Утром глупые мысли перестали донимать принцессу эльфов. Она занялась делом. Подготовка к ночному походу во дворец – это серьезно. Целый день Лэйли, усердно отворачиваясь от соблазнов рыночных рядов, бродила по городу, изучая дворец, отгороженный решеткой. Запоминала тропинки парка, примечала, где ходят и останавливаются стражи, считала этажи и рассматривала переходы. А еще, почти невольно, любовалась красотой строения, несущего к небу лазурные купола, как готовые раскрыться бутоны неведомых цветов. Как застывшие фонтаны. Как мелодию столь любимых с детства песен востока.
Эфрит, построивший этот дворец, был, по мнению Лэйли, удивительным существом. Он любил мир и людей – и, увы, поплатился за свою наивную веру в них. Прекраснейший дворец из камня цвета топленого молока, покрытый чеканными узорами отделки и цветными мозаиками орнамента, задуманный им как обитель радости… стал тюрьмой для собственного создателя. И если не поспешить и не сделать почти невозможное – скоро сделается еще и его могилой.
Вечером Фэриз и Гэхир со всей семьей тихо сидели в садике и смотрели, как эльфы готовятся к ночному походу во дворец. Проверяют оружие, перебирают амулеты эльфийских и ленты гномьих заклинаний, подготовленных заранее. Потом Кэльвиль попросил всех уйти, и те послушались, пожелав удачи и пообещав к утру ждать наготове, уже собранными в дорогу, – мало ли как все обернется. Еще друзья обещали не переживать в первые сутки, заранее предполагая, что, скорее всего, Кэльвиль и Лэйли останутся во дворце на весь день и закончат дело лишь следующей ночью.
– Пойдем без колец маскировки внешности, – сообщил мастер удивленной Лэйли, едва сад опустел. – Пусть ищут невесть кого, если рассмотрят и запомнят нас. С твоими глазами – они сразу от недоумения с ума сойдут. Вторая эфрити объявилась! Нижнюю часть лица прикроем, как делают все пустынные разбойники, – и довольно.
– А обратно?
– Оторвемся, если будут преследовать, наденем кольца. Они же станут искать кого угодно, но не кошими из народа мухош и сопровождающего ее шамиира. Идем.
Кэльвиль вскинул на плечо легкий мешок, еще раз повел плечами, проверяя, насколько удобно и надежно уложены, защелкнуты, пристегнуты многочисленные мелочи. Довольно кивнул и побежал, не оборачиваясь. В бою можно переживать за молоденькую Лэйли, но в пути – нет. Эта цепкая девочка ловка и быстра, не отстанет и шума не наделает. Две тени скользили по крышам, крались вдоль заборов, перепрыгивали их, обходили людные еще улицы. Возле дворцовых ворот они оказались незадолго до смены стражи, как и планировали. Мимо прошли три мага, потом затопала охрана, еще пять магов вошли в ворота – и тяжелый засов со скрипом вошел в проушины. На дворец опустилась ночь. До рассвета никто более не откроет дверей и ворот.
Через сад эльфы прошли не прячась. Рассмотреть ночью движения вечного, который прошел полное обучение следопыта, практически невозможно. Тем более в танцующих тенях ветвей деревьев и кустов, колышущихся под легким ветерком.
Ночные гости дворца одолели вторую стену, обошли несколько караулов, аккуратно миновали заклинания поиска чужаков, опоясывающие дворец. Вход в северное крыло они выбрали заранее, еще днем. Огромный стеклянный витраж главного зала обоим показался подходящим. Достаточно бережно и осторожно извлечь один фрагмент – и ты внутри.
На это самое "достаточно" ушло более часа. Маги постарались обезопасить дворец от непрошеных гостей. Хрупкая мозаика цветных стекол сидела на прочнейшем смоляном клее и столь же въедливом заклятии. Но мастер тоже был упрям и въедлив, он действовал так спокойно и методично, что Лэйли оставалось только вздыхать, молча признавая себя глупым ребенком. Ей еще многие века усмирять свой бешеный норов, неспособный пока к столь совершенному и важному для воина свойству – терпению. А пока остается следовать указаниям и радоваться возможности хоть недолго побыть самой собой. Серебряные волосы Кошки Ли мягкие, как пух. Ее зеленые глаза видят в ночи куда лучше без маскировки, да и двигаться, не ограничивая себя возможностями среднего человека, наслаждение.
