* * *
По лагерю (а его теперь иначе и не называли) стали бродить всякие рассказы: правда, похожая на ложь, и ложь, похожая на правду.
- Наш главный областной чрезвычайщик Долинин, говорят, хотел с речью по телевизору выступить. Уже приготовился, всё. А у него вдруг бац! - приступ. Сердце. И его прямо из телестудии в морг повезли…
- А губернатор в Москву улетел! Денег просить. А ему там сказали: в Генеральной прокуратуре на вас во-от такой толщины дело лежит. Так что денег вы не получите. Вместо денег получите срок. А то повадились: то у вас наводнение, когда по всей стране засуха, то берег обвалился, то неурожай, то ракеты из космоса падают… Теперь вон до чего додумались: кошки передохли, крысы город захватили! Так что вот: не справитесь сами со своей нечистью - сядете на казённые нары. И надолго сядете…
- Этих крыс, я слыхал, в Кемерове произвели, в секретной лаборатории. А они возьми - да и вырвись оттуда. Канализацией в реку ушли. И началось: по всем речкам Обского бассейна лезут на берег, глотают всех подряд, и растут здоровенные, как свиньи. И никакой крысид их не берёт.
- Никто нигде их не производил, - в ответ на это сказал авторитетный лысый мужик. - А они сами вывелись. В шахтах.
- В Кемерове?
- Какой в "Кемерове"? Ты про Семипалатинский полигон слыхал? В Казахстане. Не угольные там шахты, или, там, рудные - а особые, для ядерных испытаний, для подземных взрывов… Короче, радиация это. Так что их ничем не убьёшь. Пока там, на полигоне наши, российские учёные за всем следили - крыс этих далеко не выпускали. Отстреливали. А потом, когда Союз-то рухнул, наших оттуда и попросили. Шахты бросили, оборудование, целые города, - всё. Ну, вот они и развелись на воле. Мутанты… А в степях-то в Казахстане им жрать нечего, только если за табунами лошадей гоняться. Или там за сайгаками… И воды нет. Ну, они и мигрировали. Может, по Иртышу, может, через Алтайский край до верховьев Оби дошли…
Слушая это, мой приятель хмыкал (дело было уже под вечер, возле нашего шалаша тоже разрешили запалить костерок - даже канистру с соляркой выдали; видно, Мавроди всё-таки своё дело знал; к костерку сейчас же набежал народ. Нам, как приближённым, достались самые лучшие места):
- Ничего их не возьмёт, это точно. Но ломами можно проткнуть. А ещё лучше сжечь. Как Джордано Бруно: дрова и костёр. Ну, можно ещё солярой плеснуть. Я, кстати, в армии на этих крысиных гадин насмотрелся….
На него взглянули с уважением. А у меня в памяти забрезжило отдалённое, очень отдалённое и смутное воспоминание. Где-то, когда-то, тысячу лет назад, я уже слышал про Джордано Бруно. В применении к крысам. Но воспоминание погасло, потому что раздались какие-то строгие голоса.
Группы охранников уже давно бродили по лагерю, от шалаша к шалашу, от костра к костру. Выкликали фамилии и уводили людей.
- Ну вот, нас уже фильтруют, - сказал лысый.
Потом включили громкоговоритель-матюгальник, подвешенный под козырьком смотровой будки охранников. Над лагерем разнеслась музыка: сначала гоняли "классику", потом вдруг переключились на попсу.
А потом кто-то проникновенным голосом запел:
"Гляжу в озера синие, в полях ромашки рву,
Зову тебя Россиею, единственной зову!"
И эта песня оборвалась. То ли парни, включавшие музыку, искали нужный радиоканал, то ли у них сбились все автоматические настройки. Но потом вдруг раздался сочный дикторский голос (такие сочные теперь остались только на "Маяке" да ещё, наверное, на "Радио России"):
- По последним сообщениям из Митрофанска, внезапное нашествие крыс остановлено совместными действиями правоохранительных органов, спасателей, коммунальных служб. Передаём выступление председателя областной чрезвычайной комиссии Виктора Крутых.
