подчиняться? Гришку спасла жадность - жадность хозяина каравана, твёрдо решившего хоть что-то выручить от такого неудачного приобретения - и жадность управляющего плантации, мимо которой проходили на восьмой день, решившего задёшево приобрести "заваль".
Пролежав неделю в вонючем, грязном и душном подвале, Гришка решил быть умнее. Всем могло показаться, что он смирился. Управляющий, гордясь тем, что ему легко удалось то, что не удавалось опытному работорговцу, решил пристроить поднявшегося на ноги и не знающего языка мальчишку подпаском к пастуху.
Гришку это вполне устраивало. Пасти скотину он не умел, но старался, пожилой мрачный напарник, хоть и поколотил мальчишку пару раз, но в целом был не злой и охотно учил Чужака (так прозвали Гришку) здешнему языку и обычаям, не отбирал Гришкину часть однообразной еды и никак не пытался демонстрировать свою власть верх меры.
На самом деле смирения в Гришке было не больше, чем в герое его любимой книжки "Иван" - про мальчишку-разведчика, который ходил по фашистским тылам, прикидываясь нищим. Взрослый на месте Гришки мог бы чокнуться или опуститься, подавленный невероятностью происходящего. Но Гришка и раньше твёрдо верил, что чудеса бывают. А что не только добрые - так что ж… Это только значит, что и добрые - бывают тоже.
Через три месяца он сбежал. По-хитрому, выбрал время, когда напарник увёз на плантацию сделанный сыр. К этому моменту он многое знал об окружающем его мире и решил добраться до горных лесов на севере - жившие там племена не держали рабов и знались с колдовством. В колдовство Гришка не верил, как и положено пионеру, но подумал, что тут так могут называть какие-нибудь невероятные научные умения.
Никто не хватился Гришку три дня.
Добираться было далеко - почти два месяца непрерывной ходьбы по землям Синмейи, где каждый шаг грозил смертью беглому рабу. Но мальчишка прошёл больше половины пути - и только тогда попался. Случайно - искали не его, шла "плановая облава" на беглых рабов.
На этот раз он и не подумал притворяться. Сброшенным с тропинки валуном искалечил двух преследователей. В драке на той же тропинке самодельным копьём - обожженным на огне колом - запорол насмерть помощника охотников за рабами. Ещё двоих - ранил и не был убит лишь потому, что освирепевшие ловцы людей решили взять его живьём и устроить показательную казнь.
И снова ему повезло. Хотя потом он много раз проклинал это "везение" и думал, насколько всё было бы лучше и проще, погибни он - как угодно тяжело! - в тот день.
Среди собравшихся смотреть на "представление" жителей лежащего рядом городка оказался проезжавший бывший офицер имперской пограничной охраны. Старый вояка оценил мужество, с которым держался едва стоящий на ногах мальчишка, когда ловцы (а их отставник глубоко презирал) стали привязывать его за руки и ноги к лошадям, чтобы разорвать. Он тряхнул кошельком - и вид золотых монет опять оказался самым сильным аргументом.
Офицеру не нужны были рабы. Он просто решил помочь храброму парнишке - но… на свой лад. Большинство здешних жителей сказали бы, что это и в самом деле была помощь, милосердие…
Гришку продали в школу гладиаторов…
…Сперва мальчишка пришёл в ужас. Его ужаснула мысль, что придётся
85.
убивать людей, которые ничего ему не сделали, и он твёрдо-натвердо решил, что никогда, никогда, никогда… Но те, кто содержал школу, имели огромный опыт "работы".
За неподчинение и нежелание учиться Гришку и не подумали наказывать. Наказали… всех остальных пацанов из группы, в которую он попал. Нет, мальчишка не боялся, что наказанные ему как-то отомстят (да пусть бы забили!) Но видеть, что из-за него мучаются другие, было выше сил Ёлохова.
В ту ночь в камере Гришка потихоньку распустил на полосы грубое одеяло и прокрался к решётке.
Вешаться.
Раз нельзя было жить человеком, раз невозможно было бороться - оставалось не допустить, чтобы тебя сломали.
Гришку остановил один из мальчишек, проснувшийся в этот момент.
