* * *
- Надо ему помочь, - сказала Сендалат Друкорлат.
Вифал покосился на нее. Они стояли на кромке обрыва и смотрели на берег. В песке скорчился юный Эдур. Он все еще вопил. - Это не первый его визит, - ответил кузнец.
- Как голова? - спросила она тут же.
- Болит.
Тисте Эдур замолк. Он дрожал. Затем поднял голову, уставился на мекроса и стоявшую рядом с ним женщину Тисте Анди. - Вифал!
Кузнец наморщил лоб - и тут же скривился. - Обычно он не говорит со мной, - заметил он. - Рулад. Я не так жесток, чтобы сказать "рад твоему прибытию".
- Кто это? Откуда эта… предательница?!
Сендалат фыркнула: - Патетично. Это божий меченосец? Ошибка.
- Если и так, - тихо ответил Вифал, - я не хотел бы ему это объяснять.
Рулад встал. - Он убил меня.
- Да, - отвечал Вифал. - Убил, кто бы "он" не был.
- Форкрул Ассейл.
Сендалат окаменела. - Эдур, нужно осторожнее выбирать себе врагов.
Смех, похожий на истерику. Рулад поковылял с пляжа. - Выбирать, женщина? Я НИЧЕГО не выбираю.
- Мало кому это удается, Эдур.
- Что она здесь делает, Вифал?
- Увечный Бог решил, что мне нужна компания. Троих безумных нахтов недостаточно.
- Вы любовники?
- Не глупи, - фыркнула Сендалат.
- Верно сказано, - добавил Вифал.
Рулад прошел мимо них. - Мне нужен мой меч, - пробурчал он, направляясь к центру острова.
Они смотрели ему в спину.
- Его меч, - пробормотала Сендалат. - Тот, что ты сделал для бога?
Вифал кивнул. - Но это не моя вина.
- Тебя принудили.
- Да уж.
- Зло не в оружии, а в том, кто его держит.
Он покосился: - Мне плевать, что ты мне снова череп разобьешь. Начинаю тебя ненавидеть.
- Уверяю, мои чувства идентичны.
Вифал отвернулся. - Я пойду в хижину.
- Конечно, - бросила женщина ему в спину. - Бормотать мольбы своему богу. Как будто кто-то захочет слушать жалкое хныканье.
- Надеюсь, - ответил Вифал, - он сжалится надо мной.
- С чего бы?
Он смолчал и благоразумно утаил ответную усмешку.
* * *
Стоявший в десяти шагах от трона Брюс Беддикт смотрел, как Король Эзгара Дисканар величественно входит в зал. На лице монарха застыла недовольная гримаса: во время шествия ему пришлось огибать скрючившееся и дрожащее тело Цеды. Однако неприятный момент был уже позади, и Брюс увидел, как лицо короля обретает привычное строгое выражение.
В тронном зале его ожидали немногочисленные придворные и группа стражей. Первый Евнух Нифадас встал справа от трона, в руках он держал корону Летера, уложенную на кроваво-красную подушечку. Первая Наложница Низаль опустилась на колени по левую сторону тронного помоста. Посреди шести солдат Дворцовой Гвардии находился их командир, Герун Эберикт.
И больше никого. Торжественное событие, день Седьмого Завершения - или день, достаточно близкий к нему, ибо никто не смог установить точную датировку - засвидетельствуют лишь немногие избранные. Конечно, не так планировалось изначально. Но произошли народные восстания, и последнее стало самым кровавым. Для горожан имя короля стало ругательством. Список приглашенных сильно сократили по соображениям безопасности. Брюса волновало, что в нем остался Герун Эберикт.
Король подошел к подножию трона. Длинная мантия скользила по полированному мрамору пола.
- В сей день, - возгласил Нифадас, - Летер стал империей.
Гвардейцы отдали честь королю и замерли неподвижно, как статуи.
Эзгара Дисканар взошел на помост тона и повернулся к присутствующим.
Первый Евнух встал перед ним, поднимая подушку с короной.
