– Тогда пой иное. То, что тебе самой больше всего нравится, – посоветовал мастер. – Про воду в пустыне, про персики… Чтобы тебе было легче верить и отдавать.
– Разве можно эфриту – про воду? – охнула девушка.
– Я разрешаю, – развел руками Кэльвиль. – Хуже ему не станет, поверь мне. И солнцу вода – не враг.
Про воду получилось куда лучше. Пустыня крепко засела в памяти, особенно ее рыжий песок, линяющий к полудню, скрипящий на зубах и неистребимый. Причудливые изгибы спин больших барханов, рябь малых песчаных волн. Трава, сухая и почти превратившаяся в прах, как тело эфрита, но еще цепляющаяся тонкими жилами корней за жизнь – укрытую толщей горячего песка водяную прослойку.
Лэйли дошла до воспоминания о колодце, когда рядом что-то шевельнулось и кожу щеки обдало теплом. Она открыла глаза и заулыбалась. Заклятия людей более не осталось, только прозрачная пелена огня эфрита горела редкими синеватыми язычками. Девушка достала из-под рубахи заговоренный мамой на удачу серебряный завиток кулона, осторожно тронула кончиками пальцев завесу огня. Не жгучая. Завиток лег рядом с пепельными пальцами. Если эфриту надо получить теплое и настоящее – это самое лучшее, что есть. Лэйли осторожно толкнула завиток ближе к пальцам, ощутила касание и замерла. Или поможет, или этот эфрит уже никогда не очнется.
– Старайся, – посоветовал Кэльвиль. – Ему надо накопить хоть немного сил до рассвета, иначе, боюсь, солнце убьет его – слишком оно огромно. Открой щель в потолочном слое, самый ее край на востоке зала. Видишь, купол прежде был прозрачным, но его затянули медными пластинами. Найди замок и отопри или пробуй отогнуть.
– А ты?
– Пойду "убеждать" магов не мешать нам, – пожал плечами мастер. – Слышишь, как они стараются? Я, видимо, напрасно рассчитывал получить отсрочку до полудня.
– Ты уж поосторожнее, – испугалась Лэйли.
– Как умею, – усмехнулся Кэльвиль.
Он поднялся по коридору и устроился у пролома. Вскрыл мешок, надел легкий доспех и проверил тетиву малого лука. Неодобрительно изучил запас стрел. Внизу, в сером предрассветном саду, уже копились стражи и маги шипели заклинания. Мастер выцелил первого, самого пожилого, полагая его наиболее опытным, и пустил стрелу. Заклятая на пробивание защиты, она не подвела. Пока люди успели понять происходящее и устроить свое излюбленное дело – панику – при виде незнакомого и малопонятного, еще три мага легли в траву. Кэльвиль недовольно прикинул: уходить будет трудно, они с Лэйли разворошили муравейник всерьез. В саду шумели все сильнее, бегали, звали кого-то. К опасному пролому в стене не подходили: оценили угрозу. Мастер тоже не высовывался – его дело не воевать, а тянуть время. Теперь люди позовут новых магов из города, отошлют весть важным начальникам… а сами станут ждать.
Получасом позже немногие уцелевшие знатоки волшбы дворца изгнали-таки ядовитый туман и пошли на приступ узкой щели. Кэльвиль познакомил их с гномьим бгррыхом – и снова последовала паника изумления, после которой установилась задумчивая тишина. Солнышко уже трогало лучами выпавший волос ветра – белесое тонкое облачко над полуденной башней.
Скоро рассвет.
Лэйли сидела возле эфрита и уговаривала его не уходить. Рассказывала, как плохо будет взбалмошной рыжей сестре и каких глупостей она натворит, оставшись без присмотра. Говорила о засухах и неурожае, о людях вне стен дворца, совсем нормальных и не злых. О персиковом саде, о дынях – она таких вкусных, как в Дэйгэ, никогда раньше не пробовала. Спрашивала: разве можно умирать летом, когда весь мир живет?