Ли скользнула в прямоугольник витражного проема первой, перехватила стекло у самой кромки рамы. Кэльвиль оказался внутри столь же легко, принял стекло и бережно закрепил его, восстанавливая прочность витража и монолитность охранного заклятия.
В огромном пустом зале было тихо и пыльно. Сюда не заходили несметное число лет. Лэйли вздохнула, на миг представив его полным людей и света. Еще раз сказала себе: эфрит был настоящим мастером, и спасти его надо непременно. Кэльвиль мягко вернул девушку к практической части этой высокой задачи: сперва следует разыскать зал зеркал, который должен находиться ближе к середине дворца. То есть левее этого помещения, если исходить из нынешнего положения мастера, изучающего западную – витражную – стену.
Фэриз рассказал о дворце все, что сумел узнать. Он полагал, что зал зеркал находится в центральной и высочайшей из семи башен, увенчанных лазурными куполами, именуемой "небом полудня". Витраж главного зала северного крыла называется "вратами заката", и от него до башни добраться нетрудно, туда ведет открытый переход, поднятый над землей на ажурных опорах. Кэльвиль указал на колоннаду, видимую отсюда за высоким сводом арки на противоположной стороне зала. Эльфы пошли по мрамору плит, не оставляя следов на старой пыли – так умеют только они. "Надо всего лишь не смещать поставленную ногу ни на волос, это легко", – чуть лукаво учил Лэйли отец. У него получалось не только ходить по пыли, но и бегать. Как можно не поднимать ее в воздух – об этом принцесса не желала задумываться в ближайшие века…
Кэльвиль шел след в след за девушкой и сыпал по крупице особый порошок, восстанавливая пушистость старой пыли. Он справедливо полагал: эта пыль – еще один сторож дворца, и охрана при обходах внимательно приглядывается, нет ли свежих следов.
В коридоре оказалось пусто: ни людей, ни пыли. Лэйли облегченно вздохнула и, повинуясь указанию мастера, прыгнула вверх, разбежавшись в два шага и оттолкнувшись от его сложенных в стремя рук. Вцепилась в рельефный край ажурной дорожки второго этажа, спустила веревку. Кэльвиль оказался рядом почти мгновенно, и они поползли, придерживаясь тени, к башне "небо полудня".
Зал зеркал тоже не охранялся людьми – только заклятиями и пылью. Здесь сохранять ее невредимой не имело смысла: изменения в самих изображениях неизбежно заметят. Лэйли достала ленточку гномьего заклятия под названием "купола тишины", незнакомого магам и не ощутимого их даром. Развязала узелок, переждала пару минут и заговорила, не опасаясь быть услышанной.
– Фэриз полагал, есть смысл в старых словах одного из первых магов востока. Мол, каждое отражение в зеркале не уходит вместе с покинувшим зал, но оставляет след – эмоции, взгляд, отсвет души. Опытный маг может найти память об однажды отраженном.
– И украсть ее, – мрачно добавил Кэльвиль. – Гнусно они перекроили магию. Я очень зол на себя, Кошка, я не стал усердно преследовать отступников три сотни лет назад. И вот результат… Ладно, покаюсь перед пленниками, когда мы их спасем. Полагаю, это именно тот зал, где они заколдовали отражения эфрита, духа дня. Окна высоки, и света тут обычно было много, и позже все окна закрыли черными полотнищами, лишая его возможности увидеть солнце. Если будем действовать верно, мы рассмотрим его отражения. Как искать, ведьма?
– Проще простого, – презрительно фыркнула Лэйли, радуясь, что снова умна и полезна, не то что при входе через витраж. – Ему нужен свет. Точнее, живой огонь.
