- Я никому не скажу, Светлячок, - прошептал маг, вольно переведя имя эльфа с древнейшего языка. - Не знаю, что у тебя за неприятности, но то, что известно мне, не уйдёт за пределы моих мыслей. Кстати, - он позволил себе улыбнуться, - что значит T'tek Tor'mirroy? Я так и не смог понять точного перевода, ведь эти слова имеют слишком много значений.
- Сын Кошмара - он и за Гранью сын Кошмара! - фыркнул эльф и внутренне дернулся, на миг застыв. "Боги! Что же это?" - мелькнула мысль, а вслух он продолжил: - Буквально, Mirroy - отражение первозданного ужаса, Tor - владеющий, несущий, T'tek - наследник.
- Спасибо, я понял.
Закончив зашивать рану, эльф перебинтовал руку мага. Ален встал. Он ничего не приказывал, но все разговоры немедленно стихли. После увиденного этой ночью его стали бояться. Только сейчас деревенские парни осознали, кто перед ними. Драка в корчме была не столь ярким показателем, ведь тогда он никого не убивал.
- Сегодня я вдоволь нагляделся на вашу беспомощность. Сборище слабаков, которые от курицы только толпой отобьются! - яростно начал Ален. - Вся ваша хвалёная "банда" не отбилась бы и от одного из этих ребят, - он указал зажатой в руках бутылкой в сторону недавнего поля битвы. - Я - магистр меча и магии. Я решил обучить учить вас, оболтусы. Учить же я вас намерен лишь мастерству меча. Обучение - дело добровольное. Но как только вы даёте своё согласие на обучение, каждый из вас поступает в моё полновластное распоряжение. Это значит, что все мои приказы выполняются беспрекословно. Ослушание недопустимо. Но я клянусь сделать из вас, сопляки беспомощные, достойных мужчин. На размышление час. После этого каждый из вас подойдёт ко мне и скажет, будет ли он обучаться или останется сопливой девчонкой.
Развернувшись, командор, печатая шаг, ушёл в темноту. Следом неслышно исчез и второй командор. Парни, оставшись одни, начали горячее обсуждение на тему "Что делать?". Невидимые в темноте маг и лучник сидели неподалёку, слушая бурные споры.
- Так что ты здесь позабыл, Волк? - ледяным тоном спросил волшебник, глядя на звёзды. - И что ты позабыл в банде этой мрази, где я тебя встретил?
Невидимый в темноте, эльф повернул лицо к Пламенному. Он долго молчал, а когда заговорил, голос его казался насмешливым:
- Неужели T'tek Tor'mirroy ни о чём не догадывается? Видимо, врали слухи о твоём невероятном умении знать то, о чём ты знать никак не можешь.
- То, о чём я знаю, останется пока при мне, - ответил Ален. - А я хочу услышать всё из твоих уст, стрелок.
- Это засекреченная информация, - ответил лучник. - Я не имею права рассказать тебе до особого приказа.
Тишина нарушалась лишь тихим плеском близкой речки и отдалёнными голосами дубравских парней.
- Хорошо, Светлячок. Я больше не буду спрашивать. - Ален сделал большой глоток вина из опустевшей на треть бутылки. - Пока что.
Ровно через час эльф и маг вернулись в лагерь, чтобы услышать единодушное согласие на обучение.
- Мы все будем учиться, - сказал Росомаха за всех, выступив вперёд.
- Тогда послезавтра на рассвете чтобы были как штык у моей калитки! - прогремел голос волшебника. - Кто не придёт, тот обучаться не будет. Опоздавшему также будет отказано в обучении.
Глава 6. Смысл жизни
Эльф и маг, так не отдохнув ночью, с рассветом отправились в Золотую Дубраву. Чёрные тени залегли вокруг синих глаз Алена. Кровь не была счищена с мундира. Серебристый знак отливал багрянцем в свете алого восхода. Руку жгло огнём. Голова нещадно болела. В общем, настроение у волшебника было далеко от радостного. Эльф тоже казался мрачным.
- Прости, что я тебя тогда у корчмы ранил, - первым нарушил молчание Ален. - Я тебя не узнал, командор.