Но эфрит не отвечал ни словами, ни мыслями, ни движением души. Огорченно вздохнув, эльфа стала изучать потолок, на котором вечной ночью раскинулось магическое ночное небо. Нашла то место, где люди установили запор, и полезла по своду, ругаясь и шипя. Добралась, с чувством поблагодарила Рртыха за его нож и маму – за ведьминское заклятие "отпирания замков". Щель получилась тонкой и маленькой, сдвинуть крышу дальше у Лэйли не было сил – механизм оказался заклинен слишком надежно. Принцесса с отчаянием подумала, что осталась без помощи мастера и сразу же испортила все!
Спрыгнула вниз, не рассчитав высоту, пребольно саданулась коленом, зашипела, перекатываясь, и замерла в любимой позе сидящей кошки. Осторожно повернула голову, опасаясь даже глянуть на эфрита. Вот окажется: лежит по-прежнему пеплом, и, значит, зря она тут ползала и шумела, висела и тянулась, городила глупости про дыни и лето…
Но – о чудо! – он уже сидел.
Правда, таких тощих и закопченных до сплошной черноты людей Лэйли видела только раз – на большой базарной площади столицы Дэйгэ. Их было двое, и оба утверждали, что они святые старцы. Ходили по горячим углям, шипя под нос примитивные заклинания, подслушанные у неосторожных магов. Но худоба у них была настоящая, профессиональная.
– Ты кто? – прошелестел эфрит.
– Лэйли, – вежливо представилась девушка и тотчас постаралась не создавать о себе ложных представлений. – У тебя в голове мозги или один пепел? Как отсюда выбраться – знаешь? Или планы дворца сгорели вместе с памятью?
– Знаю, – удивился напору эфрит. – Кстати, меня зовут Рахта, если это тебе интересно.
– Кэль там один воюет, а этот погорелец знакомиться вздумал! – возмутилась Лэйли, по привычке пряча бешеную радость за пустым шумом. – Ты когда дворец строил, тоннели предусмотрел, ходы тайные и прочие умные вещи? Или тут, кроме красоты, ничего полезного?
– Тоннель, – указал сухой тонкой рукой эфрит. – Выводит за кольцо стен, к рыночной площади. Только я без сестры не пойду.
– Мяу? Я разве твое мнение спрашивала? – фыркнула Лэйли. – Она поумнее, велела тебя вытаскивать и валить на запад, а за ней вернуться позже. Понял? Теперь говори толком, что тебе нужно для улучшения самочувствия?
– Ничего, – улыбнулся эфрит, надевая на шею серебряный завиток на цепочке и гладя рукой рассветный блик на металле. – Ты восхитительно расплескиваешь тепло и энергию, я прямо душой согрелся. Ругайся дальше.
Лэйли зашипела и даже подпрыгнула от наглости тощего типа. Обычно на ее шутки хоть немножко обижаются. Или смущаются. А тут не видно ничего подобного! Вот еще напасть прокопченная – глазеет и улыбается. Девушка отвернулась и прошла к самой стене, куда указывал рукой эфрит. Встала, осмотрелась, убедилась, что пол гладок, а наглый эфрит по-прежнему улыбается и ждет продолжения ее воплей даже активнее, чем рассвета. И пламя колышется и вздрагивает у него в глазах – синее, согретое утренними розовато-золотыми бликами. Стоит ей зашипеть, и синева густеет, словно в огонь подбросили еще одну лопату наилучшего гномьего угля. Да что она, истопник?
– Размечтался! Да я вообще самая тихая кошими в городе… может быть. Ну где твой тоннель? Здесь ничего нет.
– Встань на соседнюю плитку, я скажу слово… Теперь есть?
– Есть. Поройся в мешке, там имеется запасная рубаха. А я пойду и верну нам мастера, который один за всех отдувается. Ну что ты уставился на меня, как будто я – зеленый рогатый верблюд?
– Что? – восхитился эфрит.
– То, чего не бывает, – прошипела Лэйли. – Я очень даже настоящая, и к тому же ведьма, так что берегись, поправишься – живо воспитаю.
Лэйли развернулась и побежала по коридору вверх, сердясь на слабый смех за спиной. И радуясь, что справилась. Но разве можно так прыгать и визжать, она ведь не шкодливый котенок! Она – серьезный следопыт. Надо сохранять строгость и осторожность. И для этого следует вспомнить: она еще вечером полагала, что эфрит окажется более внушительным существом, как в восточной сказке, рассказанной Фэризом. Тот был здоровенный, мощный, смуглый, с дымным шлейфом-плащом. А что осталось? Тощий, ростом с мастера, в лучшем случае, и щурится, словно пакость затевает… Уж не поддельный ли? Хотя – такие глаза не подделать. Трудно с ним будет. Попробуй утихомирь такого, если ему скандалы – в радость.