- Хочу, во-первых, - начал Крутых, - поблагодарить все задействованные службы, от ООО "Канализация" и станции дератизации до военного гарнизона города. Благодаря их усилиям миграция крыс остановлена, сейчас обстановка в городе постепенно нормализуется. Отдельно хотел бы поблагодарить и горожан, которые четко выполняли указания членов комиссии. В течение двух минувших суток пострадали 17 человек - главным образом, от укусов крыс, а также от случайных травм. Все они госпитализированы, и находятся в состоянии, близком к средней степени тяжести. К сожалению, среди этих семнадцати есть дети и люди пожилого возраста. В городе, по данным управления внутренних дел, зафиксированы лишь два трупа: это бомжи, которых, по-видимому, насмерть загрызли большие массы мигрировавших животных… Я прошу граждан с пониманием отнестись к временным неудобствам. По всей видимости, уже завтра чрезвычайное положение в городе будет отменено.
После этого тот же проникновенный голос певицы продолжил:
"Не зна-аю счастья большего, чем жить одной судьбой!
Грустить с тобой, земля моя, и праздновать с тобой!"
Затем последовало попурри на тему "Щелкунчика", затем почему-то запели "Бон Джови", а их сменила Бритни Спирс.
Потом всё внезапно смолкло, лишь ещё несколько секунд слышалась непонятная сдавленная ругань.
* * *
Наступала ночь. В ближних десятиэтажках загорелись редкие окна. Но улицы вокруг автостоянки оставались пустыми. На территории "лагеря" догорали кое-где костры, смолкали разговоры. Я примостился на картонке, положил руку под голову и постепенно задремал.
И начались сны-воспоминания.
…Крысы как-то ухитрялись сверлить зубами дыры в полу. Аккуратные, словно выпиленные пилой.
Каждый вечер, возвращаясь с работы, мы видели повсюду оставленные ими следы. Они бегали по столу, собирая крошки. Опрокидывали пустые бутылки в углу. А когда мы стали прятать съестное и самые ценные пожитки в шкаф - просверлили дыру в днище шкафа.
Мы были студентами - нас послали на месяц на сельхозработы в отдалённый райцентр. Поселили в двухэтажной кирпичной общаге. На первом этаже жили студенты, на втором - шофера и трактористы, тоже присланные из города в помощь колхозникам.
В комнате мы жили впятером. Однажды, вернувшись не слишком поздно, стали думать, как бороться с крысиным нашествием. Кто-то придумал: забить дыры, замуровать.
Цемента поблизости не было, и работали мы то в поле, на силосе, то на току - просушивали зерно.
Набрали вместо цемента грязи, прямо у крыльца общаги (осень была дождливой, а грязь - неимоверно вонючей; туалета в общаге не было, был уличный сортир. Но сортир стоял в отдалении, метров за сорок. Поэтому по ночам многие далеко не ходили - мочились прямо с крыльца). Обмазали этой грязью бутылки и крепко вколотили их в дыры в дощатом полу.
На следующий вечер рядом с прежними, замурованными, дырами обнаружились новые.
Мы не поленились - забили и их. Ещё понадеялись: может, эта грязь их отпугнёт. Не отпугнула.
Они провертели третьи дыры! А когда мы, зевая и матерясь, стали укладываться спать, на постелях - под одеялами, на простынях, даже под подушками - обнаружились шарики крысиного помёта.
- Вот же сволочи! - восхитился Вовка. - Ну, всё. Я с ними больше не воюю.
Вытряхнул помёт из постели, улёгся и захрапел. А мы с Костей снова набрали грязи и забили дыры. Теперь бутылки пучками торчали у нас по углам из дощатого пола, как скульптуры в духе конкретного искусства.
И больше крысы к нам почему-то не лезли.
Потом пришло время возвращаться в город. Перед отъездом ради интереса я выдернул из пола одну бутылку. Горлышко бутылки было обгрызено - нет, обточено, как наждаком - почти до основания!..
14
Меня разбудил мой знакомый из "Водоканала".
Вокруг было полутемно; стоянку освещал только прожектор с охранной вышки, а фонари по периметру почему-то отключили. Прожектор был маломощный и рассеянный. Там, где мы лежали, света едва хватало, чтобы не натыкаться друг на друга.