- Не стоит, командор, - не оборачиваясь, ответил эльф. - Всё шло, как должно было идти.
И ни один не решился задать мучивший обоих вопрос. А ведь хотелось, глядя в глаза, крикнуть: "Кто ты, о боги, и почему мне так больно?!"
Мать встретила раненого волшебника так, что тот обрадовался, что расстался с Арэном раньше, чем дошёл до дома…
Росомаха сидел у реки и размышлял.
С тех пор как в широкий обиход вошли самопашные плуги, самополивные лейки и прочие атрибуты сельского хозяйства, деревенским парням стало просто нечего делать. Ещё лет двадцать-тридцать назад никто бы не позволил им бросить дела ради увлечения прошедшей войной. Но сейчас, когда девяносто процентов всей работы переложено на механические и магические приспособления, с которыми легко справлялся даже ребёнок, молодёжи стало скучно. Ну чем занималась целый день ватага деревенских парней? Они бездельничали, развлекались, оттягивались в таверне. Да и, честно признаться, тосковали.
И вот теперь появляется герой великой войны империй, чужой и всё же свой парень, и предлагает им учиться драться! Росомаха был бы дураком, если бы не ухватился за эту идею. Он убедил в своей правоте всех. И теперь был доволен принятым решением…
Взмокший Ален метался на постели и тихо вскрикивал во сне.
…Кровь была всюду… Ален бежал и бежал сквозь темноту, к огням. Огни горели и звали его к себе. Он бежал, оскальзываясь на кровавых ошмётках, спотыкаясь о чьи-то трупы.
Огни внезапно оказались перед ним. Он услышал жуткий женский крик, превратившийся в нечеловеческий вой. Юноша рванулся на этот страшный звук, сердце выскакивало из груди.
Посреди горящей деревни на сооружённом из обгоревших досок постаменте стоял человек. Ален не видел его лица - человек стоял спиной. В отблесках горящих домов было видно, как чёрная одежда невысокого стройного человека блестит от крови. В крови были даже волосы.
Перед ним, в десяти шагах, стояла перепачканная кровью и сажей женщина. Её держали двое воинов.
- Ты чудовище! - кричала и билась в руках воинов женщина. - Ты нелюдь! Проклятый!
- Конечно. - От голоса человека в чёрном по телу Алена прокатилась волна леденящего ужаса. - Я хочу, чтобы ты это хорошо запомнила. Запомнила и передала другим: я ужас, который идёт за вами. Я - владыка тьмы, который заберёт ваши души за Грань в вечные муки. Но вечные муки будут ничем, по сравнению с тем, что я сотворю с тобой и каждым из вас в жизни!
Теперь Ален увидел, что именно держит в руках страшный человек - это был младенец. Полугодовалый малыш висел вниз головой и тихонько пищал - страшный человек держал его за ножку.
Женщина обрушила на него поток брани, переросший в дикий крик, перемежающийся с мольбами и рыданиями.
Когда человек взмахнул ножом, Ален закричал и кинулся к нему.
- Нет! - кричал он. - Это же всего лишь дитя! Ты слышишь меня? Это же дитя!
Но человек не слышал. Голова младенца подкатилась к ногам обезумевшей матери.
Закрыв рот руками, чтобы не кричать, Ален неотрывно смотрел на человека. Стоящий на помосте медленно поворачивался к нему. Маг попятился.
- Но это же дитя… это дитя… - шептал Ален.
Стоящий окончательно повернулся. Это был Ален.
- Нет! - заорал он. - Я не чудовище! Я не Зверь!
Стоящий на постаменте Ален улыбался, глядя в глаза двойника.
- Это был ты. Ты - Зверь.
- Нет! Я не…
- Ты. Это - ты. Я - это ты, Грифон.
- Я не Грифон, - прохрипел юноша, не в силах оторвать взгляд от синих глаз мерзавца с трупом младенца в руках.
Синие глаза сверкнули жёлтым.
- Я не чудовище, - прошептал маг. И, выхватив верные клинки, кинулся к двойнику, закричал, срывая голос: - Я не чудовище! Ты слышишь? Я не Зверь! Я не Зверь! Я не Зверь!
