"Поверьте мне, ребята, - мысленно обратился к ним Владигор, - мне так не хочется вас убивать…" А вслух добавил:
- Гавр где-то достал мешок бобов и разделил меж всеми… - Это последнее известие, кажется, сразу добило обоих дозорных.
- Эх, нам бы такого старикана, как Гавр, - пробормотал второй солдат, начисто забыв о своих подозрениях. - А то наш идиот только и делает, что розги о спины ломает…
Он пробормотал еще что-то не особенно лестное в адрес начальства и отвернулся. Владигор тут же исчез в темноте. Мгновенно как кошка вскарабкался он на вал, которым солдаты Максимина окружили город, и спрыгнул вниз. До стены оставалось всего несколько шагов, когда чьи-то руки схватили его за шею сзади и принялись душить. Человек этот был недюжинной силы, потому что у синегорца сразу перехватило дыхание. В ярости он ударил напавшего локтем. Удар был молниеносным и такой силы, что неизвестный захрипел, а пальцы, державшие Владигора за шею, разжались. Обернувшись, Владигор с удивлением заметил, что подле него никого нет. Неведомый противник растворился в воздухе. Владигор перевел дух и глянул на камень. Цвет аметиста изменился - теперь он рдел тревожным красным светом. Неведомый враг был где-то поблизости. Притаился ли он за спиной Владигора или спрятался в лагере, среди палаток, синегорец не знал. Переведя дыхание, Владигор попытался вновь сделаться невидимым и… не смог. Чье-то магическое воздействие, гораздо более мощное, чем его собственное, тут же рассеивало чары.
В это время раздался троекратный крик филина. Мешкать было нельзя. Владигор кинулся к стене. Спасительная веревка уже свисала сверху. Он ухватился за нее и полез. Стена была старая, вся в трещинах и выбоинах, и Владигору было удобно ставить в них ноги. Он уже преодолел больше половины подъема, когда внизу, в лагере, раздался истошный
человеческий вопль. В двух местах разом затрубили трубы, поднимая тревогу. Высыпавшие из палаток солдаты заметили человеческую фигуру, карабкающуюся наверх.
"Я невидим", - произнес заклинание Владигор, но его уловка вновь не сработала.
"Я неуязвим", - попытался он уверить на этот раз только себя.
В следующее мгновение стрела ударила о камень рядом с его головой. Он подумал, что самым страшным будет не то, что его ранят, - в этом случае он все равно сможет забраться наверх. Но вот если стрела угодит в веревку, он упадет вниз и расшибется. А если при этом останется жив и попадет в руки Максимина? "Веревка неуязвима", - пробормотал он, но в это почему-то не верилось. Обдирая в кровь руки и ноги, он продолжал лезть наверх. Стрелы сыпались вокруг дождем. То и дело железные наконечники ударяли о камни то слева, то справа. Но к счастью, ни одна стрела не задела Владигора. Как видно, заклятие все же подействовало. Он был уже наверху и ухватился рукою за край стены, когда услышал протяжный свист. Противный холодок пробежал по спине синегорца - он понял, что эта стрела летит в него и сейчас вонзится меж лопаток. Укрыться за гребнем стены не успеть. Тем временем свист перешел в странный скрежет. Оглянувшись, Владигор увидел филина. В когтях Филька сжимал смертоносную стрелу…
Владигор прыгнул на стену и укрылся за каменным зубцом. Веревку он отсек ножом, и она со змеиным шорохом упала вниз. В следующее мгновение он почувствовал, как лезвие меча уперлось ему в спину.
- Кто ты? - спросил солдат, охранявший городскую стену. - Лазутчик Максимина?
- Я - посланник жреца Юпитера Капитолийского. Мне велено оборонить Аквилею.
- Чем подтвердишь свои слова?
- Взгляни на мой перстень… - Владигор поднял руку.
Аметист на его руке сиял ровным голубым светом.
- Не верь ему… - сказал второй солдат, подходя. - Откуда тут может взяться посланец Юпитера? Сбросим его вниз, Марцелл, и дело с концом…
И тут вспыхнула молния. Гром грянул одновременно со вспышкой небесного огня. Невольно оба солдата присели, прикрыв головы руками. Владигор выбил меч из рук незадачливого защитника Аквилеи, который только что предлагал сбросить его со стены.