Тогда они проговорили до рассвета, сидя на полу под решёткой. Шептались, поглядывали, как светлеет небо. Гришка расплакался (стало легче) и мальчишка, удержавший его от самоубийства, не стал смеяться. Лориа - так звали мальчишку - и стал первым настоящим Гришкиным другом.
Потом он подружился и с остальными. И привык. Жизнь в школе была тяжёлой, но… интересной, временами Гришка забывался, ему казалось, что он просто в каком-то странноватом спортивном лагере… Нет, он не забыл родину, семью - временами тоска скручивала до слёз - но всё это как-то отодвинулось на второй план…
Да, он привык - но не смирился. Просто у него появилась другая мечта. К этой мечте Чужак (так его звали теперь все), шёл следующие одиннадцать лет - три года учёбы и восемь лет боёв.
Через одиннадцать лет двадцатичетырёхлетний Чужак - любимец публики по всей Империи, победитель десятков схваток - получил на Арене Богов свободу из рук самого лугаля. Давно уже не было в живых ни Лориа, ни других приятелей по школе. Гришка был счастлив уже тем, что ни одного из них не довелось убить своей рукой.
Удачливый гладиатор в Синмейе - фигура значительная, даже если он раб. А уж получивший свободу… Гришка завёл свой дом (не мог лишь одного - держать рабов, ему служили только свободные). Часто (и за хорошую плату) давал уроки. Обучал на дому дюжину избранных учеников. Учил офицеров гвардии лугаля. Воевал - два раза уходил добровольцем на южные границы, в джунгли, откуда приходили орды дикарей-людоедов.
И ни на секунду не забывало, что он - Гришка Ёлохов, внук человека, сражавшегося за свободу всего мира и отдавшего за эту свободу жизнь под городом Варшавой.
Так прошло ещё девятнадцать лет. Девятнадцать!!! Ни разу за всё это время Гришка не встречал намёков на то, что есть какие-то пути обратно. Хотя искал… правда, не очень активно. Он привык держать своё слово, пионер Ёлохов, и намеревался сдержать и то, данное ночью возле решётки, с которой свисала верёвка из одеяльных обрывков.
Четыре года назад случайно был раскрыт заговор. Чудовищный по размаху - он охватил почти треть Империи и вовлёк в себя тысячи рабов в городах, на плантациях, в гладиаторских школах - и даже некоторых свободных! А во главе заговора стоял уважаемый человек (хоть и бывший гладиатор), личный знакомый лугаля и многих армейских и гражданских чинов - Григо Ёллу по прозвищу "Чужак"!
* * *
86.
… - В общем, сначала было у меня всего двести человек, с ними и ушёл в леса, - Григорий Викторович вздохнул и широко улыбнулся. - С тех пор уже почти четыре года воюю. По всей империи гуляем! Доходило моё войско и до семидесяти тысяч. Сейчас всего тридцать две. Но бывало, что по десять-двенадцать тысяч оставалось, так что выправимся и на этот раз! - и он подмигнул мальчишке. Снаружи было почти тихо, лишь ветер время от времени дёргал затянутый полог шатра - и тогда металось пламя в широких плоских чашах, стоящих на высоких витых держателях-треногах. Да иногда слышались приглушённые команды ночной стражи и конский храп дальних патрулей.
Заворожённый рассказом, Олег только теперь перевёл дух и осмелился пошевелиться. И сказал первое, что пришло в голову:
- Но это же история Спартака!!!
- А я о чём? - кивнул Григорий Викторович. - Я знаешь - я о нём тогда и подумал, ночью. У меня дома осталась книжка лежать, как раз я её дочитал и собирался в тот день сдать в библиотеку. "Спартак" Джованьолли. Вот так всё совпало… Не читал?
- Читал… - кивнул Олег. И, помедлив, сказал то, что только сейчас пришло ему на ум - и что, может быть, говорить не стоило: - Но вы же должны понимать… такие восстания не побеждали никогда. Никогда за всю человеческую историю, никогда!