Король увенчал себя.
- С сего дня, - воскликнул Нифадас, делая шаг назад, - Летером правит Император. - Он повернулся к группе придворных. - Император Эзгара Дисканар.
Гвардейцы еще раз отдали честь.
"Вот и всё".
Эзгара уселся на трон.
Он выглядел старым, хрупким и потерянным.
* * *
Окна крепко затворены, дорожки заросли сорняками. Обе стороны стены у входа обвила дикая лоза. С улицы несло гарью, из квартала Ползунов, что около Озера, доносился шум очередного бунта.
Серен Педак и Багряные гвардейцы пробивались сквозь плотную толпу от самых Рыбацких ворот. На улицах и площадях попадались следы грабежей; иногда им приходилось перешагивать через трупы людей или лошадей. Люди торопливо уходили с их пути. Выжженные дома, стаи одичавших голодных собак, сбежавшихся из окрестных деревень и лесов, тут и там кучки беженцев. Королевский город Летерас казался погрузившимся в первобытное варварство - а ведь враг еще далеко, в лигах за горизонтом!
Серен онемела при виде того, как быстро все рушится. Она была очень испугана. Несмотря на отвращение к путям родного народа, в душе сохранилась вера в его природную стойкость. Но теперь перед глазами предстали доказательства внезапного и полного коллапса. Алчность породила озверение, страх и паника вызвали жестокость и циничное равнодушие.
Им довелось проходить мимо умирающих - людей просто бросили истекать кровью на обочине дороги.
По широкому проспекту около канала едва ли несколько звонов назад прошла толпа. Можно было догадаться, что солдаты пытались ее остановить, но были обращены в беспорядочное бегство.
Все дома по сторонам проспекта выпотрошены грабителями. Мостовая покрылась липкой кровью, в которой виднелись следы колес: по крайней мере, солдаты гарнизона приходили собирать трупы.
Железный Клин и его гвардейцы мало что говорили по пути к дому Серен. Они и сейчас оставались на конях и не опускали оружия.
Серен спешилась.
Следом за ней слезли с коней Клин и Корло.
- Не похоже, что туда вламывались, - сказал маг.
- Я же говорила, что внутри ничего ценного.
- Мне всё это не нравится, - пробурчал Железный Клин. - Если бы проблемы стучались, прежде чем войти…
- Ничего не будет, - ответила она. - Бунты долго не продлятся. Чем ближе будут Эдур, тем спокойнее станет внутри.
- Не так было в Трейте.
- Да. Но теперь все иначе.
- Не понимаю, почему так, - покачал головой Клин.
- Иди на корабль, Чтящий. - Серен обернулась к его людям. - Благодарю вас всех. Я сочла за честь познакомиться с вами и разделить ваш путь.
- Береги себя, девочка, - отозвался Корло.
Она положила руку ему на плечо. Молча поглядела в глаза.
Он кивнул: - Полегче с этим.
- Ты услышал?
- Да. И у меня голова заболела.
- Извини.
- Всегда помни, Серен Педак: Мокра - садок деликатный.
- Я постараюсь. - Серен повернулась к Железному Клину.
- Найдя нашего нанимателя и разместив отряд, - сказал тот, - я приду к тебе еще раз. Так что сейчас не надо прощаться навек.
- Ладно.
- Аквитор, еще день, не больше, и мы увидимся снова.
Серен кивнула.
Чтящий и маг вставили ноги в стремена. Отряд ускакал.
Серен несколько мгновений смотрела им вслед, потом отвернулась и пошарила по дорожке. Ключ к сложному замку ее дома лежал под второй плитой.
Дверь завизжала на петлях. Ее окутал запах пыли. Аквитор вошла, закрыв дверь за собой.
Полумрак, тишина.
Некоторое время она медлила в коридоре. Дверь в конце его была отворена, и Серен видела часть комнаты, освещенной просочившимся сквозь матерчатую занавеску светом. Там стояло кресло, обтянутое муслиновым чехлом.