- Если бы я захотел, я бы мог прикончить тебя. Но я не хочу. А теперь погляди вниз…
Одна из осадных башен Максимина была объята пламенем - молния ударила в нее.
- Это знак… - пробормотал Марцелл и повернулся к Владигору: - Верни мне меч, и мы отведем тебя к консуляру Менофилу, пусть он решает, что с тобой делать.
- Надеюсь, ему не понадобится новое знамение, - усмехнулся Владигор.
Солдаты отвели его на форум. Здесь, несмотря на поздний час, толпились горожане и стояли караулом несколько солдат. Впрочем, по их вооружению можно было судить, что совсем недавно это были простые ремесленники и торговцы, не особенно привычные к оружию. Менофила они нашли возле колоннады. Консуляру было лет около сорока пяти. У него были темные коротко остриженные волосы, изрядно поредевшие на макушке, и грубоватое лицо, несколько смягченное привычной римской полнотой. Менофил был в чешуйчатом доспехе с разрезной кожаной "юбкой" вокруг бедер, какие носят военачальники. Свой золоченый шлем он держал под мышкой. Но даже доспехи не могли придать ему воинственный вид. Рядом с Менофилом стоял человек в белой тоге - странное одеяние в это время и в этом месте, ибо тогу обычно надевали только в торжественных случаях. Владигор разглядел, насколько позволял дымный свет факелов, что перед ним старик и его длинная борода так же бела, как и его одежда.
- Доминус, - обратился Марцелл к консуляру, - этого человека мы поймали на стене. Поначалу решили, что он лазутчик, засланный Максимином. Но потом заметили, что солдаты из лагеря стреляют по нему из луков. Тогда я подумал: может, перебежчик? Он говорит, что явился из самого Рима с посланием…
- Послание от сената? - спросил Менофил.
- Послание от самого Юпитера…
- Не богохульствуй, Марцелл!
- Я лишь повторяю слова этого человека, - отвечал дозорный.
- Погодите! - вмешался белобородый старик. - Не было ли у него особого знака? Светящегося камня, к примеру?
- У него есть перстень с аметистом, который светится, - сказал Марцелл.
- Я же говорил! - воскликнул с необыкновенным жаром старик, поворачиваясь к консуляру. - Белен велел мне ждать помощи и обещал, что будет послан юноша с волшебным знаком - светящимся камнем! И он спасет Аквилею! Я, жрец Белена, говорю вам устами самого бога - покровителя Аквилеи!
Стоявшие на форуме люди заволновались. Они слышали весь разговор, и последний возглас жреца был поддержан одобрительными криками. Если Менофил и колебался, не особенно веря словам старика, то крики толпы убедили его в том, что странному человеку, перемахнувшему неведомо как через стену, стоит довериться.
- Если Белен говорил с тобой об этом доблестном муже, - с усмешкой проговорил Менофил, - то и быть ему твоим гостем, Антоний. А коли он окажется предателем, то в этом случае бог Белен тебя не защитит…
Белобородый старик не ответил и сделал Владигору знак идти за ним. Следом потянулась толпа, откровенно жаждущая чуда. То и дело кто-нибудь толковал любую мелочь - камень на дороге, брошенную повозку, свет в окне дома - как добрый знак. Пробовали даже гадать по облику самого Владигора. Почти все сошлись на том, что светлые волосы незнакомца - знак будущей победы. Так, в сопровождении толпы, старик и Владигор добрались до дома жреца. Дом был по римским понятиям скромен - одноэтажный, давно не крашенный. Зеленым шатром над ним нависал могучий столетний дуб, занявший весь крошечный внутренний садик-перистиль. Комнаты в доме были также просты. Пол - чередование белой и черной мраморной плитки. Стены оштукатурены и ровно выкрашены киноварью с узким растительным орнаментом поверху. На ужин старый раб- прислужник принес две тарелки каши, хлеб и жареное мясо. Когда трапеза была закончена, жрец поднялся и насыпал немного тертой корицы в нишу, где стояли бронзовые статуэтки ларов и самого бога Белена, покровителя Аквилеи, рядом с восковыми масками предков Антония.