Кэльвиль встретил Лэйли улыбкой одобрения. Он полагал, лучшего времени для отступления уже не будет: истратил все стрелы, извел еще два бгррыха, поработал клинками – стража трижды ходила на приступ – и теперь отдыхал, прикидывая, как удерживать пролом дальше. Маги собрались со всего города и пока совещаются на почтительном удалении, пытаясь понять, с чем или с кем они столкнулись. Волшбы в привычном ее виде не ощущается, зато результат действий странного и неопознаваемого нового вида магии – очевиден. Три десятка мертвых стражей, более полусотни серьезно раненных, семь магов легли в начале боя и двое чуть позже, еще трое истощены так, что едва ли поднимутся в ближайшие дни.
Мастер довольно кивнул, выслушав хорошие новости. С любопытством изучил шипящую сильнее обычного Лэйли. Порылся в мешке, развязал узелок гномьего "щита", созданного для отражения обвалов. Теперь укрепленный заклятием пролом одолеют не раньше чем через полчаса. Собрал оружие и пошел вниз по коридору.
– Ли, он произвел на тебя такое впечатление?
– Какое? – чуть не подпрыгнула Кошка.
– Обжигающее, – рассмеялся мастер. – Ты вся кипишь и шипишь.
Эфрит сидел на том же месте, но уже одетый в длинную рубаху. Он счастливо улыбался, глядя на светлую щель в потолке. Увидел мастера, еще раз представился и попробовал встать. Эльф укутал спасенного в плащ и забросил на плечо, не слушая смущенных извинений. Лэйли шла впереди, несла светильник и продолжала кипеть и сердиться – уже на обоих спутников. Ей не мешали: ночь удалась, эфрит жив, и даже погони не будет, вход в тоннель уже зарос чешуей плиток, оберегая свою тайну. А раз так – пусть кошими выплескивает свою радость в жалобах и кипении, раз иначе не получается.
У выхода из тоннеля эльфы надели кольца маскировки, Кэльвиль разыскал в своих внушительных запасах полезных мелочей подходящую личину и для эфрита. Некоторое время сомневался, подействует ли нужным образом магия на существо иной расы, но тощий Рахта решительно отобрал кольцо и надел на палец, заявив, что за всю долгую жизнь ему ни разу не навредили те, кто не желал зла. В новой личине он оказался таким же тощим и усталым, только волосы приобрели определенность тона, почернели; синие глаза сменили цвет на более привычный и нормальный для этих мест – темно-карий.
Выход из тоннеля оказался устроен удобно, в верхней части заброшенного сухого колодца. Улочка была пуста, сюда редко кто забредал, дома поблизости выглядели нежилыми. Выбравшись наверх, эльф усадил спасенного на край колодца, Лэйли помогла, придерживая его под спину. Эфрит сидел, восторженно рассматривал небо над головой, довольно щурился и подмигивал солнышку; тихим слабым голосом рассказывал, как все изменилось. Раньше тут жили, это была довольно богатая улица. Да и вся столица выглядела почище и побольше, люди селились и за стенами большого города, по всей долине.
– Стоп! – возмутилась Лэйли. – Я полагала, вы влипли в это безобразие лет пять назад, когда появился темный человек, исполняющий желания.
– Пять лет назад я стал настолько слаб, что им удалось вытянуть из меня ту жутковатую тень, – усмехнулся Рахта. – Исполнитель желаний выматывал меня сильнее прочих ухищрений магов. Людей губил, а я знал и не мог изменить ни единого слова в его устах.
– Как давно все началось? – жалостливо спросила Лэйли.
– Более ста лет назад. Я сам виноват, – пожал плечами эфрит. – Нельзя быть таким наивным. Дети друзей – это уже не друзья. Но я учил, рассказывал, делился, доверял. Сначала меня лишили части силы и памяти с помощью зеркал, потом на некоторое время вовсе исключили из жизни, затопив весь зал тьмой и смертью людей…
– Я думала, – сердито сообщила Лэйли, – духи бесплотны. А ты тощий, но во плоти.
