Яблоко оказалось огромным, золотисто-розовым в тонких алых штрихах. Лэйли выхватила его одним движением, восхищенная такой невероятной красотой, с хрустом впилась зубами. Кусок оказался слишком велик, пришлось мычать и освобождаться от него. След двух челюстей привел в восторг даже Кэльвиля, нашедшего в Кошке Ли первые признаки сходства с крокодилом. Но принцесса не расстроилась. Яблоко истекало вкуснейшим сладковато-кислым соком, освежающим и прохладным. Мякоть оказалась розовой, плотной, без единого изъяна. Выбросив усердно обглоданный хвостик, Лэйли сочла начало дня удачным. Понять бы, с чего брату во сне понадобилось описание города и дворца? Впрочем, едва ли ей по силам угадать.
Жара наплывала волнами, ветер дул сильный и ровный, он нес с запада, из пустыни, сушь и песок. За день трижды эль-шогир давал сигнал к привалу, желая поберечь коней. Кэльвиль обходил их и проверял заклятие, а эфрит кормил всех персиками и арбузами, нагонял тонкую полоску облаков, дающую слабую – но все же тень. Принцесса выпросила у Рахты миндальные орехи и сложила их, к изумлению эфрита, в мешочек, даже не попробовав. Важно пояснила: для дела…
Вечером Лэйли увидела с холма город. Он лежал в долине: красные стены в резких черных тенях надвигающейся ночи. Высокие купола и башни прорисовывались багрянцем на фиолетовом небе, завяленном за день, как розовый виноград, выложенный на крышу, чтобы стать изюмом.
Конь принял остановку как должное и давно заслуженное.
Лэйли выпрямилась в седле, прополоскала горло теплой и оттого не слишком приятной водой. Обвела город движением тонкого пальчика. Всмотрелась в похожий на мираж контур стен. Легко колдовать, когда марево колышется и вся долина выглядит сказочной. Ничего, голубчики, – подмигнула Лэйли городу и всем его магам. Будет вам сказочка, кое-кто даже сочтет ее веселой.
– Все до единого маги из числа людей этого города, отвернувшиеся от солнцеподобного султана, – важно возвестила Лэйли, – гнилые, вонючие и мерзкие типы. Навоз ходячий, вот они кто. И пусть ими интересуются те, кто привык сидеть на навозе. Находят, кусают и уже не отлипают до следующей вечерней зари.
– Ох и наговорила, – испугался перспектив Кэльвиль.
– Моя сказка, что хочу, то и плету, – прищурилась Лэйли. – Спасти гнилых людишек может лишь султан. Так сказать, волшебный орех в обмен на присягу. Мне кто-то рассказывал сказочку про орехи. От них уши росли и носы, но это не так надежно, – добавила Кошка Ли, подмигнув Рахте. – Мой вариант вернее.
– Чем полезна вонь? – не понял эфрит.
– Мухами, – пояснила самому недогадливому в отряде Кошка Ли. – Всякими там осами, червяками-сороконожками. Ра-а, я придумала сильное средство. Вот увидишь: строем пойдут присягать, с глубоким восторгом.
Эфрит ненадолго задумался и с отвращением передернул плечами. Эль-шогир понял, что волшба закончена, и дал сигнал к движению. Кони стали спускаться в долину, бледнеющую с каждой минутой. Солнце стремительно падало за горизонт, погружая мир в омут ночи. Рахта не возражал на сей раз против ночного боя. Для него время не лучшее, зато сестре будет попроще.
Когда отряд добрался до ворот, их уже закрыли. Узорный чугун лоснился в лиловой смазке последних отблесков заката, твердо обещая никого не пропустить в город до зари, способной растопить тьму.
– Дорогу султану, – возвестил эль-шогир. – Именем повелителя Дэйгэ, немедленно отпирайте! Иначе на вас падет кара Самшара Аль-Дафти и сопровождающего его эфрита по имени Рахта!
На стенах испуганно примолкли. Указание магов города известно. Вроде бы его изложил сам эфрит. И добавил, что разум султана в плену злобных заклятий. Но вот он – повелитель, и гнев его ужасен. А рядом недобро щурится беловолосый дух огня, именем которого отдан приказ. Торопливые шаги гонца зазвучали по пустой улице: понес весть магам.
