лицо, Ален поднялся и незамедлительно атаковал приближающихся тварей. Огненная плеть хлестала по врагам, оставляя кучки пепла там, где стояли личи. Триста монстров они истребили ценой сорока магов полусотни Леона. В глазах Красного стояли слёзы.
Он хотел помочь своим оставшимся магам дойти обратно, но внезапно откинулся теневой полог, и перед изрядно побитым десятком воинов выросли шесть сотен личей. В ужасе заоравший Ален ударил по ним белым огнём, но тот не причинил им никакого вреда.
- Отступать, Красный! - рявкнул громовым голосом Анжей. - Уводи людей, Леон!
Потрепанный десяток ринулся прочь. Пегас Красного кружил над личами, но никакая магия не брала медленно и неотвратимо вышагивающих нежитей.
Полусотник услышал, как за его спиной плачет Лера, талантливая девушка из второй пятёрки, как ругается художник Крис, как наполовину вытаскивает и тут же прячет обратно свои клинки Кир Молот, как шепчет молитву Глен Клирик и как подавленно молчат остальные.
И тогда Ален увидел некромантов… Чёрные балахоны и обтянутые кожей черепа, горящие нечеловеческой ненавистью глаза могли обратить в бегство кого угодно. Только не Зверей Алена, Леона и Анжея.
Четыре сотни некромантов. Как заметил зоркий Ален, все были молоды и едва ли успели закончить обучение. Оставшаяся полусотня продолжала атаковать с расстояния, но всё было безуспешно. Эти монстры могли перебить всю армию Серебряной империи и повернуть исход войны от победы к поражению.
Леон повернулся и встретился глазами с Аленом. Белый всё понял по этому прощальному отчаянному взору. Их силы переплелись, на мгновение смешались, взгляды были подобны словам и жестам. Прощальное объятие и тихое: "Я должен… прощай, брат мой, братишка, прости". Глаза Алена кричали отчаянное "нет!". Леон отвернулся, и Белый тихо застонал. Красный взвился вверх, заставляя пегаса набрать высоту, встал на его спину, балансируя на седле, раскинул руки.
- Леон! - отчаянно заорал Ален. - Не делай этого!
- Тесс фиор аменотива! - раздался крик в небе.
Леон прыгнул со спины пегаса. Казавшаяся маленькой с такого расстояния фигурка с раскинутыми руками медленно падала на некромантов, постепенно набирая скорость. Фигура окуталась сине-красным пламенем, и в полёте превратилась в громадный огненный шар.
Это был шар Amenotiva, жизнь Леона. Вся его магия и сила, невероятная для человека, ударила в защитный купол врага и, пробив его, смела половину некромантов. На такое раз в жизни способен далеко не каждый маг. Способен, сгорая заживо…