- Т-с-с! - сказал сосед.
- А чего?
- Тут прут в заборе отломился… Можно пролезть. Пойдём.
- Чего? Бежать, что ли?
- Ну да. А чего тут ждать?.. Караульные вон там - слышишь? - развлекаются…
Он кивнул куда-то в дальний тёмный угол автостоянки; оттуда доносились пьяные голоса, и время от времени женские взвизгивания.
- Водки натащили… Бабы… Только собак выпустили, сторожить, а сами…
Я поднялся, прислушиваясь.
- Тебя как звать-то?
- Серёгой. А тебя?
- И меня Серёгой… Пошли?
Мы подобрались к решётке забора. Серёга стал гнуть прут - сварка сверху отошла, но прут оказался крепким. Мы ухватились вдвоем, повыше - отогнули. Пролезть можно было, правда, только боком - но через секунду мы уже были на той стороне. Перебежали к кустам, окаймлявшим пешеходную дорожку, перемахнули через кусты. Здесь было совсем темно.
Серёга сказал:
- Надо это… направление выбрать.
Он постоял, прислушиваясь и присматриваясь.
- Вроде так: туда - улица Суворова, сюда - Кутузова. Значит, нам сюда… Кажется, тут где-то котлован рыли…
Пригибаясь, чуть не ощупью, мы обогнули стройку, бетонный забор, перебрались через какую-то траншею. Потом через сквер вышли на улицу Кутузова.
Фонари не горели. Дорогу освещали только редкие горящие окна десятиэтажек. По Кутузова идти было опасно; мы свернули в лесопарк, дошли до обрыва и побрели над обрывом, по тропинкам в тальнике, в сторону центра города.
Внизу светились редкие огоньки. Где-то выли собаки, и далеко-далеко стрекотал вертолет.
* * *
Мы стали спускаться вниз, когда пересекли железнодорожную линию. Тут был район деревянных частных развалюх. Ставни - наглухо, ни огонька, ни шороха. Даже собаки не брехали. Только луна и звёзды освещали нам путь.
Напились воды из уличной колонки.
- Недолго осталось… Сейчас спустимся к реке, перейдём на ту сторону, а там - прямо к церкви.
- К церкви-то зачем?
- Так водокачка-то как раз рядом с церковью!
- Ты же говорил, там сторож с собаками.
- Витька-то? Ну. Да он ничего мужик. Зашибает только сильно. Его однажды добудиться не могли - он две смены дежурил, и третью бы стал, да сменщик засомневался - вдруг, дескать, неживой. Приехал. Видит - собаки голодные бегают, а сторожа-то не видно. Тишина. Вот этот сменщик сдуру и попёрся в нашу контору, поднял шум. Поехало всё начальство - мало ли, вдруг ЧП? Целый автобус понадобился - чтобы все влезли. Начальник, два зама, начальник отдела, профком, техника безопасности, ну и служба охраны, конечно. У нас же объекты режимные. Короче, приехали, замок сбили, в сторожку ввалились - а он дрыхнет. Кругом бутылки раскиданы, сиф, вонища!..
- И что - выгнали его?
- Витьку-то? Ну да, выгонишь его. Увезли домой, сдали жене. С рук на руки… А попробуй его выгнать - по судам всех затаскает. Он у нас такой…
* * *
"Сторожка" оказалась приличным панельным домиком - похоже было, будто целую секцию сняли с многоэтажки и поставили на землю. Света нигде не было, собак тоже не было слышно.
Серёга встал напротив тёмного окна, бросил камешек.
Тишина.
Позвал тихо:
- Витька! Живой? Открой!..
Тишина.
- Спит, поди, зараза… Или крысы сожра…
Серёга не договорил: позади нас вдруг выросла габаритная фигура с втянутой в могучие плечи маленькой лохматой головой.
- Стоять! - сказал простуженный голос. Щёлкнул взводимый курок.
- Витька! Это ж я, Серёга! Не узнал, что ли?
- А ну-ка, повернись! - скомандовал Витька.
Серёга зачем-то поднял руки и повернулся. В руке у Витьки вспыхнул фонарик, пробежал по нашим лицам, задержался на моём.
