Завороженные - Бушков Александр Александрович 15 стр.


- Вот именно. Самые отчаянные ищут и Черные Города, а получив о них сведения, пускаются в дорогу. И вот тут уже становятся нашими гостями. Давным-давно изданы строжайшие указы: все добытое в Черных Городах, а также старинные карты, где указаны таковые, следует немедленно сдавать властям - за вознаграждение, не даром. Но, как вы точно подметили, такова уж человеческая природа… Есть любители, способные заплатить гораздо больше, чем власти. Дальнейшее, полагаю, объяснений не требует?

- Да, все и так понятно, - сказал поручик. - Потаенная торговля, несмотря на тяжелые кары… Значит, и ваш Сторри - из этих?

- До сих пор он вроде бы обходил стороной и Черные Города, и все, что с ними связано. Но мало ли какие метаморфозы с людьми происходят, тем более если они занимаются столь занятным ремеслом… - Элвиг задумчиво помолчала. - Припрем к стене и порасспрашиваем, куда он денется. Если только не отправился в очередные странствия…

Дальше они ехали молча. Уже совсем стемнело, и повсюду на столбах зажглись фонари - молочно-белые шары, распространявшие довольно яркий свет, вполне, может быть, что и электрический. Они снова вернулись в богатые кварталы: ухоженные парки с мощеными дорожками, залитые разноцветными огнями лодки на реке, богато иллюминированные дворцы и особняки, конные статуи на больших лужайках, почти полное отсутствие на тротуарах людей с непокрытыми головами…

- Ну разумеется, "Золотой герб", - хмыкнула Элвиг, - одна из лучших гостиниц города. Красавчик, хотя ему и закрыт доступ в добрую половину приличных домов, все же из благородного сословия не изгнан и любит пожить на широкую ногу. Коли уж он в "Золотом гербе", значит, при деньгах и есть надежда, что он в ближайшее время столицу покидать не намерен… Все, мы приехали.

Она показала плеткой на огромное здание, вполне достойное того, чтобы именоваться дворцом: высокая крыша с длинным рядом статуй по карнизу, стрельчатые окна, многоцветный витраж над главным входом с колоннадой, затейливые балконы, каменные орнаменты по стенам, приятная музыка, напоминающая клавесинную…

Уступив дорогу золоченой карете четверкой, они въехали на обширный двор, обнесенный ажурной решеткой, Элвиг остановила коня в темном уголке, куда не падал свет из высоких окон. К ней тут же подскочили две неприметные фигуры, девушка склонилась с седла, после коротких переговоров шепотом один из неприметных направился к парадному входу, другой отодвинулся куда-то к забору и пропал с глаз.

- Нам, положительно, везет, - весело сказала Элвиг. - Благородный господин Сторри в ближайшие дни не собирается съезжать из гостиницы. Правда, сейчас его здесь нет. Отправился веселиться, а значит, вернется за полночь, если не под утро. Можно, конечно, поставить на ноги всех городских Бдящих, но они все равно до утра провозятся, обходя все веселые местечки, где благородный господин при деньгах может развлекаться… У меня родилась великолепная идея. Мы снимем комнаты в гостинице, дождемся, когда он заявится, и поговорим по душам… Попадет прямо в руки, усталый, расслабившийся, не ожидающий подвоха… Что думаете?

- Вам, конечно, виднее… - осторожно сказал поручик. - Но мне бы следовало доложиться начальству…

- В чем загвоздка? - пожала плечами Элвиг. - Это можно сделать прямо из комнат.

- Ах да… Эти ваши зеркала? Значит, это действует не только во дворце?

- Это действует даже меж континентами, - сказала Элвиг буднично, как о чем-то несущественном. - Идемте?