Рахта не стал ждать. Солнце еще касалось горизонта последними тонкими лучами, но этого ему – достаточно. Чугун тяжело загудел, потом ворота сотряс удар, и их створку прочертила сквозная трещина. Петли хрустнули, зазвенели и лопнули, осколки горячего чугуна разлетелись со свистом. Ворота качнулись, на мгновение замерли, не удерживаемые ничем, и начали заваливаться назад, на городскую мостовую. Звук прокатился по улицам, дрогнула земля, стены стряхнули пыль. И снова стало тихо.
За воротами стояли плотным строем люди в полной броне. Охрана города не пойдет против своего повелителя – это маги подозревали всегда. И потому заранее собрали в столице наемников, тех, кто уже пятый год охраняет дворец. Кэльвиль с усмешкой рассмотрел южан из племени шамииров, внешне очень похожих на его маскировку. Увидел он и смуглых жителей соседней страны. Над головами их родных пролились огненные дожди, сделав месть султану смыслом осиротевшей жизни. Стояли в общем ряду и опальные воины, и молодые крепкие рабы городских магов.
– Селима, мы будем довольно долго идти к дворцу, – с тоской признал очевидное эфрит.
– Я до сих пор пытался решить все миром, – согласился мастер, извлекая клинки. – Но время уговоров кончилось. Лэйли, это не твой бой. Изволь колдовать, пользуйся луком, но не лезь под руку.
– Да, Кэль, – покорно кивнула Лэйли. – Я помню, я при султане, не переживай, буду умницей.
Лэйли виновато вздохнула и подняла взгляд к темному небу, впервые в жизни всерьез попросив Творца о помощи. Не для себя – для Селимы, у которой во дворце удручающе мало шансов выжить…
Над головами людей султана, над крепостной стеной столицы принцесса увидела то, чего вообще не может быть! Большое, темное, живое. Она усердно зажмурилась, встряхнула головой, еще раз глянула вверх. Ночь одну за другой зажигала свечи звезд, и более ничто странное не заслоняло их ровного голубоватого света.
Последний бгррых сломал ровную линию ряда наемников. А маги так и не появились, не выказали готовности применить заклинания.
Первыми в город вошли Кэльвиль и Рахта. Ширина улицы была как раз хороша для просторного движения двух бойцов, и они использовали ее полностью. В сгущающейся тьме гномья сталь клинков эльфа не давала блика и звучала скупо и сердито, встречая сопротивление. Обычно ее гудение обрывалось хрупким звуком проигравшей противостояние булату дэйгинской стали. Рахта использовал клинки, изготовленные им за время пути от старого дворца к крепости султана. Они были сталью, перелитой в новую форму магией эфрита и солнца. Светлые, звонко поющие, играющие золотистыми бликами.
За парой бойцов, быстро сработавшихся и действующих безошибочно, шли воины и лучники султана. Последние выцеливали плоские крыши домов по сторонам улицы. На площадях и перекрестках конные золотой сотни отсекали боковые улицы и держали их, пока проходила основная группа. Так договорились заранее: по мере возможности не ввязываться в бой, двигаться прямо ко дворцу, и, по возможности, быстро.
Когда пришлось выйти на базарную площадь, преимущество непобедимости эльфа и эфрита стало несущественно. Воины выбрались на широкое пространство, и там хватило места всем. Лэйли зашипела, отстегивая рукоять клинка-осы, отбросила лук, бесполезный при пустом колчане. "Щит" вокруг султана мерцал, принимая и сжигая оперенную смерть, посылаемую наемниками. Самшар Аль-Дафти от стрел не прятался и с трудом удерживал горячего коня и собственный, не менее жаркий, гнев. Он обязан достичь дворца. Повелитель отвечает за всю страну, его дело не стращать наемников на улицах, а разбираться с их нанимателями. Неторопливо, подробно и обстоятельно, чтобы впредь не затевали грязных дел. Ни те, ни другие – помня об участи предшественников.