Последнее слово Олег почти выкрикнул. Григорий Викторович слушал его с улыбкой, потом кивнул:
- Да всё я понимаю… - и улыбка пропала с его лица. - Я просто… - он снова раздвинул губы, но это была уже не улыбка, а усмешка, - …просто хочу показать кое-кому, что в мире бывают не только рабы и господа. Есть ещё просто свободные люди. И пусть они попробуют не разгромить нас - это они рано или поздно сделают! - а заставить сдаться! - он стукнул кулаком по столу.
- Заставить сдаться… да… - Олег пробормотал это в ответ на свои мысли. И снова поднял глаза: - Значит вы не пойдёте… не вернётесь?
Глаза Ёлохова вдруг вспыхнули безумной, дикой надеждой. Он привстал. Спросил хрипло:
- Ты… знаешь?.. можешь?..
- Да, - кивнул Олег. - Знаю. Могу.
Григорий Викторович смотрел несколько секунд остановившимися глазами. А потом… потом неожиданно улыбнулся. Улыбнулся своей прежней - мальчишеской улыбкой, как улыбался, наверное, Гришка, которым он был - больше тридцати лет назад:
- А говоришь, "Спартака" читал!
- Читал… - слегка удивлённо ответил Олег. Григорий Викторович качнул головой:
- Тогда вспомни… В самом конце. Красс ему предлагает. Свободу, деньги, даже любимую женщину, даже возможность уехать. И оставить своих людей. Может, Джованьолли всё это и выдумал. Но мне кажется - было такое. И Спартак так и ответил. А я потому и уцелел, что хотел быть похож на него. Всегда.
- Я понял. Ясно, - ответил Олег. И почти простонал: - Простите меня…
- Да ладно… - он хлопнул мальчишку по спине. - А я гляжу - ничего у нас там дела, если такие, как ты… - он не договорил. - Твоих ребят мы вытащим. А пока… - он замялся. - Пока… Ты давай… расскажи мне, как там - у нас?
И Олег - Олег стал врать.
Он врал с ужасом, внутренне содрогаясь от отвращения к самому себе, от омерзения, чуть не плача от понимания, что иначе - просто нельзя. Иначе можно
87.
обесценить всё то, чем жил Чужак и ради чего выжил и победил.
Да! Победил, чёрт возьми, победил!!!
Олег врал о Союзе Советских Коммунистических Республик. О городах на Луне и Марсе, об экспедициях в пояс астероидов. О вертолётах в каждом дворе и ещё о чём-то… врал, врал, врал…
Врал без опаски, что тот захочет вернуться. Он и так хотел. Хотел так, что дальше уже и некуда. Просто он - он не свернул бы со своего пути, даже расскажи Олег ему, что люди стали бессмертны и умеют летать в небе и меж звёзд, взмахнув руками.
А ещё Олег очень хотел сказать ему, что смерти нет. Что нет её, чёрной суки, нет её, подлой гадины! Но он бы не поверил. Пионеры не верят в сверхъестественное. Разве что в чудеса, которые делают своими руками…
Но, когда он… когда он закончит свой путь здесь - он поймёт, что смерти нет. И что он всё делал правильно. И, может быть, дойдёт домой. Стряхнёт годы, стряхнёт жуткий опыт, стряхнёт всё, что налипло на него тут. И вбежит в свою квартиру в хрущовке с воплем: "Ма-а, я вернулся!" - двенадцатилетний, каким был когда-то. И мать удивится: "А куда ты пропадал-то?" А он засмеётся - взахлёб, звонко, как смеялся недавно, как не разучился смеяться, несмотря ни на что…
И на следующий день расскажет друзьям интересный сон. А потом вырастет - и, может быть, у него в мире будут Союз Советских Коммунистических Республик, города на Луне и Марсе, экспедиции в пояс астероидов… Вертолёты в каждом дворе!
Может быть, всего этого не стало у Олега - потому что летом 1972 года пропал из его мира Гришка Ёлохов.
Смешно, но эти странные старики, коммунисты, были правы. Личное - не так важно, как общее. Вот только дойти до этой мысли каждый должен своим умом…
… - Всё ещё говорите? - вошедший Артур приглаживал влажные волосы. Положил на пол шлем - круглый, с невысоким двойным гребнем и синей щёткой короткого султана. - Прошу прощенья, командир.