Поручик слез с коня. Появились лакеи в вишневых ливреях и проворно приняли у них поводья. Они направились к парадному входу. Музыка зазвучала громче. Должно быть, все уже было решено неприметными - потому что к ним без единого вопроса, расточая поклоны и улыбки, направился осанистый ливрейный служитель, явно повыше рангом, нежели лакеи - не зря у него на плечах красовались какие-то золотые орнаменты - и, почтительно прижав к сердцу левую руку, повел к широкой лестнице. Роскошь повсюду царила несказанная, но после императорского дворца, которому эти нумера и в подметки не годились, поручик чувствовал себя гораздо более уверенно. Пока они чинно поднимались на третий этаж и шли по широкому коридору, навстречу несколько раз попадались благородные господа, в том числе и женщины. Вот, значит, как выглядит здесь сугубо женская одежда - пышные юбки, расшитые золотом и самоцветами корсажи, довольно смело декольтированные, оставлявшие обнаженными руки и плечи, сияние драгоценностей, белоснежные пышные кружева… Как подметил поручик, встречные смотрели на мужское платье Элвиг без малейшего удивления, следовательно, никаких нарушений здешнего этикета тут не было.

Раззолоченный метрдотель или как его там с поклоном распахнул перед ними резную дверь и остался снаружи. Оказавшись в роскошной прихожей, Элвиг непринужденно сняла пояс с кобурами, перевязь с кинжалом, швырнула на золоченый столик в углу:

- Снимайте оружие, благородный Аркади, и располагайтесь без церемоний. Спешить некуда, мы можем отдохнуть, а ужин скоро принесут… Вы хотите, не откладывая, связаться с вашим начальством?

- Да, если возможно…

- Сразу видно, что вы крайне дисциплинированный, - смешливо покосилась на него Элвиг. - А вот у меня с дисциплиной обстоит не лучшим образом, за что я регулярно подвергаюсь разносам… Идемте.

За дверью справа оказалась небольшая уютная гостиная со столом и креслами посередине, мягким диваном и столиком, на котором красовалась в точности такая же пара "зеркал", как в императорском дворце - большим и маленьким, в таких же вычурных рамах, с металлическими досками, покрытыми квадратиками с цифрами и буквами. Элвиг ловко, привычно, пробежалась по ним пальцами в драгоценных перстнях, и зеркало осветилось изнутри. На сей раз поручик уже не отшатнулся, когда оттуда, как живой, разве что размером наполовину меньше от настоящего, глянул полковник Стахеев - в расстегнутом мундире, с видом домашним и умиротворенным, настолько, что поручика вновь посетили игривые мысли касаемо досуга отца-командира. Интересно, состоит ли он в супружестве?

Элвиг деликатно вышла, плотно прикрыв дверь. Поручик кратко изложил обстановку, в детали не вдавался, просто упомянул о некоторых успехах, а потом про то, что по служебной необходимости вынужден ночевать в гостинице.

- Ну разумеется, Аркадий Петрович, - ничуть не удивившись, сказал Стахеев. - Тут для вас все равно нет неотложных дел. Хвалю. Получается, что вы один из нас заняты служебными надобностями, а мы прохлаждаемся… Разумеется, оставайтесь.

И зеркало погасло, превратившись в овал матового стекла. Поручик встал, приотворил дверь. Элвиг глянула вопросительно.

- Я вот что сейчас подумал… - сказал он чуть смущенно. - Это мои комнаты или ваши? Нужно же как-то устраиваться…

Глядя на него со слегка загадочным выражением, Элвиг чуть заметно улыбнулась:

- Так получилось, что это наши комнаты. Гостиница переполнена, скоро будет большой бал, и все имеющие доступ ко двору съехались заранее. Вас что-то напрягает? Успокойтесь, моя репутация от этого ничуть не пострадает, а уж ваша тем более… Ничего, здесь столько помещений, что мы можем разместиться, не мешая друг другу… но надеюсь, вы все же не откажетесь отужинать вместе?

- Ну разумеется, - сказал он вежливо.