Она достала крошечный масляный светильник, и мастер торопливо поджег фитилек, используя гномьи спички вместо едва не слетевшего с уст девушки простейшего заклинания. Виновато вздохнув, Лэйли взяла светильник и пошла к ближнему зеркалу. Оно было темным, как холодный провал пещеры – ни отражения, ни блика. Зато в спину тотчас подул едва различимый кожей ветерок, колыхнувший сознание в глубь зазеркального сумрака. Древнее заклятие и теперь стремилось захватить часть души смотрящего. Ведьма возмущенно фыркнула и плеснула на стекло масло из запасной емкости, поднесла огонь – и зеркало отразило крошечный пожар на своей поверхности и потянуло его, дробя и многократно повторяя, все глубже и глубже. Огонь сжался в точку, погас, а потом заклятие сдалось и стекло постепенно утратило темную бархатистую глубину. Кэльвиль кивнул и зажег второй светильник. Вдвоем они пошли по кругу зеркал в разные стороны, расходясь все дальше, а потом стали снова сближаться, пока не сошлись у последнего темного стекла.
– Холодное! – возмутилась Лэйли.
– Сопротивляется, – довольно кивнул Кэльвиль. – Но из последних сил. Хоть в этом мы рассмотрим эфрита?
– Не знаю, – жалобно вздохнула Лэйли. – Странно действуем, как-то на ощупь, словно мы не обученные маги, а дети. Между тем ты вышел из пятого круга, а я из третьего. Создатели этого стекла – вообще никто, недоучки. Не понимаю!
– Навредить порой куда легче, чем изжить беду, – кивнул Кэльвиль. – Можно отравить, даже не зная рецепта яда. А вот спасти умирающего – это задача, нерешаемая для многих мудрых лекарей. Итак, пробуем, насколько мы с тобой верно поняли их злую игру.
Из темного коридора отражений последнего зеркала к самой его поверхности буквально поднялся, вынырнул человек. Рванулся, ломая лед стекла, потянулся к слабому язычку пламени обеими руками – и исчез. Зеркало осыпалось крупным крошевом, волна холода прокатилась по залу. Потом шорох стих. Лэйли недовольно развела руками.
– А почему у него глаза обычные, с кругленьким зрачком? Кажется, синие, я прям, мяу… в недоумении, не такого ожидала.
– Он – не житель пещер, как сестра. Зачем ему идеальное ночное зрение, Кошка Ли? – улыбнулся Кэльвиль. – Не надувай губы, мы ведь справились. Полагаю, зал его сестры ниже, под этим. Она не любит огромных окон и обилия света. Лестница там. Повторим?
Лэйли кивнула, и следующие полтора часа ушли на вызов из-за грани рыжеглазой эфрити. Та пришла спокойно, грациозно поклонилась Лэйли и ее спутнику, как знакомым, и разнесла стекло в мелкую пыль, не оставляющую сомнений – на самом деле эфрити сдерживает себя из последних сил… она в бешенстве, неволя ее тяготит безмерно.
Мастер задумчиво глянул за окно: летние ночи коротки, до рассвета считаные часы. Вряд ли удастся все закончить сегодня. И едва ли весь день зал останется без присмотра. Плохо… Кэльвиль вынул из мешка пару гномьих бгррыхов и оставил у обоих входов – пусть гадают, что сокрушило первых вошедших в зал. Потому что взрыв произойдет, едва начнет открываться дверь, либо когда человек окажется ближе двух саженей. Этажом выше лежит такой же "подарок" – жестом показал он спутнице. Кошка Ли кивнула, хищно блеснула своими странными глазами и пошла к двери.
Длинный коридор, начинающийся от башни "небо полудня", вел мимо витражного зала строго на север. В трех местах на его стержень были нанизаны бусины крупных залов с множеством входов, и в каждом обнаруживалась стража. Эльфы быстро обходили посты охраны и двигались дальше. Обоим казалось, что напряжение глубоко в душе растет, наливается тяжестью. Впереди снова блеснули факелы, эхо донесло приглушенные, шипящие голоса магов. Сзади почти сразу зазвучали шаги. Кэльвиль замер за колонной, его темный плащ сам был тенью, прекрасно маскирующей форму тела. Лэйли настоящей кошкой прыгнула на высокое окно: люди редко смотрят вверх.
Мимо пробежали два мага, бледные и задохнувшиеся, они явно спешили.
– Душите! – еще издали потребовал старший, обращаясь к тройке собратьев, шипящих впереди, в северном зале.