- Ничего… ничего… - Григорий Викторович оглянулся на Артура мельком, но потом, словно проснувшись, повернулся к нему всем телом: - Ну что?
- А вот как вы говорите - ничего, - присев, Артур начла расшнуровывать ремённые сапоги. - Пусто вплоть до этого самого Тале-Тиалу.
Олег с невольной улыбкой наблюдал за кадетом. Нет, всё-таки есть люди, которые рождаются воинами. Вместо того, чтобы послушать рассказ Григория Викторовича хотя бы из вежливости, Артур, оправившись от первого вполне естественного удивления, тут же напросился у него в разведку с конным отрядом к ближнему городу - Тале-Тиалу. И теперь с явным удовольствием, со вкусом как-то, освободился от пояса с мечом, положил оружие на колени и, вытянув ноги, пошевелил ступнями. Да, подумал Олег, Артур Волков не философ и не рыцарь. Не освободи его он, Олег - кадет лет через двадцать тоже возглавил бы какое-нибудь восстание…
Кажется Григорий Викторович тоже подумал о чём-то таком же, потому что несколько секунд смотрел на Артура с улыбкой. Потом сказал негромко:
- Если бы вы знали, как я рад вас видеть, пацаны… У нас всё ещё говорят "пацаны"?
- Говорят, - кивнул Олег. - А что у Тале-Тиалу пусто - это плохо или хорошо?
- Плохо, - бывший пионер и гладиатор нахмурился. - Против меня послали Сиано Демо. Смешно, он командовал на юге подразделением, в котором я служил
88.
инструктором по бою на мечах… Хороший человек. И очень хороший воин, преданный лугалю. Если его нет впереди - а те всадники, о которых вы говорили, конечно, посланы из города за помощью - то где он? Я был уверен, что оторвался от него - и сзади его нет тоже…
- Разве может пропасть целая армия? - удивился Олег. Григорий Викторович усмехнулся:
- Ещё как может… И пропасть, и появиться из ниоткуда…
Он задумался, облокотившись на стол и левой рукой перекладывая на нём какие-то бумаги - не свитки, как можно было ожидать, а именно вполне обычные листы, как будто надёрганные из альбома. Олег тихо поднялся и подошёл к Артуру. Наклонился, сказал негромко:
- По-моему, у него и своих проблем хватает, - Артур кивнул. - Может, нам стоит самим продолжить поиски? Начнём с этого Тале-Тиалу… Далеко до него?
- Пешком - часа три… - Артур положил ногу на ногу. - Поспим, или прямо сейчас пойдём?
- Подожди, - в голову Олегу пришла неожиданно мысль, навеянная то ли приключенческими фильмами, то ли чувством вины и преклонения перед сидящим у стола худощавым усталым человеком, так упорно сражавшимся не за победу, нет - за признание человеческого достоинства. Мальчишка подошёл к столу и кашлянул.
Григорий Викторович поднял голову. Улыбнулся, кивнул.
- Мы собираемся в Тале-Тиалу, - напрямик сказал Олег. - Мы вполне можем сойти за местных, за глухонемых, как собирались вначале. Вряд ли мы себя выдадим, а специально нас проверять тоже не станут - не того полёта птицы. Но я вот что подумал… Мы можем сделать не только своё дело, мы можем ещё и посмотреть там для вас… ну, если вы объясните, что вам нужно высмотреть. Только вы поподробней расскажите нам, как и что, чтобы не наломать дров всё-таки…
* * *
Под утро совершенно неожиданно прошёл дождь - короткий, но бурный, от которого совершенно негде было спрятаться. Олег мрачно подумал, что можно было выйти на полчаса позже, но тут же задавил эту мысль, чтобы не расстраиваться. Тем более, что вскоре взошло солнце, стало жарко, над мокрыми камнями закурилась дымка и на дороге стало довольно людно, не то что вчера. К городу шли пешие, гнали скот, проезжали верховые, ехали на телегах и повозках целые семейства с разным барахлом… Артур вдруг тихо сказал:
- Мда-а… Освободительное движение освободительным движением, а ведь для этих вот крестьян воины Григория Викторовича - просто взбунтовавшиеся рабы, от которых надо держаться подальше…
Мальчишки переоделись в местное. Точнее - разделись под местных, кисло подумал Олег. Идти без трусов было стыдно - хотя подол этой чёртовой хламиды доставал до колен, но так и казалось, что всем всё видно. И револьвер пришлось оставить. Из вещей у мальчишек были только "оборотень" и кошелёк у Олега и дубинка у Артура. Кстати, Григорий Викторович сомневался и насчёт кошелька, но Олег по-прежнему возлагал большие надежды на силу денег, тем более - золотых, и им даже отсыпали ещё и из войсковой казны три десятка местных монет.
