Лисил знал, что она смотрит на стоящий у причала корабль. Магьер проделывала это по десяти раз на дню.
- Когда же мы наконец выберемся отсюда? - пробормотала она.
- Скоро, - заверил Лисил, готовый на все, лишь бы ей стало легче. - Сгэйль сказал, что надо подождать всего пару дней.
- Мне… нам надо отправляться, - прошептала она и опустила голову.
Лисил подошел к ней, встал рядом у окна, не зная, что еще сказать или сделать. Прижавшись к спине Магьер, он обвил руками ее талию, и ладони его, скользнув под одеяло, очертили плавные изгибы бедер и живота.
Магьер выпрямилась, крепко сжимая обеими руками подоконник. Затем она откинулась назад, и Лисил зарылся лицом в ее волосы. Наконец, когда Магьер повернула голову вправо, Лисил оторвался от ее волос и тогда увидел, что она неотрывно смотрит в темноту - только уже не на гавань. Губы Магьер шевельнулись, беззвучно произнося одно-единственное слово.
Юг.
* * *
Время текло, как журчащая вода по камням. Чейн проснулся на полу возле очага в прихожей. Скоро ему предстоит подняться на второй этаж, чтобы, исполняя приказ Вельстила, сторожить обращенных. Так было каждую ночь.
Чейн еще не был готов идти наверх. Встав на четвереньки, он прислушался к голодным воплям, которые разносились по коридору второго этажа. С наступлением сумерек они всегда становились громче.
С каждым отдаленным криком в Чейне нарастало неистовое желание охотиться… а с ним нарастал и ложный голод. Он выхватил из очага ветку, на которой еще плясал язычок пламени, поднялся на ноги и прошел в мастерскую. На столе, ближайшем ко входу, под низками сушеных трав, свисавшими с потолка, стоял фонарь. Чейн зажег его, а затем потушил дымящуюся ветку.
Несколько ночей назад он заметил в дальней стене мастерской арочные проемы, но тогда у него не возникло желания пройти в них и продолжить исследование обители.
Сегодня же Чейн никак не мог собраться с духом, чтобы подняться на второй этаж, а потому направился в дальний левый угол мастерской и бесшумно шагнул в темноту арочного проема.
В глубине души ему отчаянно не хотелось идти дальше, он боялся убедиться в том, что эта обитель не просто забытый миром приют фанатичных монахов.
По обе стороны коридора тянулись двери, но, прежде чем Чейн решился приоткрыть хотя бы одну из них, в самом конце коридора, куда не доходил свет фонаря, его взгляд уловил сгусток темноты. Там оказался еще один проход, не прикрытый дверью, а за ним стояла тьма.
Когда свет фонаря пронизил эту тьму и осветил ветхий угловой столик, Чейн сбавил шаг и теперь шел все медленнее. На стеллаже, закрепленном на стене, стояли рядами склянки, сосуды, глиняные бутылочки всевозможных форм и размеров, одни запечатаны пробками, другие - латунными крышечками. На столике высилась стопка небольших, переплетенных в кожу книжек, рядом лежал свиток на истертом деревянном стержне.
Чейн замер в полушаге от входа, оцепенело глядя на это неоднозначное собрание предметов.
Сначала в запахе комнаты, таком слабом и сложном, было нелегко различить отдельные ароматы. Травы, цветочные масла, жженый воск, старая кожа, затхлая сухость бумаги и пергамента…
Чейн не хотел входить, но повернуть назад уже не мог и в конце концов вынудил себя сделать шаг в комнату.
По обе стороны от входа выстроились вдоль стен другие столики - все завалены письменными принадлежностями, металлическими сосудами, разнообразными рукописями. Внимание Чейна привлек стоявший слева в дальнем конце комнаты широкий стол, к которому было придвинуто потертое кресло с жесткой спинкой.
Это был рабочий кабинет, быть может личный кабинет того, кто возглавлял эту обитель. Чейн заметил прямо за книжным шкафом, стоящим у правой стены, дощатую, выцветшую от времени дверь. Она была приотворена, словно кто-то, убегая в спешке, позабыл ее захлопнуть… но Чейн вернулся к импровизированной кафедре и, обойдя ее, остановился возле кресла.
По всему столу в беспорядке были разбросаны листы пергамента, ветхие связки бумаг и даже довольно древнего вида свитки. Чейн уселся в кресло и открыл небольшую рукопись, оказавшуюся прямо перед ним, - толстую тетрадь, дневник, который велся на старинном стравинском диалекте. Перелистывая страницы и читая записи, которые не имели отношения к лечебной практике, Чейн обнаружил целые главы, написанные на других языках. Подобные главы были написаны разным почерком, как будто дневник переходил от одного хозяина к другому в течение многих лет.