Шаг, другой. Вдоль по коридору. У входа в комнату валялось полуразложившееся тельце совы, как будто птица залетела сюда и заснула. Обойдя сову, Серен ступила в комнату. От разбитого окна - наверное, через него проникла птица - дул ветерок.
Кресло влекло ее к себе. Серен села на него, не снимая чехла, утонула в складках муслина и продавленном сиденье.
Часто моргая, Серен осматривалась.
Тени. Тишина. Слабый запах разложения. За порогом тушка мертвой совы.
- Империя Серен Педак, - прошептала она.
Никогда ей не доводилось чувствовать себя такой одинокой.
* * *
В городе Летерасе, в тот миг, когда солдаты рот Геруна Эберикта, рубя направо и налево, врезались в толпу верных королю горожан, спешивших к Вечной Резиденции на церемонию и ныне отмечавших этот славный день, пятная мостовую собственной кровью, когда сотни и тысячи скворцов взвились над старой башней, некогда бывшей Домом Азата, а ныне ставшей Оплотом Смерти, когда Теол Беддикт сошел с крыши и держал путь к Селаш, намереваясь просить за Шерк Элалле, когда девочка по имени Чашка, что недавно была мертвой, а сейчас почти ожила, уселась на ступенях башни и замурлыкала под нос, свивая венок, когда солнечные лучи прорезали дым пожаров, зазвонил колокол.
Он возвещал рождение империи.
Конец Седьмого Завершения.
Но ученые допустили ошибку. Седьмое Завершение еще не наступило.
Еще два дня.
Прислонившийся со скрещенными на груди руками к стене старого дворца Первый Консорт Турадал Бризед, он же бог по прозвищу Странник, поглядел на тучи скворцов. Вдели звенел колокол, гулко и тревожно.
- Неприятные птицы, - пробормотал он себе под нос, - эти скворцы…
Еще два дня.
"Боюсь, это самая трагическая ошибка в подсчетах.
Самая трагическая".
Глава 23
Под этой водной гладью скрыта обширная подземная пещера. Свод ее хрупок и порист. Если бы нам удалось оказаться в древней пещере, сверху непрерывно лилась бы вода. Процесс разрушения свода длился долго, однако наконец он проломился, что повлекло катастрофическое обмеление одиннадцати речек и множества болот, находившихся на том месте, где ныне стоит Летерас. Так что хотя Обжитое Озеро и невелико, следует помнить о его невероятной глубине. Оно - как бы люк, ведущий в громадную каверну внизу. Так что истории о рыбаке Бурдосе - единственном на Обжитом Озере - что закидывал самую большую сеть, но не достал дна, не должны нас удивлять. Как и то, что по кончине рыбака желающих продолжать его дело не нашлось. Я часто представляю себе внезапное слияние одиннадцати рек и вод всех болот, хотя оно явно произошло задолго до появления наших колонистов. Мои ученые собратья, что за драматическое зрелище это было!
Отрывок из "Геологической истории Летераса", лекции, прочитанной королевским географом Тулой Красным Песком в Академии Скульптуры по случаю девятнадцатой годовщины ее основания (и за несколько мгновений до Великого Обрушения потолка Академии). Восстановлено по памяти единственным уцелевшим слушателем, Ибелом Дартом.
Облако неестественной пыли чудищем вздулось над армией Тисте Эдур, сошедшей с северных холмов и выдвигавшейся на позиции около Отрубной Крепости. Охряное облако бурно волновалось, яростные ветра беспорядочно неслись на юг, поражая стоящие там летерийские войска темными, зловещими тучами пепла и содранной с полей почвы.
Император Эдур снова обрел славу воскресения. Каждая смерть - ступень в его восхождении к неоспоримому господству. Возрождение не будет тихим и безболезненным, понимал Удинаас. Оно приходит с воплями, что разрывают воздух. Оно приходит ураганом страдания, рвет на части душевное здоровье Рулада - но разве не то же происходит со всяким, подвергшимся проклятию? Для раба не было сомнений в том, что меч проклят, и что стоящий за ним бог - если он действительно бог - является безумной тварью.