- Завтра утром я принесу благодарственную жертву Белену… - сказал старик. - Посланец богов спасет нас от Максимина.
В маленькой спальне, где размещались только кровать и сундук для одежды, пол был расколот вдоль двумя глубокими трещинами - корни огромного дерева медленно год за годом приподнимали дом над землею. Тихий шепот листвы доносился в открытое окно.
И хотя этот дом и эта комната ничем не напоминали Белый замок, Владигору вспомнился его старый учитель. Белен звучало почти как Белун… Чем теперь занят его наставник? Возможно, в Белом замке протечет лишь несколько мгновений, которые здесь вместят дни и недели. Или годы? Мысль эта заставила Владигора вздрогнуть. Ибо он понял, что должен будет провести в этом мире не один год.
"Я найду камень и вернусь, - подумал Владигор. - И…"
Он запнулся. Даже мысленно он не мог закончить эту фразу. С ним говорил сам Юпитер… Его назвали Ненареченным богом. Римский император грозил наказать всю империю за бунт… Максимин осаждал город, где должен находиться ВЕЛИКИЙ ХРАНИТЕЛЬ… Марку Гордиану грозила смерть… Тысячам, десяткам тысяч людей грозила смерть… Рабов секли плетьми… Их распинали на кресте… В Колизее устраивались бои гладиаторов… мастера делали прекрасные мозаики - изображенные на них женщины и мужчины, звери и чудовища выглядели как живые… Рим сверкал мрамором своих храмов… На Аппиевой дороге пятьсот лет камни лежали один к одному, будто ее построили только вчера… Противников императора казнят, забивая до смерти палками, и сжигают на медленном огне за то, что кто-то осмелился сорвать доску с указом императора, прибитую на столбе… Нужно ли этому миру продолжение? Где чаша весов, на которой можно взвесить его право на жизнь и право на смерть?..
Владигор взглянул на перстень. Камень светился красным. Значит, опасность где-то рядом, а ВЕЛИКОГО ХРАНИТЕЛЯ поблизости нет по-прежнему. Владигор помнил, как в Пещере Посвященных аметист вспыхнул ослепительно белым. Где же он? Как его найти? Насколько близко надо подобраться к ВЕЛИКОМУ ХРАНИТЕЛЮ, чтобы перстень подал знак?
Он пребывал в раздумьях, когда в его комнату вошел жрец Белена с мечом в деревянных ножнах. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы заметить, что клинок этого меча гораздо длиннее тех, какими обычно сражаются римляне.
- Это оружие одного из побежденных германских вождей, - сказал Антоний, извлекая меч из ножен. В тусклом блеске светильника было видно, как по клинку бежит змеистый узор. - Он был принесен в дар богу Белену консуляром Менофилом. Бог Белен велел передать его тебе.
В этот момент послышалось хлопанье крыльев, треск веток и отчаянная ругань на синегорском.
- Что это? - с тревогою спросил жрец.
- Это мой друг, - отвечал Владигор, улыбаясь.
Голова Филимона просунулась в окно. Лицо его было изрядно исцарапано, а в волосах застряла сломанная ветка.
- Подскажи, как попасть к тебе, князь. Проклятое дерево заполонило весь двор - ни одной двери не видать.
- Дверь в пяти шагах от окна, - сказал старик, пытаясь скрыть улыбку.
Голова Филимона исчезла, но из сада еще долго доносились всевозможные синегорские проклятия.
- Я велю приготовить для твоего друга соседнюю спальню, - сказал Антоний и вышел.
- Приготовь лучше что-нибудь пожрать! - крикнул вслед Филимон, входя в комнату. - Я поймал парочку жирных мышей, но, признаться, так и не смог заставить себя их проглотить…
- Еда подождет, - оборвал его рассуждения Владигор.
- Как "подождет"?! - возмутился Филька. - Сам небось наелся от пуза, а я…
- А ты расскажи, что видел в лагере Максимина.