- Ничего, - раздражённо ответил Олег - тоже еле слышно, - наши предки без рабов обходились, и эти могли бы. А теперь нечего плакаться.
- Были у наших предков рабы, - возразил Артур. - Холопы были.
- Во-первых, холоп - это не совсем раб, - заметил Олег. - А во-вторых, рабовла-
89.
дельческого строя всё равно не было(1.).
- Ну, они же не знают, что можно жить по-другому, - заспорил Артур.
- Кто из нас в ошейнике побывал? - довольно бестактно поинтересовался Олег. Артур не обиделся:
- Не, ты погоди. Я-то знал, что такое свобода. И понимал, чего меня лишили. А большинство рабов даже и не думают о настоящей свободе. В лучшем случае - просто хотят поменяться ролями с хозяевами. Как ты думаешь, почему у Григория Викторовича армия всё ещё не разбежалась? Да они надеются, что победят и он их наградит. А чем? Землями и рабами из местных. Это он о свободе для всех думает… ну, может, ещё сколько-то особо продвинутых, кто пограмотней или поразвитей. А большинство или лично ему преданы или просто хотят сами стать господами.
- А что ж ты тогда так за коня и за шлем уцепился? - иронично поинтересовался Олег. - Лично ему предан или надеешься, что тебя пожалуют виллой и комплектом полевых рабов?
Кадет смутился, помолчал, потом ответил:
- Я - это я. Я бы и вообще тут остался, может быть. Уж больно дело классное - динамит!
- Его же всё равно разобьют. Он и сам, кстати, это знает.
- Да ну и что? - Артур тряхнул головой. - Зато его точно запомнят.
Мальчишки спустили с плеч верхнюю часть своих накидок и наслаждались теплом, по временами бегло осматривая людей рядом. Впереди - уже недалеко - поднимались серые стены Тале-Тиалу.
- Стены так себе, - шептал Артур. - Я так понял, что тут уже лет двести не было никаких бунтов или войн, а этот город - торговый центр чего-то типа провинции. Ночью я видел, что стены спешно укрепляют. Но в город пока пускают всех.
- Думаешь, наши там? - Олег с интересом рассматривал начавшиеся по обочинам дороги статуи. Они стояли слева и справа - высеченные из чёрного камня изваяния распростёрших крылья длинноклювых птиц в человеческий рост образовывали как бы своеобразную стену.
- Если подумать, то скорее всего да. Давай договоримся, как поступим.
- Предлагаю разойтись, - сказал Олег. - Сразу за воротами. Поделим деньги. Ты будешь смотреть насчёт войск и всего такого, а я начну искать наших. Встретимся у тех же ворот в полдень и решим, что делать дальше.
- Договорились, - Артур кивнул.
- Натяни свою хламиду, - сказал Олег. Артур недоумённо посмотрел на него. - Натяни, говорю… там видно ещё, как тебя… били. Ещё решат, что ты беглый раб.
- Блин, - кадет неспешно (молодец) поправил одежду. - Всё. Немеем начисто.
Около ворот возились с десяток человек - с лопатами. Олегу стало смешно. Они откапывали створки! Из могучих досок, окованные металлом, те прочно вросли в землю. Слева и справа стояли по пять-шесть воинов - в жёстких кожаных доспехах, металлических круглых шлемах, с овальными щитами и длинными копьями, наконечники которых походили на сильно вытянутые ромбы. Если исходить из мысли, что это коренные жители Синмейи, то они были похожи