– Очень трудно жить одному, оставшись невесть зачем тут, в мире людей, – признался Рахта. – Огненный дух едва способен понимать малую часть жизни людей, и я решил обрести воплощение. Это было трудное решение, я утратил часть себя. И сил стало меньше, пришлось заново учиться управлять ими. Но здесь мне было интересно. Пока не начался кошмар. Маги стремились снова сделать меня бесплотным – и покорным.
Он вздохнул и смолк.
Пока Лэйли беседовала с духом, мастер успел обежать окрестности и даже найти где-то ослика. Эфрита усадили в седло и предложили ему на выбор: поездку в сарай коротким путем или же с посещением базара – надо ведь обзавестись хоть какой одеждой и иным полезным имуществом. Темные глаза блеснули на миг синевой, Рахта оживился и сообщил, что мимо базара проезжать не согласен. Особенно если есть деньги. Заполучив мешочек с золотом, он счастливо вздохнул и с новым интересом глянул на кошими.
– Ты говорила про дыни.
– Я возмущена! – подпрыгнула Кошка. – Слышал и молчал, гад такой! Я чуть слезами не захлебнулась, а ты – три раза мяу – пальцем не пошевелил.
– Не мог еще. Извини, я тебя слушал и потихоньку вспоминал, что есть в мире еще что-то, кроме холода, чужой злобы и боли. Очень страшно год за годом ждать только плохого. Я раньше любил дыни. Когда заполучил тело, сперва ел очень много, хотел попробовать все. Особенно сладкое, – почти жалобно сообщил эфрит. – Пахлаву, шербет, халву… урюк. – Он зажмурился и покачнулся в седле.
Лэйли зашипела снова, придержала сладкоежку и пошла рядом. Кэльвиль сложил в мешок все оружие и шел, слушая разговор за спиной вполуха. Он внимательно и с интересом рассматривал улицы. Стражи было чуть больше, чем вчера. Выглядели вооруженные люди слегка растерянными. Мастер задумался ненадолго и предложил эфриту ехать на базар в сопровождении кошими, пока сам он спрячет оружие и поговорит с Гэхиром и Фэризом. Надо понять, кого и как намерены искать маги. Ведущая ослика девушка рассеянно кивнула – иди. Ей не до того, целиком поглощена рассказом эфрита о шелке, узорах и красках.
Вечером те же самые трое мужчин у того же сарая снова вытаптывали пыль и нервно поминали ящера, духов и даже праведника. Потому что ночь уже скатала закатный шелк, а спасенного и кошими – все нет!
Они скоро объявились, и услышать это можно было издалека. Лэйли пела о пустыне и воде, а эфрит тихонько подыгрывал ей на флейте. Ослика он уже продал, выбрав взамен отличного коня. А еще вымылся, подрезал волосы, оделся с ног до головы – небогато, но практично, потратившись чуть излишне только на сапоги, украшенные замечательной узорной вышивкой и цветными кисточками. Зато вьюки топорщились от шелка, Лэйли при помощи знатока совершила немало удачных покупок.
Дети Гэхира общего возмущения взрослых не поняли: если дядя задержался, чтобы купить халву, разве он поступил плохо? Чуть позже и Замира, жена Гэхира, перешла на сторону опоздавших – половину тканей Лэйли купила для нее, надо ведь женщине нормально одеться!
После долгого ужина с перебором покупок и впечатлений дня семья Гэхира удалилась отдыхать, а Фэриз, эльфы и эфрит устроились в беседке посреди сада.
– Я удивлен, – признался Рахта. – Меня не пытаются искать. Нет звучания магии в воздухе, нет переполоха на базаре.
– Они убеждены, что мы пришли слишком поздно, – усмехнулся Кэльвиль. – Ты умер, остался только пепел, точно по контуру тела.
– Не было там пепла, – удивился Рахта. – Я же здесь.
– Но я – мастер, – довольно сообщил эльф. – Там остался пепел, уж мне-то поверь. Все сделано очень аккуратно. Нас не ищут, скорее всего, благодаря твоей сестре. Она очаровательная женщина, и к тому же ведьма, поэтому кто там кем управляет – это большой вопрос. Отправила погоню на юг, с нее станется.