- А… интересно? Ну ладно, ладно, расскажу, так и быть. Во-первых, разведал, что за гусь этот Максимин.
- Ну и как?
- Страшен… И здоров как бык. Ты рядом с ним просто младенец. И вот что еще занятно… Видел я там одного странного типа в черных тряпках. Бегает по лагерю не скрываясь, но никто из солдат его не видит.
- Зевулус?
- Он самый… Получается, князь, ты зря лез через стену…
Владигор отрицательно покачал головой:
- Надеюсь, что нет…
Стены Аквилеи были очень стары. В последние годы никто не занимался их обновлением. Кто бы мог подумать, что городу придется обороняться от собственного императора. Мужчины и женщины день и ночь трудились, заделывая в стенах многочисленные бреши. А вот чего оказалось в достатке - так это смолы на складе, бочек, стрел и дротиков, мечей и доспехов, приготовленных для легионов самого Максимина. Теперь стрелы и дротики летели в солдат, осаждавших Аквилею. Максимин атаковал город со всех сторон, подводя осадные башни. На солдат, пытавшихся построить насыпной вал, равный по вышине городским укреплениям, лилась смола, в них летели копья и вилы, брошенные с высоты стен, - они буквально пригвождали людей к земле. А неосторожных, подошедших слишком близко, защитники Аквилеи цепляли крючьями, поднимали повыше и сбрасывали вниз.
Владигор в шлеме и доспехах из полос железа, опоясавших его торс, стоял на стене, наблюдая, как Максимин обходит свои позиции, - благодаря своему гигантскому росту тот заметно выделялся среди солдат. Старый вояка держался на безопасном расстоянии, чтобы его нельзя было достать выстрелом из лука. Зато его зычный голос долетал до защитников стен. Максимин то понукал своих солдат вновь и вновь атаковать, то призывал жителей Аквилеи открыть ворота перед своим императором. На крики Максимина Владигор не обращал внимания, гораздо больше его беспокоила осадная башня, чья макушка возвышалась уже над городской стеной. За ночь горожане надстроили часть стены, но башня все равно была выше. Солдаты императора вот-вот должны были начать атаку. Крестьяне, убегая из предместий, увели с собой и скот, поэтому у Максимина не было свежих воловьих шкур, чтобы защитить башню от огня, если бы аквилейцы попытались ее сжечь. Они и пытались, но в это утро ветер с моря нагнал тучи, и как только башня начинала гореть, дождь гасил пламя.
- Дурной знак, - пробормотал стоящий рядом с Владигором горожанин. - Нам не отбить штурм…
Владигор, уже знакомый с привычкой римлян толковать любое, даже самое пустячное происшествие как знак судьбы, оглянулся, чтобы отыскать какое- нибудь доброе предзнаменование и развеять сомнения горожанина.
Взгляд его упал на аиста, - птица устроила себе гнездо на макушке сторожевой башни, не обращая внимания ни на императорских легионеров, ни на обряженных в доспехи взволнованных горожан.
- Взгляни! - закричал Владигор, указывая на аиста. - Птица никуда не собирается улетать! Выходит, она знает, что башня не будет разрушена. Город не возьмут!
Кажется, этот знак произвел на защитников куда более сильное впечатление, чем дождь, загасивший пламя на неприятельской башне. В это мгновение подъемный мост башни опрокинулся, будто раскрылась огромная пасть, и солдаты из деревянного чрева кинулись бежать по навесному мосту. Десяток шагов отделял их от стены Аквилеи. Владигор схватил заранее приготовленную амфору с оливковым маслом и швырнул ее на деревянный настил. Амфора разбилась, и масло расплескалось под ноги солдатам. И без того шаткий, мост сделался скользким как лед, легионеры, нелепо дрыгая ногами, падали с моста. На тех, кто споткнулся, налетали бегущие сзади. Все это походило на представление комедиантов - не хватало только масок и звуков кифар. Пользуясь замешательством атакующих, Владигор принялся швырять в раскрытое чрево башни дротики с привязанными к ним горящими клочьями пакли. Башня занялась огнем сразу в нескольких местах. В образовавшейся неразберихе некогда и некому было ее гасить. Вскоре огромный костер полыхал перед стенами Аквилеи. Атакующие, не выдерживая жара, спрыгивали с башни и разбивались. Защитники на стенах загораживались щитами от пышущего огня. Несколько солдат все же сумели перепрыгнуть на городскую стену. Не дожидаясь помощи аквилейцев, Владигор кинулся в атаку. Подаренный жрецом Белена длинный германский меч пришелся как нельзя кстати - синегорец никак не мог привыкнуть к длине римского клинка, а германский разил насмерть с одного удара. За несколько мгновений стена была очищена. Лишь двое солдат, израненные, остались в живых. Один из горожан в ярости хотел их добить, но Владигор остановил его.