- Вот и прекрасно. А то я уже испугалась, что по вашему этикету вам так же недозволительно ужинать наедине с дамой, как и сидеть в ее присутствии… Я вас покину ненадолго, нужно же переодеться к ужину, мужчин это не обязывает, а вот женщина никак не может весь день проходить в одном и том же наряде. Чем бы вас занять, чтобы вы не скучали? Ну да…

Она прошла к столику с зеркалами, уверенно нажала там что-то, смешливо оглянулась на поручика и вышла. Вспыхнуло большое зеркало, полилось разноцветное сияние, послышалась простенькая приятная музыка, показались человеческие фигурки. Поручик подошел поближе, присмотрелся и замер в нешуточном смущении.

Полное впечатление, что он наблюдал за театральным представлением - откуда-нибудь с галерки. Зрелище выглядело невероятно реальным. На круглой сцене, как-то так хитро освещенной разноцветными лучами света, кружились в танце женские фигуры, под эту самую музыку, приятную и незамысловатую, уж безусловно сочиненную не местным Бетховеном. Изящно они танцевали, ничего не скажешь, грациозно, с нешуточным мастерством, вот только эти очаровательные танцовщицы оказались крайне скудно одеты, вокруг безукоризненных тел развевались скудные полосочки чего-то насквозь прозрачного, просвечивавшего, ничего практически не скрывавшего. Для поручика такое зрелище оказалось решительно в новинку, и он столбом застыл на месте, обуреваемый прямо противоположными чувствами: и глаз отвести не мог, и сгорал со стыда, что его сейчас кто-нибудь застанет за таким занятием. Хороши же зрелища… Но ведь красиво до чего… А уж девушки… Вот Маевский, тот на его месте вряд ли чувствовал бы стыд и конфуз…

Дверь бесшумно отворилась, и он шарахнулся в сторону. Это оказалась вереница лакеев, торжественно вносивших блюда, подносы, бутылки, приборы. Вышколенно не обращая на поручика внимания, словно его здесь и не имелось вовсе, они прошествовали к столу и принялись над ним хлопотать. Поручик зачем-то машинально сосчитал их: пятеро… В зеркале продолжали свой безмятежный танец почти обнаженные прелестницы, словно окутанные невесомыми прозрачными облачками диковинной материи, похожей больше на дым или легчайшее мягкое стекло. Поручик представления не имел, как сделать, чтобы зеркало погасло, в некоторой растерянности он, притворяясь, будто никакого зрелища и нет вовсе, отступил к стене, уселся на кстати подвернувшийся диван, демонстративно уставился в другую сторону. Лакеи работали сноровисто и бесшумно, стол вскоре оказался полностью сервирован словно бы сам по себе, скатертью-самобранкой - и услужающие попятились к двери с поклонами, а там и вовсе сгинули. Воровато покосившись на захлопнувшуюся дверь, поручик вновь уставился в зеркало, его притягивали не столько бесстыжие девицы, сколько красота и необычность зрелища. Надо полагать, здесь такое было обыденностью, открытой для всеобщего обозрения, - н-да, цивилизация… Чудесный, невиданный прибор - и такое вот именно зрелище…

- Я вижу, вам нравится?

Поручик привычно вскочил - и вновь испытал определенное потрясение. Элвиг, беззаботно улыбаясь, стояла в дверях, и вместо привычного уже наряда на ней красовалось платье нежно-изумрудного цвета, удивительно подходившее к ее глазам. Но что это было за платье! Полностью закрытое, с пышными рукавами и подолом до пола - однако как-то так хитро скроенное (да и шитое из неведомой тончайшей ткани), что при каждом шаге девушки оно, ничуть не прозрачное, обрисовывало тело так, что если бы она оказалась полностью нагой, это, право, выглядело бы пристойнее. Поручик почувствовал себя подобием жалкого пехотного взвода, взятого в кольцо нешуточными силами неприятеля так, что бегство немыслимо, а баталия нереальна. Моментально вспомнил о здешнем цветке, чье маленькое золотое изображение по-прежнему красовалось у него на отвороте камзола, о напутствиях полковника, об интересах дела. Походило на то, что он увяз с головой и уже не выбраться. Самое печальное, что особого внутреннего протеста он, вопреки ожиданиям, не испытывал…