– Да, еще она плачет и требует уничтожить убийц брата, – хихикнула Лэйли.
– Завтра утром мы едем на запад, к древнему фонтану смерти, как его именуют легенды, – предположил Фэриз.
Эфрит кивнул и нехотя рассказал о фонтане. Чуть более ста лет назад в старом дворце отдыхала сестра. И заболела – для духа огня небывалое дело. Рахта примчался, сидел рядом, отдавал ей свои силы – чего от него и ждали. Сестре стало лучше, но сам эфрит вернулся в столицу полумертвый от усталости. И вошел во дворец, где уже подготовили ловушку с зеркалами… Он вырвался и попытался уйти через северный зал. Но там его уже ждали, вечер угас, и ночь оказалась невыносимо долгой. Им самим созданная ночь…
Выслушав легенду об умирающих у фонтана слугах, Рахта мрачно кивнул:
– Маги могли так копить силу, весьма опасную для нас, действительно совершенно мертвую. Полагаю, это место следует выжечь и тем очистить. Сестре станет лучше, да и я от злости избавлюсь. Мой гнев опасен.
– Не заметила, – презрительно фыркнула Лэйли. – Я тебя за волосы оттаскивала от сладкого ряда, и ничего. Так, покричал немножко.
– Мне нравится с тобой ругаться, ты замечательно вспыхиваешь, – признался эфрит. – Какой смысл сердиться на добрейшее существо? Ты неспособна никого обидеть всерьез и намеренно. К тому же как только сестра окажется на свободе, я вас познакомлю.
– Великая честь, – снова фыркнула Лэйли. – Мы уже знакомы.
– Ты меня не поняла, – так же спокойно сообщил эфрит, хитро щурясь. – Я намерен представить тебя в ином качестве.
– Мяу. – Лэйли заподозрила худшее. Почти так начинали ее ухажеры из долины Рэлло, затевая безнадежный разговор о неземной красоте Кошки. – Пойду-ка я. Я еще ребенок, мне баиньки пора.
Она прихватила плащ и удалилась в облюбованный вчера уголок сада. Мужчины некоторое время негромко разговаривали, обсуждая удачный поход во дворец, искаженную магию и скорый визит на север, в закрытый город султана. Потом и они разошлись.
Утром пять конников покинули столицу Дэйгэ в числе ранних, самых торопливых путников, едва были открыты ворота города. Дорога к старому дворцу шла по заброшенным местам. Точнее, дорога здесь имелась лет сто назад. И эфрит помнил ее, стертую временем и безлюдьем. А прочие доверяли ему.
За сто лет местность высохла и стала похожа на пустыню – рыжая, пыльная, мертвая. Ни людей, ни скота, ни жилья. Загадочный и якобы замурованный фонтан старого дворца имел дурную славу, созданную легендами. Кроме того, были слухи и ночные кошмары, подтверждающие худшие подозрения. Путники спешили, гнали выносливых коней, Кэльвиль вдобавок нашептывал заклинания неутомимости, надеясь, что маги далеко и этот раздел знания им недоступен. И все-таки в пути пришлось провести три дня и три ночи. Едва закат угасал, в ушах начинали звенеть странные тонкие голоса: слов разобрать невозможно, но и отвлечься от их звучания не удавалось. Ночь густела, луна ткала миражи полусвета, бледные и неверные. И в узоре теней появлялись призраки – самые настоящие, тихие, безобидные и не страшные. Люди стояли поодаль, смотрели на путников, иногда поднимали руку, чтобы махнуть. То ли приветствовали, то ли предостерегали… Стоило обернуться, глянуть на силуэт в упор – и нет его, развеялся, как туманный клок под ветром.
Гэхир нервно пожимал плечами, Фэриз пытался вспомнить старые легенды и рассказы иных магов. Кэльвиль достаточно спокойно усмехался: он привык ждать проблем от живых. Они опаснее и куда изобретательнее. Лэйли шипела и невольно направляла коня поближе к золотистому скакуну Рахты. Эфрит ехал безмятежно и даже чуть улыбался призракам. А еще ночью возле него скользил яркий лунный блик – дух дня словно вытеснял тени, изгонял страхи и холод ночи.