Однако напротив второй осадной башни дела шли не так удачно - солдаты втащили на нее таран и теперь колотили по надстроенной наспех непрочной стене обитым медными листами бревном. Стена пошатнулась, и перепуганные защитники кинулись вниз, тут же потеряв надежду отстоять город. Владигор, не обращая внимания на град стрел со стороны осаждающих, помчался на подмогу. Тут он увидел старика Антония. Жрец в белой тоге карабкался на стену, в то время как большинство защитников спешило удрать.
- Стойте! - кричал старик, воздевая руки. - Белен обещал, что мы обороним город, если мужество не покинет наши сердца! Не надейтесь, что Максимин помилует хоть одного из нас!
- Сейчас таран пробьет стену! - отвечали горожане.
- Я знаю, что делать! - Владигор схватил для острастки одного из беглецов и встряхнул его изо всей силы. - Надо набить мешки мякиной и спустить на веревках вниз. Удары тарана будут ослаблены, и стена устоит.
Горожане остановились. Мысль Владигора, поначалу нелепая, показалась по недолгом размышлении очень удачной. Защитники помчались вниз - на этот раз за мешками.
- Воистину сами боги надоумили тебя, Ненареченный бог, - сказал жрец Белена, кланяясь.
"Откуда ты знаешь…" - чуть было не спросил Владигор, но вовремя сдержался. Сейчас, под градом стрел, на стене, трясущейся от ударов тарана, было не время говорить об этом.
Тем временем горожане уже волокли набитые мякиной тюки. Вот только веревок было мало для задуманного. Но тут одна из женщин распустила связанные на затылке волосы и отсекла их мечом.
- Веревки! Плетем веревки! - закричала матрона в испачканной кровью столе, размахивая пучком срезанных полуседых волос.
Исступление охватило женщин. Они срезали волосы под корень, так что порой резали кожу. Из этих волос тут же на стене они принялись плести веревки, не обращая внимания на стрелы. Защитники отстреливались как могли. Владигор заметил, что на некоторых луках тетивы также сплетены из женских волос.
К полудню осаждающие поняли, что стену им не пробить. Скорее из отчаяния, чем в надежде на удачу, легионеры вновь атаковали ворота, которые изрядно пострадали в первый день штурма, когда Максимин пытался взять Аквилею с ходу. Отряды воинов, прикрытые со всех сторон щитами, отчего они напоминали черепах, один за другим подползали к воротам. Тут же на них полилась кипящая смола, проникая сквозь щели между щитами и обжигая воинов. "Черепахи", шатаясь как пьяные, поползли назад. То и дело из-под "панциря" вываливался потерявший сознание обожженный солдат, которого остальные не в силах были волочить за собою.
Максимин обходил позиции и говорил, по-братски похлопывая солдат по плечу и подмигивая:
- Ребята, еще немного, и вы будете жрать в лучших тавернах этого наглого городишки и трахать красивых баб, а горожане будут лизать вам ноги.
Но упоминание о еде не действовало ободряюще - голодные солдаты что-то хмуро бормотали в ответ и отворачивались. "Да здравствует Максимин Август!" звучало почти как насмешка. Один из ветеранов с желтым лицом и горящими глазами - его уже третий день трясла лихорадка - вскочил и заорал:
- Это римский город, Максимин Август! Здесь живет моя сестра. И я не собираюсь ее трахать и никому из солдат не позволю…