- Приданное тебе, княжна. Знаем, что в дорогу не возьмешь, так одели кого хочешь, чтобы добро не пропадало.
Старшина уже перевел дыхание и совсем не любезно покосился на них. Де, не терпится. Вперед забегают.
- Тебя, витязь, Радогор, тоже без подарка не пустим. - Важно проговорил старшина. - тебе самое дорогое, что у города есть, даем. Княжну. Чтобы не убегом шла, а как исстари заведено. По древнему закону, от отца с матерью тебе в руки. А раз так, то город ей за отца с матерью. А это в привесок… чтобы видели с кем идет она. Склонись ниже…
Радогор, мало что понимая, послушно наклонился, а старшина, не торопясь, перебросил ему на шею тяжелую, причудливо перевитую и разряженную серебрянными резными пластинами, цепь с княжеской гривной.
- От первого князя Верховья хранил город эту гривну. А тебе вместе с княжной дает потому что верит, сумеешь уберечь.
Радогор на какое то время онемел и вместо ответа поклонился в ноги. А княжна стояла рядом с ним и размазывала по щекам слезы. И даже кикимора накуксилась и всхлипнула.
- Сберегу, отец! - Срывающимся от волнения голосом, ответил он, и не утерпев прижал старика к груди. - А буде беда нагрянет, умирать буду, а приду. А ратимир ревновать не станет?
Последние слова уже не сказал, и даже, не прошептал, прямо в мозг направил.
- Не без его совета даем. - шепотом ответил старшина, пытаясь выбраться из его рук. - Не княжение, память и честь на груди унесешь.
Люди. сплошь не молодые и значительные, следили за ними, улыбаясь и разглаживая бороды.
А старшина, отстранившись от Радогора, посмеиваясь, продолжал.
- И тебя, мать Копытиха, не забыли. Не найти в городе человека, которого бы ты на своих руках не подержала прежде отца с матерью. Даже меня сивобородого… Хворых на ноги ставила, увечных да калечных от ран выхаживала. Все скатерти и вся посуда какая на них есть тебе город дает. Не княжье добро, свое даем. Вот!
И старшина под одобрительный рокот гостей и улыбку Ратимира, смахнул рукой пот с лица. - легче молотом махать!
Княжна, не совладав с волнением. Всхлипнула и потянулась к нему руками.
- Позволь, дядька Дан, я тебя за всех одного обниму. И не за дары. За любовь, за ласку. Сейчас уж не обиду с собой повезу.
Прижалась к неохватной груди кузнеца, и снова всхлипнула. Старшина совсем растерялся.
- Будет тебе, голубка наша. Расхвилишь старика, разревусь. А по годам ли мне такое.
Голоса стали еще громче и бэр, встревожась, заворчал и, расталкивая народ, заторопился к Радогору.
- А про зверье и забыли! - Расхохотался старшина. - выкатите малый бочонок меда ему и дно выбейте. Пусть отведет душеньку. И ворону, птице вещей, мясца свеженького накрошите.
Кикимора тем временем подобралась к сундуку и, завороженно глядя на него, ворчала.
- Везет же не которым, когда им и вовсе это не надо. А тут обносилась, оборвалась чисто вся до ремков.
Влада, заслышав ее ворчание, не обидно улыбнулась.
- Весь сундук твой. Тетушка. Не повезу с собой. А матушке Копытихе с моего плеча не полезет. Хоть сейчас начинай примерять.
Берегиня сразу оживилась и посветлела лицом.
- И то верно! Зачем он тебе в дороге? Его вон какие молодцы еле перли. А в дороге кто его будет за тобой таскать? - Поскребла за пазухой. От нетерпения глаза заблестели. - твоя правда, что время попусту терять. Так прямо сейчас и начну.
Ее взгляд наткнулся на скатерти, уставленные закусками и разносолами.
- Вот только уважу застолье, чтобы люди не обиделись, а потом сразу и начну. Много ли мне, старой, надо? Хлебушка ломтик да сольцы щепотку. И водицей запью.
И бодро заторопилась к столу, ревниво поглядывая на сундук.
Ратимир наблюдавший с грустной улыбкой со стороны. Спохватился.