Зверь… Зверь… Зверь…
"Зверь…" - эхом отдавалось в голове Алена, когда он проснулся от собственного крика.
Он сел на постели. Его колотило, рубашка промокла от пота. Прижав руку к сердцу, он быстро прошептал заклятие успокоения.
Распахнув настежь окна, юноша глядел на небо. Было около четырёх утра, ложиться спать уже бессмысленно. Тем более что скоро должны прийти его новые ученики.
"Зверь… Зверь…" - продолжало звучать эхо. В синих глазах всё ещё плескались ужас и боль.
- Я не Зверь, - прошептал небу маг. - Я не Зверь! Ты слышишь меня? Я не Зверь!
Он обманывал сам себя. Ален был Зверем и знал это. Но во сне пришла столь страшная память, что он готов был убить себя. Если бы мечи лежали ближе, сегодня утром мать обнаружила бы у себя в доме захлебнувшийся в собственной крови труп сына. Он ненавидел себя. Люто ненавидел.
- Мы все умерли. Почему, Создатель, ты не отпустил меня во тьму? Ты же обещал…
Несколько раз глубоко вздохнув, чтобы прийти в себя, он оделся и, схватив свирель, выпрыгнул в окно - встречать солнце.
Мелодия лилась чистым светлым потоком. Это была мелодия о красоте, о тёплом нежном свете. Мелодия о мире. О мире, в котором закончилась кровавая война, и очнувшийся израненный мир понял, что насмерть сражался сам с собой…
Собравшиеся у калитки парни молча слушали свирель сидящего на заборе волшебника.
Мелодия плавно подошла к своему завершению и неожиданно оборвалась на низкой и зловещей ноте. Ален отнял флейту от губ.
- Пришли всё-таки… - делано удивился он. - Значит, начнём! - И ловко спрыгнул с высокого забора.
Парни, с холщовыми мешками за спиной, доверху забитыми тяжёлыми камнями, задыхаясь и выбиваясь из сил, бежали по лесу уже третий час. Росомаха обливался потом и костерил то себя, то мага на чём свет стоит. Но раз за разом переставлял немеющие ноги. Ален бежал неподалёку, даже не запыхавшись.
- Ровнее шаг! - донёсся его голос откуда-то с задних рядов. - Не отставать, сопливые девчонки!
Начался очередной крутой подъём. Росомаха, назначенный десятником, бежал вперёди всех, почти не разбирая дороги. Лисёнок Лёня, бежавший самым последним, не выдержал и упал. Попытавшись подняться, он упал снова. Неведомая сила оторвала его от земли, поставила на ноги. У силы были очень злые синие глаза.
Сорвав неподъемно тяжёлый мешок со спины Лисёнка, маг закинул его себе за спину и швырнул мальчика за остальными.
- Вперёд! - рявкнул он. - Быстро!
И сам побежал, не замечая груза за спиной. Быстро обогнав строй, он остановился на вершине холма.
- Привал! - объявил он, как только последний смог достигнуть вершины.
Изморенные ребята попадали там, где стояли. Ален скинул с плеч рюкзак, набитый камнями, и прошёлся между лежащими на земле, вглядываясь в их лица.
- Это только начало, - громко произнёс он. - Это была демонстрация того, насколько каждый из вас слаб и немощен. Час на отдых! После чего освобождаете свои мешки от камней и возвращаетесь. Завтра строим тренировочный лагерь у реки!
Парни облегчённо вздохнули.
- Это будет вдесятеро больше той работы, что вы проделали сегодня, - предупредил Пламенный.
Росомаха тихо проклял тот день, когда родился изверг, которого он добровольно напророчил себе в учителя. Ален, обладая отличным слухом, только усмехнулся.
На следующий день с рассветом началось строительство тренировочного лагеря. Для этого выбрали и расчистили большой участок земли у реки. С одной стороны был пятиметровый обрыв, с другой - непроходимый бурелом, и только восточная часть была открыта. На восток уходила тропка к деревне.
Двадцать два человека работали в полную силу: расчищали сто пятьдесят метров земли от кустов и высокой травы, рубили деревья на частокол, копали, косили, тесали… Ален наблюдал, сцепив за спиной руки в перчатках. Он не помогал, лишь отдавал приказы.