- Так. Ты Серёга, вижу… А это кто?
- Да свой мужик, друган мой… Мы вместе с ним из концлагеря сбежали.
Фонарик погас.
- Ладно, - просипел Витька. - Про наши концлагеря уже по радио "Свобода" передали. Ну, ладно, пошли. Да не сюда, в обход!
Мы прошли мимо ворот, на которых висел амбарный замок, полезли вверх по заросшей травой тропинке, оказались во дворе двухэтажной "деревяшки". Оттуда Витька прыгнул вниз, на территорию водокачки.
Прыгать было невысоко.
- Идём сначала сюда…
Он открыл двери сторожки, мы вошли. Это была двухкомнатная квартира, скудно обставленная, с казёнными столами, топчаном, полуразбитым телефоном. Под потолком горела лампа, а окна были закрыты рубероидом.
- Ну, рассказывайте, - сказал Витька, усаживаясь за старый, покалеченный стол. - Чаем не угощу - нету. Самогоном - тоже. В завязке я сейчас потому что…
Помогая друг другу, мы изложили нашу версию последних событий, начиная с побега Серёги из больницы.
Витька задумался, повесив седые лохмы. Потом сказал:
- А я уже двое суток тут. Гаврила-то запил, позвонил - отдежурь, мол, за меня. Значит, говорите, крысы?..
Помолчал, потом сказал:
- А я-то думал - кошки. Ещё думал - чего мои собаки-то молчат? А оно вон что, оказывается…
Поднялся.
- Ну, пойдём. Покажу кое-что…
У выхода он включил рубильник. Территорию водокачки залил тусклый свет.
- У нас электропитание автономное, от города не зависит. Чтобы, значит, на случай чего - обеспечивать водой всех бесперебойно…
- Да водокачка со дня постройки не работала ни дня! - возразил Серёга.
- Ну и что. Зато она всегда в полной готовности. Резерв. На случай чего… Типа как сегодня.
Он шёл, озираясь, прижимая к груди фонарь; в другой руке нёс мелкокалиберное ружьё.
Открыл тяжёлую металлическую дверь, провёл коридором, выложенным кафелем, и мы оказались в машинном зале, на галерее, огражденной невысокой металлической решеткой.
Под нами был громадный зал с кожухами мёртвых насосов. В зале сидели кошки. Тысячи кошек.
Они не шевельнулись, словно погружённые в себя, словно рассматривая что-то, что находилось за пределами нашего, человеческого мира.
- Давно уже тут сидят, - сиплым шёпотом сказал Витька. - Набились - я и не видел, когда. Я уж им и хлеб бросал, даже сало… Ноль внимания. Чего, спрашивается, сидят?
- Ждут, наверное, - сказал Серёга.
- Чего?
- Его, - вмешался я. И кратко пояснил: - Крысиного короля.
Витька помолчал. Подумал. Думал он со скрипом. Наконец сказал со вздохом:
- Значит, всё это правда… Я ведь тут - делать нечего - читаю целыми днями. Конечно, когда не пью. Ну, разное читаю. И вот попалась одна книжонка. Про крыс. Начитался - даже тошно стало. А днём ещё эти приезжали, с дезостанции. С солдатами. И с нашим бригадиром. Ну, зашли, посмотрели на кошек. И ушли.
Кошки внизу продолжали сидеть молча, как изваяния - на полу, на трубах, на кожухах.
- Слушай, Витька, - тихо сказал Серёга. - А чего у тебя в резервуаре?
- Чего… Будто не знаешь. Вода, наверное… Тоже резерв, на случай отключений.
- А ты туда давно заглядывал?
- А зачем? Туда сто лет никто не заходил. Света нет, когда надо, задвижку открывают, старую воду сливают - для профилактики. Свежую наливают. И всё. Сам сливал однажды. Там десять тысяч кубов… Весь этот район утопить можно…
- Надо бы заглянуть. Проверить.
- Ага! Так просто! - иронически сказал Витька. - Это ж тебе не в сортир сбегать: туда-сюда. В резервуар так просто не войдёшь!
- А посмотреть, что там - это ведь можно? - не унимался Серёга.