- Старшина дан, веди к столу княжну и Радогора, а я матушку поведу. Охлябя, Неждан. Вам поручаю тетушку.
От Радогора не укрылась грусть в глазах друга и он поднял на него взгляд, спрашивая одними глазами.
- Как подумаю, Радогор, что к месту вы меня тяжкой цепью приковали, так аж кровь в жилах стынет. Сколько дорог не хоженых осталось, сколько троп не топтаных не торено….
- Будут тебе еще, друг мой Ратимир, и дороги и тропы. - Успокоил его Ррадогор, наклоняясь к уху. - и побегут все твои дороги на полночь. Копи казну, а на казну дружину крепкую. Туда твоя земля побежит. Я видел. И без конца, без края. До самого холодного моря, которое и летом во льдах стоит.
Ратимир поднял на него удивленный взгляд. Потом в глазах появился страх… И Радогор повторил.
- Я видел, друг мой. Потому и отдал Верховье в твои руки. Коп крепкую дружину.
- А если видел. Почему отдал? - Вспыхнул Ратимир.
- Меня, ты сам знаешь, меч гонит.
До конца застолья Ратимир не проронил больше ни слова. Сидел, сведя брови к переносице, и навалившись на руку. Изредка бросал на него косые, как удар меча, хмурые взгляды и сопел. Мало пил, еще меньше ел. Тяжелея взглядом. А гости, оказавшись за столом, разгулялись. Меды и вино после пережитого волнения сняли неловкость и веселье пошло кругом.
Кикимора, пока тянулось застолье, успела сменить не один наряд и вкусить не от одного блюда. И жалела лишь о том, что никто не обмолвился и словом о тех неисчислимых утратах, которые понесла ее кухня от руки Радогора. А Копытиха, про Радогора лучше и не думать, хоть и прикидывается подругой, а и глиняной чашки не догадалась предложить.
Стояла уже глубокая ночь, когда Ратимир решительно поднялся и властным взглядом поднял своих, не очень твердо стоящих на ногах, воевод.
- Хозяевам отдыхать пора. - заявил он, обводя все строгим взглядом. - И гостям тоже.
Но на его слова откликнулось не больше десятка. Остальные либо спали мертвым сном. Либо подняться на ноги были не в состоянии. Махнул рукой и пошел к коню, которого держал уже для него Гребенка. Радог и княжна, Копытиха ушла спать едва стемнелось. Пошли провожать его Постоял, задумавшись, прежде, чем сесть в седло и попросил, глядя в сторону.
- Не уезжай тайно. Поговрить надо.
- Отчего же не поговорить. Если надо. - Две седьмицы проживем еще. - Успокоил его Радогор. - Пока Лада к кольчуге привыкает. А поговорить? О чем? И так все ясно. Рубеж для них…
Махнул рукой на полночь.
- Не для тебя. Чем дальше рубеж, тем спокойнее жить. - Голос сильный, уверенный. - бери землю со всем, что есть на ней под свою руку, иначе ярлы возьмут. Свои мечи они на Верховье уже попробовали, Ратимир.
Ратимир выслушал его, не поднимая головы.
- Я приеду, Радогор.
- Будем ждать две седьмицы. - Согласился Радогор. - Но не больше.
И придержал ему стремя.
- Два тула стрел захвати. Свои почти все разбросал.
- А в моей светелке самострел не забудь. - Крикнула ему вслед княжна. И спросила Радогора. - Чем ты его так озадачил, Радо, что он и крошки хлеба не съел. И ждать согласился…
Радогор ответил не сразу. Стоял, прислушиваясь к удаляющемуся конскому топоту, обняв княжну за плечи, и зябко ежился.
- Ты о чем, Лада?
- Куда мы сейчас, Радо?
Удивленно поднял брови и заглянул ей в лицо.
- Сейчас? Спать, спать, моя госпожа.
- Нет, я вообще…
- Ну, если вообще, то сначала навестим Смура, затем посмотрим на мое городище. И дальше, за окаем…
Глава 23
Две седьмицы пролетели хоть и не как один день, но с той же быстротой. Радогор совсем не шутил, когда говорил, что ей надо привыкать к дорогому подарку. Уже следующим утром, едва она успела проснуться и облачиться в подкольчужник, он подал ей доспех.
