* * *
В столь раннее утро улицы Даруджистана - кроме уличных рынков - были призрачными, усыпанными мусором, но и отчего-то волшебными. Золотой свет солнца погладил каждую поверхность нежной рукой художника. Слабый туман, наползший ночью с озера, отступил, и воздух сделался прозрачным. В бедных кварталах открывались ставни верхних этажей, из них лилось содержимое ночных горшков, обдавая мостовые и невезучих горожан, все еще лежавших мертвецки пьяными. Еще миг - и крысы побежали подбирать бесплатное угощение.
Печальный Верховный Жрец повел Маппо из храмового квартала вниз, в Приозерный район, в обход стены Второго Круга, а затем срезал путь через район Гадроби. По сути, Трелль повторял свой ночной путь в обратном направлении. Они шли, а город пробуждался вокруг, протирал спросонья глаза и разевал рты, заметив тщедушного жреца и его огромного спутника - варвара.
Наконец они вошли на узкую, уступчатую улочку, которую перегородила большая украшенная резьбой карета. Маппо видел нечто подобное раньше, хотя не мог вспомнить, где. Шесть скучающих на вид лошадей стояли в упряжи. Вокруг кто-то навалил сена, виднелось также немало свежих экскрементов - все указывало, что упряжка стоит тут довольно долго.
Жрец подвел Маппо к ближайшей таверне. - Туда, - сказал он. - Трайгальская Торговая Гильдия создана как раз для таких путешествий, что требуются тебе. Разумеется, они берут дорого, но чему удивляться?
- Заказчику требуется искать их где попало? Не похоже на эффективный подход к делам.
- Нет, у них есть конторы. Где-то. Боюсь, детали мне неизвестны. Я узнал об этом экипаже, потому что он прибыл, проломив стену магазинчика моего кузена. - Указав на руины неподалеку, жрец улыбнулся как человек, забывший, что такое искренняя улыбка. И дернул плечами: - Все эти причуды судьбы. Благословение, интуиция и так далее. Если не удастся договориться, Маппо Коротыш, тебе предстоит длинный и утомительный путь. Так что постарайся. - Он поклонился, отвернулся и ушел.
Маппо поглядел на таверну. И вспомнил, где именно видел подобную карету.
В Треморлоре.
* * *
Дольщица Финт встала и потянулась, явственно ощутив все болезненные узлы в спине. И тут дверь открылась. Внутрь, поднырнув под притолокой, протиснулась чудовищно громоздкая фигура: с плеча свешивается бесформенный мешок, на поясе зловещего вида нож. Чертов Трелль.
- Гланно, - сказала она. - Лучше вытащить Квела.
Последний оставшийся в живых возчик их экипажа поморщился и похромал к клозету.
Она следила за варваром, перешагнувшим через пьяницу и направившимся к бару. Крыса подняла голову и поспешно удалилась по стойке. Трелль потряс голову Язвы Младшего. Бармен кашлянул, медленно выпрямился, утер рот, близоруко заморгал. А потом поднял глаза, окинул взором нависающую фигуру гостя…
Заблеял и отступил на шаг.
- Не обращай внимания, - крикнула Финт. - Тебе нужны мы. Сюда.
- Что мне нужно, - ответил Трелль на сносном дару, - так это завтрак.
Мотая головой, Язва помчался на кухню, где его встретила визгливая женщина. Оглушительная тирада затихла, едва захлопнулась дверь.
Финт притащила скамейку от ближайшей стены, ибо никакой стул не выдержал бы варвара, и показала рукой: - Иди сюда, садись. Но знай: мы избегаем Семиградья. Там недавно воцарилась ужасная чума. Хотя трудно сказать, как все обернулось.
- Нет, - сказал, подходя, Трелль. - Я не намерен возвращаться в Семь Городов или Немил.
Скамейка затрещала под его весом.
Полнейшая Терпимость смотрела на гостя до странности жадным взглядом. Рекканто Илк просто смотрел, раззявив рот; пряди шевелюры двигались, так сильно он двигал мышцами скальпа.