Заброшенный горный форт служил приютом ордена целителей. Скорее монахи, нежели жрецы, они следовали учению некоего давно позабытого святого, целителя, который скитался по этому континенту много веков назад. Это была обитель Служобнек Сутцит - Слуг Сострадания.
Чейн оглядел комнату - и снова взгляд его упал на приоткрытую дверь за книжным шкафом. Зная, что зашел далеко и не сможет повернуть назад, пока не увидит всего, что находится в этих стенах, он поднял фонарь, обогнул стол и распахнул дощатую дверь. Неяркий свет озарил то, что скрывалось за ней.
Книжные стеллажи были расставлены в ряд поперек комнаты, упираясь торцами в дальнюю стену, что облегчало доступ к полкам с обеих сторон. Вершины стеллажей были прикреплены к каменному потолку.
Библиотека была невелика, немногим больше, чем Чейну при жизни доводилось видеть в захудалых дворянских домах. Однако тут хранились не нарядно переплетенные тома, большинство из которых высокомерный хозяин аристократического поместья в жизни не стал бы читать. Нет, на всем здесь лежал отсвет старины и святости, все содержалось в порядке и заботе - от футляров со свитками до кожаных накладок на книгах, защищавших уголки страниц. Каждое сокровище этой библиотеки читали - усердно читали - ценили и берегли.
Взгляд Чейна скользил по сноскам рукописей, корешкам книг, выцветшим ярлыкам на футлярах со свитками, отыскивая знакомые надписи на белашкийском и современном стравинском.
Надписи, которые было проще всего прочесть, гласили: "Процесс перегонки и изготовления экстракта" и "Пряности Сумана: свойства, истинные и ложные". Не без труда Чейн разобрал "Ранние труды мастера Ивара Восковискана", затем… что-то там "…на лугу" и название тоненькой книжки "Семь листьев…", последнее слово он не сумел перевести. Под конец ему попался на глаза футляр, заключавший в себе сразу несколько томов. На ярлычке футляра красовалась надпись "Антитезис. Полное издание с комментариями, тома 1–8".
Чейн пятился до тех пор, пока не ударился спиной о дверной косяк. Развернувшись лицом к наружной комнате, он бессильно сполз по стене на пол, и фонарь выскользнул из его пальцев.
Расплавленный воск расплескался по стеклянной колбе, залил фитиль - и огонек погас.
Сколько раз до этой минуты Чейн силой воображения переносился в некий уединенный уголок в мире Винн, уголок, в котором царят знания и разум? Уголок, каким была и эта малая, забытая людьми и миром обитель, пока в одну страшную ночь на нее не обрушилось безумие бездушного чудовища.
Чейн подтянул колени, обхватил руками голову, которая раскалывалась от боли. Скорбь захлестывала его, но он не мог выдавить из себя ни слезинки.
Мертвецы не умеют плакать.
* * *
Авранверд, Песнь Луга, бежала по темным улицам Гайне Айджайхе, торопясь вернуться на свой корабль, и толстая коса, подпрыгивая в такт бегу, молотила ее по спине.
Уже дважды с тех пор, как они пришли в порт, хкомас - шкипер судна - отчитывал Авранверд за то, что она слишком медленно исполняет его поручения. Ей вовсе не хотелось выслушивать занудные разглагольствования в третий раз. Будь на то ее воля, сказала бы ему в лицо, чтобы искал себе другого стюарда, а утомительные нотации оставил при себе.
Нынче вечером Авранверд управилась с делами вовремя и добыла для хкомаса его драгоценные перья, чернила и пергамент - обменяла, причем вполне выгодно, на короткую веревку и шесть свечей. На сей раз у него не будет причины занудствовать. Улучив минутку, Авранверд остановилась и с волнением огляделась по сторонам.
Днем, бегая по делам, она видела трех эльфов в серо-зеленой одежде, которые сопровождали двух людей и полукровку. Слухи об этих пришельцах разлетелись по Гайне Айджайхе быстрее, чем бегала Авранверд, однако люди ее совершенно не интересовали. Она надеялась только еще разок увидеть анмаглахков.
Самый младший из них был всего на пару лет старше Авранверд, но с виду невзрачный, неуклюжий и в целом заурядный. Второй анмаглахк был совершенно иного сорта - греймасга!