- Одевай, Лада. - Сказал он строгим голосом, сразу лишая ее возможности спорить. - сегодня я тебе помогу, но впредь одеваться будешь сама. Я смотрел, кольчужка ладная, как раз тебе впору. Угадал старшина Дан.
-Зачем, Радо? - Удивилась она. - Я и прежде ее одевала, когда батюшка жив был.
- Одевать, одевала, но не носила. К ней плечи, спина должны притерпеться, как к этому подкольчужнику. И носить будешь, не снимая, пока в седло без стремян не прыгнешь.
И не утруждая себя больше долгими уговорами, сам натянул железную рубаху на нее через голову. А пока она обиженно хмурила брови, затянул на ней кожанный пояс с боевым ножом. Отступил на пару шагов и окинул ее пристальным взглядом.
- Хорошо! - одобрил он и весело подмигнул. - не обманулись мастера. Как на тебя шита одежка. И от срезня спасет и от меча убережет. Так и будешь ходить, пока снять не велю. Добрый вой выйдет.
Кольчуга всей тяжестью навалилась на нее, прижимая к земле. И Радогор, понимая ее, ласково заглянул в лицо.
- Пойми, Ладушка, дедко Вран меня учить начал разному бою, как только я на ноги встал. Сам посчитай сколько лет мне тогда было. И то всего еще не знаю. У нас же с тобой всего две сельмицы. И то время, что в дороге будем. Может случиться так, что я к тебе не успею, самой отбиваться придется и от меча, и от стрелы, и от копья.
-Меня батюшка учил. - С обидой сказала она. - Я тебе показывала.
- Я без меча был, а ты меня ударить не сумела. - Возразил он. И пошел на крайние меры. - А если со мной что случится, кто спасет?
Помогло. Обиды как не бывало.
- Держи. - Кинул ей в руки обструганную палицу, и когда только успел сделать. - Коснешься хоть раз, пожалею. Разрешу снять.
- Не утерпишь. Сам снимешь. - Огрызнулась она.
И, не раздумывая пошла в атаку.
В руке Радогора была уже такая же палица. Удары на него посыпались, как горох в пустую кадь. Но он и на палец не двинулся с места. Вытянул руку вперед и неуловимо быстрым движением кисти, отбивал все ее атаки. Щелчок - укол, щелчок - его палица коснулась плеча, щелчок и оружие Радогора скользнуло наискось от плеча к бедру.
- Падай, убита…
- У тебя руки длиннее, попробуй к тебе подберись. - Не утерпела и возмутилась княжна. - И сам чуть не вдвое выше.
Радогор помотал головой.
- В бою это не главное, Лада. Короче или длиннее меч. Если хочешь, уравняем. - И он переломил палицу пополам. - Такой длины хватит?
Обломок палицы стал не длиннее засапожного ножа.
- Нападай…
И снова ее палица откуда и как бы не старалась, поразить его не могла и всюду натыкалась на его защиту. А сама она получала уколы и удары, довольно болезненные.
- Будет, Радо. Синюх наставишь. - Взмолилась она.
Мольба была услышана. Но не Радогором, берегиней.
- Это что же ты такое над девкой творишь, глаза твои бесстыжие? И как тебя земля до сих пор носит?
С непостижимой ловкостью выскочила из кустов, за которыми пряталась до того, и заслонила княжну собой.
- Виданное ли дело. Чтобы княжну палкой по бокам охаживать? Да таких как она, лебедушка наша белая, по всему свету ищи, не найдешь. Одного добра мне полный сундук отдала. Не лам палкой бить! Копытиха!
На крик вышла старая ведунья. И сразу все поняла.
- Не вяжись ты к ним. - Спокойно проговорила она. - Так надо. - Учит он ее.
- Учить и словом можно. - Вскипела кикимора. - А не палкой. И не княжну.
- Не бьет он меня, тетушка. - Постаралась успокоить расходившуюся берегиню и Влада, скосив лукавый взгляд на Радогора. - Сама попросила бою разному меня научить. Дорога всякой может быть.
- Если сама, то пусть. - сердито обронила кикимора и погрозила Радогору пальцем. - Но смотри у меня!