Финт сказала Треллю: - Правда в том, что мы в плохой форме для путешествий сколько-нибудь… дерзких. Мастеру Квелу нужно поискать новых дольщиков, а это может занять дни, даже целую неделю.
- Ох, это неудачно. Говорят, ваша Гильдия имеет конторы в Даруджистане…
- Да, но я случайно знаю: свободен лишь один экипаж. Куда вы надеетесь доехать и как быстро?
- Где ваш мастер? Или вы уполномочены вести переговоры?
Тут Гланно удалось наконец вытащить Мастера Квела из клозета. Мастер был бледен, он покрылся потом; казалось, ноги не совсем его слушаются. Финт встретила его несколько дикий взор. - Как, лучше?
- Лучше, - прохрипел мужчина. Гланно кое-как удалось усадить его в кресло. - Это был проклятый почечный камень. Размером с палец. Никогда не думал… ну, забудем. Боги, это кто?
Трелль привстал, чтобы поклониться. - Извините. Мое имя Маппо Коротыш. - Он снова уселся.
Финт заметила, что Квел облизал губы. Протянутая за кружкой рука тряслась. Он скривился, обнаружив, что кружка пуста, и опустил ее на стол. - Самый знаменитый Трелль изо всех. Печально знаменитый. Ты потерял его, не так ли?
Темные глаза варвара сузились.
- Ах, понимаю. Куда? - прохрипел Квел, как будто его душили.
- Мне нужно на континент под названием Летер. В империю Тисте Эдур, управляемую безумным императором. Да, я готов заплатить за работу.
Финт никогда не видела хозяина столь возбужденным. Удивительно. Ясно, Квел узнал имя Трелля, что означает… гм, что-то.
- И, э… он встретился с безумным императором, Маппо? В ритуальном поединке?
- Не думаю!
- Почему?
- Думаю, что… ощутил бы …
- Ты имел в виду - конец света?
- Может быть. Возможно, случилось что-то иное. Не могу сказать, Мастер Квел. Я хотел узнать, возьмете ли вы меня туда?
- У нас мало людей, - ответил Квел, - но я могу сходить в контору, полистать список кандидатов. Провести быстрый опрос. Скажем, завтра утром я смогу ответить.
Могучий воин вздохнул. И огляделся: - Мне некуда идти. Можно бы остаться здесь до завтра.
- Звучит разумно, - согласился Квел. - Финт, идешь со мной. Остальные приберите здесь, поглядите за лошадями, каретой и все такое. Держитесь неподалеку, составьте компанию Маппо - у него, может, и большие клыки, но он не кусается.
- А я кусаюсь, - сказала Полнейшая Терпимость, подарив Треллю зазывную улыбку.
Маппо довольно долго глядел на нее, потом потер лицо и встал. - Так где завтрак?
- Идем, Финт, - сказала Квел, морщась и вставая.
- А вы сможете?
Кивок. - В конторе заправляет Харадас - она сможет достаточно быстро исцелить меня…
- Отлично. Поддержать под руку?
* * *
В любви, как хорошо знает легион угрюмых поэтов, нет ничего незначительного. Зато есть множество позывов, которые путают с любовью, например: похоть, жажда обладания, обожание, зловещие формы сдачи, в которой воля человека истекает жертвенной кровью, а также одержимости фетишистского сорта - поклонение мочкам ушей или пальцам на ногах или срыгнутой пище. Наконец, имеется склонность стареющих людей к соревнованию, что у самых старых - хотя от кого, как не от них, стоило бы ожидать мудрости - проявляется в форме безумной зависти.
Подобная нехватка сдержанности запустила множество кораблей, потопив столь же большое их число, если смотреть на дела с отдаленной перспективы - что является не только рекомендуемой, но, во имя всех вздохов мирского ветра, возможно, самой насущной чертой способности выживать - но молитесь, дабы сие округлое эго не потонуло бездумно в исчислении сонмища скучных рассказов о горестях, потерях и тому подобном и не погрузилось в бормотание жалоб на одиночество, которое вовсе не является сознательным выбором живого существа!