К концу дня едва держащиеся на ногах парни с трудом закончили огораживать высоким и толстым частоколом свой лагерь. Ален требовал стену не ниже трёх метров в высоту и из исключительно толстых брёвен.
Домой добровольные новобранцы возвращались бегом.
Весь следующий день дубравцы строили казармы и наблюдательные посты.
- Это называется укрепление?! - неожиданно раздался раздражённый голос за спиной усталого, голодного и злого Мирослава, высокого и сильного юноши.
Ален обошёл парня и толкнул рукой жердину. Толстое бревно опустилось под его пальцами, словно тростинка на ветру.
- Всё выкопать и переделать! - приказал он.
- А почему ты не работаешь, а? - с внезапной яростью сказал Мирослав. - Только указания раздаешь! Ты обещал учить нас, но пока я только работаю тут, как каторжник! И никакого учения не вижу! Ты бы хоть попробовал поработать с нами наравне!
Стоявшие поближе ребята остановили работу и с интересом обернулись.
- Ты закончил? - ледяным тоном поинтересовался волшебник.
- Да! - рявкнул Мирослав, нависая над маленьким и хрупким магом.
- Тогда смотри, Мирославка, - почти ласково произнёс тот. - И вы, все, тоже смотрите! - Повысив голос, Ален оглянулся на других ребят.
Медленно протянув больную правую руку к жердине, обхватил толстое бревно. Резко дёрнув вверх, он вытащил его из земли. У Мирослава отвисла челюсть. Он сам вкапывал жердину и знал, как крепко она сидела в земле. А командор лишь усмехнулся и, резко размахнувшись, вогнал бревно в сухую твёрдую землю почти на треть. Бывший бунтовщик забыл, как дышать.
- Когда кто-нибудь из вас, оболтусы, сумеет сделать так же, можете начинать со мной спорить! - бросил маг замершим дубравцам. - А до тех пор - чтобы я ни единого слова не слышал!
Это был первый и единственный раз, когда кто-то посмел ему перечить.
Сделал он и ещё одну немаловажную вещь: включил в рацион дубравцев набор специальных веществ. Щепотка безвкусного порошка, похожего на мелкую соль, в тарелку каждого, ежедневно. Мышечный модулятор, клеточный стимулятор… Это была довольно сильная вещь, без которой сам Ален первое время в армии и всё время в госпитале не мог обойтись. До сих пор иногда даже ему очень нужен был этот серый порошок, чтобы не чувствовать невыносимую боль во всём теле.
На сооружение задуманного лагеря ушло почти три недели. Работали по шестнадцать часов в сутки, и когда лагерь пустел, Ален многое делал сам, один. Не позволяя себе спать ночами, он работал, доводя себя до предела.
На восемнадцатый день тренировочный лагерь был закончен. Изрядно окрепшие парни и усталый Ален с гордостью осматривали деяние рук своих. Большую часть лагеря занимала тренировочная площадка: пятнадцатиметровая стенка с канатами, висячие лестницы, турники. Ещё были "вертушки" - вертикальная вращающаяся палка с двумя вделанными в неё дубинами, одна вверху, другая внизу. Стандартные "маховики", призванные тренировать ловкость парней. Изощренная полоса препятствий за чертой лагеря. И "тропа смерти", прозванная так за то, что в её начале рукой молодого ветерана было написано: "Упасть - значит умереть!". "Тропа смерти" была до поры до времени запрещена для новобранцев, лишь иногда на ней тренировался сам командор.
Великолепно укреплённый, снабжённый наблюдательными постами лагерь также вмещал в себя казарму, здоровенный погреб под ней, три тайных хода, несколько нужников и подведенную с реки воду. Все они могли по праву гордиться тем, что построили.
В тот день Ален позволил парням отдохнуть, а сам всю ночь ходил по лагерю, потерянный и унылый. Он ненавидел всё, что делал. Война закончилась. А это было продолжение войны. Он ненавидел войну.