На этот раз возвращение Рулада видели его братья. Удинаас не удивился появившемуся на их лицах выражению ужаса, когда император издал первый сдавленный стон, когда судороги сотрясли тело Рулада, когда холодный нездешний свет снова загорелся в его глазах - провалах среди золотых монет и засохшей крови. Он видел их - замерших на месте, не способных ни подойти поближе, ни бежать. Молчаливых свидетелей ужасающего откровения.
Может быть, потом - когда они оттаяли, когда их сердца снова забились - родилось сочувствие. Рулад откровенно рыдал, и раб обнимал его рукой, стараясь утешить. А Тралл и Фир смотрели, и К'риснан сидел за ними, безмолвно скорчившись на земле, пока император снова не пришел в себя - юнец, брат, недавно омытый кровью воин - и найденный им меч жил в его руках, не ослабляя своей хватки.
Они мало говорили между собой во время возвращения. Подхлестывали коней, и Удинаасу эта скачка напоминала бегство - не от Форкрул Ассейла, восторженного почитателя покоя остывших трупов, но от смерти и воскресения императора Тисте Эдур.
Присоединившись к армии в пяти лигах от Отрубной, они выслушали доклад Ханнана Мосага: к'риснан ы двух других армий сообщают, что их силы приближаются к роковому полю, на котором, по данным духов - разведчиков, ожидают войска Летера.
Детали, тревожные приготовления - Удинаасу все было безразлично. Шепоток о порядке в кипящем хаосе. Армия на марше - словно миграция зверей: каждая тварь движется инстинктом, потребностью рвать и убивать. Армии стремятся от сложности к простоте. Именно это движет их вперед. Впереди поле битвы, где все станет естественнее, где пыль, крики, потоки крови явят суровую ясность. Такова тайная жажда солдат и офицеров, правительств, королей и императоров. Простая механика победы или поражения, идеальное зрелище, интереснейшая игра для разума. Смотрите на весы. Отмеряйте, досыпайте, занимайте ум бесконечными поворотами жерновов, смотрите на кучи людей как на кучи монет… и время пройдет, и внешний мир останется смутным пятном… пока кто-то не перевернет игорный стол.
Удинаас завидовал солдатам и вонам, их простой жизни. Для них не будет возвращения из смерти. Они объясняются на простом языке отрицаний. Сражаются за воина или солдата рядом с собой - и даже смерть приносит пользу. А это, полагал ныне Удинаас, самая редкая вещь на свете.
Так должно быть; но раб понимал, что так не будет. В грядущей битве сражаться будет магия. Может быть, таково будущее всех войн. Бесчувственное уничтожение, стирание жизней в не поддающихся подсчету количествах. Логическое продолжение правительств, королей и императоров. Война как столкновение воль, состязание, равнодушное к потраченным средствам. Кто первый моргнет? - и не важно, что заставит противника моргнуть. Война, ничем не отличающаяся от подсчета монет в Торговой Палате. Весьма понятная всем.
Тисте Эдур и союзники становились напротив сил Летера, и дневной свет тускнел, затуманенный поднявшимися клубами пыли. Иногда потрескивала магия, воздух сверкал - случайные выбросы приготовленной сторонами мощи. Удинаас гадал, переживет ли этот день хоть один участник. Извлекут ли выжившие урок из произошедшего?
"Иногда игры заходят слишком далеко".
Она стояла рядом, молчаливая, закутавшаяся в мягкую некрашеную шкуру оленя. Не предлагала никаких причин тому, что искала его. Он не знал ее мыслей, не догадывался, что у нее на душе. Непонятно, а может, и непознаваемо.
Но сейчас он услышал ее прерывистый вздох.
- Синяки почти прошли, - сказал он.
Пернатая Ведьма оглянулась. - Благодаря тебе.
- Не нужно.
- И хорошо. - Казалось, она потеряла всегдашнюю горячность. - Я нет то сказала. Не знаю, что и думать.