Так обратите внимание (с явным облегчением) на эту троицу, в коей для каждого любовь отягчает любое мгновение, словно вулкан, готовый взорваться под скрежет континентов, содрогание долин и шевеление земных щелей - но нет, честь диктует необходимость некоторого исследования того, что кипит и шевелится под твердью. Лишь двое из троих содрогаются и извиваются в сладкой муке того-что-может-быть-любовью, а субъектом их захваченного внимания является никто иная, как третья в их хрупком трио, ибо она, будучи по природе женственной, еще не решила и, возможно, никогда не решит - что не устает показывать. А если двое в некоей точке грядущего принесут себя в жертву, соперничая в любви … ну что же, много угрей ползает в тине, не так ли?
Итак, трое соединились на войне, а еще сильнее спаялись несчастием желаний после окончания войны. Ныне они обнаружили себя в славном городе Даруджистане, двое преследующих одну, куда идет одна, туда же устремляются и двое, а она гадает: насколько далеко они смогут зайти. Интересно!
Она безграмотна, но все же накарябала имя в списке - если допустить, что эти знаки, напоминающие предсмертные судороги куриного сердца, могут верно передать ее имя; и смотрите! верные спутники тут как тут, первый выводит на редкость сложную подпись, по которой можно заключить, что его зовут Пятно Экстатического Слизня, тогда как второй, поглядев на подпись первого, при помощи кисти, присыпки и ногтей изображает закорючку, напоминающую змею, что старается пересечь площадь, на коей целое племя привлекает танцами внимание жалких богов дождя. Затем оба поклонника встают, сияя от гордости и скаля друг на друга зубы, а их любовь отходит к ближайшему навесу, под которым старушка с водорослями в волосах жарит фаршированных мышей.
Двое поспешили за ней, отчаянно желая оплатить ей завтрак - а может, забить старушку до бесчувствия (их движения намекали как на первое, так и на второе).
Вот так верховный маршал Джула Бревно и верховный маршал Амба Бревно, а также болотная ведьма по прозвищу Чудная Наперстянка, все трое из Волонтеров Мотта, оказались в одном шаге от добровольного вступления в ряды дольщиков как раз тогда, когда Мастер Квел и Финт пришли в контору Трайгальской торговой Гильдии. И, хотя три человека не вполне соответствовали потребностям Квела, они пришлись как нельзя кстати, учитывая жестокую нужду Маппо.
Итак, им все же не придется ждать до завтра. Вот это довольно значительно.
Счастливые дни!
* * *
Заговоры - путь цивилизованного мира, заговоры как реальные, так и воображаемые; в азарте ходов первых и ответных теряет всякое значение правдоподобие исходных схем. В подземной, самой тайной комнате имения Советник Горлас Видикас усадил приятелей - Советников Шардена Лима и Ханута Орра в компанию достойных гостей; вино лилось словно из фонтана Королевы Снов - ведь если не сны, то по крайней мере безответственные мечты завладели их вниманием на всю ночь.
Все еще опьяненные и, возможно, истощенные излишком самоуважения, они сидели и дружелюбно молчали, и каждый ощущал себя мудрее своих лет, каждый чувствовал биение силы, против которой бессильны доводы разума. Что-то назревало под опущенными веками, и троим мужчинам казалось: в мире нет ничего недостижимого.
- Коль станет проблемой, - сказал Ханут.
- Ничего нового, - пробормотал Шарден, и двое поддержали его тихим, осторожным смехом. - Хотя, - добавил он, поигрывая серебряным колпачком для свечей, - если мы не дадим ему повода для подозрений, он не сможет выдвинуть никаких законных возражений. Наш кандидат весьма уважаем, не говоря уже о его безвредности - по крайней мере физической.
- Точно так, - покивал головой Ханут. - Но, узнав, что его выдвигаем мы, Коль исполнится подозрений.
- Тогда играем как намечено, - ответил Шарден, отправляя в небытие огонек ближайшей свечи. - Мы лупоглазые, полные самомнения и неловкой дерзости, мы жаждем похвастать новыми привилегиями, поэтому продвигаем в Совет нового члена. Вряд ли мы будем первыми среди глупцов и неумех, так?