– Совсем? – с сомнением уточнил слабый голос из зала.
– Она что-то почуяла и бесится. Двоих нам не удержать, а этот все равно не готов поклониться и признать себя слугой, – тихо отозвался старик, остановившись под самым окном Лэйли.
Ему тяжело дался бег: плечи дрожали, дыхание хриплое, сбитое, воздух свистел в слабых старых легких, колени тряслись, пальцы рвали халат у горла. Но даже теперь старик желал не отдыхать, а душить, словно гибель эфрита вернет ему жизнь и молодость… Чуть восстановил дыхание и неровно зашагал вперед, покачиваясь и ведя рукой по стене.
Лэйли прыгнула вниз и двумя пальцами резко ударила в основание шеи мага, тотчас снова метнулась на окно. Старик сделал еще пару шагов – и упал. Его спутник, успевший отбежать довольно далеко вперед, обернулся на звук, охнул и вернулся, позвал одного из магов северного зала. Старик был, видимо, важной фигурой – его потащили назад, пытаясь вернуть в дряблое безвольное тело жизнь. Девушка с тенью раздражения подумала, что теперь под угрозой ближние посты стражи – их могут выпить, стараясь спасти мага.
Кэльвиль уже шел по коридору, не дожидаясь, когда маги удалятся. Он полагал, что указание старика будут исполнять немедленно, и этого нельзя допустить.
Зал оказался маленьким, всего лишь пара ниш у дверей – для стражи. Сами двери массивные, усиленные в более позднее время плитами из обожженной глины – такие не поддаются огню, отметил для себя Кэльвиль. Теперь ворота медленно сходились, их запирал маг, наматывая цепь на огромный барабан. За воротами серой пеленой стояло заклятие, а дальше, в тени, клубился дым, только что отпущенный на волю из пробитых емкостей. Один из магов начал выкрикивать новое заклятие, дым приобрел едкий серо-зеленый тон. Пленка стекла, отгораживающая зал с дымом от ведущего дальше, за ворота и вниз, северного коридора, пошла трещинами.
Кэльвиль коснулся затылка мага, и тот захлебнулся словами. Когда его найдут, это будет похоже на "удар" – так люди зовут вызванный непосильной нагрузкой разрыв сосудов. Второму магу Лэйли пожелала сдохнуть, впервые в жизни использовав свой дар ведьмы во зло.
Ворота замерли. Стекло опасно хрустело, но пока держало зеленоватый дым.
– Что это? – Лэйли нервно глядела на дым, заполонивший зал впереди.
– Лоэльви примерно так гасит пожары в пустых шахтах, – прикинул Кэльвиль. – Это не дым, а особый газ. В нем невозможно дышать, но и огонь в нем не горит. Полагаю, именно его эфрити звала смертью для своего народа.
– Да, когда говорила, что брата держат ядом, тенью и смертью, – согласно кивнула Лэйли.
Мастер достал клинок, разрубил на лету гномью ленточку и перекрестил сталью барабан, на который была намотана цепь. "Алмазный меч", – догадалась Лэйли. Несколько минут клинок будет резать буквально все. Делает такие ленты всего-то один заклинатель – как раз сам Лоэльви. Значит, Кэльвиль не сразу побежал в погоню за ней, а посетил в долине Рэлло друга и выгреб у него из сумки все самое полезное и мощное. Даже бгррыхи не забыл прихватить, пусть и запрещенные к использованию в мире людей…
Цепь упала, и Лэйли с трудом успела шепнуть пару маминых ведьминских стишков, гася стальной звон. Мастер глубоко вдохнул и скользнул в ворота, Лэйли тоже накопила воздуха – сколько смогла – и побежала следом. Кэльвиль уже совместил память о дворце и свои новые знания о его коридорах, определил, какая из глухих стен зала – внешняя, и торопливо рубил ее, пока меч позволяет это. Девушка упиралась в тяжелые узкие блоки – до темноты в глазах, выжигающей легкие. Мастер подналег рядом – и первый блок поддался, рухнул вниз, ядовитое облако выбралось в сад и потекло по земле, тяжелое и темное.