Первая магическая атака настигла отряд в середине площади, она была сильной и слаженной, но короткой. Били чистым огнем и еще чем-то, явно переделанным из заклятия, именуемого на западе "клинок камня". Лэйли справилась, обернулась к мятежным магам – и невольно рассмеялась. Укутанные в многослойный шелк, основательно искусанные, окруженные роем насекомых, они вызывали скорее жалость, чем страх. Впрочем, ни жалеть, ни бояться времени не осталось. Кэльвиля старались загнать в круг из тяжелых щитов, и Лэйли мамиными ведьминскими методами пыталась помешать наемникам воевать, желая им поперхнуться, споткнуться и ослепнуть. Воины выли, новая группа уже ломилась к султану, смяв правый фланг охраны испуганными до полусмерти ранеными верблюдами ни в чем не повинного купца, приведшего поздний караван к завтрашнему торговому дню…
Когда площадь осталась позади, в конце длинной улицы стал виден силуэт дворца. И продвижение ускорилось. Рахта, как казалось принцессе, начал слегка светиться от еле сдерживаемого бешенства. Эфрит двигался с пугающей скоростью танцующего огня. Шаг за шагом бойцы наступали по улице, перегороженной горами мусора, повозками, каменными осыпями полуразрушенных стен домов, досками, в которые были вбиты многочисленные гвозди – преграда для конных. Все это приходилось отвоевывать, разгребать, убирать, выжигать.
Магов стало больше, защищающие их от атак насекомых ткани перемежались сложными оборонными заклятиями. Это были лучшие из отступников, Лэйли не сомневалась: отражение магии теперь требовало полной концентрации сил. Защита не всегда действовала достаточно надежно. Уже несколько раз кошими приходилось отбивать атаки самых яростных наемников, наиболее опасных бойцов передового отряда стражи, выпрыгивающих на улицу прямо под копыта коня султана.
Город гудел, как растревоженный улей. Вдали заревом пожара горели факелы, звенела сталь, голоса перекликались – столица пыталась понять, что происходит, и огрызалась на тех, кто потревожил ее покой. А городская стража, кажется, признала золотую сотню султана и опомнилась: теперь наспех громила дома магов, стараясь доказать свою преданность.
Последний заслон стоял у самой решетки дворца. Здесь были те, кто не смог бы уже никак оправдаться перед султаном. Гэхир приметил нового столичного эль-шогира и довольно усмехнулся. Фэриз смущенно глянул на своего бывшего учителя, а Лэйли зашипела по старой глупой привычке, опасаясь за утомленных бойцов – Кэльвиля и Рахту, принявших на себя главный удар отступников, – и прыгнула из седла, не намереваясь более отсиживаться за их спинами.
Султан изумленно смотрел на невозможное – как три бойца, явно уступающие могучей стати его лучших воинов, вычищают последний оплот магов. Повелителя более всего удивляло поведение девушки. Ребенок, которого он предлагал оставить в крепости, жалея хрупкую юность, оказался маленьким чудовищем!
Лэйли металась, прыгала, взбираясь по отвесным стенам, чтобы упасть на головы стоящих в задних рядах и посеять панику. Снова взлетала, когда ее упругий клинок отбивали несоразмерно могучим ударом, и колола, рубила, рвала доспех острыми кромками наручей… Когда прижатые к кованому узору ограды выжившие наемники бросили оружие, она смотрелась не лучше прочих: оборванная, перемазанная кровью – султан искренне надеялся, что чужой, – с глазами, горящими сосредоточенным и холодным зеленым огнем опытного бойца.
Рахта опустил клинки и огляделся, его волосы потемнели, будто погас отблеск внутреннего света.
– Полночь миновала, – грустно молвил эфрит. – Ли, ты цела?
– Мяу, – фыркнула Кошка.
– Идем, вдруг все же она жива. – Голос эфрита осекся. – Мы плохо шли. Медленно.
– Вперед, – оскалилась в хищной белозубой улыбке Лэйли. – Мне самой интересно, кто там уцелел. Опять же, ты меня должен представить сестре. И я тебя тоже кое-кому…
Эфрит дрогнул бровью и осторожно улыбнулся, не смея верить в спокойствие девушки и не решаясь отчаиваться раньше времени.