Элвиг непринужденно прошла к столу, опустилась в кресло. В ее голосе звучала не особенно и скрываемая легкая насмешка:

- Неужели вам такое зрелище в новинку? У вас что, ничего подобного нет? У вас уши красные, благородный Аркади… Ну хорошо, хорошо, я сейчас уберу, чтобы вас не конфузить… - она приблизилась к столику, сделала что-то, отчего зеркало погасло, вернулась за стол. - Садитесь. Уж не хотите ли вы сказать, что и ужин подобный вам в новинку?

- Вот здесь - ничего подобного, - почти обыкновенным светским тоном ответил поручик, усаживаясь. - Ужины с дамами и у нас случаются. Но таких аппаратов и таких зрелищ, действительно, нет…

- Что я наделала… - с притворным сокрушением вздохнула Элвиг. - Невольно смутила вашу непорочную душу…

- Вам доставляет удовольствие надо мной подсмеиваться?

- Ну что вы, вовсе нет, - сказала Элвиг. - Просто… должна же я быть ветреной, как подобает благородной девице? Я, честное слово, и подумать не могла, что у вас ничего подобного нет… Кто бы мог знать… Но ведь не может же так быть, чтобы у вас не было и всего остального? Дамы и кавалеры, галантные ухаживания, серенады, дуэли, букеты в окно, романтика и безумства…

- Это-то все есть, конечно, - сказал поручик. - Кроме дуэлей.

Ее брови взлетели в непритворном изумлении:

- Как же вы ухитряетесь обходиться без дуэлей? Это ведь решительно невозможно…

- Как-то обходимся.

- Но это, должно быть, невероятно скучно?

- Пожалуй, - сказал поручик, - нет, втихомолку, конечно… Иногда случается.

- Все равно, так жить скучно…

- Пожалуй, - повторил он.

Признаться по совести, ему, как и многим другим молодым офицерам, приходилось всерьез сожалеть, что времена нынче не те. Славно было бы, схватившись с каким-нибудь негодяем, совершенно открыто, на людях, не имея к тому никаких запретов, выхватить саблю и холодно бросить: "Встаньте в позицию, вы, подонок!" Наглецов и подлецов, право же, изрядно бы поубавилось и уж пришлось бы таковым взвешивать каждое слово…

- Вы мне потом расскажете, как у вас обстоит? - с живейшим интересом спросила Элвиг. - Как ухаживают, прельщают, как при этом при всем ухитряются разрешать сложные дела при отсутствии дуэлей…

- Обязательно, - сказал он светски.

- И, разумеется, о модах… впрочем, мужчину об этом вдумчиво расспрашивать бесполезно, я усвоила на опыте… Как вам нравится мое платье?

- Оно великолепно.

- Отчего же вы избегаете на меня смотреть? Снова какое-нибудь нарушение вашего этикета?

- Нет, что вы…

- Тогда почему вы ерзаете и прячете глаза?

Поручик решился:

- Да исключительно оттого, что я, признаюсь вам честно, служил в провинции, в глубоком захолустье, мало того, я там и вырос. А посему не особенно и искушен в… столичных галантностях. У вас наверняка сыщется точно такая же провинция, захолустья везде одинаковы…

- Вы прелесть, Аркади, - без насмешки сказала Элвиг. - Так и нужно было сразу сказать, а то я себя чувствую неловко, не понимаю вашего поведения и не знаю, как с вами держаться… Надеюсь, даже в захолустье благородных людей учат, как налить вина даме?