- Посмотреть… Хм… Ну, посмотреть, конечно, можно… Пойдём, раз такое дело. Посмотрим.
* * *
Но и посмотреть нам толком не удалось. Потому, что едва подняли люк, как снизу послышалась характерная возня, плюханье и чмоканье.
Серёга захлопнул люк. Его лицо стало белым.
- Там она, эта тварь! - тихо сказал он. - Размножается, гадина!..
- Кто? - не понял Витька.
- ОНО! - рявкнул Серёга с неожиданной для него интонацией. - Слушай, ты ведь можешь насосы включить?
- Ну, могу, конечно. Время от времени включаю, как бригадир прикажет. Так положено - для профилактики, для проверки насосов…
- А слить из резервуара всю эту гадость?
- Ну, тоже могу… - Витька задумчиво почесал голову. - Только надо предупредить начальство. Вода-то в канализацию хлынет, а десять тысяч кубов - это тебе не сливной бачок над унитазом. В коллекторе перегрузка может быть.
- Да не будет никакой перегрузки! - снова повысил голос Серёга. - Вся канализация и так кошками и крысами забита. Ты это… Витёк… Давай без начальства, а?
Серёга снова почесал седую кудлатую голову:
- Без начальства, оно… Сам знаешь… С другой стороны, начальство сегодня очень уж занято… Я же звонил два раза - даже диспетчерская молчит. А потом и вовсе телефон отключили. Перегрызли, наверное. Эти, которые…
Серёга крепко взял его за плечо:
- Ну, и чего тогда тут думать? Сливай давай!
Витька глубоко задумался. Потом вдруг вздохнул и молча зашагал назад к машинному залу.
Мы снова вышли на галерею. Витька проворчал:
- А кошки как же?
- Да ничего твоим кошкам не будет. Ну, может, напугаются маленько…
Витька открыл дверцу металлического шкафа, опустил главный рубильник, нажал красную кнопку. Что-то где-то загудело, заурчало.
- Все, что ли, включать? - обернулся он к нам.
- Конечно! Только так, чтобы всё разом вылилось!
Витька снова почесал седину. Потом повернулся к шкафу, защёлкал "пакетниками", и, наконец, стал поворачивать рубильники. Всё здание внезапно содрогнулось от грохота.
Мы подбежали к ограждению галереи, глядя вниз.
Кошек там уже не было. Грохотало и гудело под кожухами, - в полную силу заработали насосы. Откуда-то стала просачиваться вода на бетонный пол. Вода была красноватой - или это нам только казалось в неверном электрическом свете.
Потом что-то взвыло внизу.
- Всё! Один движок "полетел"! - почему-то радостно крикнул мне в ухо Серёга.
Потом снова взвыло. Стало чуть-чуть тише. И снова.
- Это, падла, крысята всё клинят! - крикнул Серёга, чтобы перекрыть гул.
- Вырубать, что ли? - спросил Витька.
- Пусть работает! Пойдём!
Мы вышли из зала. Серега деловито сказал:
- Теперь я понял. Они, паскуды, в резервуарах и размножались. Сколько их, резервуаров-то, на всех станциях?
- Ну… - Витька наморщил лоб и принялся подсчитывать.
- Короче, десятка два, - прикинул Серёга. - Значит, их не здесь - их на шнековой станции ловить надо.
Мы уже вышли на улицу.
- В канализации, сам знаешь, никакая форма жизни невозможна, - рассудительно сказал Витька, замыкая железную дверь. - Там всё разлагается. Труп через неделю - до костей. А за месяц и костей не останется. Так что, если надо концы в воду спрятать, от трупа избавиться, - ничего лучше люка в канализационный колодец не найти.
- Ну, ёлки, ещё один киллер нашёлся… - ответил Серёга. - Да этой крысиной твари вся твоя сливная теория - тьфу!
- Так… А ты сам-то её, эту, как ты говоришь, тварь - видел?..
- В том-то и дело, что видел, - буркнул Серёга. - И он вот видел, - он кивнул на меня. - И все… Один ты тут сидишь сиднем, ни хрена не знаешь, только свою американскую "Свободу" и слушаешь.