Рослый, широкоплечий Бротандуиве вызвал у Авранверд такой священный трепет, что она не могла оторвать от него взгляда и совсем не обратила внимания на третьего анмаглахка. И только потом вспомнила, кто он такой - последний из одетой в серо-зеленое троицы.
Сгэйльшеллеахэ… Сгэйльшеллеахэ а Ошагэйреа ган'Койлехкроталл - В Тени Ивы, сын Смех Порыва Ветра из клана Мшистых Лесов. Авранверд его знала и даже один раз недолго говорила с ним. Корабль ее клана доставил его к берегам Белы, одного из вонючих людских портов. В отличие от экипажа судна Сгэйльшеллеахэ высадился на берег, дабы исследовать чужие земли и изучать другие народы. Глядя, как легкая шлюпка несет его в темноте к берегу, Авранверд поняла, что сделает все, только бы стать анмаглахком.
Ей обрыдло прислуживать на судах, как принадлежавших ее клану, так и - в порядке обучения - на судах других кланов. Она хотела путешествовать по чужеземным краям и видеть их собственными глазами. А такая привилегия давалась только анмаглахкам.
Авранверд знала, что по возрасту ей уже поздно проситься в касту. Большинство будущих анмаглахков начинало обучение вскоре после обряда имянаречения. Хотя Авранверд слишком поздно осознала свое призвание, она стремилась к нему всем сердцем и всем своим существом - и тем горше было ее отчаяние, когда она получила от Вельмидревнего Отче отказ. Но вот в Гайне Айджайхе откуда ни возьмись явились трое анмаглахков. Они поселились в городском трактире, а двои даже видели на причале в тот самый день, когда корабль Авранверд вошел в гавань.
Это неспроста, это знак - ее судьба должна перемениться. Если только она сумеет набраться смелости и заговорить с греймасгой, он увидит страстную мечту в ее глазах и все поймет. Авранверд не могла больше оставаться на судне, а прозябание на твердой суше было еще невыносимее. Однако, если великий Бротандуиве замолвит за нее словечко перед Вельмидревним Отче, патриарх касты не сможет вдругорядь ответить ей отказом.
Улицы были почти пусты. Нигде так и не мелькнул вожделенный серо-зеленый плащ.
Авранверд побрела по дорожкам к берегу залива, миновала кожевенную мастерскую и коптильню. Аппетитный аромат рыбы напомнил ей, что она еще не ужинала. При виде закрытой, с погашенными огнями сапожной мастерской в ней с новой силой вспыхнуло неутоленное желание. Ее собственные башмаки были чересчур велики. Подобно рубашке, штанам, блузе и даже плащу с каймой, эти башмаки достались Авранверд от старшего брата… а обменять новые ей было не на что.
Все это изменится, когда она наконец станет анмаглахком. Они носят мягкие, на плоской подошве сапожки, в которых удобно и бегать, и ступать бесшумно, - такую обувь шьют специально для анмаглахков. И обменивать им ничего не нужно. Все их потребности удовлетворяются немедля - только попроси.
Далеко в гавани, за песчаной полосой пляжа, Авранверд разглядела огни своего судна. Спустившись по тропе к берегу, она вышла на причалы и направилась к своему крохотному ялику, пришвартованному на самом краю пирса. Обшарила напоследок свертки, проверяя, все ли поручения хкомаса исполнила, и нагнулась, чтобы отвязать ялик.
- Погоди! - окликнул негромкий голос.
Авранверд от неожиданности подпрыгнула и резко обернулась.
На берегу, у самых причалов, маячил, словно возникнув из ниоткуда, силуэт в плаще. Незнакомец ступил на причал, прошел под одиноко горящим фонарем - и Авранверд разглядела серо-зеленого цвета плащ.
- Ты - Авранверд? - спросил он и двинулся вперед по пирсу, тянувшемуся далеко в море. - Стюард с того торгового судна?
Авранверд лишилась дара речи. Она видела своего собеседника впервые в жизни, но он был анмаглахк. И он знал, как ее зовут. Откуда? Почему? Мысли Авранверд тотчас обратились к величайшей ее надежде. Неужели Вельмидревний Отче переменил свое решение?
- Да… да, это я, - наконец, запинаясь, выдавила она.
Анмаглахк был довольно худосочен, его молодое невзрачное лицо лоснилось от обильного пота. К его плащу прилипли листья и клочки лесной травы. Он огляделся, словно желая убедиться, что они одни, а затем испустил долгий утомленный вздох.