- О чем?
Она закачала головой: - О чем. Он еще спрашивает. Во имя Странника, Удинаас! Летер вот-вот падет.
- Может быть. Я внимательно смотрел на войска летерийцев. Видел, где могут быть маги. Но не видел Цеду.
- Он должен быть там. Как его может не быть?
Удинаас промолчал.
- Ты больше не Должник.
- Это имеет значение?
- Сама не знаю.
Они замолчали. Их позиция находилась на юго-западе поля будущей битвы. Им было видно стену Отрубной Крепости, мощной и приземистой твердыни, угнездившейся прямо в скале. По краям возвышались круглые башни. На каждой особая команда готовила баллисты. Кроме того, на каждой башне находилось по магу; по их высоко поднятым рукам было очевидно, что они соединяют свои силы посредством ритуала. Вероятно, они готовили защиту, потому что прямо под стенами располагался Королевский батальон.
К западу от позиций батальона холмы выстраивались в линию; за этим гребнем укрывались отряды тяжелой пехоты, в том числе Разрывная бригада. Далее к западу находились роты Змеиных Поясов и Багряных Львов, чей флаг прикрывали Отрубные холмы. К югу текла река Раздорная.
Восточные позиции летерийских сил осмотреть было труднее. Там имелся пруд, и за его кромкой стоял Купеческий батальон. По их правому флангу вилась широкая дренажная канава; было похоже, что окопавшиеся по ту сторону отряды решили использовать почти высохшее русло как рубеж обороны.
Со стороны Эдур западную часть занимала армия Рулада, в центре стояла армия Фира, а дальше к востоку среди холмиков и высохших озер передвигалась армия Томада и Бинадаса, только что подошедшая от Пяти Точек.
Вокруг гребня, на котором стояли Ведьма и Удинаас, расположились кольцом темные духи. Был очевидным, что их защитили чарами. За гребнем, не видимые армиям, находились женщины и дети. Где-то среди них Майен, в заточении, под личным присмотром Уруфи Сенгар.
Он еще раз бросил взгляд на Пернатую Ведьму. - Ты видела Майен?
- Нет. Но я слышала…
- Что же?
- С ней нехорошо, Удинаас. Голод. Рабыню поймали с белым нектаром и казнили.
- Кого?
- Бетру.
Удинаас вспомнил эту старушку, всю жизнь проведшую в рабстве у семейства Сенгаров.
- Она понимала, что ее убьют. - Пернатая Ведьма пожала плечами. - Никто не выступил в ее защиту.
- Представляю.
- Нельзя отнимать белый нектар. Нужно действовать постепенно, как ребенка отучают от груди.
- Знаю.
- Но они тревожатся о ее дитяти.
- Которое может страдать от такого обращения.
Ведьма кивнула: - Но Уруфь не нуждается в советах рабынь. - Она посмотрела ему прямо в глаза: - Они все… изменились. Все как в лихорадке.
- Да, огонь глубоко в глазах.
- Кажется, сами они не видят этого.
- Не все слепы.
- Кто же?
Он помедлил. - Тралл Сенгар.
- Не обманывай себя. Они отравлены, все и каждый. Нас ожидает пришествие темной империи. Я имела видения… я знаю, Удинаас, что нас ждет.
- Для этого видения не нужны.
Она скривила губы, скрестила руки на груди. Взглянула вверх: - Что это за волшебство?
- Не знаю. Старое.
- Или… новое.
- Что ты чуешь, Пернатая Ведьма?
Она качала головой.
- Оно исходит от Ханнана Мосага, - продолжил Удинаас миг спустя. - Ты видела к'риснан ов? Те, что идут с армией Фира Сенгара… изуродованы. Искорежены той магией, которой пользуются.
- Уруфь и прочие женщины привязаны к силе Куральд Эмурланна. Они ведут себя так, словно устроили состязание воли. Не думаю…
- Погоди, - Удинаас прищурился. - Началось.