На рассвете, с набитыми камнями рюкзаками за спинами, прибежала ватага дубравцев. Даже Лисёнок, изрядно окрепший за время строительства лагеря, не отставал. Но самым удивительным был тот, кто бежал рядом с Росомахой. Алена бросило в жар. Это была донельзя рассерженная Василиса.
Даже не взглянув на девушку, командор оттащил Росомаху в сторону.
- Ты зачем её сюда привёл? - прорычал он.
- А что я мог сделать? - возмутился Рома. - Отшлёпать и запереть в сарае?
- Вот именно! - прошипел рассерженный волшебник. - Здесь не место глупым девчонкам, вообразившим о себе невесть что!
- Тогда скажи ей об этом сам! - разозлился Росомаха.
Не ответив, Ален почти пробежал мимо парней и, схватив девушку под локоть, оттащил в дальний конец лагеря.
- Пусти, мне же больно! - возмутилась фея в голубом платье, но Ален не обратил на это внимания.
Швырнув девушку к стене, он яростно поглядел в её перепуганное личико.
- Что тебе здесь нужно, Василиса? - зло спросил он.
На глаза девушки навернулись слёзы.
- Тебя так долго не было, - прошептала она. - Я так волновалась за тебя…
- Тебе здесь не место! - резко прервал он.
- Ален! - в слезах воскликнула она. - Ну, посмотри на меня!
Он отвернулся.
- Уходи.
Она всхлипнула, потом вытерла слёзы и как-то очень деловито спросила:
- Ты повязку на руке когда менял?
Ален взглянул на пропитанный потом и кровью, перепачканный, намертво присохший к ране бинт, и его передёрнуло.
- Неважно.
- Нет, важно! - Василиса решительно шагнула вперёд. - Ты же не хочешь, чтобы рана загнила и тебе отрезали руку?
"Мне всё равно", - подумал про себя Ален, но в ответ лишь покачал головой.
- Ты не хочешь видеть в своём лагере беспомощную и глупую девчонку, но здесь необходима медсестра! - ответственно заявила девушка. - В любом военном лагере должен быть фельдшер!
- Зачем? - с любопытством взглянул на маленькую фею грозный волшебник.
- Да хотя бы для того, чтобы вовремя поменять повязку одному упрямому дураку! - разозлилась она.
- Ладно, - внезапно согласился Ален, едва заметно улыбнувшись. - Тогда построим тебе лазарет.
Девушка неуверенно улыбнулась в ответ. Волшебник молча прошёл в другой конец лагеря, где ещё оставалось пустое пространство, раскинул руки и начал негромко петь на древнем языке изначальной речи. Лежащие бревна сами вкопались в землю. Около получаса у него ушло на то, чтобы построить небольшую двухкомнатную избушку-лазарет. Когда всё было закончено, маг устало опустил руки и повернулся к завороженно наблюдающим дубравцам.
- У нас теперь будет медсестра, - громко объявил он. - А это, - кивок в сторону избушки, - её лазарет.
Новость была встречена гулом всеобщего одобрения.
- Бросить мешки и взяться за инструменты! - приказал командор. - Оборудовать лазарет! Тренировки на сегодня отменяются, - объявил он. - Сделаете всё, что скажет наша маленькая медсестричка, и чтобы закончили всё до заката! - Ален грациозно поклонился Василисе: - Не стесняйся и будь потвёрже в своих желаниях, - напутствовал он.
После этого Ален, печатая шаг, вышел из лагеря. Ребята переглянулись, неуверенно посмотрели на растерянную Василису, но окликнуть Магистра никто не посмел.
Через несколько минут, лёжа на берегу реки, Ален услышал, как в лагере развилась бурная деятельность - оборудовали лазарет для Василисы. Широко раскрытыми глазами маг смотрел на облака в лазурной вышине. Они казались ему чем-то волшебным и необъяснимым, в отличие от той силы, которой он обладал.
Ален очень устал. Вокруг запавших глаз залегли чернильные тени, красивые черты лица заострились. Долгие бессонные ночи и постоянное использование силы истощили его. Не говоря уже о том, сколько психической энергии требовалось, чтобы твёрдой рукой управлять сворой не приученных к дисциплине парней.
Глаза закрылись сами собой. Вздохнув, он уснул…