Глава 15
Гномы в небе
Вечером пятого дня месяца велесеня, начинающего осенний хоровод праздников в северных землях – от Эрхоя до Поморья, – князь Тарлин Эрн шумно праздновал помолвку своей сестры на главной площади столицы.
После выстрела из арбалета на княжеском подворье Аста "болела" в сарае три дня. Лежала и глядела, как солнце вытапливает из сосновых досок слезы смолы. Женщина думала, что так плачет лето – уходит и отдает власть над Эрхоем осени. Еще недельку, не больше, солнышко по привычке будет припекать в полдень, огорчать крупными каплями смолы сосновые доски. А потом в тоску впадут тяжелые осенние тучи – и ее свадьба станет делом семейным, отмечаемым в узком кругу теплого терема. Разве это правильно? И так, видимо, придется уезжать, муж-то не местный, и даже – не человек, как выяснилось. Брат же наверняка хотел бы отдать княжну по обычаю родной земли.
Свою лепту в решение некогда тихой Асты требовать исполнения желания и не бояться спорить внесли и басовитые покаянные причитания сотника гномов Ктыра, прерываемые стуком крепкого лба о бревна княжеского терема. Гном плакал, рвал бороду и не находил себе места. Он полагал, что княжна при смерти, ведь сам стрелял, знал и свою меткость, и чудовищную, неотвратимую силу боевого арбалетного бгррыха.
В первый день осени Аста позвала брата и потребовала объявить о ее чудесном исцелении, чтобы огласить помолвку, отпраздновать осенины и сберечь от разрушения терем, вздрагивающий от звучного гномьего раскаяния. Тарл охотно и, прямо скажем, с большим облегчением согласился. В полдень на площади перед Приказом была оглашена княжеская воля. Жители Хорда за княжну порадовались – не век же ей в девках сидеть. Да и репутация заезжего сапожника Косуты взлетела до небес после истории с гномами: чем не жених? Оно конечно, кумушки в торговых рядах привычно перемывали кости жениху, попавшему в центр внимания города, – человек немолодой и, по слухам, прежде крепко пил. Кроме того, прихрамывает. Вид имеет унылый, с чего радоваться-то? Осень на дворе – а двора своего и нет! Так ведь и невеста не первая по столице красавица, снисходительно усмехались дородные купчихи, привыкшие расхваливать свой товар и не замечать в чужом ничего толкового и достойного внимания.
Эрхойцы сошлись в одном: будет праздник, и это – хорошо. С гномами молодой князь замирился, и без помолвки есть что отметить. Большое дело! Бородатые коротышки носятся по всей столице, стучат молотками, пилят, зычно перекликаются – и город на глазах молодеет и хорошеет под их умелыми руками.
Ктыр лично соорудил навес для праздника и закупил наилучшие вина, без особых обсуждений остановив обоз купца на проходящем вдоль границы тракте. Второй обоз неугомонный сотник проверил на предмет пряностей, в третьем подобрал достойную плюшевую обивку для кресел главных гостей. В складчину "каторжане" приобрели для князя, точнее, для молодых пару великолепных коней из Бильсы. Выбрали там же, на дороге, и даже по хорошей цене: купцы опасались отказывать, зная о недавних бесчинствах гномов.
Утром перед праздником Аста долго разговаривала с Ктыром, и гном наконец поверил, что прощен и может с полным правом сохранить поредевшие за три дня остатки бороды. Княжна выглядела вполне здоровой, радовалась подаркам и первому в своей жизни настоящему торжеству, целиком посвященному ей.
Город гулял основательно, успев не только оценить размер гномьих винных запасов, но и пополнив его заранее отменным местным пивом, потому что щедрость заразительна, и переплюнуть гномов хотелось многим.
Погода удалась. Солнышко грело, ничтожный ветерок как раз годился, чтобы разносить соблазнительные запахи по городу, но не выплескивать их понапрасну за частокол стен. Все, кому не хватило мест за накрытыми столами гномьей постройки, расселись не хуже, вытащив из домов и трактиров подходящую мебель. Оттуда же беспрерывно подавали блюда и закуски, оплаченные упрямыми подгорниками в обход князя и его нищей казны.