Эльф способен не дышать очень долго, даже активно двигаясь. Но и этого немалого времени едва хватило, чтобы зеленоватая муть опустилась ниже плеч, уступая верхнюю часть помещения относительно сносному воздуху – годному для наполнения легких. Кэльвиль и Лэйли дружно уперлись в створки двери и закрыли ее, отгораживая себя от магов, – теперь северный лабиринт был для них наиболее безопасным местом во дворце и уж точно – безлюдным. Мастер истратил еще одно заклятие гномов – "сеть стали", чтобы сделать дверь непреодолимой. Принцесса насмешливо указала на свежий пролом в стене.
– Сперва они будут ломиться в дверь, – пояснил Кэльвиль. – Потом попробуют стены, но там, внизу, – ядовитое облако, маги его опасаются. Этот газ неохотно рассасывается, он пролежит озерком в низине, у пролома, до самого полудня. Идем.
Стекло рухнуло от слабого прикосновения кончика клинка.
Коридор оказался коротким. Он вывел в круглый зал. Кэльвиль с интересом рассмотрел помещение, особо свод потолка – очень правильную полусферу. Рассмотрел рисунки на полу, царапнул кончиком клинка стальные полосы, загадочным способом впаянные без шва в гранит. Рисунки явно отражали небесный круг и предназначались для астрологических расчетов. А потолок – мастер снова взялся его рассматривать – это ночное звездное небо. Оно до сих пор живет, покорное древней и незнакомой магии. "Эфрит создал тут вечную ночь, желая дать людям знание о небе", – усмехнулся Кэльвиль. И сам попался: оказался отрезанным от дарующего силу дневного светила…
– Наш эфрит увлекался движением звезд, – вслух повторил Кэльвиль. – И построил это помещение, чтобы их могли изучать люди. Сильных ловят на их слабостях… и привязанностях. Мне тоже нравится наставлять людей. Я учу бою, который несет смерть. Но я пытаюсь внушить, что сильный должен не убивать, а оберегать жизнь, используя данное ему искусство. Не всегда удается верно выбрать учеников.
– И тогда?.. – испугалась Лэйли.
– Спасибо Эриль, мы теперь умеем отнимать знания, сохраняя жизнь, – вздохнул мастер. – Ему было больнее и труднее принять решение. И он не успел…
Эльфы вошли в зал. Центральная часть идеального круга пола была сплошной темной сталью, покрытой незнакомыми знаками и письменами, а еще – цветными разводами, следами перегрева металла. То, что уцелело от эфрита, лежало на металле, в круге стен двух заклятий. Точнее, внешнее было именно продуктом магии людей. А внутри трепетала тонкая, едва различимая глазом пленка огня. Она ослабела настолько, что во многих местах прорвалась, спеклась в темные кляксы копоти.
Лэйли с отчаянием глядела за стену. Эфрити права – ее брат уже не живет и даже почти не теплится. Превратился в сухой пепел, сохранивший каким-то чудом форму тела. Тронь его – и рассыплется. Мастер присел у самой кромки заклятия, почти тронул его пальцами.
– Это она звала ядом, – согласился он с вопросительным взглядом Лэйли. – Обрывки людских сознаний: злоба, ненависть, дурные пожелания, зависть. Все самое гадкое, что имеется в любом дворце и окружает правителя. Твоя мама знала замечательную песенку про золотые клены, простенькую, но очень добрую. От нее уходили темные мысли. Попробуй – ты тоже ведьма.
Лэйли кивнула и зажмурилась, начав напевать. Надо не только петь, она это давно знала. Надо так же, как мама, верить, что каждое слово имеет силу и лечит. Что в словах – свет, жизнь и тепло. Лучший день осени, когда солнце стоит в зените, греет по-летнему, небо синее и чистое, удивительно глубокое, и сухое золото листьев шелестит под ногами, а малейший ветерок закручивает целые столбы пламени в кронах деревьев. И этот огонь красив и ярок, но не зол и лесу – не враг. Можно лежать, смотреть в небо и видеть, как клены полощут в лазури золото своих листьев… Кошка Ли открыла глаза, нехотя покосилась на заклинание магов. В лучшем случае, удалось истончить его на треть.
– Я не мама, – пожаловалась Лэйли.