Горлас Видикас заметил, что внимание его отвлечено - он припоминал, что все это они уже обсуждали. Снова и снова в течение ночи, и в наступивший день. Они жуют одну и ту же безвкусную жвачку. О, его компаньоны слишком любят звуки собственных голосов. Превращают диалог в спор, даже если во всем согласны, и уже трудно различить, где слова одного, где слова второго, все переплелось.
Что же, от них все равно есть польза. То, что он заварил здесь - отличное доказательство.
Ну конечно же, Ханут снова уставился на него и задал все тот же вопрос: - Этот твой дурак того стоит, Горлас? Почему он? Как будто к нам каждую неделю не подкатываются очередной прожектер, желающий купить голоса в Совете! Понятное дело, это помогает нам держать дураков на коротком поводке, получая выгоду за выгодой. Вероятно, однажды мы поймем, что слишком задолжали - и придется выдвинуть их на первые роли. Но пока мы богатеем и наращиваем влияние вне стен Совета. Видят боги, у нас хватает богачей и без этого типа.
- Он не станет играть с нами в шлюху и сутенеров, Ханут.
Тот недовольно нахмурился: - Вряд ли это приличная аналогия, Горлас. Забыл, что ты самый младший из нас?
"Я тот, кому досталась женщина, которую вы оба хотели бы затащить в постель. Не стыдите меня за "шлюх" и "сутенеров". Вы сами готовы дорого платить за нее". Разумеется, на его лице, принявшем сейчас особо добродетельное выражение, эти мысли не отразились. - Ну да, он не станет играть в пустые игры. Он хочет войти в Совет; в ответ нам гарантирована его поддержка, когда мы наконец вытолкнем старых болтунов, отвергнем их окаменелые пути и возьмем НАСТОЯЩУЮ власть.
Шарден хмыкнул: - Это кажется удачной сделкой, Ханут. Я устал, хочу поспать. - Он погасил свечу и встал: - Ханут, я нашел новое место для завтраков. - Тут он улыбнулся Горласу: - Я не хочу обидеть тебя тем, что не приглашаю с нами. Скорее, дружище, я думаю, что жена будет рада приветствовать тебя завтраком, а ты с радостью разделишь его с ней. Совет не соберется раньше полудня, в конце концов. Лови удовольствия где сможешь, Горлас.
- Я провожу вас, - отозвался он с натянутой улыбкой.
* * *
Почти вся магия, с которой знакома Госпожа Чаллиса Видикас, относится к совершенно бесполезному сорту. В детстве она, разумеется, слышала о великом и ужасном волшебстве. Да разве она своими глазами не видела Отродье Луны? Той ночью крепость опустилась так низко, что чуть ли не скреблась днищем о высокие городские крыши; в небе летали драконы, а возникший на востоке шторм, как рассказывали, был порожден яростной магической войной в Гадробийских холмах. Потом произошло что-то безумное в саду Госпожи Симтали. Но все это ее почти не затронуло. Она скользила по жизни и по миру так же, как и большинство людей - магия навещала ее разве что в виде целителя, вызванного по поводу легкого недомогания. Ну, еще у нее есть несколько зачарованных штучек, призванных вводить в сонный транс или развлекать.
Один из таких предметов сейчас лежит перед ней, на столике - полусфера из почти совершенного стекла, в которой подобие луны плавает и сияет, почти как настоящая луна в ночном небе. Лик луны весьма правдоподобен. Луна именно такая - по крайней мере, была такой до недавнего времени (ведь сейчас она стала туманным, нечетким пятном).
Дар на свадьбу, вспомнила она. Впрочем, чей это дар, она уже давно забыла. Вероятно, одного из неназойливых гостей, старомодного романтика. Мечтателя, искренне желавшего ей блага. Приходится ночью прикрывать шар, если хочется темноты - его искристое сияние достаточно сильно, чтобы читать книги. Но, несмотря на такое неудобство, госпожа Чаллиса бережно хранит подарок, всегда держит рядом.