На закате город, подогретый красным вином и золотистым пивом, уже полагал, что Аста вполне милая девушка, а ее жених замечательно красив. Правда, князь сильно подозревал, что после следующей пары бочек вина жениха и невесту станут путать не только по именам, но и в лицо. Уже трое поздравили с помолвкой Дюжа: он сидел ближе и удобнее! Дородная трактирщица попыталась слезно уговорить попавшегося под руку гнома принять для полноты семейного счастья вышитое полотенце с замечательным, но скользким и пару раз надкушенным караваем. Гном шарахнулся и заверил женщину, что он точно не Аста… Зато начальник стражи жениться не отказывался, видимо распробовав вино.
Когда к Дюжу дружно подошли сразу три гнома, сотник всхлипнул и пообещал никогда больше не говорить ни единого плохого слова о горах и их добрейших жителях. Приглядевшись, страж – даже навеселе довольно бдительный – вспотел и посерьезнел: гномами были только двое, а третий их спутник оказался рыж, но слишком высок для подгорника. Стремительно трезвея, Дюж вскочил, чуть не опрокинув скамью. Никто из "каторжан" не имел столь внушительного вида. И тем более ожерелья из хрустальных бусин размера, не позволяющего предположить даже спьяну, что это – алмазы.
Но Дюж торопливо придержал скамью, выпрямился и – предположил, ужасаясь продолжению своих опасных мыслей до ледяного озноба спины и внезапно наступившей глянцевой ясности сознания.
– Мне следует представить гостей князю, – негромко сообщил рослый рыжий воин.
– Приветствую, Жас, – беззвучно возник рядом с Дюжем настоящий жених, придержав пошатнувшегося сотника. – Идем, Тарл здесь.
– Чтоб мне любимый молот на мизинец уронить, – восхитился наместник Лирро. – Это из-за тебя столь изрядно гуляют? А мама в курсе того, что ты вытворяешь?
– Пока нет, – поежился Лильор. – Я полагал, ты в Леснии.
– Был, бегу оттуда, на дороге столкнулся лоб в лоб с семейкой Гррхон, – весело сообщил эльф. – Идем, они уже полчаса ходят в алмазах-рубинах и страшно злы. Ты же знаешь, как бабушка Рона звала ожерелье короля.
– "Связкой несъедобных леденцов", – пробасил Збыр, нервно дергая знак власти. – Дрянь та еще! Что я, праздничное дерево эльфов – таскать эдакую веселую штуковину?
– Да ладно, терпи, вдвоем народец развлекаем, – мрачно согласился король Бронг. – Мои рубины нормальному взрослому мужику подходят не больше твоих алмазов. Жас, я готов тебе одолжить молот для мизинца, ну чего ты нас вынудил шутами рядиться, а?
– Его светлость князь Тарлин Эрл, – приволок владыку Эрхоя расторопный Лильор, на ходу шепотом объяснив бодрому и ракрасневшемуся князю, как следует себя вести и кто прибыл. – Тарл, это их королевские величества Бронг и Збыр. Скажи, что ты в восторге, и закончим официальную часть.
Князь праздновал давно и был заметно пьян. Не вином, а общим настроением солнечного дня. Все складывалось так удачно и здорово, как никогда прежде. И Тарлу казалось, что благодать вечера, наступившего вслед за шумным торжеством, уже невозможно испортить. Счастливая Аста, оказывается, великолепно танцует. Ее жених – сразу видно – рад помолвке и смотрит на княжну с искренним восхищением. Столица краше день ото дня, урожай хороший – впервые за четыре года, кони из Бильсы, подаренные гномами, бесподобны…
В любой иной день князь принял бы двух королей гномов как минимум настороженно и официально. Ведь пармарета по-прежнему под сараем! Но сегодня он не сомневался: день таков, что ни одно недоразумение его не омрачит. И раз короли прибыли в лучшее время – это добрый знак.
– Наконец-то, – с чувством выдохнул князь. – Я в полном восторге. Во-он там есть совершенно пустой трактир. Можно сразу пойти и все обсудить, раз официальная часть не предполагается.