- Я пришел к тебе с просьбой от Вельмидревнего Отче. - Он шагнул к Авранверд так близко, что она почувствовала исходивший от него запах сырой земли. - Дело нетрудное, однако требует строжайшего соблюдения тайны. Готова ли ты меня выслушать?
Авранверд кивнула, и от этого движения по спине ее пробежали мурашки.
- Известно тебе, что на борту вашего судна в следующем рейсе будут двое людей и полукровка?
- Как… о нет! - пролепетала она. - Это же не…
- Именно так, и они взойдут на борт, как только вы погрузите все грузы.
Как вышло, что людей допустили на судно Ан'Кроан? Будет ли их сопровождать анмаглахк или матросы, сотоварищи Авранверд, должны будут сами надзирать за этими дикарями?
- Кое-кто из нашей касты будет следовать за вами на безопасном расстоянии на другом корабле, - продолжал безмерно усталый посланец. - Греймасга и еще несколько спутников, которых избрал он сам. Ему нужно будет сообщать о ваших стоянках, изменениях курса и обо всем из ряда вон выходящем, что будет касаться людей. - Он достал из-под плаща небольшую шкатулку и протянул ее Авранверд. - Здесь находится словодрево с корабля, который будет идти за вами. С его помощью ты сможешь передавать сообщения греймасге. Поняла?
Авранверд на миг заколебалась. Словодревом судна мог владеть только хкомас или хкеда, ваятель, который обихаживал сам корабль. Как мог подобный предмет попасть в руки анмаглахков?
Впрочем, это не имело значения. Ее, Авранверд, призвали служить анмаглахкам.
- Да! - выдохнула она. - Значит ли это, что меня приняли в ученики?
Анмаглахк с молодым лицом покачал головой:
- Мне велено передать тебе, что, если ты возьмешься за это дело… за эту миссию, Вельмидревний Отче может пересмотреть свое решение.
Авранверд выхватила у него шкатулку:
- Когда мне начать посылать сообщения?
Поджав губы, анмаглахк отступил на шаг и, повернувшись, двинулся вдоль причала.
- Вечером того дня, когда вы выйдете в море. Греймасга будет ждать твоих сообщений каждый день, на рассвете и на закате, - когда и если тебе удастся уединиться. Никто - даже ваш хкомас - не должен знать, чем ты занимаешься. Просто приложи словодрево к любому месту на своем корабле и говори. Греймасга услышит тебя и ответит в твоих мыслях.
Достигнув прибрежной тропы, анмаглахк на миг остановился, и до Авранверд отчетливо донесся его негромкий голос.
- Не подведи! - бросил он и исчез.
Авранверд так и продолжала стоять, дрожа всем телом, пальцы ее, крепко стиснувшие шкатулку, стали скользкими от нота. Теперь хкомас уж точно будет ей выговаривать за опоздание, но вот это ее уже нисколько не волновало. У нее есть задание - миссия, как говорят в касте.
И когда Авранверд исполнит эту миссию и вернется, она станет анмаглахком.
ГЛАВА 4
Девять дней миновало с тех пор, как вошел в порт корабль, предназначенный для Магьер и ее спутников, а насколько было известно Винн, до сих еще ни один человек не поднимался на борт судна Ан'Кроан. Сегодня они наконец отчалят, и при этой мысли Винн, карабкаясь из небольшого ялика вверх по веревочному трапу, испытывала смешанные чувства.
Магьер с каждым днем все сильнее изнывала от нетерпения, и Винн всем сердцем радовалась тому, какое облегчение принес ее спутнице день отплытия. Однако что касается самой Винн, пребывание в эльфийском городе показалось ей чересчур коротким, и на сердце у нее было тяжело, ведь она, быть может, уже никогда больше не вернется сюда. Домин Тилсвит будет разочарован тем, насколько скудны записи в ее дневнике, касавшиеся Гайне Айджайхе.
Винн добралась до верха веревочной лестницы, шагнула в распахнутые створки фальшборта и уверенно вступила на гладкую палубу.
Сзади донеслось пыхтение Лисила, и Винн обернулась.
Полуэльф поднимался, одной рукой крепко обхватив Мальца, который взгромоздился ему на спину. Винн ухватилась за руку Лисила, помогая ему добраться до палубы, но, прежде чем он успел завершить подъем, Малец через его голову рванулся вперед. Пес едва не сбил с ног Винн, а Лисила прочно припечатал к краю палубы.
- Всегда рад помочь, - проворчал полуэльф, забираясь на палубу.