И очень довольная потащилась за Копытихой, без устали поясняя той причину своего гнева.
- А я слышу, кричит бедненькая, сиротинка наша. Выбегаю, а он ее палкой да палкой… Как в воду глядела, когда говорила ей, что бить будет. И по бокам он ее, и куда достанет. Треск по всему лесу стоит. А она верещит, будто под ножом Ну я и вскипела, прямо свету белого не взвидела.
- Не верещала она. Это ты визжала.
- А вот и верещала! Это ты не слышала, горшками новыми гремела. - не уступала она ведунье, радуясь тому, что так ловко и к месту вставила про горшки. Если не дура, а Копытиху дурой ни как не назовешь, то все ясно поймет.
Радогор с Ладой переглянулись и дружно расхохотались.
- Наш бой, ладушка, не ратный поединок. У тебя кроме меча в руке и нож есть, и ноги. Бить можно, чем угодно. Лишь бы врага сразить. Встань за спиной и повторяй за мной все, что показывать буду.
До завтрака умаялась так, что ноги задрожжали. Но пощады не просила и стойко терпела до той поры, пока сам не остановился.
- Каждый день повторять без устали будешь, пока без раздумий делать начнешь. С тем, чему у батюшки, князя Гордича научилась, на первое время хватит. Больше и не каждый знает. Только без лени, Лада. От того, как запомнишь твоя и моя жизнь зависеть будет.
Думала, все. Отробилась. А он и после завтрака за руку потянул.
- Рассидишься, потом вовсе не встанешь.
- Рада, ну еще маленько. - Яркие синие глаза смотрят с мольбой. - Хоть вот столечко….
И на мизинчике отмеряла, сколько времени у него выпрашивает на отдых у него, бесчуственного. Но Радогор был неумолим.
- Вечером, Лада, вечером. Спешить надо. - И хитро поинтересовался. - А то, может, останешься?
К вечеру еле ноги тащила от усталости. Загусила свежим творожком, запила козьим парным молочком и уснула здесь, сидя на лавке, навалившись грудью на стол. Радогор, стараясь не замечать гневного взгляда берегини, бережно взял ее на руки.
- Железо то сними с нее. - Попросила Копытиха, стараясь не показать жалости.
- Не на прогулку идет, матушка. У меня за спиной дружины нет. - Мотнул головой Радогор. - Самому жалко. Но пока тело к нему не привыкнет, не сниму.
До утра княжна проспала, даже не шелохнулась. А с рассветом Радогор, у которого еще свежа была в памяти дедова наука, уже тряс ее за плечо.
- Вставай, Лада! Время…
Княжна через силу открыла глаза и, мучительно морщась, простонала.
- Еще немножечко, Радо. По мне будто кони всю ночь топтались. Ни рук, ни ног не чую. И в глазах песок, как горстями бросали.
Вставай, княжна! - Радогор железной пятой давил в себе жалость. - Ты своими глазами видела, с кем нам предстоит встретиться. Или здесь меня ждать будешь?
Лада, превозмогая боль и усталость в теле, заставила себя подняться и сесть на их пахучее ложе.
- А я тебе и молочка, и хлебушка припас.
И снова целый день гонял ее без всякой жалости, не уставая повторять.
- Не старайся, Лада, удар своим мечом остановить. С мужами столкнешься. Любой из них тебя пересилит. Своим же мечом себе лицо и рассечешь. Или руку отшибет.
Коротким и быстрым движением показывал, как можно легко бросить вражий меч на землю.
А кикимора следила за ними издалека, бросая на него злобные взгляды, грозя ему сухоньким кулачком.
- Виданное ли дело, чтобы девку такой страсти учить? Ей деток рожать надо, да в год не по одному, он же ее, аспид болотный, людей убивать учит, касатку нашу.
- Не вяжись! - Пробовала урезонить ее Копытиха. - Как она их рожать будет, раскинь своим умишком, если убьют…
И тащила берегиню чуть не волоком за собой.
Но проходила время и кикимора снова появлялась за деревьями и шипела, шипела суля на его голову самые жуткие, одна другой страшнее, кары.