- Безусловно, - сказал поручик, берясь за бутылку, пузатую и пыльную, прямо-таки замшелую, что свидетельствовало о выдержанности вина. - Это нехитрое ремесло мы в наших краях освоили…

"А уж пить-то мы и вовсе мастера, - мысленно продолжил он, почувствовав себя чуточку свободнее. - Да не то чтобы это благоуханное слабенькое винишко, а разнообразные водочки и от всей русской души…"

Элвиг на минутку отошла к столику, что-то там сделала, зеркала остались матовыми, но зазвучала приятная музыка, опять-таки незамысловатая, но тешившая слух. Технические достижения этой загадочной, канувшей в небытие цивилизации начинали поручику нравиться всерьез. Особенно после нескольких бокалов зеленоватого вина, не столь уж и слабенького.

- Можно задать вам нескромный вопрос? - спросила вдруг Элвиг.

- Извольте, - ответил поручик браво.

- Быть может, я у вас вызываю некое отторжение? Из-за этого… - она повела указательным пальцем вокруг глаза, сверкнул великолепно ограненный сиреневый камень в перстне. - Скажите честно.

- Вот уж ничего подобного, - твердо сказал поручик.

И нисколечко сейчас не врал. Ее диковинные кошачьи зрачки уже перестали удивлять и уж никак не вызывали отвращения. Если не обращать на них внимания, она была прекрасна - дома таких красавиц поручик почти что и не видывал.

- Похоже, вы говорите правду… - заключила Элвиг.

Поручика эта тема вновь натолкнула на размышления о некоторых имевшихся здесь загадках. Он видел здесь и людей с обычными круглыми зрачками исключительно среди тех, кто ходил с покрытыми головами. А вот у благородных господ и дам зрачки были только кошачьи ("змеиные", пожалуй, все же не вполне удачное определение).

- Интересно, почему так… - сказал он.

- Что именно?

- Ну, вот это… - он показал на собственный глаз. - Я видел в городе и людей с точно такими же зрачками, как у меня. Загадка…

- Никакой загадки нет, - сказала Элвиг. И добавила просто: - Видите ли, мы не отсюда. Наш народ не отсюда.

- Как это?

Элвиг посмотрела в угол, где красовались часы в высоком резном футляре (здешние циферблаты, как поручик уже успел установить, разделены не на двенадцать часов, а на четырнадцать). Кивнула:

- Пойдемте, самое время…

И направилась к одной из дверей в глубине гостиной. Они прошли по короткому коридору и оказались на балконе с причудливой каменной балюстрадой. Элвиг встала у перил спиной к нему. Под ними раскинулся город - длинные пунктиры из уличных фонарей, освещенные окна домов и дворцов, россыпи разноцветных огоньков парковых аллей, превратившие деревья в феерическое зрелище, некое подобие сказочного леса. Тем не менее этого половодья огней оказалось недостаточно, чтобы затмить свет звезд, - и в ночном небе алмазной полосой сверкал Млечный Путь, горели созвездия. Поручик не настолько был искушен в астрономии, чтобы с ходу определить, сильно ли отличается здешний ночной небосклон от привычного, и отличается ли вообще. Он мог уверенно отличить лишь Большую Медведицу и Геркулеса - но их-то как раз и не увидел, что ни о чем еще не говорило: дома они тоже не во всякое время видны на небе. А вот крупная алая капелька, светившаяся справа, над парком, крайне напоминала Марс. На него-то Элвиг и показала:

- Видите алую планету? Оттуда мы и прилетели. Пятьсот лет назад. Не мы, конечно, наши далекие предки… И давным-давно обжились.

Она выпрямилась, глядя на алую планету отрешенно, завороженно. Поручик все еще боролся с изумлением.

- Так вот оно что… - выговорил он наконец. - Другая планета, другой народ…

- Это что-то меняет? - тихонько спросила Элвиг.

- Нет, что вы… Ничего… - мысли прыгали, мельтешили в совершеннейшем беспорядке. - Значит, вы - с другой планеты…

- Я? - девушка улыбалась. - Я - отсюда. Как и длиннейшая вереница моих предков. А там… - ее лицо на миг стало несказанно печальным, - там уже ничего. И никого…

- Но почему…

Назад Дальше