Не потому ли, что Горласу он не нравится? Или потому, что когда-то он казался ей обещанием… чего-то… хотя постепенно стал символом противоположного рода? Крошечная луна, да, сияющая вечно и ярко, но плененная, лишенная выхода. Ее сверкающий маяк - крик о помощи, крик неумирающей надежды, стойкого оптимизма.
Сейчас она смотрит на предмет - и ощущает клаустрофобию, словно сама разделила участь луны. Но ей не суждено сиять вечно, не так ли? Нет, ее красота увянет; она уже увядает. Так что… хотя она обладает символом того, что может быть, символ этот начал внушать ей скорее чувство восхищенного негодования. Глядеть на него, как сейчас, означает чувствовать жгучее, с почти сладостной болью разрывающее разум касание.
Ибо предмет начал питать в ней некое желание. Возможно, в нем скрыта магия более могучая, чем ей казалось; да, чары, балансирующие на самой границе проклятия. Обжигающий свет дышит в ней, наполняет разум странными мыслями и вызывает всё более сильную жажду удовольствий. Ее затягивает в темный мир, в место гедонистической вседозволенности, в место, где не думают о будущем и легкомысленно отмахиваются от прошлого.
Это место манит ее, обещает благословение вечного мгновения; она знает, что его можно отыскать где-то не здесь.
Она расслышала на лестнице шаги мужа. Наконец-то решил облагодетельствовать ее своим обществом, хотя после целой ночи пьянки будет невыносим. Как все мужчины, будет топорщить перышки, хвастаться, гордиться собой… Она плохо спала и теперь, говоря правду, не в настроении его принимать. Да ведь она уже довольно давно не в настроении, вдруг потрясенно поняла Чаллиса - и торопливо встала, удалившись в личный будуар. Прогулка по городу успокоит нервы. Да, побродить без цели, поглазеть на оставшийся после ночного праздника мусор, позабавиться, следя за людьми - тусклые глаза, небритые физиономии, слабое ворчание затухающих споров…
Она сможет позавтракать на террасе одного из самых элегантных ресторанов - возможно, в "Кесаде" или "Овальной Жемчужине", откуда виден Парк Бортена. Слуги будут выгуливать там собак, няньки толкать колясочки, в которых среди тонких шелков и ватных подушечек нежится новое поколение привилегированных горожан.
Там, за свежими фруктами и графином изысканного белого вина - а возможно, и за кальяном - она станет наблюдать за суетой жизни внизу, уделяя лишь мимолетное внимание и собакам, которых она не хочет, и детям, которых у нее нет и, скорее всего, не будет, если вспомнить о пристрастиях Горласа. Мимоходом, забавляясь, подумает о родителях мужа, их нелюбви к ней - убеждены, что она бесплодна, нет сомнений, но разве женщина может забеременеть сама от себя? И о своем отце, недавно овдовевшем, о грустных глазах и улыбке, которую он выдавливает при каждой встрече. Снова подумает, что нужно бы отвести его в сторонку и предупредить - но о чем? Да, о муже, Хануте Орре и Шардене Лиме, их общих делах. Им снится схема великого триумвирата тиранов; наверное, они уже планируют осуществление своей мечты. Но ведь он же рассмеется, не так ли? Скажет, что все молодые члены Совета одинаковы, пылают амбициями и великими замыслами; что их возвышение - лишь вопрос времени, оно неостановимо, словно морской прилив, скоро они сами поймут это и прекратят разрабатывать бесконечные планы захвата власти. Терпение, скажет он ей, это добродетель, приходящая последней. "Да, зачастую слишком поздно, чтобы иметь хоть какую-то ценность, дорогой отец. Погляди на себя, на жизнь, проведенную с женщиной, которую ты никогда не любил. Сейчас ты наконец освободился - чтобы обнаружить, что уже сед, сутул, спишь по десять звонов каждую ночь…"
Такие и подобные мысли тревожили ее, пока она освежалась и выбирала наряд. Она слышала, как Горлас сел на кровать в своих покоях. Без сомнения, стягивает сапоги, отлично зная, что она тут, в крошечной комнатке. Но ему все равно.
Что же предложит ей Даруджистан в столь солнечный день? Ну, она скоро увидит, не так ли?