- У мужика, Лада, рука всегда длиннее. Он тебя, как и я сейчас, к себе близко не пустит. Тебе же его, как не старайся, не достать. А ты вот что делай…
И тут же показывал, что и как она должна делать.
- Встреть его ножом, а сама повернись и бей его концом. И рукой не размахивай, притомишься, а кистью И не останавливайся. Путай его, сбей с толку.
Раскручивал свою палицу, так что она с диким воем вертелась и ревела в его руке.
- У - у - у! Мучитель! - Бубнила кикимора, подобравшись совсем близко к ним. - Чтоб ты о сучок запнулся и носом в землю ткнулся. Уж я бы тебя поднимать не стала. А еще бы и ногой давнула. Всю девку мне изнохратил. Места живого не осталось на ее теле белом.
- Уже лучше. - Хвалил он.
К обеду с ног валилась от усталости на землю. Радогор садился рядом и ласково обнимал.
- Это еще ничего, Ладушка. Большая, терпеть можешь. А я слезами, бывало, горючими обливался. Правда, сам не знаю как, иногда выходило то, что и дедко не знал.
Вечером же снова нес ее на руках под злобные взгляды берегини. На четвертый или пятый день пожаловалась.
- Все тело иззуделось. Будто кто лопатой под збрую мне мурашей набросал. И потом несет, как от лошади.
- Как разбегутся твои мураши, так и кольчугу снимем. - Ответил он и отвел взгляд в сторону. - А то, может, все - таки останешься?
Стиснула зубы, яростно сверкнула глазами и обрушила на него град безжалостных ударов, любой из которых и голову мог разбить.
Улыбнулся и отступил на шаг.
- Молодец, Ладушка. - Одобрительно качнул головой. - только запутывать забыла. И меняй направление атак, чтобы думалось, не один твой меч грозит, а десяток по крайней мере со всех сторон набросились, как деревенские псы на бэра.
Влада в ответ зубами скрипнула.
- Как же, дашь ты мне себя запутать! Дождешься от тебя, только подол подставляй.
- А ты забудь, что это я. Думай, что кто то другой, кого ты сильно не любишь.
Влада повеселела, но скоро снова нахмурилась.
- Не могу, радо. - Задыхаясь, с трудом выговорила она. - Ты их уже всех поубивал, кого я сильно не любила.
Радогор бросил быстрый взгляд на ее унылое, озабоченное лицо и расхохотался. Лада, думая, что он потешается над ней, опустила палицу.
- У человека горе горькое, мураши заедают заживо, ложка из рук валится, кусок в горло не лезет, а на тебя смех напал.
- Раньше надо сказать. Одного бы обязательно оставил. Придется тебе на мне зло срывать. - Радогор с трудом подавил смех и мягко, как большой хищный зверь, шагнул вперед и коснулся палицей ее груди. Убита! Никогда не опускай свой меч. Враг может схитрить и обмануть тебя, как я сейчас. Если не уверена, добей. Мучиться не будет.
Лада всхлипнула от новой обиды.
- Это не честно.
- Честно или нет, мертвый уже не скажет. - Уверенно заявил он. - Бой редко бывает честным. И в спину могут ударить, и с боку, когда не ждешь, и пятером на одного… Тогда и вовсе о чести не вспомнишь. В бою все хорошо, что уцелеть помогает. Можно и пятой в колено, и сразу мечом сверху…
Науку она запоминала быстро. Не зря ее учил бою на мечах покойный князь Гордич. Гибкая и ловкая, быстрая в движениях, она все схватывала с лету. И к концу седьмицы Радогор уже ворчал меньше и к их ложу под деревьями она добиралась на своих ногах. Но, как и в первые дни, сразу валилась замертво, не успев уронить голову на изголовье. И кикимора начала успокаиваться, решил Радогор, поскольку уже реже слышал ее злобное ворчание.
К бою на мечах Радогор добавил ножевой и рукопашный и на ее молчаливый протест. Решительно заявил, ломая слабое сопротивление.
- Нового нет, быстро запомнишь. Как руку сломать или ногу покалечить. А шею свернуть и того проще, если знаешь как. Тяжелей на землю ринуть, когда кто потяжелее попадется под руку.